— Едь домой.

Сенатор Органа редко использовал такой тон. Лея слышала его только несколько раз в жизни, перед тем или сразу после того, как делала что-то невероятно безрассудное и глупое.

— Бейл, я не могу…

— Ты здесь бесполезна, Падме. — Его голос был твёрд настолько, что в нём не оставалось места для сострадания, но Лея знала, что он его чувствовал. — Ты знаешь это. Дажеп в условиях этих ограничений вы работали изо всех сил. Пора остановиться.

— Я сенатор, представитель Набу, — отрезала она в ответ, чуть ли не швырнув свой датапад на стол. — Я была послана сюда по указанию королевы…

— Которая была права, выбрав тебя, — оборвал её сенатор Органа. — Ты была очень смела и во многих отношениях очень эффективна во время всего этого. Но Сенат на каникулах, у нас нет голосов, и канцлер ещё не отпустил вас под обычную охрану.

— Мы переехали, и я не на испытательном сроке…

— Падме.

В этом слове было всё его сострадание и глубокое понимание. Лея опиралась на эти чувства, подавляя зависть к тому, что доброта и забота были направлены не на неё. Падме немного сгорбилась, моргая и таская по столу перед собой датапад.

— Это нечестно. Он не может продолжать это делать.

— Дай ему время. Они всё ещё ищут киллера. Как только они его найдут — что должно произойти к следующему голосованию — вы сможете вернуться и работать в обычном режиме.

— Кажется, мы позволяем им победить. — Падме встала и начала ходить туда-сюда, размахивая руками. Лея прислонилась к стене, размышляя, вмешаться ли. — Что мы уступаем победу, действуя исходя из боязни.

— Падме, мы в самом деле не знаем, кто это сделал. Это могло быть связано с голосованием, или же с кем-то на ужине в тот вечер, или с чем-то, вообще не связанным с нашей работой. Мы должны быть осторожны.

Осторожность — это хорошо, но Лею больше беспокоило то, что они не знали, какой был мотив. Политически мотивированные атаки должны иметь чёткие указания на тех, кто хотя бы возьмёт на себя ответственность, чтобы это придало сообщению смысл.

Никакие политические мотивы не указывали на что-то более личное. И переезд на Набу это не изменит. Только нанесёт больше ущерба.

— Это слишком долго, — произнесла Падме, и сенатор Органа слегка фыркнул. — Бейл, ты же знаешь, что это неразумно. Если бы ты мог просто поговорить с канцлером…

— Он ясно дал понять, что ваша безопасность — его наивысший приоритет. — И сенатор Органа, похоже, не был в восторге от этого факта. — Ты с его родной планеты и была его ученицей. Неудивительно, что он так отреагировал.

Но это было отвратительно. И Лея не доверяла этому, тем более, что даже ей было трудно выследить нападавшего на Падме. Очень мешало неподходящее время, но Арту был таким же хорошим хакером, как и всегда. Она получила данные официального расследования, список поступивших угроз, направленных против Набу или сенатора. Она ходила по зданию, из которого стреляли, после того как оно было расчищено и открыто. Она знала достаточно, чтобы рискнуть предположить, какая винтовка должна была быть использована, Арту тоже проследил этот путь.

Но она не могла использовать Арту везде и всегда. Это могло стать слишком подозрительным.

И её собственные усилия по поиску контактов на нижних уровнях Корусанта были в лучшем случае поверхностными. Она делала успехи, но недостаточные для того, что ей было нужно сейчас.

Этого былло много. И сложно было делать это сверх её повседневной работы.

— Что ты думаешь? — Падме развернулась и внезапно оказалась рядом с Леей, и Лее потребовалось время, чтобы сориентироваться.

— Кажется, мы сказали твоим родителям, что ты скоро вернёшься домой. Руви с нетерпением ждёт твоей помощи с его следующей партией беженцев, а королева хочет получить полный отчёт по проекту. Я думаю, если тебя всё ещё хотят убить, нам будет легче обнаружить убийцу на Набу, а не на Корусанте.

Падме прищурила глаза и заметила:

— Это подвергает опасности мой народ.

Трудно было не отмахнуться от этого беспокойства просто так. Лея не могла вспомнить в своей жизни то время, когда её присутствие так или иначе не подвергало опасности всех в комнате. Альдераан был мирным, но ни для кого не было секретом, что её родители поддерживали восстание, и она, как их дочь, никогда не была в безопасности.

И это не стало лучше после того, как Альдераан был уничтожен. Во всяком случае, награда за её голову только усугубляла ситуацию.

— Ты должна сделать выбор. — Лея предпочла не поддержать открыто сенатора Органу, и это заставило его нахмуриться, а её — чуть поёжиться. — Оставаться здесь, где канцлер продолжает вмешиваться, а ты — подвергать возможной опасности жителей Корусанта, или отправиться домой, где ты можешь получить мобильную защиту королевы и закончить свою работу, но потенциально рискуешь своими людьми.

Она знала, что это на самом деле не было выбором, и она видела, как Падме ищет ловушку.

