Солнечный свет лился сквозь на кровать, дразня глаза Леи под сомкнутыми веками, заставляя её недовольно стонать и натягивать одеяло повыше.

— Рановато, да? — Шми не смеялась, но улыбка в её голосе подкрасила солнечное тепло в комнате, и от этого стало легче выглянуть за край одеяла и улыбнуться в ответ.

— Ну… немного, наверное.

Поглаживая Лею по волосам, Шми заметила:

— Прошлой ночью ты спала лучше.

— Мне ничего не снилось, — сказала Лея, скорее вжимаясь в кровать, а не вставая. Она знала, что ей нужно быть готовой. Но просто лежать здесь и забыть обо всём было намного приятнее.

И за теплом был холод — и Лея не могла смотреть ему в глаза прямо сейчас.

— Хочешь, я скажу им, что ты не пойдёшь на завтрак? Я думаю, они поймут.

Этой ночью, очень поздно, Шми и сенатор Амидала старались осторожно убежать от рассказа о том, что произошло на Бунта-Ив Классик с Энакином Скайуокером.

Шми описала это Лее примерно в десяти словах:

— Им нужны были деньги. Эни хотел помочь. И мог участвовать.

— В гонке на подах.

— Да. Хатты проводят их каждый год.

Это много сообщило Лее о людях, которые там участвуют.

— Вы оба очень храбры.

Улыбка Шми дрогнула.

— Он — да. Я просто… не могла встать у него на пути. Он делал то, что следует.

И, чёрт возьми, ещё бы Лея не знала, как это бывает. Это было — миллион маленьких моментов и та мучительная ночь на Эндоре («Потому что я должен идти»), которая изменила всё — и ничего одновременно.

(«В нём всё ещё есть что-то хорошее», — сказал ей Люк, и тогда она ему не поверила, но теперь она думала о ребёнке на Татуине, участвующем в гонке ради незнакомцев, и думала, что может быть — может быть — что-то ещё оставалось.)

Иногда, когда дело касалось Скайуокеров, нужно было просто отойти в сторону, не стоять у них на пути. Они всё делали по-своему, ни у кого не спрашивая разрешения. Ну, иногда они могли спрашивать, но запрет их не останавливал.

Лея была прекрасным тому примером.

­— Остановить не всегда возможно. Иногда нужно просто смотреть, слушать. И быть рядом, когда случится роковая ошибка.

Беспин. О, этот особенный кошмар — Беспин.

Ответная улыбка Шми была бледновата.

— Да. Иногда.

Кровать всё ещё была слишком уютной, но Лея заставила себя сесть. Взяла Шми за руку.

— Ты хочешь покинуть это место? Да, сенатор Амидала хочет показать нам город и познакомить со своей семьёй, но она поймёт, если ты так сильно хочешь увидеть Энакина.

— Я… — Шми посмотрела в окно, поморгала. — Я не знаю.

— Если поймёшь, просто дай мне знать. Мы что-нибудь придумаем. А сенатор точно поймёт.

— Я подумаю об этом, — сказала Шми, погладив руку Леи. — Ну что, сейчас ты готова вставать?

Дразнящего взгляда было достаточно, чтобы Лея снова плюхнулась на кровать и залезла под одеяло.

— Если мне это не нужно? Не, ни за что.

— Непреодолимая сила притяжения кровати? — Глаза Шми смеялись, но во взгляде сквозило напряжение.

— Сна, — весело поправила Лея. — После плохой ночи.

Ответом ей стал обеспокоенный взгляд.

— Тебе стоило сказать нам. Клигг бы…

— Смеялся несколько дней и ехидно комментировал бы моё хрупкое инопланетное душевное равновесие, — прервала её Лея, не чувствуя ни малейшей вины. — И был бы прав. Есть разница между бездельем в свободное время и уклонением от работы.

Оно приносило куда больше вины, а вины у Леи и так было предостаточно.

Быстро поцеловав Лею в лоб и улыбнувшись, Шми встала.

