— Ты должна быть на Ома-Д’уне. — Язвительно замечание Падме прозвучало бы с большим значением, если бы она не лежала под кучей одеял, держа в руках дымящуюся чашку. Также над ней стояла Шми, уперев руки в бока.

Однако смотрела она серьёзно, и сузила глаза, увидев Лею.

Ну что ж.

— Трипио сказал об инциденте. Я должна была вернуться.

Это было правдой, но Падме и Шми не были в восторге от этого оправдания.

Шми смотрела особенно разочарованно.

— Ты должна была инспектировать шахты и выяснять, хорошие ли там условия для беженцев.

— Плохие, — ответила Лея, чувствуя себя виноватой даже несмотря на то, что сказала это. — Но не по причинам, которые предположил Совет. — А ведь некоторые люди просто не могли поверить, что шахтёры были не в восторге. Это было глупо. И никто не думал об этом. — Работа слишком тяжела как минимум для половины из них в их состоянии, и у нас недостаточно защитного снаряжения для других видов, не для людей. А ведь большая часть луны населена гунганами и дикими животными, которых они завезли. Огромную проблему в шахтах представляют водные и полуводные болезни, и другие паразитарные болезни тоже. А медицинский персонал привык только к…

— Людям. — Шми почти вибрировала от разочарования в Силе. Несмотря на все изменения, которые произошли на Набу за последнее десятилетие, отсутствие разнообразия в населении было большой проблемой. Беженцы помогали преодолевать эту проблему, но в этом были пределы.

Шми вздохнула и посмотрела на Падме, которая выглядела виноватой, но ничего не говорила. Это была проблема, но она никогда не видела необходимости её решать, и была достаточно умна, чтобы не искать оправданий.

Лея тоже ничего не сказала, но воспользовалась моментом и вспомнила про расовую предвзятость Империи, и обнаружила, что не удивлена, хотя и не разочарована. С чего-то это должно было начаться.

— Мы можем поработать над созданием медицинского дроида, запрограммированного на взаимодействие с разными видами, — быстро сказала Падме. — Если бы у нас был хотя бы один, мы могли бы получить одобрение небольшой тестовой группы для начала работы. Возможно, это не тот способ начать разгружать ситуацию, на который мы надеялись, но мы можем это использовать.

И это было хорошо, но.

И, конечно же, вы будете делать это из безопасного места?

Между ними были тяжёлые несколько недель, но Лея не позволила всплеску гнева Падме побеспокоить её. Ей хотелось, чтобы всё смягчилось, но так как никто не нашёл стрелка, а Падме настаивала на том, чтобы держать Лею на коротком поводке, напряжение сохранялось.

Её поездка на Ома-Д’ун должна была стать своеобразным подарком. За хорошее поведение. Как будто ей было это нужно.

— Они последовали за нами сюда, — тихо сказала Падме, и Лея подошла ближе, села рядом с ней, пытаясь игнорировать растущее беспокойство. — Мы сделали ставку на жизни моих людей.

«И мы проиграли», — осталось невысказанным, но Лея могла прочесть это в глазах Падме.

— Сколько жертв?

— Шестеро погибших, — сказала Шми, и Лея чуть не задохнулась. Она не ожидала никаких лишних жертв. Она должна была лучше понимать. — Двое при взрыве, ещё четверо под обломками, один из них подошёл, чтобы помочь другим выбраться.

Плохо, но могло быть и хуже. Тем не менее.

— Мы знали кого-то из них?

Шми коротко посмотрела на Падме и сказала:

— Всех. По крайней мере, я знала тех, кто из комитета. Никто из совета и группы сенатора не был убит. — Пауза. — И Руви был ранен.

Это объясняло, почему Падме всё ещё была на месте, когда её служанки, вероятно, пытались утащить её с места происшествия.

— Ты действуешь как приманка.

— Мы знаем, что они хотят меня, — сказала Падме, и это звучало скорее отчаянно, чем уверенно. — Если они снова придут за мной прямо сейчас, то рядом достаточно людей, и мы можем их поймать. Насилие здесь не является стандартной формой политического протеста, поэтому мы знаем, что оно будет…

— Мы не знаем, — мягко поправила Лея. Хотя это было разумное предположение. Только не конкретное. — Беженцы приходят из других систем и могут принести с собой любое поведение и предубеждения. — Шми и Падме выглядели готовыми выгрызть ей глотку за это. — И это делает из нас очень удобные цели для всех, кто хотел попробовать это. Тем более, что это мы привезли их сюда.

