Утренний холод немного удивил её, и Лея поспешила выйти из комнаты и пройти через двор в кухню, где Беру, чудесная девушка, уже была занята приготовлением завтрака.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Лея, подавляя гордость и готовясь признать, что всё, что скажет Беру, скорее всего, окажется за гранью кулинарных способностей бывшей принцессы.

К счастью, Беру была либо самой доброй хозяйкой среди живущих, либо отлично читала людей и за вчерашний день поняла всё, что можно было понять о Лее.

— Не могла бы ты пойти в гараж дроидов и включить там питание? Чтобы дроиды прогрелись до того, как понадобятся Клиггу и Оуэну.

— Конечно.

Потому что, естественно, Лея куда лучше чувствовала себя как дома среди проволоки и масляных ванн, чем среди кухонных принадлежностей и домашней еды. Она слишком долго пробыла среди повстанцев, и таковы были одни из результатов этого опыта.

Что бы сказала её мать?

Ничего особенного, — пришлось признать Лее. Бреа никогда не пыталась усмирить натуру своей дочери, и жизнь Леи всегда была связана с приключениями и восстанием — с тех пор, как она узнала разницу между словами «Империя» и «Республика». Женщина с Альдераана, наверное, посмеялась бы и посоветовала бы нанять кого-нибудь на кухню.

Лея разулыбалась и встретила утреннее приветствие С-3РО с большим хладнокровием, чем могла от себя ожидать.

— Доброе утро, госпожа Лея. Так приятно видеть вас снова. Надеюсь, вам здесь понравилось.

Сдерживая желание сказать правду (в этом месте не было ничего приятного), она выдавила:

— Я очень благодарна. Ларсы очень добры ко мне, раз позволили мне оставаться здесь вот так. Я… мне нечем им за это отплатить.

— О, я уверен, они не против, — весело сказал Трипио. — Они, как вы и сказали, самые добрые и радушные. Подумать только, госпожа Шми настояла на том, чтобы меня хранили все эти годы, и даже убедила господина Клигга, что мне нужна новая обшивка. Он сказал, что я не буду полезен, но я иногда думаю, что лучше всего подхожу для работы здесь. Знаете, мои основные программы — это этикет, и…

Кивая и угукая в нужных местах, Лея проверила, что всё в комнате подключено к питанию и что дроиды включились без проблем. С-3РО плёлся за ней, предлагая всё более бесполезную помощь и одобряя каждый выбор, сделанный ею за несколько минут обхода комнаты.

Кто бы мог подумать, что ей уже так надоело знакомое лицо?

— Трипио, — сказала она, закрыв ему род рукой и повернувшись ко входу в дом, — мне нужно пойти посмотреть, не нужно ли Беру что-нибудь ещё. Увидимся сегодня попозже?

— Конечно. Я просто снова пойду к влагоуловителям. Вы только дайте знать, что я могу что-то для вас сделать. Я могу что угодно.

— Спасибо. — Лея выдавила ещё одну улыбку, всё ещё напряжённую, и сбежала обратно в дом, пока протокольный дроид не открыл рот снова. Она застала Беру в одиночестве на кухне.

— Могу я сделать что-нибудь ещё?

На полпути к тому, что, вероятно, станет основой их завтрака, Беру задумалась.

— Нет, у меня всё есть. Остальные скоро встанут. — Затем осознала. — Ты хорошо спала?

Правдивый ответ, кажется, был близок к «как следовало ожидать», но, учитывая, с кем она разговаривала (и понимая, что она больше не могла мечтать об их с Ханом возможном ребёнке, и поэтому ей не могут сниться никакие крошечные фигурки с тёмными глазами и тёмными мягкими волосами, и что этот образ просто не может преследовать её сегодня), она вместо этого натянуто сказала:

— Хорошо, спасибо.

Наверное, это могло бы стать ещё и объяснением того, почему она встала до рассвета, хотя никто её об этом не просил, но Лея всё пыталась найти слова и как-нибудь естественно, не натянуто сказать это.

— Ты рано.

Конечно. Клигг просто не мог ничего не заметить. И промолчать. Лея поставила на стол поднос с напитками и спокойно улыбнулась, используя весь свой сенаторский опыт и делая это так же естественно, как дышала.

— У меня так бывает.