— Ну, не разваливайся здесь надолго. Мы снова идём гулять, помнишь?

— Да, знаю. Я приду чуть позже.

Сон, пока они говорили, уже ушёл. Лея, свернувшись калачиком, немного понаблюдала, как солнце скользит по небу, а затем заставила себя посмотреть в лицо новому дню.

Джа-Джа был очень забавным, но за ним можно было постоянно наблюдать. А они сегодня собирались взять с собой Трипио.

Вот это будет адская смесь.

***

Когда Лея пришла, сенатор Амидала ещё завтракала. Она смеялась над какими-то словами Шми, а Дорме и Эйртае улыбались, а значит, это было что-то хорошее. Лея почти пожалела, что пропустила это.

— Доброе утро, — поздоровалась сенатор Амидала, заметив гостью. — Вы хорошо отдохнули?

— Да. — Лея подошла к столу, с удовольствием разглядывая еду. Сейчас как раз был сезон её любимых фруктов. — Спасибо.

Улыбка сенатора была более сдержанной, чем хотела бы Лея, но она знала, что была почти незнакомкой. Было так сложно находиться рядом с героиней своего детства и ничего о ней не знать.

Отец Леи так тепло отзывался о коллеге-сенаторе. Принцесса хотела бы заслужить хоть немного её уважения.

— Дорме сказала, что вчера вы ходили в сады. Вам понравилось?

Ненадолго перестав заполнять свою тарелку, Лея посмотрела в глаза сенатору Амидале и улыбнулась.

— Очень. Они были восхитительно прекрасны. Набу — потрясающая планета.

— Я тоже так думаю, — согласилась сенатор. — Она совсем не похожа на Татуин.

Это было началом очень деликатного вопроса, который технически не был задан, и Лея пыталась найти ответ, за который она бы не стала себя винить. В конце концов она остановилась на смутной истине:

— Я путешествую последние несколько лет или вроде того. Набу не слишком похожа на Татуин, но у них обеих есть свои плюсы.

— И свои слизни, — пробормотала сенатор, а затем, казалось, покраснела. — Я имею в виду…

Лея внимательно рассматривала кусочек фрукта у себя в руке.

— На каждой планете есть кто-то, кто живёт за счёт других. Уверенна, на Набу они просто менее… гадкие. Чем хатты.

— Я не должна была этого говорить, — пробормотала сенатор. — У них есть суверенитет, даже если…

— Они вам не нравятся? Они нарушают республиканские законы, а никто ничего не делает? — Лея постаралась не придать голосу обвинительных нот, но, видимо, её слова всё равно задели сенатора.

— Я всё время думаю, что у нас всё намного лучше. — Она потянулась за датападом. — И понимаю, что есть ещё много людей, которым нужна наша помощь.

— А в приоритете у вас всё ещё должны быть набуанцы, — понимающе добавила Лея. — Потому что вы избраны представлять их и их потребности.

— Я просто должна верить, что есть способ сделать и то, и другое.

— Королева с вами согласна, — заметила Эйртае. — Она готова помочь вам в этом деле.

Сенатор в ответ на это печально улыбнулась.

— Это был тонкий намёк на то, что я уже опаздываю?

Кто-то усмехнулся, а сенатор, извинившись, ушла вместе с Эйртае.

***

— Вот так молчать — это на тебя не похоже.

Лея улыбнулась.

— Почти уверенна, что похоже, — сказала она, отворачиваясь от окна и смотря на Шми. — Разве ты не заметила?

— Ты молчишь, — признала Шми. — Но обычно — не так. Ты обычно более серьёзна.

Целеустремлённая. Так о ней говорили во время восстания. Упрямая — так называл это Хан. Люк говорил, что она очень сильная. А Лея…

Лея всегда понимала это как смысл жизни.

— Просто я думаю.

— И это требует полного умиротворения?

— Просто мне легче, когда я что-то делаю.

— Значит, ты стараешься меньше думать.

Лея вздохнула.

— Да. Немного.

Шми ответила не сразу. Она смотрела на город, наблюдала, как небо становится розовым и оранжевым с заходом солнца.

