Когда Лею и Трипио привели обратно в комнату, Падме уже была там. Она счастливо болтала с Шми, и Лея изо всех сил старалась не ревновать.

— Вы вернулись, — поприветствовала их сенатор. Встала и подошла к ним, а Рани осторожно вышла из комнаты. — Трипио выглядит замечательно.

— Спасибо, сенатор Амидала. Я очень надеюсь, что никому здесь не мешаю.

— Нет, — глаза её блеснули. — Я помню тебя, когда ты ещё не был закончен. Когда я видела тебя в последний раз, у тебя даже не было покрытия.

— О боже, — сказал Трипио с дрожью. — Я так надеялся, что вы этого не помните.

В ответ на эту жалобу последовала серия звуковых сигналов, и Лея постаралась проигнорировать странное тянущее чувство, когда вперёд выкатился Арту.

— А я говорю, — отрезал Трипио, — что это было совершенно неуместно!

— Арту, — улыбнулась сенатор Амидала, — пожалуйста, будь вежливее с нашими гостями.

Он не может, — хотела сказать Лея. — Это просто не в его природе.

Вместо этого она просто улыбнулась настолько вежливо, насколько могла. Наверное, что-то в этом было не так, потому что сенатор Амидала добавила:

— Это R2-D2. Он был со мной почти десять лет. Для астромеха он очень многофункционален.

Дроид Леи когда-то принадлежал Падме Амидале. Она задалась вопросом, почему отец никогда не говорил ей об этом. Вихрь эмоций не утихал, и Лея вместо ещё одной попытки солгать сказала:

— У них такое может быть. У меня был такой дроид, выглядел очень похоже. Он был хорошим другом.

Лея подумала, что в этой более закрытой, почти интимной обстановке сенатор могла бы начать выспрашивать, но она промолчала, только покачала головой.

— Меня всегда ругают за то, что я держу его рядом. Но он вытаскивал меня из многих сложных ситуаций. Я не знаю, как бы я без него справлялась.

— Что ж, я рада с тобой познакомиться, — сказала Лея дроиду (и если это прозвучало немного грустно, то никто другой не мог знать, почему).

Шми осторожно наблюдала за Леей, и в её глазах было много вопросов.

— Падме только что сказала, что завтра мы можем сходить на экскурсию по городу. Она сказала, что пошлёт с нами Джа-Джа, если нам так будет удобнее.

Вспоминая учтивость Джа-Джа, когда его заново представляли Шми, Лея была более чем согласна с ним погулять, и неважно, неуклюжим он был или не очень.

— Звучит прекрасно. Мы пойдём пешком?

Сенатор Амидала выглядела немного удивлённой этим предложением, но задумалась.

— Можно. Так как мы здесь ещё два дня, я думала, вы захотите увидеть большую часть города, но если вы хотите осмотреть только окрестности, то почему бы и не пойти пешком. Дороги у нас хорошие, а все пешеходные маршруты связаны с теми местами, за которыми туристы в основном приезжают в Тид.

— Шми? — спросила Лея. Так или иначе, она не испытывала сильных эмоций в отношении прогулки. Тид был красив, и она оценила бы всё, что бы ни увидела, но это уже не было для неё так же соблазнительно, как раньше.

Взглянув в окно на сияющие огни города, Шми сказала:

— Если это не добавит проблем, то я хотела бы прогуляться. Я не привыкла к полётам. Я чувствую себя куда лучше, когда стою ногами на земле.

— Ничего страшного, — ответила сенатор Амидала. — Мы можем позавтракать вместе, если вы не против встать пораньше? Затем, когда будете готовы, Дорме и Джа-Джа проводят вас. Дорме знает город, а Джа-Джа может рассказать вам много интересного о каналах. Все водные пути Набу связаны, если знать, где искать.

Они согласились. И если сенатор была немного удивлена тем, что они обе ушли в одну комнату, то она ничего не сказала.

Точно так же ничего не сказала Шми, когда Лея проснулась за несколько часов до рассвета, свернулась калачиком на подоконнике и оплакивала ребёнка, которого у неё никогда не будет.

***

Главный вход был массивным. На самом деле, большая часть дворца была построена в том же грандиозном стиле, и Лея чувствовала, как Шми почти сжималась от звука каждого шага, пока сама она смотрела на высокие сводчатые потолки и восхищалась. И Лея заставила Дорме рассказать об истории здания, о значении использованного камня и вырезанных символов, о гигантских фигурах, охранявших путь наверх. Она знала, что Шми слушает и осознаёт всё это, и она была готова побыть социально активной, задавая правильные и даже иногда неправильные вопросы, лишь бы Дорме продолжала рассказывать.

Они прошли через двор, который больше походил на особенную внутреннюю дорогу, и вышли на открытую площадь. Там Дорме остановилась и спросила, куда они хотели бы пойти в первую очередь.

Джа-Джа рядом с ней чуть ли не подпрыгивал от восторга.