Шми лёгким толчком предотвратила следующие комментарии мужа, и им удалось позавтракать тихо. Оуэн с отцом обсуждали планы на день, а Шми объясняла Лее, что ей не нужно помогать по хозяйству.

— Я буду рада помочь, — сказала Лея, демонстративно игнорируя скептический взгляд Клигга. — Я довольно быстро учусь.

Шми колебалась, посматривая то на гостью, то на мужа.

— Сегодня мы проверим системы в доме, надо убедиться, что климат-контроль работает. И, может, грибы вокруг влагоуловителей пособираем. Это для того, чтобы животные держались подальше и никто никому не навредил.

— Раньше я немного занималась климат-контролем, — сказала Лея. Много, на самом деле, в совершенно разных условиях и с одним только отважным многоцелевым дроидом-астромехом, но кто вообще считал? — И я всегда могу что-нибудь носить.

Это была прекрасная идея — она не чувствовала себя виноватой, пока все работали. Назвать её совсем успешной, правда, было нельзя, потому что Шми и Беру работали молча, а от Леи часто почти ничего не требовалось. То есть, у Леи был день почти без физического труда, зато было очень много времени на блуждание в собственных мыслях.

Лея потратила много времени, тренируясь ни о чём не думать (кроме порочного круга в образе голоса Люка, говорящего очистить свой разум), но она не была уверенна в том, что у неё это получалось.

— Ты устала, — сказала Шми в тот вечер, когда Лея вернулась после отключения питания. И в этих словах было приглашение — они явно означали нечто большее, чем физическую усталость.

Потребовалось два глубоких вдоха и вдвое больше, чем обычно, лжи, чтобы Лея смогла ответить:

— Это был долгий день.

— Мне жаль, — сказала Шми, мягко обнимая Лею за плечи. — Не всегда легко оставаться наедине с воспоминаниями.

— И иногда кажется, что он мёртв, да? — спросила Лея, снова прежде, чем подумала.

— Иногда. Да, иногда кажется.

***

Лея запомнила это.

***

Следующие недели она думала об этом снова и снова, ведь она узнала больше, чем когда-либо собиралась, о влагоуловителях, о шокирующе малом количестве воды на Татуине. Она думала об этом между мыслями о брате, Хане и Чубакке, и каждый раз Трипио спрашивал, может ли он чем-нибудь помочь. Она думала об этом — в то время, как грубое поведение Клигга постепенно улучшалось, и она начала заслуживать то, что, по его мнению, было его уважением. Она думала об этом, когда смотрела на Оуэна и Беру, улыбавшихся, смеявшихся и шептавшихся о своём будущем на вечерних семейных посиделках.

Лея думала об этом в тот день, когда увидела рейдеров вдалеке и в панике толкнула Шми в дом, и уровень этой паники её даже удивил.

— Всё в порядке, — сказала Шми уже в доме. Лея прислонилась к стене, медленно дыша. — У Клигга есть соглашение с другими фермерами, они защищают нас, так что они не нападут.

И Лея была благодарна Шми за то, что та не задавала вопросов и даже подождала, сказала это уже в доме.

***

И она думала об Энакине Скайуокере и о том, что для Шми он иногда был мёртв.

***

И она мечтала.

***

— Ты не хочешь детей? — спросила Беру однажды вечером, когда они готовили вместе. — Свою собственную семью?

— Когда-нибудь, — Лея сдерживалась, не совсем уверенная, что она хочет об этом говорить. Образы невозможного, теперь уже невозможного будущего возникали в её сознании.

— Ты считаешь, что не найдёшь кого-то, с кем сможешь создать семью? Волнуешься?

Это был естественный вопрос, учитывая, как обстояли дела у них с Оуэном. Лея понимала, что Беру нужно обрести уверенность и поделиться своим счастьем. Все Ларсы имели привычку делиться всем, что имели, независимо от того, насколько малым.

Лея осторожно ответила:

— Я сейчас не на той стадии жизни, чтобы думать о детях. Их жизнь была бы… небезопасна. Но меня это не слишком волнует. Мои родители удочерили меня, когда поняли, что не могут иметь детей. Я создам семью, когда придёт время.

Эта семья была куда более реальна всего несколько месяцев назад, приобрела на короткий миг цвета и детали. Но ей не нужно было думать об этом сейчас.

