Оби-Ван Кеноби выглядел невероятно смущённым, и Лея могла ему только посочувствовать. Энакин перестал обнимать свою мать, теперь он сидел прямо рядом с ней и обращал внимание только на неё, и лишь иногда отвлекался на Падме. Он практически светился в Силе, купался в счастьи, и это было почти ошеломляющим само по себе (а Оби-Ван, сидящий рядом, должен был найти это хоть немного ошеломляющим), а ведь имелись ещё и практические последствия встречи.

Он посмотрел на Лею с безнадёжностью в глазах, она могла только пожать плечами в его сторону, стараясь высказать этим движением как можно больше извинений.

Она могла оправдывать себя только тем, что их вчерашний разговор был весьма своевременным предупреждением — учитывая все обстоятельства.

— Вот так мы добрались до Набу, — рассказывала Шми своему сыну. Лея заметила, что бабушка пропустила много подробностей её прибытия на ферму Ларсов. — Падме познакомила нас со своей семьёй, и мы поселились в Тиде. Я работаю в Движении помощи беженцам. Они вносят некоторые изменения в свою программу и считают, что мой опыт может им помочь.

Это было так преуменьшено, что становилось почти что полной ложью, но Энакин, казалось, этого не замечал. Он просто улыбался, сжимал руку матери и кивал.

— Я так рад, что ты выбралась оттуда. Я… мне жаль, что я не…

— Эни. — Шми коснулась его щеки и подождала, пока он посмотрит ей в глаза. — Спасение всех — не твоя ответственность. В том числе и спасение меня. Я так рада увидеть тебя снова, и я была бы так же рада увидеть тебя на Татуине или на любой другой планете. Ты моё счастье и моя любовь. И я никогда не стала бы винить себя за что-либо, связанное со мной. Никогда.

Он ненадолго замер, но потом смог сказать:

— Я знаю. Но я обещал.

Он сказал это тяжело, и это тронуло сердце Леи, заставило её задуматься о том, что для выполнения некоторых обещаний требуется не одна жизнь. И Шми ответила:

— Ты сказал, что мы снова встретимся. И мы встретились. И это, Эни, было единственным, чего я действительно желала.

Лея поняла, что не знает, насколько это правдиво. Наверное, было много вещей, которые Шми хотела бы, о которых Шми мечтала, на которые Шми надеялась. Но она, казалось, была очень осторожна в том, чтобы позволить себе действительно хотеть. Она была лишена столь многого, что постоянно видеть мир множеством вещей, которых у неё нет, было бы сокрушительным бременем. И она не хотела его нести, не могла позволить себе рухнуть от страданий.

Лея хотела бы и сама так думать. Так было легче справиться с собственным горем. Но она точно знала, чего у неё нет, и (даже лучше, чем Шми Скайуокер) знала, что у неё этого никогда не будет.

Через некоторое время, осознав всё сказанное, Падме неуверенно спросила:

— Почему вы пришли сюда, мастер Кеноби?

Джедаю пришлось взять себя в руки.

— Мы надеялись, что сможем посмотреть ваши вчерашние показания, поскольку они не будут опубликованы в Храме ещё несколько дней. Мы хотели убедиться, что, помогая расследованию, мы ничего не упустили. И, — добавил он, взглянув на Лею, — мы хотели убедиться, что с вами всё в порядке.

За потоком эмоций, исходящих от Энакина, было трудно почувствовать его беспокойство, но Лея заметила.

— Я думаю, у нас всё хорошо, как и можно было ожидать.

Он кивнул, но, похоже, ответ его не успокоил. И это, на самом деле, успокоило уже Лею. По крайней мере, он понимал, насколько всё серьёзно.

— Лея, если ты не возражаешь… — начал Оби-Ван, но их прервал капитан Тайфо.

— Канцлер пытается связаться с вами, госпожа. Что-то про его соболезнования и то, следует ли ожидать вас сегодня в Сенате.

— Конечно, иду. — Падме встала. — Почему они думают, что я не приду?

— Я не знаю, — ответил капитан. — Если хотите, спросите у канцлера…

— Мне очень жаль, — сказала Падме Оби-Вану, — я не знаю, сколько времени это займёт. Если вы можете подождать…

Оби-Ван не мог. Казалось, он знал, что предстоит долгий спор.

— Мы всегда можем дождаться официальных отчётов, если вы заняты, — сказал он. — Мы не хотели бы мешать работе сената.