— У вас есть какие-нибудь любимые места? — спросила Шми. Теперь, когда они были на открытом воздухе, в окружении обычных людей, она снова обрела голос.

— Моя любит парящие сады, — сразу же отозвался Джа-Джа, широко раскинув руки. — Они самые красивые в мире. И наша добавить несколько гунганских. Ваша должны увидеть это.

Дорме смотрела на это немного скептически, но Лея подумала, что, вероятно, Шми больше заинтересовали бы новые растения, чем исторические здания, какими бы красивыми они ни были.

Оказалось, что служанка больше беспокоилась о том, как далеко находятся сады и смогут ли гости выдержать прогулку. Лея постаралась не смеяться, думая, не Дорме ли будет самой замученной по итогам прогулки. Шми просто пообещала:

— Всё хорошо. Я уверенна, что могу ходить весь день.

Стояла прекрасная погода. Здесь было куда влажнее, чем на Татуине, было солнечно, быстро потеплело. Но здешний полдень не походил даже на раннее утро на Татуине, так что с ними должно было быть всё в порядке.

И было. Только Дорме на солнце почти спеклась. И только у неё явно болели ноги. И она оказалась не в своей стихии, поскольку на каждый вопрос, заданный Шми, мог ответить Джа-Джа, но не она.

Однако сам Джа-Джа не мог обойтись без приключений. Он упал прямо в зону строительства новых гунганских садов.

Лея так смеялась, когда он упал в воду, получил от рабочих длинными плоскими камышинами и затем выпрыгнул, отряхнувшись.

— Моя не хотел этого. Моя очень сожалеет, — сказал он, однако не смог избежать ругани.

К счастью, хоть он и был всё ещё неуклюж, это был худший инцидент за день.

Всё остальное время они ходили по прекрасно сделанным садам, блуждали по лабиринтам из вьющихся цветов, пропитанным сладкими ароматами, или пересекали большие пространства, имитирующие цветочные луга, покачивающие головками полевых цветов. Там были толстые кусты, деревья, которые росли высокими и прямыми, и другие, корявые и изгибающиеся в изящные формы; одни были с широкими ветвями, а другие уходили прямо в небо.

Было несколько зон, которые представляли из себя просто огромные пруды с плывущими по воде растениями и извилистыми каменными дорожками, или даже просто плывущими плотами, скользившими по воде. Лилии и лотосы, различные камыши, тростники, папоротники и виноградные лозы были искусно размещены так, чтобы они покачивали головками над поверхностью прудов и ручьёв.

Шми трогала всё.

— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала она, возможно, в сотый раз, становясь на колени у края дорожки и проводя руками по кончикам высоких трав. — Они такие мягкие.

Глубоко вздохнув, чтобы почувствовать тёплый запах, Лея улыбнулась.

— Это даже не самое мягкое из того, что бывает на свете.

— Да? — удивилась Шми. — А как они выживают?

— Почти никак. — Лея почти хихикала, сама не понимая, почему. — В дикой природе — почти никак. Здесь — они красивые, на них все смотрят. Они хорошо растут, потому что в почве много воды и питательных веществ. Но там, — она указала на горизонт, где виднелся густой лес, — там животные находят и едят их. Или люди едят, если это безопасно. Они живут достаточно долго, чтобы вырасти и чтобы в них созрели семена, а затем эти семена разносит ветер. Или животные, которые их едят, не могут переварить эти семена, исторгают их из тела и разносят таким образом.

Поводя пальцами по стеблям вверх-вниз, Шми кивнула.

— Они выносливые. Там, где им это нужно.

— Прямо как в пустыне, — легко согласилась Лея, тоже скользя рукой по верхушкам стеблей. — Все созданы для своей среды.

Шми обеспокоенно посмотрела на Лею, а затем на свои руки. Лея коснулась плеча бабушки, наклонилась, закрыла глаза и прикоснулась лбом к её лбу.

— Ты человек, Шми, а не растение. Ты можешь расти где угодно, если хочешь. Всё, что для этого требуется — это решимость и усилия.

— Учиться у своего окружения, — сказала Шми, вставая и смотря на растения вокруг себя. На Дорме и на Джа-Джа.

— И у тех, кто жил до тебя, — добавил Лея, взяв её за руку. — Пойдём. Давай ещё раз пройдёмся мимо гунганских прудов. Я хочу узнать, как это будет выглядеть, когда они закончат работу.

Успокаивать гунганов и заставлять их отвечать на вопросы было той ещё проверкой дипломатических навыков Леи, и она заставляла себя быть милой и очаровательной. Они совсем не обрадовались присутствию Джа-Джа, но были готовы ответить на вопросы Шми и Леи и показать проекты: какие болотные растения будут плавать по воде, как проведут дорожки, которые будут вести к герметичным пузырям, опускающимся под воду и открывающим вид на гунганские сады.

— Под водой, — Шми была взволнована и обеспокоена. Пруды, ручьи и вода были единственными вещами, к которым она сегодня не могла заставить себя прикоснуться. — Это звучит… магически.