Не нужно было думать сейчас о том, что некоторые из этих деталей принадлежали некогда Энакину Скайуокеру. Которого Шми иногда вспоминала как мёртвого (а дым, огонь и тёмная фигура на костре были всего лишь сном, но она разделила этот сон с Люком, и знала, что однажды это было явью, и он видел это, и навсегда запомнил).

***

Лея вспомнила — и проглотила слёзы ярости от того, как много было украдено.

(Каждый день, просыпаясь, она всё ещё не чувствовала этого сердцебиения и этого тёплого небесного сияния.)

Её окружало домашнее тепло, но она не могла этого принять. Покой пустыни день за днём окутывал её. Она постепенно начинала делать по дому не простенькую черновую работу, а всё более сложную — Ларсы начинали понимать, что да, она действительно быстро училась.

Ничего на мили вокруг, вокруг ничего. Ничего, кроме солнца и песка, и солнца, и горячего ветра днём, и холодных вихрей ночью. Ничего, кроме случайных тускенов, редких джав и десятков странных пустынных форм жизни. Вомп-крысы, банты и…

***

Однажды, когда они ходили проверять влагоуловители, откуда-то издалека, из пустыни, слабо донёсся чей-то крик. И когда Лея осмотрела пустыню, насколько хватало взгляда, и ничего не нашла, Оуэн то ли со страхом, то ли с трепетом прошептал:

— Крайт-дракон. Наверное, охотится.

Лея запомнила этот крик. Это стало песней её сердца, которую оно всё продолжало и продолжало петь.

***

— Спасибо, что так нам помогаешь, — сказала однажды Шми, когда они утром, до сильной жары, собирали грибы. — Мы думали, ты сразу уедешь. Немногие хотят работать на ферме. Тем более, за ту малость, что мы можем предложить.

Просто комната, еда и никаких вопросов, от ответа на которые она не могла бы отказаться, если её боль была слишком сильна. (Последнее было скорее оправданием, потому что часто, чаще, чем когда было слишком больно, она просто не смогла бы дать безопасный ответ.)

— Мне нужно было место, — ответила Лея. — Чтобы подумать о будущем, о том, куда и как я пойду дальше. Это прекрасное место. Вы были очень добры, когда позволили мне оставаться здесь так долго. Я… я хочу заплатить вам за это.

Шми мягко улыбнулась.

— Ты уже заплатила.

— Я думаю, я заплатила Клиггу. Но не тебе.

И, на мгновение, черты лица Шми заострились. Она глубоко вздохнула раз, второй. Лея не двигалась, не моргала. Заставила женщину, бывшую когда-то её бабушкой, всё понять без слов.

Шми отвернулась, дрожа.

— Мне ничего не нужно. Я очень счастлива. Мой ребёнок в безопасности, моя семья свободна, и я не рабыня. У меня есть всё, чего я хотела.

— Кроме твоего сына, — мягко сказала Лея. — Кроме Энакина.

— Я люблю Оуэна, — сказала Шми, глядя Лее в глаза. — И дорогую Беру. Они мои дети.

— Энакин тоже.

Разговор прекратился, но не закончился.

***

— Я думаю, что скоро мне придёт время уйти, — объявила Лея за ужином несколько дней спустя.

Беру расстроилась, Оуэну, казалось, было жаль это слышать, а лицо Клигга погрубело — ему не понравилось услышанное.

— Что, до сбора урожая? — требовательно спросил он.

Лея поколебалась, но затем кивнула.

— Да. Уже скоро. Теперь я понимаю, куда и зачем мне нужно, и мне нужно добраться туда побыстрее, иначе я упущу много возможностей.

— Куда ты? — спросила Шми, и Лея понадеялась, что никто не заметит её колебаний.

— Я покину планету. Есть одно… государственное дело, за которое я хотела бы взяться, но мне нужно быть ближе к центральным мирам. В новостях, которые досюда доходят, говорят, что возможна гражданская война, и я хочу помочь её предотвратить.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как она в последний раз видела Клигга таким скептически настроенным, но было приятно знать, что выражение его лица совсем не изменилось.

— Государственное дело? Бесполезно туда лезть. Тебе нужны деньги, много денег, чтобы иметь право голоса. Если, конечно, у тебя нет связей с элитой твоей планеты или семейного имени. Это дурацкая затея для того, кто хочет начать всё с чистого листа, да ещё и выбирает эту планету.