— Но инакомыслие невелико, — возразила Шми. — И спокойно. Это, конечно, грубо говоря, но… они не стали бы атаковать своих из-за этого.

Наверное, нет.

— Но мы также предложили программу, комитету лоялистов. И у любого, кому это не нравится, есть веская причина посмотреть, как мы потерпим неудачу сейчас, когда это в основном только на Набу, и это легко остановить. Кто-нибудь обращался к Ши? Чтобы узнать, слышали ли они о чём-то подобном на Гердессе за последние несколько дней?

Шми предложила позвонить, позволив Лее наблюдать за Падме. Которая очень обеспокоилась, когда Лея оказалась рядом. Они спорили из-за относительной безопасности перемещения, указав на то, что если бы Падме беспокоилась о безопасности, то она бы позволила переместить себя в другое место.

Было бы не так уж удивительно, если бы Падме сказала, что просто не хочет оказаться в ловушке ещё одной блокировки. Лея действительно понимала это чувство.

Обняв сенатора за плечи, Лея осмотрела повреждения. Поломаны были три статуи, все гунганские, если она правильно помнила. Они казались скорее разрушенными, чем взорванными, большая часть обломков не доходила до чёрных обожжённых краёв зоны взрыва.

Лея нахмурилась. Она была близко знакома с взрывчатыми веществами. То, что её не пускали на передовую в большинстве крупных сражений (по глупым, ничтожным, политическим причинам), означало, что вместо этого она участвовала во множестве диверсионных миссий. Она знала оборудование и вычислительные системы, знала, как пробивать дыры в дюрасталевых стенах и разрушать вооружение и базы.

Не говоря уже о том, что она знала о разрушительной силе выстрелов из оружия различного калибра, от ручных бластеров до орудий крейсеров (и космических станций размером с луну).

Это… это было преднамеренно сдержанно. Специально сдержанно.

И Падме не была убита этим.

Что хоть и было облегчением, но очень настораживало.

Следы гари давали смутное представление о том, где стояли люди, но нескольких нежных вопросов к Падме было недостаточно, чтобы прийти к каким-то выводам. Лее нужно было посмотреть, есть ли сигнал безопасности, получить схему и определить, что произошло.

Технически это было работой дворцовой стражи? Да. Остановит ли это Лею?

Точно нет.

— Думаешь, это было из-за гунганов? — Вопросы Падме казались способом отвлечься, и Лея только покачала головой. Были возражения против мира после вторжения, но большинство граждан были рады, получив доступ к водным путям гунганов. Это значительно ускорило перемещение товаров по планете. Конечно, у богатых и преступников всегда были связи, но во время правления Падме планета процветала, и это помогло смягчить часть ущерба, нанесённого вторжением.

Не говоря уже о том, что мирные отношения с гунганами означали доступ к большей территории и больше возможностей для сбора плазмы, которая была основным экспортным товаром Набу.

И это было до того, как большое количество гунганов заселило Ома-Д’ун, что принесло свои плоды, сключая открытие новых технологий, которые улучшили космические корабли и системы контроля окружающей среды.

Нет, это были не гунганы, но это была часть, которую стоило исследовать. В основном на предмет наличия просьбы канцлера (тихой, но настойчивой). Зачем просто убивать цель, когда можно сеять инакомыслие и искоренять обычаи и традиции?

На этот вопрос было бы легче ответить, чем на тихий вопрос Падме:

— Как ты думаешь, погибло бы больше людей, если бы я была на Корусанте?

— Ты не чувствовала бы себя менее виноватой, даже если бы погибло меньше, — сказала Лея, хорошо знакомая с этой конкретной болью. — Неважно, сколько людей умирает, даже если мало. Когда ты понимаешь, что из-за тебя потеряна даже одна жизнь, то это уже не покидает тебя.

Это изменило её. Каждое принятое ею решение. И дело было не в разрушении Альдераана. Её годы в качестве принцессы были отмечены более чем одной жизнью, потерянной в её защиту.  

