— Ненавижу ждать, — проворчала Лея, запрокинув голову и потирая пальцами виски.

— Сенатор Садашасса обычно не заставляет тебя ждать? — В голосе Шми был намёк на беспокойство, но Лея пожала плечами, чувствуя себя странно.

— Нет, но она лучше контролирует своё расписание в здании Сената. Когда она покидает Корусант, она уже не сама себе начальница. Она должна отчитываться перед главами компаний и представителями профсоюзов Гердессы, и вписываться в их графики. И они должны заниматься своими делами. Её время по их меркам не так ценно.

По столу что-то стукнуло.

— Она могла бы сказать тебе, что опоздает.

— Она знает, что я пойму. — Видя скептическое выражепние лица бабушки, Лея добавила: — Она друг. Она не будет пытаться этим воспользоваться и компенсирует мне доставленные неудобства. Я доверяю ей.

Через несколько мгновений Шми кивнула.

— Ладно. Посмотрим, как всё пройдёт.

И нет. Им пришлось подождать ещё пять минут, и с ними связался один из помощников Ши и сообщил, что у Ши на сегодня запланированно несколько экстренных совещаний. Она позвонит и назначит встречу, как только они решат проблемы.

— Ей нужна помощь? — спросила Лея, зная, что он ничего не скажет. Доверие Ши не означало доверия её помощников. — Мы будем рады предложить любую поддержку.

— Нет, спасибо. Но мы передадим, что вы предлагали.

Ну, помощник явно был оскорблён, но Лея знала, что её слова будут переданы Ши, и не беспокоилась. Сенатор знала, что она говорила искренне.

— Что теперь? — спросила Шми, когда звонок закончился. — Руви надеялся на отчёт.

Лея потёрла переносицу и задумчиво хмыкнула.

— Нам нужно сказать ему. Я не уверенна, что он удовлетворится этим, но, надеюсь, он поймёт.

— Что нас игнорируют? — скрытая ярость в этих словах удивила Лею, но она в основном сдерживала эти чувства.

— Это не…

Но это было так. Шми злилась не только на то, что Ши не позвонила, но и на то, что проблема беженцев не считалась важной. Это были жизни людей. Они были захвачены галактическим штормом, и Шми наконец обрела силу что-то сделать, и Ши и её люди теперь стояли на её пути вместо того, чтобы помогать.

И Шми не терпела их оправданий. Неважно, что у них не было рабов, спекуляция вне хаттского картеля выглядела не намного лучше, чем внутри него. Это просто находилось в рамках закона, и они могли (теоретически) быть наказаны за это.

Теоретически.

— Я не могу говорить ни за кого, кроме Ши, — попыталась вместо этого Лея. — И я ограничена в том, что могу сказать за неё. Гердесса нуждается в более квалифицированных работниках и в лучшей системе работы с теми, кто у них есть. Однако я не так много знаю об организациях, с которыми ей приходится работать. Она слишком собрана, чтобы просто сидеть и жаловаться на то, что они не идеальны.

Шми собирала вещи, чтобы во второй половине дня пойти на работу.

— Я знаю. Но, Лея, если она не научится делать это важным, оно важным не станет.

Лея нахмурилась, не очень понимая, что Шми имела в виду.

— Мы делаем то, что можем, бабушка. Иногда. — Ей пришлось сглотнуть (Альдераан превратился в пыль, Люк свернулся на кровати калачиком вокруг своей отсутствующей руки, Хана утаскивали в подземелья Джаббы), пришлось закрыть глаза, прикусить губу и перевести дыхание. — Иногда мы терпим неудачи. И мы должны попробовать ещё раз. И просто жить с этим.

— Я не участвовала в таком количестве сражений, как ты, — медленно и обдуманно сказала Шми, и Лее пришлось сдержать фырканье. То, что это были сражения, не означало, что большая часть жизни Шми не была сражениями. — Так что я не знаю точно, о чём ты говоришь. Но я не собираюсь отказываться от этого. Я просто имею в виду… — Она нахмурилась и посмотрела вниз. — Почему мы хотим быть частью этого? Республики. Что хорошего это нам дало?

Лея сказала себе: «в галактике достаточно места». Отказалась реагировать на это. Заставила себя думать: «Хватит на всех. Нам не нужно воевать, мы все можем просто уйти.»

Так почему бы не сделать это?

— Мне нравится иметь друзей в Республике, — сказала она, постукивая пальцем по столу. — Ши, Падме, сенатор Дарсана. Я не могу согласиться со всеми из них в их взглядах — но я чувствую, что с ними стоит дружить и что они мои друзья. Республика облегчает это.