— Я всё ещё хочу попробовать, — возразила Лея, подавляя желание описать свой многолетний опыт и полезные знания, которые дадут ей немалое преимущество в этом времени.

И время пришло. Те маленькие кусочки новостей, которые ей удалось почерпнуть из почти не работающего у Ларсов Галанета, и её собственные довольно обрывочные знания о доимперском периоде говорили ей, что Войны Клонов были уже близко. А значит, нужно было найти Энакина и посмотреть, сможет ли она исправить его ошибки. Ещё до того, как он их наделает.

Пожалуйста, прежде, чем произойдёт что-то ужасное. Она понятия не имела, что Дарт Вейдер в какое время делал. Как джедай или как ситх.

— Что именно ты хочешь сделать? — настойчиво спросил Клигг, и Лея, в самом деле, совсем не хотела этого разговора.

— Есть несколько планет, которые, вероятно, начнут переговоры. Я думаю, я найду, чем помочь.

Она постаралась сказать это с уверенностью опытного дипломата и политика, но волнение всё равно закралось в её голос. Лея имела огромный опыт, опирающийся на всё хорошее, что она сделала за последние несколько лет, туша разгорающиеся войны по всей галактике и перетаскивая планеты обратно в Новую Республику, и наблюдая потом, как возникают новые и новые конфликты, а старые союзники всё отворачиваются и говорят, что «может быть, позже». Сейчас всё было куда спокойнее. Сейчас всё было в порядке.

Сейчас, оглядываясь назад, Лея не могла вспомнить ни одной минуты, которую она бы не ненавидела. Ни минуты с тех пор, как она прошла через Эндор и попала в этот новый молодой мир.

И даже — ещё до того, как она лишилась семьи.

— Ты знаешь, куда отправишься в первую очередь? — спросила Беру, нарушив неловкое молчание.

Лея улыбнулась.

— Сначала, наверное, в Мос-Эйсли, — ответила она, не обращая внимания на подавившегося едой Оуэна. — Мне нужно в космопорт, а это ближайший.

— И опаснейший, — прорычал Клигг.

Что чисто технически было не так. Лея в своё время видела множество космопортов, и Мос-Эйсли, конечно, был одним из грязнейших и наиболее любимых контрабандистами, но он был далёк от звания самого опасного. Контрабандисты ведь могли быть куплены. А имперские войска довольно часто любили боль больше денег. Или любили взять и деньги тоже.

— Я справлюсь, — сказала Лея с даже большей уверенностью, чем ей обычно удавалось на переговорах. — Я привыкла. Я знаю, как они ведут дела и как вести дела с ними.

Её рука нашла на бедре бластер — последний осколок её прежней жизни (не считая одежды, в которой она сюда попала). Хан дал его ей, специально подобрал по размеру руки, тренировал её, пока она не научилась даже рисоваться при стрельбе, совсем как он.

Это заставляло его гореть при одной только мысли, но она могла его использовать.

Она уже его использовала.

— Ты не получишь никакой пользы, только влипнешь в кучу неприятностей. Оставайся здесь до конца года, собери урожай с нами. Мы возьмём тебя с собой, поможем забронировать рейс, у тебя уже будут деньги.

Это было заманчиво. У Леи здесь не было никакого состояния, не было счёта на её имя, и она не могла позволить себе продать бластер (не в последнюю очередь ещё и потому, что не была уверенна, существует ли уже эта модель), если уж она не собиралась использовать его в порту среди контрабандистов и наёмников.

Но чувство острой необходимости в груди росло день ото дня, распухало. И даже уходила боль — для неё просто не оставалось места. Лея не могла больше ждать. Просто не было времени. Эта ночь будет последней, что она проведёт у Ларсов. Она была в этом уверенна.

Она помотала головой и произнесла:

— Я ценю это, но мне правда пора. Я не знаю, как это объяснить, но если я не уйду сейчас, то потеряю шанс сделать то, что мне нужно больше всего. Я просто знаю это. Теперь я твёрдо стою на ногах, и я неимоверно благодарна вам за это.

Пока Лея говорила, Клигг смотрел ей в глаза, и взгляд его смягчался.

— Мы были счастливы помочь тебе. Ты очень хорошо работаешь.

— Надеюсь, что да, — ответила она. — И надеюсь, что Республика тоже так подумает.