Это было единственное, что значительно облегчило восстание. Они придавали огромное значение тому, что она была выжившей альдераанской принцессой, особенно когда настаивали на том, чтобы она помогала с вербовкой. Но большинство людей, которые погибли в Альянсе, погибли за правое дело, а не за неё.

Это было частью того, что сделало пытки Хана Вейдером такими ужасными. Она знала, что его приносят в жертву вместо неё. А потом ему пришлось вести себя благородно.

Ублюдок.

Ады и звёздный огонь, она всё ещё любила его за это.

По крайней мере, Падме близко к сердцу приняла слова Леи.

— Ты права. И теперь я не чувствую себя менее виноватой, если думаю, что некоторых из них могли пощадить.

Серьёзные размышления переросли в хандру.

— Мы должны пойти посмотреть на Руви. Если он ещё недостаточно пришёл в себя, чтобы беспокоиться о тебе, то Джобал будет.

— Моя мать поймёт, — сказала Падме, и Лея фыркнула. — Ладно, она расстроится. Но если мы сможем выманить нашу цель…

— Если они не пришли, они не придут. По крайней мере, не сегодня. И мы освободили бы больше людей для зачистки территории или расследования, если бы им не нужно было беспокоиться о том, чтобы прикрывать тебя.

К тому времени, когда они встретили Шми, Лея почти погрузила Падме на корабль Джоффа и была более чем счастлива, что отчёт Шми отвлёк её. До сих пор на Гердессе ничего не происходило, но Шми сообщила столько подробностей, сколько смогла, и Ши пообещала следить за любыми инцидентами.

— Значит, это было адресовано нам, — вздохнула Падме, рухнув на сиденье. — И, вероятно, не по поводу беженцев.

— Не знаю, — уклончиво ответила Лея, колеблясь в этом вопросе. — Я не уверенна, что это простая мотивация. Накопление беженцев в целом связано с растущим напряжением в галактике. Любой, кто воспользуется этим, чтобы оправдать даже полномасштабную армию, сможет использовать и то, и другое, чтобы скрыть что-то ещё.

Это было не то, что хотели услышать Падме и Шми. И это не приблизило их к выяснению того, кто был стрелком, и с чем был связан последний инцидент.

Но корабль пришвартовался, и Падме провожала к отцу небольшая группа охранников, которые не хотели отвлекаться, так что разговор был окончен.

На данный момент.

***

Руви спал, но не потому, что у него были тяжёлые раны. У него было несколько ожогов, все они были тщательно обработаны, и, вероятно, должны были зажить в ближайшие два-три дня. Он не слишком надышался дымом и пылью, но он был старше, и больше беспокоило то, насколько сильно он был потрясён этим инцидентом.

Его жена чувствовала себя не лучше, и Лея видела, что врач хочет уложить и её тоже.

Но её рука упорно переплеталась с рукой мужа, и это был маловероятный исход.

Лея наблюдала из-за пределов комнаты, прислушиваясь к сообщениям системы безопасности и регулярным обновлениям, которые получали охранники. Они пытались вести себя тихо, но слушать было больше нечего. А у Леи был опыт подслушивания на имперских гала-концертах и банкетах.

Пустой зал был практически шуткой.

Она была удивлена, увидев, что вернулась Шми. Её бабушка кратко поговорила с Джобал, а потом вмешалась, чтобы убедиться, что точная информация доходит до Движения и беженцев. Особенно до тех, что прибыли всего три дня назад. Никому не были нужны слухи о том, что организация, которая привела их в эту систему, потеряла своих высших должностных лиц. Это была важная задача, и, хотя Шми умело делегировала полномочия, она ещё не закончила.

— В чём дело?

В отличие от охранников, Шми умела подать голос так, что его не было слышно в пустом зале. Страшный навык.

— Падме получила звонок, но Дорме уклоняется от ответа на вопрос, от кого он. Она не хочет заставлять звонящего ждать, но говорит, что Падме нужно пообщаться наедине.

— Никакой другой информации она не дала?

Это не было похоже на Дорме.

— Она сказала что-то о рыбе? И о том, что Падме помнит?