Гунганы набивали себе цену, уверяя Шми, что проект скоро будет закончен, и тогда она сможет вернуться и всё посмотреть.

— Тогда уж нам точно придётся вернуться, — поблагодарила их Лея. Она заметила, что Дорме уже не может идти дальше, и начала потихоньку уводить их.

— Разве, — нахмурилась Шми, — мы сможем вернуться? Не думаю, что мы можем так говорить. Я знаю, они сказали, что закончат быстро…

— Мы сможем, — сказала Лея. — Пока ты этого хочешь. Мы всегда сможем сюда вернуться, где бы мы ни были. Возможно, это будет не так просто, как сегодня, но если это важно, то мы сможем это сделать.

Пока их слышала Дорме, Лея не решалась упоминать Корусант или другие возможные планы. Она не хотела принуждать Шми к действию. Кроме…

Кроме того, что, как бы Лея ни заманивала Шми обещаниями увидеть Энакина, она была почти уверенна, что её бабушке не понравится Корусант. И ей явно не нравились космические путешествия. В отличие от её сына. Конечно, она могла к этому привыкнуть. Но лучшим вариантом, вероятно, было бы найти какое-нибудь красивое место и поселить там Шми, а затем навестить Энакина и заставить его прилететь к матери.

Лея видела, как Шми счастлива здесь — и как будет счастлива, живя здесь. Если захочет.

— Не хотите ли сегодня пообедать с сенатором? — спросила Дорме, когда они выходили из садов. Шми всё ещё касалась пальцами листьев растущих у дороги растений. — Или когда мы вернёмся?

Лея, глядя на Шми, пожала плечами.

— Она будет так же поздно, как и вчера? — спросила Шми.

— Не настолько, — сказала Дорме. — Но, наверное, через несколько часов.

— Они работают над планом для беженцев? — спросила Лея. — Или там просто отчёты?

— И то, и другое, — призналась Дорме, но Лея видела её нежелание об этом говорить, и потому не стала настаивать. — Если вы хотите пообедать с ней, мы можем на обратном пути купить что-нибудь на рынке.

Местная еда была слабостью Леи. Она подолгу находилась в дороге, а приготовление еды во время космических путешествий было в лучшем случае сомнительным приключением. Она всё ещё смотрела на Шми, чтобы понять её мнение, и видела беспокойство, но не совсем понимала, в чём его причина. Улыбаться и пытаться передать свой интерес, не подавляя при этом Шми, было сложно. Но Шми в конце концов сказала:

— Рынок — это звучит интересно. И вы говорите, что он на обратном пути?

— Да. Я отведу вас к лучшим лавкам. Яйне и Эйртае постоянно бегали за покупками и покупали для королевы уличную еду, когда она работала допоздна. Это её любимая еда.

Лея догадывалась, что кто-то до сих пор делал это для сенатора, но, вероятно, теперь это было легче, потому что она уже не была королевой, и это было не так рискованно.

Они смотрели, как Дорме платит в третьей лавке, и Лея наконец поняла, что всё это время беспокоило Шми.

— Мы их гости, — прошептала она на ухо бабушке. Дорме смеялась, продавщица отдавала еду. — Всё равно, здесь ли нас кормят или во дворце. Ну, здесь еда, возможно, дешевле.

Всё равно очень недёшево — Лея увидела, как Шми отвернулась, пытаясь скрыть румянец.

Богатство, изобилие. Нечто очень далёкое от мира Шми. Даже самые зажиточные разумные на Татуине жили в роскоши другого вида и другого масштаба. На Набу было богатство веков. И Лее это было очень знакомо.

Она знала, что она избалована. За эти годы она во многом заплатила за это. Поэтому она всегда пользовалась шансом насладиться этим.

По крайней мере, она многому научилась. На обратном пути Джа-Джа смог поднять настроение, вспомнив уличных торговцев на Татуине и драку со знакомым Шми дагом. Энакин, конечно, его спас, и он вспоминал это с нежностью, а дага — с раздражением.

— Он был такой злой, такой грубый, — Джа-Джа помахал вертелом с едой прямо перед носом Леи. — Он пытался убить Эни в той гонке. Я не мог на это смотреть!

Увидев выражение лица Шми, Лея собиралась было сменить тему, но не успела. Дорме спросила:

— Гонке? В какой гонке?

— В гонке на подах, конечно.

Дорме выглядела ошеломлённой.

— Гонка на подах? Какие…

— Не думаю, — сказала Шми очень тщательно контролируемым голосом, — что Пад… сенатор Амидала всем рассказывала о гонке на подах.

Лея точно ничего об этом не знала — но однозначно собиралась узнать. Гонки на подах — это уже серьёзно. Что такого мог делать Энакин, что могло быть связано с гонками на подах и каким-то дагом?

И у неё было ощущение, что не она одна будет задавать вопросы по этому поводу.