— Если меня не хотят убить…

— Тогда какая разница, где ты работаешь? Ты можешь всё равно встречаться с кем угодно по голосвязи.

Но она обещала вернуться домой, и они обе это знали.

— Ты хочешь снова увидеть Шми?

— Конечно, — ответила Лея, стараясь не смотреть на выражение лица сенатора Органы. — И она почувствует себя лучше, если мы расскажем ей подробности, которыми не можем поделиться по незащищённой линии.

Технически их связь была безопасной, но у Леи была настоящая паранойя. И в этом случае она не была уверенна, что неправа.

— Давай. — Сенатор Органа подошёл и положил руку на плечо Падме. — Я обещаю, что буду держать тебя в курсе всех событий. Ты и твоя подруга сделали здесь достаточно. Пока вас не будет, мы продолжим.

На эти слова Падме откликнулась в Силе, и Лее было жаль, что она ничего не сказала.

Отношения Падме с наиболее амбивалентными в военном отношении членами комитета лоялистов ничуть не улучшились с тех пор, как они с Леей поругались. Иногда они были даже хуже. Это сделало проект Леи критически важным с точки зрения сохранения союзников, потому что иногда было просто необходимо иметь хотя бы одну вещь, о которой можно было договориться.

— Я поеду, — согласилась Падме. — Но я хочу участвовать во всех решениях, Бейл. Если я почувствую, что меня не учитывают, я пошлю представителя Бинкса.

На лице сенатора Органы отразилось что-то среднее между улыбкой и гримасой.

— Я приму это к сведению.

***

— Сенатор Дарсана. — Лея подняла глаза от стопки документов, которую пыталась запихнуть в сумку. Она не хотела печатать их снова, в них были её записи. — Чему обязана радостью встречи с вами?

В последнее время он чаще отправлял к ней своих помощников. Она не была уверенна, хороший ли это знак.

Он медленно прошёл через комнату, кланяясь в приветствии, которое Лея сумела повторить почти с тем же изяществом.

— Я слышал, вы уезжаете. Я пришёл попрощаться.

— Это очень мило, — сказала Лея, осмелившись сделать у груди нужный жест и надеясь, что она правильно его запомнила. — Мы уезжаем только на каникулы. Надеюсь, скоро мы снова встретимся. — Она, должно быть, могла быть уверенна, оскорбила ли она его или он просто отражал её сдержанность. Ей хотелось ощущать изменения так же, как он, но она не была достаточно уверенна в Силе, чтобы понимать его намерения. — Но никогда не будет замены для настоящего друга.

Она должна была пожалеть об этих словах, как только они сорвались с её губ. Она была представительницей Набу, и её сенатор не дружила с этим разумным. Она ни в чём не могла быть уверенна.

Но он снова расслабился, и даже улыбался не более чем слегка угрожающе.

— Это правда. Обещать можно многое, но дружбу гарантировать нельзя. И во многом можно не испытывать нужды, если у тебя есть настоящие друзья.

Лея отчаянно хотела сказать: «я хочу помочь вам. Я хочу решить ваши проблемы и спасти ваших людей. Я знаю, каково это — смотреть, как твой образ жизни умирает, и у тебя нет выхода. И у тебя есть только временные отсрочки и жесты отчаянья, и этого никогда не будет достаточно.»

Возможно, сейчас они не были настоящими друзьями, но Лея была уверенна, что они могли бы ими быть. И это имело значение.

Это имело значение.

— Я хочу увидеть вас снова, — свободно призналась Лея, сжав руку на столе в кулак. — Надеюсь, я увижу вас снова.

— И что, когда вы увидите меня снова, мы всё ещё будем друзьями?

Его улыбка стала дразнящей, и что-то в ней немного напоминало ей Хана (и как бы он к этому отнёсся?), но ещё больше он напоминал ей Лэндо. Спокойный и невозмутимый, источающий харизматическое давление и готовый встретить любую опасность ради своего народа.

Он верил в неё.

И он предал её.

И он помог спасти её и человека, которого она любила.

— Я эгоистка, — сказала она наконец. — Трудно заставить меня отказаться от моих друзей. Я очень сопротивляюсь этому.

Он рассмеялся грубо и низко, качая головой.

— Хорошо сказано, Лея Скайуокер. Я тоже не так уж и легко отказываюсь от друзей. Неважно, на чём каждый из нас стоит. Желаю вам безопасного путешествия. И с нетерпением жду встречи с вами снова.

Это не было обещанием, но с этим уже было ничего не поделать. Лея поклонилась в знак формального прощания, и он ответил на это со своим обычным чутьём. Слёзы выступили у неё на глазах, но она улыбнулась, провожая его, и обрадовалась, когда он пожал, а затем поцеловал её руку.

Она не знала, что произойдёт, но была уверенна, что снова увидит его.

***

— Опусти ноги. — Обычно Эйртае не говорила так прямо, но ей пришлось в третий раз напоминать Лее. — Это не твой корабль.

— И не думала так считать, — возразила Лея. — И я не оставляю следов на мебели.

— Всё в порядке, — сказала Падме, садясь за стол и слегка хмурясь. — Она никому не причиняет вреда.