Что ж, это не помогло Лее, но шёпот Падме «Мина», когда Лея передала сообщение, был хорошим знаком. Падме поцеловала и мать, и отца в щёку, вышла и уточнила у Леи, могут ли они установить безопасную линию связи.

Это не было идеально, но в прошлом Лее приходилось обходиться гораздо худшим. И она надеялась, что быстрое уведомление об этом сообщении означало, что ни у кого не было времени сообщить об этом Палпатину или любому из его шпионов.

— Сенатор Бонтерри. — Теплота в голосе Падме красноречиво говорила о её уважении к незнакомке. Лея попыталась понять, видела ли она эту женщину в Сенате, и забеспокоилась, когда в памяти ничего не шевельнулось.

Она не слышала этого имени и от своего отца, что было ещё более странно. Он всегда рассказывал ей — по крайней мере, тихо — о своих друзьях в Старой Республике. Но если Мина Бонтерри не была сенатором от Республики…

О, Сила…

— Падме. — Пожилая женщина была полна тепла, любви и уважения, и это было видно даже через голозвонок. — Я рада, что ты в порядке. Я слышала пугающие новости.

— Да? — Падме пыталась говорить легко, но что-то вроде подозрения всё равно закралось. — Не знала, что ты следишь за мной. 

Сенатор Бонтерри закатила глаза, выражение её лица сменилось почти раздражённым.

— Знаешь, мы следим за Сенатом Республики. И за тобой в частности. Тем более, что вам так сильно нужен присмотр.

Это могло звучать оскорбительно, но в её голосе было только беспокойство, и Падме немного расслабилась.

— Я не думала, что мы окажемся по разные стороны баррикад. Я не хочу потерять тебя, Мина.  

— Мой народ на первом месте, Падме, как и твой для тебя. Ондерон не был создан для того, чтобы быть для Республики источником ресурсов, которые она могла бы медленно выжимать, пока мы пытаемся притворяться, что за нашими стенами нет джунглей, полных монстров. Нам нужна помощь, а не пустые обещания.

— Я знаю. Поверь мне, я знаю. — Падме потёрла лоб и жестом указала на Лею. — Вот ты следишь за происходящим — и знаешь ли ты про Лею?

— Граф Дуку упоминал её, когда говорил о тебе. Приятно познакомиться, — обратилась к Лее сенатор Бонтерри, но взглядом она её оценивала. Лея делала то же самое, но надеялась, что её глаза выдают её меньше.

— Спасибо. Я не знала, что получаю какое-то официальное упоминание в отчётах Конфедерации.

И ещё более тревожным было то, что о ней упоминал таинственный граф Дуку. О нём было что-то важное, что Лея забыла.

— Ваша работа произвела большое впечатление на немалое количество моих коллег. Сенатор Дарсана высоко отзывался о вас.

Внизу живота противно ёкнуло, но Лея надеялась, что выражение её лица осталось нейтральным.

— Мне очень приятно. Я не думаю, что он хорошо отзывается о многих.

Если вообще отзывается. И она надеялась, что разговор был случайным, а не официальным.

Она ещё не хотела его терять.

— Почему граф Дуку упоминал Лею? Разве он заинтересован в работе Сената? Я думала, что его возражения против Республики в основном сосредоточены на джедаях. — Падме очень хорошо задавала вопросы, которые заполняли пробелы для Леи.

Сенатор Бонтерри колебалась.

— Это правда, что он покинул Орден Джедаев, но его всегда беспокоила систематическая коррупция в Республике.

— Они могут это сделать? — ошеломлённо спросила Лея. — Джедаи могут просто… уйти?

— Это редко, — сказала сенатор Бонтерри. — Но случается. Обычно по философским причинам, как у графа.

Покинуть. Джедаи могли покинуть Орден, если не хотели там оставаться. Если они были не согласны с образом жизни и стандартами джедаев. Если они, ох, хотели воспитать ребёнка, или… или…

О чём, о Сила, думал Вейдер?

И что это за «обычно», если это нонсенс? Это случалось часто, или нет? И если их философские разногласия были настолько велики, что Дуку сформировал собственное правительство, чтобы противостоять Республике, то должна ли была сенатор Бонтерри относиться к ним так небрежно?