— Тебе, — ответила Шми, — облегчает.

Глубоко. То, что их разделяло, было так глубоко. Лея выросла, окружённая привилегиями, которые были тесно связаны с местами, которые не были её миром.

Шми повезло сбежать из Мос-Эспы, не говоря уже о Татуине. И во многом это могло быть даже по вине Республики.

— Это уродливый мир. — Лея изо всех сил пыталась найти форму для того, что помнила, и облечь это в слова. На самом деле всё было ещё хуже. — Когда нет доверия. Нет соглашений. Нет сотрубничества. Не то чтобы нельзя так жить и даже находить в этом красоту, несмотря на это, но…

Но потом твои враги подкрались к тебе, и, когда они ушли, твоя жизнь и твой мир исчезли.

— Нет правильного пути, Лея. — Шми казалась странно решительной в этом вопросе, и Лея думала о том, почему. — Мы можем найти способ быть счастливыми, не спасая всё вокруг.

Верно, только…

— Раньше я уже выступала против галактики, — прошептала Лея, заставив себя не сжимать кулаки. — Я бы не хотела… Я намного счастливее. Так. — Она встретилась взглядом с бабушкой. — Но тебе не обязательно в это верить.

Она хотела сказать: тебе не обязательно оставаться. Но не потому, что это было правдой, а скорее потому, что это было оружием, и Лея знала, что может его использовать. Использовать это как рычаг, чтобы повлиять на выбор Шми. И это было неправильно, мстительно и эгоистично. И Шми не заслуживала продолжения подобного в своей жизни. Особенно от Леи, которой она доверяла.

— Галактика — большое место, — мягко ответила Шми. — Конечно, она не была твоим врагом вся.

— Очень близко. — Лея скривила губы. И снова нахмурилась. — Достаточно. Мы нажили достаточно врагов. Когда утверждали, что мы правы, — признала она, и было горько это признавать. — И когда были готовы бороться за это. И это действительно проблема. Мы должны учиться жить вместе или делить пространство, чтобы жить так, как мы хотим.

И она больше не была уверенна в том, что именно она сделала и что из этого было правильным.

— Это правда, — согласилась Шми. — Невозможно бороться с пустыней, но это не значит, что ей можно только уступать.

Баланс. Что-то о балансе.

— Да.

Но на самом деле Шми не была согласна с Леей по поводу Республики. И это следовало запомнить.

***

— Я всё ещё злюсь на тебя.

В этом был намёк на эмоции, но, поскольку Падме в то же время засовывала в рот куски мяса и жареного хлеба, Лея не приняла это близко к сердцу.

— Это нормально. Я тоже всё ещё злюсь на тебя.

— Да, но я злюсь, потому что ты не права, а ты злишься, потому что я права. — Эту фразу немного приглушила еда, и Падме не могла улыбнуться, чтобы не капнуть на себя.

Лея хихикнула.

— Нет, ты только думаешь, что ты права. Но единственный способ доказать это — это остаться на Корусанте и сделать так, чтобы случилось что-то плохое.

— В таком случае, — Падме сглотнула, — я совершенно счастлива, довольствуясь тем, что я думаю о своей правоте и вот так вот командую тобой. Так будет лучше для всех.

Только стрелка не нашли. Но Лея не сдавалась только из-за того, что не могла быть на планете. Она попросила Арту собрать для неё ещё немного данных и проверить несколько идей, которые возникли у неё, пока она здесь зависала. Пока не было похоже, чтобы он что-то нашёл, но Лея хорошо понимала, где тайных сетей Сената нет — и это было почти так же полезно, как знать, где они есть.

— Как там Синдулла?

Падме поморщилась.

— Не то, на что я надеялась. Он не в восторге от вооружённых сил Республики, но хочет получить разрешение на создание большего количества местных ополчений. Чтобы противостоять любым усилениям сеператистов.

— И иметь доступ к большему количеству оружия? — предположила Лея, переместившись на подлокотник кресла. — Из Торговой Федерации?

Падме нахмурилась. Но смогла бросить свою обёртку в мусорное ведро по идеальной дуге. Лея прикусила губу, но ей удалось сдержать предложение устроить соревнование.

Падме протёрла глаза.

— Я не понимаю. Как они могут думать, что это решение?