В ответ она услышала лишь невнятное хмыканье, но приняла это с улыбкой. Кажется, она ещё не забыла, как договариваться с людьми упрямыми и раздражительными.

Но теперь — теперь будет действительно сложно.

Собрав всю свою храбрость и опираясь на давящее чувство в груди, которое теперь давило так, как будто бы сейчас взорвётся, Лея повернулась к Шми и спросила:

— А ты не хочешь пойти со мной?

Мёртвая тишина.

Всё застыло, будто бы замёрзло.

В этой тишине — Лея была уверенна, что слышала — сердце Шми будто бы замерло, а сердца Оуэна и Беру забились очень-очень быстро. Лея знала, что её собственное сердце тоже билось напряжённо, но тяжело и неторопливо. Она чувствовала, как кровь движется по её венам, почувствовала, как её кожа натягивается, почувствовала, как мир будто бы отодвигается немного в сторону и как она наблюдает за собой и другими какими-то иными глазами извне.

Сердце Шми забилось снова.

Клигг шипяще вдохнул и выдохнул.

Сама она моргнула один раз, второй. Но её взгляд так и остался твёрдым и решительным.

— Скорее всего, в конце концов я отправлюсь на Корусант, — она почувствовала эти слова так, как будто бы её губами говорил кто-то другой. Или как будто она повторяла то, что ей нашёптывал кто-то другой. — Там Храм джедаев. Ты сможешь увидеть Энакина.

Это был нечестный ход. Лея знала это. Но она и не собиралась играть честно. Не собиралась — давно, со своего первого задания на шпионаж. С того зелёного взрыва — гибели Альдераана. С тех пор как Люк, Хан, Чуи и Арту исчезли так, что и не опознать. С тех пор как тот яркий сияющий свет был вырван у неё из сердца.

«Делай всё необходимое. И не оглядывайся назад.»

С тех пор, как она посмотрела в темноту и увидела в незнакомых глазах отражение своей боли.

Мы их подвели. Их всех. И пути назад нет. Это невозможно изменить.

Невозможно — без оплаты.

Он заплатил. Она приняла. Пришло время действовать.

— Шми?

Лея знала, что не было необходимости настаивать. С момента произнесения этих слов её некогда бабушка потеряла всю волю к сопротивлению. Осталась одна тоска. Шми глубоко вздохнула и натянуто сказала:

— Я думаю, это нечестно с моей стороны — уехать до сбора урожая. Может быть, в следующий раз, когда ты вернёшься…

— Не смеши меня, — сказал Клигг резко, но пугающе ровным тоном. И Лея повернулась к нему, готовая ответить на любую брошенную фразу. Кроме той, что он на самом деле сказал. — Возьми с собой протокольного дроида. Может, Энакин его подправит, чтобы раздражал поменьше.

И снова тишина. Такая же глубокая, но уже менее напряжённая. Лея проморгалась. Все за столом резко выдохнули.

— Что? — Шми удалось заговорить первой. — Клигг…

— Не спорь, — рыкнул он. — Я не передумаю. Мы всегда знали, что джедаи должны были и тебя с собой забрать. Это твой шанс, и ты им воспользуешься.

— Но нужно… — начала Шми.

— Отсутствие лишней пары рук урожая не испортит, — проворчал он, продолжив есть. — Ты всегда говорила, что пойдёшь при первой же возможности. Лея говорит, что возьмёт тебя с собой, и хоть она и сумасшедшая, я думаю, с этим она справится. Так что иди.

Быстро заморгав, Шми протянула через стол руку и положила её на руку мужа.

— Я… я могу подождать. Я уверенна, Лея захочет вернуться. Просто попозже.

Захочет, да. Но сейчас настало время, и Лея была очень благодарна Клиггу за то, что он поднял голову, посмотрел жене в глаза и сказал:

— Но сейчас она здесь, и ты можешь уйти с ней уже сейчас. — Быстрый вздох, и, — не заставляй нас смотреть, как ты несёшь в себе эту боль.

Видимо, Шми не знала, что на это сказать. Она сжала руку, глубоко вздохнула.

— Я действительно хочу увидеть его снова, — глухо призналась она. — Я действительно очень хочу.

Что-то успокоилось. Не только в комнате, но и у Леи в сердце.

— Ты увидишь его снова, — пообещала она, чувствуя утешение с своих словах.

Шми улыбнулась, и Лея увидела в её глазах надежду.