— Он мог подать прошение о месте в Совете джедаев, — сказала Падме. — Вместо того, чтобы покидать Орден и Республику. Или покинуть Орден и занять место в Сенате от Серенно. Как граф, он имел на это право.

Более того, у него была бы сила. Место в Сенате само по себе не было какой-либо гарантией, но графы Серенно обладали огромным богатством и огромными же возможностями по всей Республике. Не говоря уже о возможностях, которыми граф Дуку мог бы обладать с помощью Силы. Особенно, если он был готов использовать её недобросовестно.

Эта мысль напрягла её, и Лея подумала, что, возможно, нашла часть своего ответа.

Философские разногласия.

Верно.

Что ж, возможно, работая в Сенате, где по залам постоянно бродила куча джедаев, могла помешать некоторым планам графа.

Прекрасно.

— Вы знаете, что такое Сенат. — Сенатор Бонтерри не выглядела непреклонной, но её взгляд был жёстким. — Ты и твои люди испытали это на собственном опыте.

— Поэтому я так усердно работаю, чтобы представлять наши идеалы в Сенате. То, что дело дошло до битвы, не означает, что дело дошло до войны.

— Конфедерация Независимых Систем не ищет битвы. — Теперь сенатор Бонтерри выглядела взволнованной. — Или войны. Мы установили свою собственную конституцию, и наши системы присоединились к нам добровольно. И добровольно покидали Республику, если состояли в ней. Мы готовы вести переговоры с Республикой по торговым вопросам, но мы не собираемся, — она напряглась, — принимать стандартные контракты, предлагаемые Торговой Федерацией, Банковским Кланом или Коммерческой Гильдией.

Падме не сразу смогла ответить.

— Прости, Мина. Просто… был тяжёлый день.

— Граф сказал, что беспокоится. — Это звучало умоляюще. — Он сказал, что в балансе Силы произошли нарушения.

И она явно не имела никакого понятия о том, что это значит, но что-то в её словах заставило Падме ещё больше напрячься.

— Он сказал, что беспокоится обо мне? Или о Республике?

— О тебе. Подруга пыталась успокоить Падме, но та расслаблялась только физически, но её напряжение просачивалось в комнату. — Он знает, что мы были хорошими друзьями, что я была одной из твоих наставников. Он беспокоился за тебя и за сенатора Органу.

Это была угроза.

Не от сенатора Бонтерри, конечно же. Но граф Дуку выбрал имена двух самых влиятельных людей, выступающих против создания вооружённых сил. Очень осознанный выбор с его стороны.

И какое удобное оправдание — он всегда будет иметь возможность сказать, что ему это подсказала Сила.

Лея не была уверенна в том, что это ложь. Не точно. Но она понимала, что есть очень большая вероятность этого.

— Он часто с тобой общается? — спросила Падме, не отвечая прямо на гипотетическое беспокойство графа.

Сенатор Бонтерри кивнула.

— Он на связи со всеми нами. У нас небольшой орган, Падме. Гораздо проще говорить со всеми и договариваться. Внешнее Кольцо отчаянно нуждается в этом.

Это было легко сказать, учитывая, что Ондерон на самом деле находился во Внутреннем Кольце. Но дикость планеты всегда делала её репутацию сомнительной. И Лея подумала, что, наверное, приятно иметь внимание мужчины, такого сильного и мягкого, как какой-нибудь джедай.

Так пьяняще и обезоруживающе.

Так удобно.

Когда-нибудь Лея перерастёт свою врождённую подозрительность ко всему и всем. Но не этим вечером.

Падме не призналась в том, что случилось с её отцом, но посоветовала подруге выслушать новости об инакомыслии с Набу и поблагодарила сенатора Бонтерри за добрые пожелания.

— Если мы можем что-то сделать, Падме, дай мне знать. Мы можем быть в разных правительствах, но мы всё ещё друзья. Мои люди готовы помочь вашим людям.

Было несправедливо со стороны Леи предположить, что это была приманка или скрытая угроза, попытка вытащить Набу из Республики. Но она не прожила бы так долго, если бы была совестливой. И если настроение Падме к концу звонка было хоть каким-то показателем, Лее на этот раз придётся быть начеку за них обеих.