Потягивая чай и глядя на город, Лея хмыкнула и попыталась сделать вид, что не замечает, как кто-то приближается к ней сзади.

За всё хорошее, что когда-либо было сделано.

— Ты сегодня рано встала. — Шми не стала делать вид, что Лея её не заметила (или она была такой со всеми, потому что привыкла к этому с Энакином), и просто перешла к делу. — Я думала, ты хорошо спала.

Это было очень плохо — если Шми знала, как Лея себя чувствует, хотя они не жили в одной комнате.

— Да. Но рано утром мне лучше всего думается.

— И о чём ты думаешь? Во время отпуска?

Было что-то восхитительное в моментах сварливости Шми. Её голос был просто идеален. Это должно было быть доказательством их родства, и Лее это очень нравилось, даже когда было адресовано ей.

Особенно, когда это было адресовано ей.

— Технически, в отпуске Падме. Я просто занята неопределённостью.

— Это она бы так сказала?

В этих словах было так много сарказма. Лея улыбнулась и сделала ещё один глоток.

— Не думаю.

— Может, ты зайдёшь внутрь и поможешь мне приготовить завтрак?

Неожиданно веселья стало намного меньше. Лея поморщилась, но кивнула, признавая, что ей надо бы что-то внести в этот приём пищи.

Она не делала ничего такого, пока была на Корусанте. И Шми не могла этого не заметить.

— Ты похудела, — заметила бабушка, когда они сели за стол. Лея гордилась тем, что теперь не всё, к чему она прикасается, превращалось в уголь.

— Я всегда худенькая, — возразила она, запихивая в рот еду и не обращая внимания на то, что она хрустела там, где не должна была. — Один из немногих плюсов моей генетики.

Она не могла быть высокой, нет. Нельзя было ожидать того, чтобы получить слишком много от её биологического отца (правда, Люк тоже не получил этого…) из короткого списка того, в чём, как она знала, она могла обвинить его.

Как, например, то, что она была чувствительна к Силе.

Возможно, низкой была её мать.

— У тебя много плюсов, — возразила Шми. — Одним из которых является доступ к достаточному количеству еды, чтобы позаботиться о себе.

До Леи дошло, что Шми становится всё более комфортно быть напористой. Что было приятно и, вероятно, необходимо для улучшения здоровья Леи. Но так же это было и неудобно.

— У меня много еды.

Она заслужила очень скептический взгляд.

Они закончили трапезу в тишине, Шми сосредоточилась на еде, а Лея смотрела в дальнюю стену и пыталась найти то счастливое состояние, в котором она на самом деле ни о чём не думала.

— Мне не нравится, что ты в этом замешана, — сказала Шми, вставая и начиная убирать посуду. Теперь уже она не хотела смотреть Лее в глаза. — Меня это не устраивает.

Лея первым делом проглотила возражение о том, что неважно, устраивает ли это Шми, ведь это был выбор Леи, а она была взрослой. Потом проглотила череду банальностей вроде обещаний того, что всё будет хорошо. И, наконец, она закрыла глаза, чтобы не видеть выражения лица Шми при её следующей фразе:

— Я не могу ожидать, что станет лучше. Станет только хуже.

— Я знаю.

То, что она закрыла глаза, на самом деле не помогало. Этот голос выдавал столь многое.

— Я знаю. — Сухое понимание в голосе Шми заставило Лею снова открыть глаза, как раз вовремя, чтобы поймать дрожащую полуулыбку бабушки. — Это не значит, что я не могу попробовать.

Что именно попробовать, Лея не знала. Трудно было поверить, что Шми хотела, чтобы Лея перестала поступать правильно. И её бабушка должна была знать, что иногда это было опасно. Ещё до того, как её сына забрали…

Лея медленно сглотнула и поняла: в том-то и дело. Энакин хотел поступать только правильно, и правильно было…

…оставить свою мать.

— Шми. — Лея обнаружила, что стоит, и движется вокруг стола, и протягиваеть руку, снова заставляя себя не лгать ради комфорта. — Я тебя люблю.

И, глядя в лицо Шми, Лея поняла: это была самая болезненная правда из всех. Что кто-то может любить тебя, и желать лучшего для тебя, и всё равно уйтии. Потому что они считают, что это правильно.