— После вторжения Набу увеличила количество истребителей и включила армию гунганов в качестве официального полка. — Лея попыталась сказать это мягко, но знала, что это не поможет. — Можешь ли ты винить его за то, что для своего народа он хочет того же? Наверное, им это нужно — со всеми их пиратами.

— У них торговые сделки с пиратами, — отрезала Падме, и Лея её поняла.

Но всё ещё настаивала:

— Просто так или по принуждению?

— И то, и то, — проворчала Падме, скрещивая руки и хмурясь. — Ты думаешь, что армия сработает?

Очень хотелось ответить быстро (отсутствие армии не означало, что её не будет и у врага), но технически Лея не была в этом уверенна.

— Я думаю, что для бесправных систем имеет огромное значение соблюдение торгового и транспортного законодательства. И я думаю, что создание армии, чтобы «разобраться» с сепаратистами — это верх безумия, и это создаст больше проблем, чем решит. Если это что-то решит.

— Канцлер согласен с этим, — вздохнула Падме, и Лея проглотила язвительное замечание. — Но он, похоже, не готов вести переговорры ни с одной из систем. Даже после приёма месяц назад кажется, что мы работаем в долг, а он просто не вложился.

Лея не могла выдать никакой горько-саркастический комментарий, и поэтому ей потребовалась минута, чтобы сказать со всей возможной сдержанностью:

— Тогда мы должны найти способ работать без него.

(У Леи было несколько идей, как это сделать. С бластерами. Или с открытыми окнами. Или с дикими авариями на спидерах. Или…)

Предложение, похоже, не взволновало Падме, но Лея не ожидала многого от того, что просто сказала это.

— Просто… кажется, что трудно добиться цели, если канцлер её не поддерживает.

Эти слова звучали так, как будто Падме вытаскивала их изо рта, а они брыкались и кричали. Она сжала в кулак руку на столе, и она не хотела смотреть Лее в глаза. Когда она, наконец, подняла голову, каждая клеточка её лица буквально умоляла Лею сказать, что она не права. Что ей не придётся нести бремя этого предательства.

— Тогда нам самим придётся больше работать.

Горе, печаль, щемящее отчаянье. Затем гнев и решительность.

— Да, придётся.

***

— Госпожа Лея.

Она оторвалась от спидера и оперлась о его борт, и инструменты безвольно повисли в её руках.

— Что, Трипио?

— Сенатор Садашасса звонит. Я сказал ей, что вы заняты, но она настаивает на том, чтобы поговорить с вами прямо сейчас.

На её лице была масляная полоса, на руках — ещё больше масла. Она была непричёсана, и она собиралась сделать ещё кое-что, прежде чем пойти обедать. Если она была нужна Ши сейчас, то у неё не было времени привести себя в порядок.

— Ты не мог бы прибраться здесь? Или сказать ей, что я сейчас приду?

Она дёрнула рукой, и Трипио сказал:

— Я был бы счастлив поговорить с ней, пока вы не примете более презентабельный вид.

Лея усмехнулась и покачала головой.

— Нет, у неё, наверное, нет на это времени. Скажи ей, что я сейчас приду, а потом позови Шми, пожалуйста. Она может нам понадобиться.

— Я был бы более чем счастлив оставить её…

— Пожалуйста, Трипио, — сказала она, начиная прибираться. — Скажи ей, что я сейчас приду.

— Чтобы всё убрать, ушло три минуты. К тому времени, когда Лея вошла, Шми уже сидела перед голоэкраном, отвечая на острые, прямые вопросы, которые задавала Ши. Личные вопросы. Это было совсем не похоже на её разговоры с Леей, медленные, извилистые, запутанные. Это было прямо.

— Ах, и Лея здесь, — сказала Ши, когда Шми повернулась к ней. — У тебя всё хорошо, малышка?

— Бывало и лучше. — Лея скользнула рядом со Шми, игнорируя взгляд бабушки на её грязный и замызганный внешний вид. — И хуже тоже. Как поживают главы профсоюзов?

Даже в статике звонка Лея видела, как Ши закатила глаза.

— Это было как оказаться в ловушке в одной комнате с кучей разных милых версий сенатора Кловиса.

Лея заставила себя остаться бесстрастной, наблюдая, как Ши пытается не рассмеяться над её внешним видом.

— У тебя есть минутка для проекта с беженцами?

— Для тебя, — она откинулась на спинку стула и посмотрела на Шми, — всегда.

Лея наклонилась вперёд, упершись локтями в колени.

— Шми даст тебе обзор по нашему проекту на Набу, и ты скажешь нам, что думаешь.