Это так непохоже на Татуин, — подумала Лея. — Совсем не похоже.

В этом было что-то такое нежное, такое мягкое, что аж болезненное.

— Ты боишься задеть мои чувства?

— Что?

Шми посмотрела на Лею и улыбнулась.

— Ты хотела бы здесь остаться. Это место может стать для тебя домом.

Нет, не может. Дом — это там, где люди, которых она любит. И Тид на самом деле не был похож на Альдерру.

Здесь ей важна была в основном политика. Она не могла не пытаться подслушивать — ей нужно было вернуться в мир, который она хорошо знала. Догнать этот мир и начать идти с ним в ногу в этом времени. Она многое узнала за последние три дня. Падме и королеве для продумывания своего плана понадобилось больше времени, чем они ожидали.

— Нет, — сказала она.

— Тебе здесь нравится, — настаивала Шми. — Тебе здесь нравится больше, чем на Татуине.

Это было слишком простое сравнение. Неправильное.

— Я привыкла к Татуину. Закаты были прекрасны. — Шми фыркнула, но Лея покачала головой. — Нет, были. Не такие мягкие, как здесь, но всё же… это было нечто. Нечто прекрасное. А иногда пели крайт-драконы.

— Лея, это не пение, — нахмурилась Шми. — Это Оуэн тебе сказал?

Надеясь, что не краснеет, Лея ответила:

— Нет. Просто… я слышала это так.

— Ох.

В этом слове скрывалось глубокое понимание, и Лея попыталась это проигнорировать.

— Я не ненавидела Татуин.

— Я не говорила, что ты его ненавидела, — улыбнулась Шми. Так, как будто она только что победила в споре. — Я сказала, что тебе здесь больше нравится.

Лея подвинулась к ней поближе.

— Просто для меня здесь привычнее.

Шми вздохнула, взяла Лею за руку.

— Мы можем остаться.

— Я думаю, это расстроит сенатора Амидалу. Она хотела, чтобы мы завтра поехали с ней.

— Ты знаешь, что я имела в виду, — сказала Шми очень материнским тоном. Чёрт, Лея надеялась уклоняться и дальше. Тогда их могли бы прервать.

— Мы хотели увидеть Энакина. Набу не была нашей целью.

— Может быть, что была.

Лея знала, что Шми не верит в судьбу как таковую. Но у неё было умение принимать вещи такими, какие они есть. Лея так пока что не могла.

— Ты привела нас сюда, — добавила Шми. — Ты нашла Падме и дала нам возможность сюда приехать. Может, на это есть причина. Может, мы здесь нужны.

Значит, Шми это почувствовала. Лея закрыла глаза и позволила себе почувствовать лёгкий шум, щекотавший её кожу, делавший её такой чувствительной. Она обычно пыталась игнорировать его, чтобы оставаться спокойной, как говорил ей брат (честно говоря, это был самый бесполезный из его советов), но он не уходил, даже начинал мучить её, как гноящаяся рана, когда она пыталась управлять своими мыслями, сдерживать их.

Она всё думала о программе для беженцев. И о том, что им нужен был какой-то опыт перевозки большого количества людей и товаров из мест, часто представляющих собой зоны боевых действий.

Похоже, этот шум окружил и Шми, — подумала Лея. Она не могла этого почувствовать, но это напряжение было сильнее, когда Шми была рядом.

Им нужно было здесь остаться. Обеим.

— Но Энакин… — прошептала Лея.

Шми покачала головой.

— Я говорила об этом с Эйртае. Спрашивала, что она знает о Храме. Там… не похоже, чтобы семьям разрешено было их навещать.

Лея тоже спрашивала. Ответы получила те же. Она была полностью разочарована.

— Я не хочу его отвлекать. Или волновать. Он должен сделать так много добра.

Лея проглотила желчный ответ — в её сознание ворвался образ Дарта Вейдера, его рука будто бы потянулась к её лицу, а голову по ощущениям стало разрывать на части.