(Она обняла его на прощание и потребовала, чтобы он вернулся, и он улыбнулся и отошёл, чтобы позволить Хану потянуть её за волосы и поцеловать, и его глаза не улыбались, потому что её брат знал, чего они хотят, и он не хотел этого, но пытался поступать правильно…)

— Я тоже тебя люблю, — ответила Шми полным эмоций голосом. И это было больно, потому что любовь к Лее причиняла Шми боль, а Лея не хотела, чтобы люди, которых она любила, страдали из-за любви к ней.

— Ни за что, — прошептала Лея (переполненная комната, десятки лиц смотрели на неё, пока она кричала, кричала, потому что не могла дышать, ей вырвали грудь), — я не стою риска.

(Он не вернётся. Он никогда не вернётся. Он обещал и никогда не вернётся, и ей пришлось с этим смириться.)

Шми смахивала слёзы, и Лея пыталась остановить это, чтобы сказать то, что было важнее всего сказать.

«Не люби меня, я этого не стою. Я не стою риска.»

(Грохот и пламя каждый раз, когда она закрывает глаза. Она никогда, никогда не перестанет это видеть.)

— Лея. — Она оказалась в объятьях Шми, и её бабушка была недовольна, но всё также свято-терпелива. — Ты уже часть меня.

Она не могла закрыть глаза. Она не могла, но ей нужно было, потому что всё, что она могла видеть в оконном стекле — лицо Люка, одухотворённо смотрящее на неё, и его рука была поднята и будто бы прижималась к стеклу, чтобы дотянуться…

Лея зажмурилась и почувствовала слёзы и сорванное дыхание, и на мгновение прошлое оказалось настоящим, и она почти могла чувствовать…

(Прикосновение руки к её плечу, но призрачные пальцы внезапно отдёргиваются.)

— Я того не стою, — выдавила она.

Шми фыркнула.

— Я бы не была с тобой, если бы думала так. — Тёплые карие глаза улыбались ей. Предлагали ей спокойствие и утешение, и ощущение (в Силе?), что всё правильно, прямо здесь, прямо сейчас. — И ты бы не повела меня, если бы так думала.

«Ты того стоишь», — хотела сказать она. — «Я всегда знала, что ты этого стоишь. Поэтому он послал меня сюда, обратно, к тебе. К единственной, кому он мог доверять.»

К единственной, кто мог бы помочь мне.

Но признать это вслух значило бы признать всё (что он любит), а она никак не могла этого сделать.

— Я хочу быть достойной этого, — выдавила Лея.

Шми поцеловала её в лоб.

— Ты дар, Лея Скайуокер. Моя мечта, исполнения которой я никогда не ожидала. Ты можешь быть в опасности, — и это был взгляд женщины, которая действительно воспитала Энакина Скайуокера, — но ты у меня есть. И я благодарна за это.

— Госпожа Шми, я полагаю, вам звонят.

Лея и Шми, закатив глаза, повернулись к Трипио, стоявшему в дверях.

— Скажи, что я сейчас приду, — ответила Шми.

Когда он ушёл, Лея усмехнулась.

— Он всегда умел выбирать момент.

— Это из-за Энакина. — Шми заправила волосы Леи за ухо. — Он хотел максимально внимательного дроида.

И Трипио всегда должен был знать, чем занимается Шми и нужна ли ей помощь — Лея поняла это, когда её бабушка ушла. Он хотел, чтобы у неё был друг и защитник, чтобы она никогда не была одна.

И Лея взяла его с собой на Корусант.

Проклятие.

***

— Меня это не устраивает.

Лея взглянула на Падме, а потом снова на свой стол, сделала ещё одну пометку в своём флимпси.

— Я не помню, чтобы спрашивала твоего разрешения.

Это был признак того, что они обе были слишком взволнованы — Лея действительно сказала это вслух, а Падме в ответ ударила руками по столу.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь.

Поднять взгляд означало столкнуться с осуждением в этих глазах, и Лея не была уверенна, что оно того стоило. Но она ответила:

— Я знаю.

— Ты хочешь отправиться на Корусант одна, — проницательно сказала Падме. — Найти стрелявшего. Сама.

— Было бы разумнее… — Лея замолкла, когда Падме резко разрезала воздух рукой.

— Какой в этом смысл? Джедаи работают над этим. Ты им ни к чему.

Это ударило по больной уязвимости, которую не уничтожило время, несчастья и разрушения.

 — Я делаю это не для них. — Лея не узнала собственный голос. — Я делаю это для тебя.

— Мне это не нужно, — огрызнулась Падме. — Я не подвергну тебя риску.

— Нет, — согласилась Лея. — Я подвергну себя риску.

