— Ты здесь одна?

Лея оторвалась от работы, не улыбаясь и пытаясь не показать рыцарю-джедаю своё отчаянье.

— Это мой кабинет. Я тут работаю.

— Я имел в виду, иногда у тебя бывают гости. — Оби-Ван смутился и стал выглядеть немного моложе.

Она нахмурилась и не смогла сдержаться.

— Ты думал, что встретишь здесь Шми.

— Это… Да, я думал об этом.

— В нас стреляли прошлой ночью. Дома ей безопаснее.

Это «нас» имело очень расплывчатое значение. Лея уже была почти уверена, что единственной настоящей целью была Падме. Но она не знала, почему. Откровенно говоря, сенатор Органа был бы лучшей целью, он был публичным лицом их движения. Падме, безусловно, была слишком откровенна, сенатор Онаконда занимал очень высокое положение, сенатор Мон Мотма была из системы, имевшей очень большое значение. Но падение Альдераана стало бы самым прямым заявлением о том, как опасны эти переговоры.

Так почему же Падме?

Оби-Ван сел, не дожидаясь разрешения. Лея сначала чуть было не обиделась, но потом поняла, что это показывает его доверие к ней. Он думал, что ему рады. Она не хотела рисковать этим. Тем более, если учесть, зачем он пришёл.

— Энакин подумал, что мы должны проводить вас всех домой.

В его голосе было что-то ироничное, как будто он приглашал посмеяться над этим — но Лея видела, что ему совсем не смешно.

— Мне кажется, что сейчас неразумно привлекать к себе больше внимания таким образом. И это помешает тому, чего мы пытаемся добиться нынешними переговорами.

— Я говорил об этом. И о том, что Падме не оценит, если мы уничтожим что-то из того, над чем она работала.

Это уже выглядело более весёлым, и Лея позволила себе улыбнуться. Но слегка вздрогнула, вспомнил о том, как внимательно Энакин смотрел на её подругу.

Если он так вёл себя с Падме, то каким он был с их матерью?

— Он не говорил что-нибудь о том, что это ничего не значит по сравнению с ценой её жизни?

— О, довольно много. Не знаю, удалось ли мне убедить его и подавить это желание. Когда я вернусь, мне придётся постараться не задеть его эго.

Она нахмурилась, посмотрела на него, постукивая ручкой.

— Это лучший способ справляться?

Казалось, он удивился, что она стала его расспрашивать.

— Я знаю его больше половины жизни. Я привык это делать.

Сдерживая осуждение, Лея спросила:

— Ты пришёл проверить, всё ли у нас в порядке, и отчитаться об этом Энакину?

— Вроде того. — Он пробежался пальцами по подлокотникам и спрятал руки в рукава, хмуро глядя в пол. — Ты не знаешь, надолго ли здесь Шми Скайуокер?

Было сильное искушение медлить с ответом и заставить его помучиться ожиданием, но Лея сдержалась.

— Сомневаюсь, что долго. Руви нужно, чтобы она как можно скорее вернулась на Набу. Её работа над расселением беженцев очень важна. Она создала систему получения обратной связи, а также лично проверяет всех новых сотрудников, работающих непосредственно с беженцами.

Шми знала людей и чувствовала Силу. Не слишком хорошо, не подавляюще, как её сын, но и не незначительно. Лея хотела бы и сама иметь столь же хорошее понимание.

Оби-Ван явно заинтересовался, но отложил в сторону лишние вопросы и перешёл к делу:

— Значит, она здесь не для того, чтобы увидеть Энакина?

— Она приехала, потому что её семья была в опасности, — лаконично ответила Лея. Со служанками она, возможно, была не так близка, но Лея не была единственной, за кого она переживала. — Сомневаюсь, что она будет искать встречи с ним, но если он попытается увидеть её снова, она не отвергнет его. Он её сын, Оби-Ван.

Она постаралась выделить это голосом, но не слишком сильно. Он вообще был в состоянии понять? Знал ли он, что значит быть матерью? Отцом?

В Силе она почувствовала: он знал, что это серьёзно, но всё же плохо понимал, что это на самом деле значит.

— Ты хочешь сказать об этом Энакину?

— У меня нет возможности связаться с ним, — заметила Лея. — И я не уверенна, что он знает, что я существую. — Он был слишком увлечён своей матерью и Падме, чтобы заметить её. — Вряд ли это стоит усилий.

— Даже ради Шми?

— Она взрослая женщина, мастер Кеноби. Если она захочет его увидеть, она сама его найдёт.

И Сила сохрани любого, кто попробует ей помешать.

Оби-Ван забеспокоился.

— Ты думаешь, она захочет?

Лея страстно желала на него наорать, но только откинулась назад и потёрла глаза.