— Мы можем связаться со службой безопасности и попросить копии наших показаний, — предложила Лея, чтобы никто не заметил, что она избегает разговоров о своих переживаниях. — И переслать их в Храм, если это поможет.

— Это поможет. — Оби-Ван с явным облегчением встал. Энакин не сразу последовал за ним, но ему пришлось — Шми тоже встала. — Нам жаль, что мы застали вас в такое неподходящее время.

Падме растерянно взглянула на Энакина и Шми, а Корде ответила:

— Мы ценим вашу помощь прошлой ночью и то, что вы пришли сюда сегодня. Мы уверенны, что джедаи тоже сейчас очень заняты поисками стрелка. Мы будем сотрудничать всеми возможными способами.

В такие моменты Лея понимала, почему Корде чаще всего работала двойником Падме.

Оби-Ван поклонился, и Энакин неохотно последовал его примеру.

— Если вы можете прислать отчёты, нам это очень поможет. Я передам вам, если у Совета будут какие-то ещё запросы, и если мы сможем помочь вам как-либо ещё. Энакин?

— Спасибо, — сказал Энакин всем сразу. — Повернулся к Падме. — Я рад, что вы в порядке, сенатор. — А потом к матери. — Мама, я…  

Она снова обняла его, на этот раз коротко, а отступив, взяла за руки.

— У тебя есть обязанности в Храме, — сказала она спокойно, и в её голосе не было ни стыда, ни сожаления. — И я нужна буду на Набу, когда это закончится.

«Возможно, мы больше не увидимся», — вот как Лея поняла её слова.

Энакин не был этим доволен, но кивнул, взял мать за плечи и наклонился, чтобы коснуться её лба своим.

— Я знаю. Я… я так рад тебя видеть.

Он почти задыхался, но Шми ничего не сказала, просто позволила ему так и стоять, пока он не выровняет дыхание. И Лея почувствовала, как Сила в комнате сжимается вокруг него, всё ещё переполненная его эмоциями, но уже — сдержаннее. Когда он наконец отпустил мать, облегчение Оби-Вана чувствовалось очень ярко.

— Я люблю тебя, Эни, — сказала Шми, целуя его в щёку. — Я думаю… я знаю, что мы ещё увидимся. Я обещаю.

И она чувствовала, что может сдержать это обещание. Энакин заметил это, улыбнулся и отступил назад, слегка виновато глядя на своего учителя.

— Мастер, я…

— Последние два дня были полны сюрпризов, — быстро сказал всем Оби-Ван. — Уверен, в ближайшие дни нам будет, что обсудить.

Он не мог смотреть Шми в глаза.

Лея была уверенна: он надеялся, что Шми не будет участвовать ни в каких обсуждениях. Она не могла его винить.

Уходя, Энакин трижды обернулся, чтобы посмотреть на свою мать.

***

Прошло два часа, и Падме наконец вернулась в комнату, раскрасневшаяся и сердитая.

— Он пытался запретить мне входить в здание Сената, — почти рычала она. — Сказал, что мне небезопасно там находиться. Если в Сенате небезопасно, то где мне быть?

Лея придумала довольно короткий список ответов, и ни один из них ей не понравился.

Дорме принялась успокаивать сенатора, а капитан Тайфо пытался разобраться, кто и что должен делать. Лея позвонила в службу безопасности и связалась с Храмом, пытаясь найти лучший способ отправить им данные. У неё почти возникло желание пойти в Сенат и схватить первого встречного джедая.

— Ты знаешь, что ты сегодня делаешь? — спросила Корде у Леи, пока все остальные спорили.

Лея пожала плечами.

— Я думаю отправиться в административное здание, как только будет безопасно. Я хотела записать всё, что узнала прошлой ночью, чтобы как можно скорее сравнить это с нашими данными.

Она знала, что ей мешали и будут мешать показать это комитету, но её личные отношения были уже достаточно развиты, чтобы она могла связаться с Ши, сенатором Дарсаной и ещё кем-нибудь, чтобы представить им свои идеи. И, вероятно, она могла заставить Падме заманить сенатора Онаконду на встречу.

Корде нервно постучала пальцами по ноге.

— Знаем ли мы, что целью была Падме?

Она сказала это тихо, но попала как раз в паузу во всеобщем разговоре, и теперь все взгляды были прикованы к Лее. И её не устраивал этот внезапный поворот событий.

— Я почти уверенна, что стреляли не в меня, — сказала она, стараясь чётче вспомнить этот момент. Но на самом деле она тогда мало что успела осознать, и ей быльо трудно сказать что-то определённое.