— Если ты это сделаешь, я скажу Шми. — Яда в голосе было — хоть отбавляй.

Лея попыталась отмахнуться.

— Она знает, что я иду на риск. Ей это не понравится, но она не остановит меня…

— Я скажу Энакину.

Лея аж поморщилась от абсурдности этой угрозы и сказала:

— Ты не сможешь с ним связаться. Он на задании, а звонить в Храм — это чистый кошмар…

— Если я попрошу, они свяжут меня с Оби-Ваном, и если я скажу, что твои действия пугают мать Эни, им придётся меня выслушать. И что-то с этим сделать.

Скорее всего, проигнорировать это. Джедаи могли нести ответственность за безопасность Падме, но не за безопасность Леи и уж точно не за Шми. Не они были под угрозой. И джедаи не могли арестовать Лею за то, что она бродила по неблагополучным районам Корусанта. Да большинство из них даже не смогли бы её найти, они понятия не имели, кто она такая, и знали только имя.

Но даже при всём при этом:

— Вряд ли тебе хочется беспокоить их чем-то подобным, — запротестовала Лея. — Это незначительно.

Что ж, это было сказано неправильно.

— С каких это пор твоя жизнь незначительна?

Отступить в этот момент было нелегко, но Лея должна была попытаться.

— Я имею в виду, что не делаю ничего опасного. — Падме явно не верила, но Лея продолжала. — Это просто расследование. Я не планирую противостоять этому человеку, просто постараюсь узнать побольше и посмотрю, смогу ли я заметить какие-то упущенные ранее детали.

И если бы она случайно зашла в бар, и стрелок был бы там, и кто-то случайно пролил бы напиток, и началась бы небольшая драка, и Лея случайно сломала бы кому-то руку (или нос, или челюсть), и из виновника удалось бы вытянуть некоторую важную информацию, это был бы просто приятный бонус.

Но она не искала неприятностей спеиально (и голос Хана не шептал ей на ухо «конечно, Ваше Высочество»), и она знала, как себя вести.

— Ты сотрудница администрации сенатора Набу. Твоя работа никак не связана с тем, чтобы расследовать преступления или шпионить.

Каждое слово из этой фразы было ложью.

— До сих пор вся моя работа заключалась в том, чтобы вести расследования, и мне просто не повезло в том, что я всё это время провела за столом. — Пытаясь сохранять спокойствие, она добавила: — Я была во Внешнем Кольце много лет, Падме. И во многих других неприятных местах. Я знаю, что делаю.

Она отодвинула стул, чтобы скрестить руки и (что более важно) ноги так, чтобы её кобуры была видна. Она знала, что Падме это заметила, но Падме, похоже, не была довольна тем, что она об этом напомнила.

— Это не значит, что ты должна искать неприятности.

— Я не ищу неприятности, — парировала Лея. — Я пытаюсь не допустить, чтобы они нашли тебя первыми.

— Это не твоя работа, — подчеркнула Падме. Лея заметила, что Эйртае немного поёрзала на своём месте у двери. — Для этого у меня есть охрана и гвардейцы, а на Корусанте — охрана и джедаи. Ты только запутаешь ситуацию, если влезешь в эпицентр событий.

Да, но только если Лея попытается рассказать о том, что ей известно. О том, что, вероятно, Палпатин косвенно организовал нападение, и что лучший метод расследования будет заключаться в том, чтобы начать сверху и спускаться вниз.

Но Лея не была настолько глупа, как бы заманчиво ни выглядела эта идея.

— Меня не будет несколько дней. — Она попыталась уйти от темы, надеясь, что это сработает. — Ты не давала никаких новых заданий, и я пересмотрела свои данные, и моя презентация ждёт момента, когда кто-нибудь сядет со мной…

— Тогда попроси меня о другой работе, — отрезала Падме. — Не переназначай себя сама.

О да. Лея здесь не главная.

Проклятье.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила Лея, молясь, чтобы Падме не смогла придумать что-то нужное.

— Сделай для Ши отчёт о программе для беженцев. И помоги ей с тем, чтобы начать тестировать её на Гердессе.

О, проклятье, это действительно надо было сделать.

— У нас уже есть отчёты…

— Которые нужно отредактировать, а методику нужно обновить для большой индустриальной планеты, и Шми не знакома с особенностями Гердессы, а вы с Ши знакомы.