Это было… Это было слишком. Она не могла сейчас заниматься ещё и этим. Они должны были найти стрелка и заказчика, ей нужно было остановить или хотя бы задержать наступающую войну, ей нужно было распутать интриги Торговой Федерации, свергнуть Банковский Клан, найти армию, остановить ситха, и она не спала прошлой                                                              ночью. А ещё прошлой ночью был выброс адреналина.

Время бежало быстрее, чем она могла бы ему позволить, и она держалась из последних сил, и она не хотела заниматься ещё и этим.

— Оставь её в покое, Оби-Ван, — проворчала она, потирая лицо руками. — Она не будет слушать твоих советов, и она не из тех, кем ты можешь манипулировать. И я тоже. Прими будущее. Позже ты поймёшь и будешь благодарен.

Они немного помолчали, а потом он сказал:

— Знаешь, звучит не слишком утешительно.

Он не собирался оставлять её в покое, это было понятно. Он не мог остановить Шми, но он хотел остановить Энакина.

— Мы не пытаемся вам помешать, — сказала она, обогнула стол, присела рядом с ним и протянула ему руки. — Мы не хотим, чтобы вы пострадали, мы не хотим, чтобы Энакин пострадал, — (по большей части, пока он был таким хорошим), — мы не хотим никому ничего плохого. — (Палпатин. Палпатину можно было пострадать. Ему можно было пострадать с летальным исходом.) — Мы хотим просто жить. И помогать людям, — продолжила она. — Возможно, вам не нравится, как это выглядит, но это то, чего мы хотим. И если мы можем, мы постараемся помочь.

Он некоторое время смотрел на неё задумчиво.

— Я думаю, вы не поняли, что меня на самом деле беспокоит. Что это значит для Энакина, как для джедая, когда его бывшая семья объявилась.

— Джедаи никогда не видят свои семьи? — спросила Лея. Она слышала этот ответ от других, но, когда он кивнул, у неё заныло в животе, а пальцы дёрнулись. — Даже случайно?

— Некоторые, наверное, видят, — признал он. — Но в большинстве случаев мы даже не узнаём о них.

Она подумала о Люке, вспомнила его лицо, попыталась представить, что значит даже не знать, кто он такой. А затем, а затем она была в камере на Звезде Смерти, и туда только что ворвался низкорослый штурмовик, и его шлем слетел, и он был светловолосым, с голубыми глазами и лицом, которого она никогда не видела (но знала так близко, как своё сердце в этот момент), и думала о годах хождения бок о бок, плечом к плечу, рука об руку, бой за боем, и о том, как не знать, совсем не знать (разве только где-то в дальнем краюшке своей души она всегда знала и всегда чувствовала нечто всё время тянущее, всё время тоскующее…), и почти терять друг друга. Так. Много. Раз.

— Лея? — Она резко вернулась, Оби-Ван поддерживал её за сцепленные руки, и вокруг так ясно чувствовалось его волнение. — Что случилось? Ты…

— Не надо, — выдохнула она, сжав пальцы, — заканчивать это предложение.

Он не стал, но его беспокойство только усилилось.

Она сделала успокаивающий вдох. Два.

— Я знаю, каково это — быть разлучённым с семьёй, — призналась она. — Видеть их и не знать, кто они на самом деле. Это ужасно. И у этого есть последствия.

Хот. И так много других случаев, когда она чувствовала вещи, которых не могла понять, и они преследовали её, и она надеялась, пыталась почувствовать хоть какое-то подобие правды, довольствуясь в конце концов тем, что она могла достать, тем, чтобы просто быть ближе.

— Я понимаю, что у обычных людей это может вызвать сильный стресс, — сказал Оби-Ван, и у неё сложилось впечатление, что он совершенно с ней не согласен. — Но для джедаев всё по-другому.

— Ты этого не знаешь, — ответила Лея и рассердилась, потому что его улыбка стала снисходительной.

— В данном случае я полагаю, что осведомлён немного больше, чем ты думаешь.

И Люк не был джедаем, не таким, поэтому она не могла спорить, но…

— Энакин не такой.

И его имя всё ещё ощущалось онемевшим и затхлым, и произносить его было неловко.

Оби-Ван хмурился, смотрел в стену, и его руки дрожали в её руках.

— Да, — возвышенно согласился он. — Не такой.

***

Следующий перерыв заставил Лею задуматься, почему она удосужилась убедить Падме позволить ей работать в своём кабинете. Если в него будут постоянно врываться люди, она никогда не закончит свою работу. Но, тем не менее, она улыбнулась, вставая.

— Ши.