— Кто-то должен будет его почистить, — фыркнула Эйртае. — И это не подставка для ног.

— Если хочешь ворчать, иди спать, — зевнула Корде. — У нас в любом случае ещё два часа полёта.

Достаточно времени, чтобы погрузиться в глубокий сон, в результате которого они будут не бодрыми, а ещё более сонными. Дорме сдалась ещё несколько часов назад, но Лея была полна решимости бодрствовать, когда они приземлятся, чтобы как можно быстрее приспособиться к солнечному ритму планеты. Остальные тоже.

— Я не ворчливая, — проворчала Эйртае, подперев подбородок рукой. Она просто грязная.

Взглянув на бумаги, разбросанные по столу и вокруг него по полу, Лея не могла не согласиться.

— Я немного не в себе.

Но это не помогало ей упорядочить мысли. Была идея, которая уже некоторое время волновала её, но у неё не было времени, чтобы переварить её и понять.

— Я думала, ты закончила со своим проектом, — зевнула Корде, взяла ближайший документ и хмуро посмотрела на него. — Ты доказала, что мы все обречены.

Лея наклонилась вперёд и выхватила стопку обратно, ударив ею Корде по макушке, до того, как та успела всё обдумать.

— Не обречены. Просто нас эксплуатировали. Нам нужно найти способ обойти монополию Торговой Федерации на безопасные торговые пути и практики. И, возможно, разгромить Банковский Клан, пока мы этим занимаемся.

Она знала, что были и другие игроки на поле, столь же могущественные, но эти две компании казались самыми опасными. Палпатин признал их, это должно было что-то значить.

— Ты не думаешь о мелочах, да? — Корде выхватила ещё одну стопку бумаг, нахмурилась. — Почему ты помогаешь с этим?

Не ожидавшая прямого выпада Лея на мгновение замерла.

— Почему бы мне не помочь с этим?

— Это не имеет к тебе никакого отношения? — предположила Корде. — Это выше твоей зарплаты. Никто не ждёт этого от тебя. Ты не получишь за это ни денег, ни известности. Падме, по крайней мере, идёт в крестовый поход, чтобы спасти галактику, после того, что сделала с Набу Торговая Федерация. Мы здесь, чтобы спасти Падме от самой себя, — проворчала она. — Но тебя даже не было на Набу, когда была осада. Так какое тебе до этого дело?

Если Лея выберется из этого целой, она должна будет помнить, что Корде знает, как использовать лишение сна в качестве защиты и нападения, и у неё это хорошо получается.

— Я не могу просто захотеть помочь?

— Можешь, — пожала плечами Корде. — Но я думаю, что это слишком личное для тебя, чтобы основываться на чистом альтруизме. В этом ты как Падме. Она защищает, но никогда — так сильно, как когда на неё нападают. Или на кого-то, кого она любит.

Помимо сонливости, в этих глазах было понимание, и после того, как первоначальное подозрение и паника утихли, Лея признала, что Корде правильно выбрала время. Она не просто ждала, когда Лея станет уязвимой или с большей вероятностью заговорит. Она выбрала время, когда они были изолированы и в безопасности.

Когда Лея прекратила думать о них как о коллегах Падме и начала думать о них как о своих собственных друзьях?

Доверие. Они предлагали доверие. И Лея была поражена, поняв, что ей страшно принять его.

— Я могу уйти, — предложила Эйртае, и Падме нахмурилась, а Лея улыбнулась, понимая, что всё действительно хорошо.

Она покачала головой, проглотив вздох.

— Это ничего не изменит, — сказала она Эйртае и улыбнулась её удивлению. — Это личное. То, что происходит, то, что случилось. — Она снова сглотнула, борясь со слезами и внезапным гневом, который вырывался из груди воем от несправедливости всего этого. — Это уничтожило мою семью.

Снова и снова, её биологических родителей, её приёмных родителей, её давно потерянного брата и человека, которого она хотела назвать мужем. Семью, в которой она родилась, семью которая выбрала её, семью, которую выбрала она сама. Все они исчезли, пока не осталась только тьма.

И синий призрак, скрывающийся в этой тьме.

— Я отправляю тебя кое к кому безопасному. Наверное, единственному, кто может помочь тебе всё исправить.

Она подняла голову, и всего на мгновение вместо собственного отражения в стекле за спиной Падме увидела своего брата, взгляд которого был устремлён на неё, а лицо было мрачным.

А потом он ушёл (этого не должно было случиться, этого не должно было случиться снова), и осталась только она.

— Это уничтожило мою семью, — повторила она. — И ничто из того, что я делаю, никогда не вернёт их.

Маленький Хан, такой крошечный и милый, прижимающийся к ноге матери, далеко не тот контрабандист и генерал восстания, которым он мог бы стать. Если бы она знала его, она знала бы, что полюбит его. Но он никогда, никогда не будет таким же, как её Хан.

Она встретилась взглядом с Корде, не в силах думать о том, что выражали её собственные глаза.

— Я хочу заставить их заплатить. И я хочу убедиться, что этого никогда не повторится.