Нет, нет, нет, нет…

— Я могу сделать это с…

— Ты не можешь сделать это с Корусанта. Ты нужна Шми, и ты нужна ей здесь. Слишком большая разница во времени, и, — торжествующая улыбка Падме была почти противной, — Сенат сейчас не заседает. Ши там нет.

Глубоко вдохнув, Лея попыталась:

— Дай мне три дня…

— Нет.

— Падме…

— Нет.

— Я могу сделать это…

— Нет. — Наконец, откинувшись назад, Падме покачала головой. — Лея, дело не в твоих способностях, а в том, чтобы уберечь тебя. Я знаю, что ты можешь справиться с опасностью. Ты спасла мне жизнь. — И до сих пор отвратительно было об этом думать. — Но я не хочу, чтобы ты снова оказалась в такой ситуации. Я не сделаю этого специально. И я совсем не хочу объяснять Шми, почему я позволила тебе это сделать.

— Я просто… — Лея повернулась и посмотрела в окно, на сад внизу. Дворец окружал их со всех сторон, тёплый, чистый и мирный. Если она выйдет сейчас, то сможет почувствовать запах розовых цветов в кустах и густом тёплом воздухе. Сможет почувствовать непреодолимую целеустремлённость, исходящую от этого здания и работающих в нём людей.

И она чувствовала тревогу, отчаянье и печаль Падме, которая только хотела помочь ей и защитить её.

— Я просто хочу сделать это. — Она не смогла заставить себя сказать это в лицо, и просто продолжала смотреть в окно.

— Но тебе не нужно этого делать. — Падме подошла и положила руку ей на плечо. — Послушай, на следующей неделе я вернусь туда ради короткой конференции.

Лея развернулась так быстро, что чуть не толкнула Падме.

— Что?

Эйртае теперь смотрела Лее в глаза и хмурилась, и Лея поняла, что она тоже очень этим недовольна.

— Это всего лишь на несколько дней, я не буду в Сенате, и мне нужно будет поговорить с Чамом Синдуллой, — решительно сказала Падме. — До того, как он вернётся на Рилот. Я беру с собой всю охрану, беру с собой троих двойников, — что было чуть ли не более рискованно, потому что все двойники были хороши, но ни одна из них не была так же хороша, как Корде, — и мои визиты будут короткими. Он не хочет, чтобы армия взяла на себя безопасность Рилота, Лея. Нам нужна такая поддержка.

— Он не член Сената, — заметила Лея.

Падме вздохнула.

— Нет, но он всё же имеет большое влияние на Рилоте, и, хотя у меня нет времени, чтобы попытаться свергнуть Орна Фри Таа, нам нужно рассмотреть возможность того, что некоторые из наших боёв будут проходить за пределами Сената. И нам придётся подсиживать некоторых разумных, если в этом будет необходимость.

Лея знала, что Падме ненавидела мысль о вмешательстве в суверенитет других систем. Но это был хороший момент. И если им не нравились условия, то они должны были их изменить.

— Ты понадобишься мне в этих боях, — добавила Падме, снова положив руку на плечо Леи. — Эйртае и остальные должны оставаться рядом со мной. Ты можешь оказаться единственной из наших дипломатов, кого мы сможем отправить быстрее всего.

Что было плохо. Абсурдно плохо. Неожиданно плохо. У Набу должны были быть десятки таких дипломатов, которых можно было бы послать по такого рода вопросам. Но…

Но что-то случилось с Молодёжной законодательной программой, и нужно было справиться с последствиями войны с Торговой Федерацией, и много денег ушло на судебные разбирательства, которые длились большую часть десятилетия и почти не окупились, и Набу потеряла очень многое, и некоторые люди ушли на пенсию, а некоторые просто исчезли…

И очень многие из них теперь работали на канцлера Палпатина. И ни Лея, ни Падме не могли ничего с этим поделать.

У них были дипломаты, технически — да. Но в основном они находились на Набу и работали на королеву. А не на Корусанте, где надо было общаться с людьми и заводить друзей на всю галактику.

— Я понимаю твою точку зрения, — уступила Лея. — Я просто обеспокоена тем, что они ничего не нашли.

— Это Ядро, а не Внешнее Кольцо. — Падме попыталась быть нежной, но получилось скорее снисходительно. — Здесь всё немного сложнее.

— Плотнее, а не сложнее, — не согласилась Лея. — И мы всё ещё должны больше знать об этом.

Ни одна женщина не знала, что на это сказать. Это просто не было чем-то, с чем они были знакомы.