— Ты так рада меня видеть. — Сенатор от Гердессы смотрела с хитринкой, и Лея расслабилась. — Не беспокойся, я ненадолго. Я знаю, что сенатор Дарсана посылал к тебе кого-то этим утром, а также к тебе заходил джедай.

Её лукавый тон рассердил Лею, но без особенного эффекта.

— Да, заходил мастер Кеноби. Успели ли вы вчера выйти до блокировки?

Это был весьма неуклюжий перевод темы, но Ши поддержала его, и Лея была благодарна.

— Да. Но мне очень жаль, что вы не успели.

По тому, как она это сказала, было трудно понять, знала ли Ши, что они были целью. Если она не знала, то Лея не собиралась говорить ей. И неважно, насколько ей хотелось.

— Нам тоже. Это был такой захватывающий вечер.

— Ты поспала хоть немного? — В её голосе было так много тепла, что Лея забыла, о чём думала.

— Немного, — выдавила она. — Вздремнула ненадолго. Я планирую закончить это и выйти пораньше вечером. Я проверю мои данные завтра, когда буду бодрее.

Ши кивнула, подошла к столу, чтобы взглянуть на заметки, и улыбнулась, увидев короткую рукопись.

— Звучит как хороший план. Что ж, я тебя оставлю.

Не желая показаться грубой, Лея подошла проводить её. И очень удивилась, когда Ши обняла её, сжав на мгновение так сильно, что её ноги почти оторвались от земли.

В следующую секунду Ши отстранилась, моргая и криво улыбаясь.

— Было бы обидно потерять тебя, Лея Скайуокер. Может, постараешься, чтобы в тебя не стреляли?

В ответ Лея улыбнулась так же криво.

— Я действительно делаю всё возможное. Думаю, это был рекорд.

Когда Ши усмехнулась от удивления, у неё не хватило духу объяснить, насколько она была честна.

***

— Так помогите мне! — прорычала Лея. — Если это не критично…

— Прошу прощения, — раздался от двери знакомый мягкий голос. — Я только пришёл узнать, в порядке ли вы после вчерашних событий. Я обошёл всех.

— Ваше Превосходительство. — Лея встала, используя полупоклон в качестве предлога не отрывать взгляда от земли, пока она восстанавливала выражение лица. — Простите, это было очень грубо с моей стороны.

Пресмыкалась. Она пресмыкалась, и от этого тошнило (в первую встречу с ним она поклялась себе, что будет смотреть ему в глаза, запугивая его своим неповиновением, и она склонила голову, как маленькая девочка, готовая к тому, чтобы её ругали), но ей приходилось продолжать притворяться.

Если бы он знал, если бы он когда-либо знал… (всё это было бы зря…)

— Всё в порядке. — Он не порадовался, принимая её извинения, но в его словах было что-то яркое, настолько счастливое, что почти режущее. — Ну и вечерок же у вас был. И вы всё ещё новичок здесь, должно быть, это был настоящий шок.

— Я и раньше бывала в стрессовых ситуациях, Ваше Превосходительство.

— Да? Знаете, вы очень хорошо показали себя на ужине. Я был очень впечатлён.

Лее показалось, что в этих словах было что-то ядовитое. Как будто то, что он сказал, было первым намёком а опасность.

— Вы слишком добры, сэр. Я просто следовала примеру мастера Кеноби и помогала, чем могла.

Теперь ей удалось поднять глаза, и его улыбка была не слишком натянутой, но открывала больше зубов, чем она ожидала. Мас Амедда и его охранники стояли у двери позади него со скучающим видом. Она мысленно отругала себя за то, что ожидала увидеть их в красном, а не в синем.

— Ну, нам всем очень повезло, что он там был. Его сообразительность определённо спасла вас и сенатора.

Это был не вопрос, а утверждение. И Лея хорошо знала эту игру.

— Я не могу представить, что случилось бы, если бы не джедай. Мы так многим ему обязаны.

— Ах, но все джедаи живут, чтобы служить Республике. — Ухмылка Палпатина должна была быть безобидной, но Лея была слишком хорошо знакома с этим человеком, чтобы не обращать на это внимания. — А вы, моя дорогая, и сенатор — ядро Республики. Кстати, передайте моё уважение сенатору Амидале. Я пропустил её в своих визитах. И я хочу, чтоб она знала, как высоко я ценю её усилия.

Поскольку на самом деле это был не комплимент, Лее пришлось сдерживать сухость в голосе, когда она пообещала:

— Я передам ваши слова, канцлер. Спасибо, что зашли ко мне. Я, — она заколебалась, — совсем раздавлена вашим вниманием.

Это звучало ужасно, но было максимально честно. И она должна была быть неопытной. Поэтому, когда он снисходительно попрощался с ней, это раздражало, но она должна была считать это победой.