(Не снова не снова не снова не снова…)

— Он может, — сказала она, пытаясь добавить в голос надежды. — Но тебе, наверное, не помешало бы его проверить.

Лея знала (той своей частью, которой она знала, что Люк был её братом, Хан заслуживал доверия, и даже, может быть, что Дарт Вейдер…), что Шми Скайуокер была чувствительна к Силе. Лея понятия не имела, насколько сильна была её бабушка по сравнению с другими джедаями или со своим сыном. Но она понимала вещи, выходящие за рамки физического.

Она родила и девять лет растила самого могущественного одарённого в галактике. В этом не могло быть простой удачи. Лея вспомнила, как сильно её родители подавляли ей, когда начали расти её способности. Тогда она не понимала, что всё это означает.

(Не на словах, но — она знала, что она особенная, и что она одинока, и что её кто-то ждёт…)

(Почему-то я всегда это знала.)

— Ему будет лучше, если я скажу ему, что у меня безопасная жизнь, что я могу путешествовать, — уверенно сказала Шми. — Ты сама сказала, что мы можем не останавливаться нигде. Мы можем отправиться куда угодно, и иногда навещать это место. Или остаться здесь, только не в столице. Но если в Среднем Кольце… — она помолчала. — Возможно, я не подхожу для Ядра.

Ещё нет. Но она будет. Лея позаботится об этом. Шми будет готова к чему угодно в этой галактике, пока Лея будет рядом. Независимо от того, насколько это опасно. (И было приятно представлять себе, как Шми Скайуокер встречается с Шивом Палпатином и требует ответа за всё, что он сделал с её сыном.)

— Я обещала, — сказала Лея вместо этого. — Единственная причина, по которой ты пошла со мной — ты должна была увидеть сына. Поэтому я не хочу делать ничего такого, что заставит тебя усомниться в моей цели.

Шми не колебалась. Посмотрела Лее в глаза и прошептала:

— Я знаю, что ты приведёшь меня к моему сыну. Я никогда не сомневалась в этом.

Это было ощущение правильности. И правильности решения, что им нужно остаться. Чтобы сориентироваться. Чтобы создать базу — дом.

И Лее было бы намного удобнее делать это не на Корусанте, где находился Император.

— Шми? — Женщины повернулись к двери и увидели сенатора. — Извините, что прервала вас.

Шми взглянула на Лею и ответила:

— Нет, мы просто обсуждали планы. Что-то нужно?

— Я просто собиралась поупражняться внизу. — Сенатор коснулась рукой бластера на бедре. — Я хотела узнать, не хочет ли кто со мной.

Лекя удивлённо моргнула и спросила у Шми:

— Ты хоть раз держала в руках бластер?

— Клигг научил меня пользоваться винтовкой, но, — она посмотрела вниз, — не такой, как у тебя.

— Тогда да, — сказала Лея сенатору Амидале, — мы будем рады присоединиться.

— Лея, — встревожилась Шми.

Лея поднесла руку к лицу бабушки и сказала:

— Тебе нужно это уметь. Я не заставляю носить его, если тебе будет неудобно. И если мы собираемся путешествовать вдвоём, то нам нужно это уметь. Я уже должна была начать тебя учить.

Не то чтобы у них было время, место и второй бластер, но всё же. Ей следовало бы об этом подумать.

— У нас есть тренировочные, вы можете позаимствовать, — сказала сенатор. — Лея права. Даже если вы не хотите носить бластер, умение стрелять всё равно не помешает.

— Личный опыт? — спросила бывшая принцесса, приподняв бровь.

— О, было пару раз, — ответила сенатор.

Лея почувствовала, что улыбается, и это была самая лёгкая улыбка, получившаяся с тех пор, как они здесь появились.

— Я думаю, мы будем хорошими друзьями.

К своему полнейшему удивлению, вдобавок к солнечному теплу, исходившему от сенатора, она ощутила резкий рывок тепла в свою сторону. Это почти что заставило ей пропустить ответ сенатора Амидалы:

— Я была бы счастлива.