— Если ты куда-то пойдёшь, — сказала Падме, — то пойдёшь и уйдёшь вместе с нами. И тебе, думаю, лучше работать в нашем кабинете.

— В вашем кабинете есть окна, — возразила Лея. — В моём их нет.

И неважно, что Падме большую часть дня будет находиться в здании Сената.

— Бейл устраивает временный кабинет в одном из конференц-залов. Надеюсь, так будет только сегодня. Должен же быть какой-то прогресс в поисках стрелка.

Но не обязательно — в поисках человека, который его нанял. Или его союзников, или его команды. Или чего-то ещё важного.

Трудно было понять, сколько из этого она должна была озвучить, а сколько они знали, просто не говорили.

— Мне стоит к вам приехать? — спросила Шми. — Или будет лучше, если я останусь здесь?

Это усилило общее ощущение неуверенности. Дорме сказала:

— Я думала остаться здесь. Мы все не выспались, и нам нужно, чтобы хоть кто-то из нас мог ясно мыслить. Будет безопаснее, если Шми останется здесь со мной. И будет лучше, если у службы безопасности будет меньше потенциальных целей, за которыми нужно следить.

— Тогда я тоже останусь, — согласилась Шми. — И я попытаюсь связаться с Руви и попросить его остаться. Похоже, будет легче, если твоих родителей там не будет.

— Напомните им, что Сенат скоро уйдёт на каникулы, — сказала Эйртае. — Любые дополнительные меры будут временными. Мы все вернёмся домой.

Это звучало хорошо, но на самом деле они не могли этого обещать. Но Лея надеялась. Уровень паники (не волнения, волнение было бы осмысленным) по поводу одной попытки убийства немного раздражал её, и она скорее была удивлена тем, что Палпатин действовал так публично. С другой стороны, он как будто завис над всем сепаратистским конфликтом, как надзиратель, и контролировал каждый шаг.

Это, зная его настоящую суть, было неудивительно. Но для тех, кто не в курсе, он создал образ политика идеалистичного и не совсем компетентного.

Это ужасало и одновременно завораживало.

Как только планы были построены, Лея стала помогать Шми распаковать вещи и сориентироваться в комнате.

— Прости, — сказала она после этого. — Я не знала, что Оби-Ван придёт. И что он приведёт Энакина. Я должна была тебя как-то предупредить.

— Я рада, что я встретилась с сыном, — заметила Шми. — И ты несёшь не больше ответственности за мою защиту, чем он. — Лея хотела возразить, но она продолжала. — Это был очень приятный сюрприз, Лея. Мне жаль, что мастеру-джедаю было так неловко меня видеть, но, судя по реакции моего сына, это было необходимо. И, как его мать, я не могла по-другому. Он может когда-нибудь перестать во мне нуждаться, но сейчас я ему нуждаться, и…

Она посмотрела в окно, на трассу между зданиями. Лея положила руку ей на плечо.

— Это должно было быть так.

Шми покачала головой.

— Очень многое могло бы быть, Лея. Мы никогда не знаем, что будет правильно. Или сколько этих правильных путей. Может быть, есть десятки, сотни миров, в которых я больше никогда не видела своего сына, но он всё равно стал замечательным и счастливым человеком. Но здесь и сейчас я увидела его, и я его мать, и я буду делать то, что считаю правильным. Потому что мне приходится с этим жить.

Лея подумала, что это куда более осмысленно, чем судьба (или какая-то «всемогущая Сила»). Особенно с нынешними перспективами.

Хотя трудно было увидеть мир, который представляла Шми, потому что, насколько Лея знала, её биологический отец никогда не возвращался к своей матери, и в Дарте Вейдере не было ничего такого, что она могла бы назвать правильным.

«Есть то, во что можно вложить свой гнев. Я могу показать.»

Лея отбросила эту мысль и пришедшие с ней воспоминания и сосредоточилась на цели здесь и сейчас.

— Я рада, что ты его увидела. Я ведь обещала, — заметила она.

Шми коротко улыбнулась, наклонилась и поцеловала Лею в щёку.

— И ты это сделала. Несмотря на изменение наших планов, ты сдержала своё обещание. Я просто надеюсь, что следующие свои обещания ты сможешь сдержать, не подвергаясь смертельной опасности.

— Это будет что-то новенькое, — усмехнулась Лея прежде, чем успела одуматься.

Шми приподняла бровь, но ничего не ответила. Почему-то у Леи возникло ощущение, что её бабушка всё поняла.

На самом деле у Скайуокеров всё было наоборот.