Всё утро, особенно за завтраком, Айрис преследовали шепотки и тыканье пальцем на тему «Гарри Поттер! Вы видели? Это Гарри Поттер». Раздражало нереально. Поэтому она раньше всех сбежала с завтрака, нашла нужный кабинет, кабинет трансфигурации, и села за первую парту перед учительским столом.

Вскоре пришла какая-то серая кошка и на учительский стол запрыгнула. Айрис любила кошек, но эта смотрела неодобрительно и не выглядела готовой погладиться или как-либо ещё пообщаться с Айрис, поэтому девочка не стала её трогать. Вместо этого она пролистала учебник, посмотрела, что там стоит первое по превращениям и выяснила, что первым делом там описывается трансформация спички в иголку.

Айрис была предусмотрительной и запасливой, сумка у неё была с собой (а ночью она была редкостной дурой, потому что можно было просто пожелать, чтобы сумка появилась, а не просить её у комнаты), а в сумке было всё, в том числе и коробок спичек. Его она и достала, и под взглядом кошки начала практиковаться.

Казалось бы, после ластика и жука должно быть куда легче. Но нет.

Первые пару раз у неё вообще ничего не получилось, а потом её спичка приняла какой-то серый цвет. На четвёртой попытке она цвет не поменяла, но заострилась. Потом снова ничего не получилось. Потом она с одного конца посеребрилась и заострилась, а с другого конца осталась спичкой. Потом Айрис поняла, что ей надо лучше представлять себе ушко, и представила его себе. Какое оно плоское, широкое, с дыркой. После этого спичка с одного конца приняла форму, похожую на ушко без дырки, но не заострилась и в целом осталась спичкой. Выглядело глупо и грустно. Потом она попробовала ещё пару раз, и на этот раз ушко посеребрилось, но так и осталось без дырки.

Потом в кабинет зашёл этот мальчик с жабой, Невилл Лонгботтом, и зачем-то поздоровался с кошкой. Айрис он только кивнул.

Теперь Айрис знала про него, что он потерял родителей по вине Пожирателей Смерти, но перестал быть героем пророчества, потому что Волдеморт его ничем не отметил. Айрис задавалась вопросом, с кем же он жил, но просто так спрашивать было невежливо.

Она некоторое время посмотрела в окно, а потом стала во всех подробностях представлять себе иголку: какая она, как она блестит, какая она круглая, какая она острая, какая она на ощупь холодная, какое у неё ушко, и по виду, и на ощупь, две металлические полоски, скреплённые с одного конца. Для начала она решила сделать иголку с большим ушком.

На следующем заходе получилось нечто толстое, с дыркой на одном конце и тупым наконечником на другом. Айрис фыркнула и развеяла это чудо природы.

Невилл смотрел с какой-то печальной завистью. Айрис спиной чувствовала его взгляд, даже когда не смотрела на него. Она ему не сочувствовала. Что мешало ему самому практиковаться? Он же… Ну, она не знала, с кем он жил, но он выглядел ухоженным, обеспеченным и вполне счастливым. У него даже жаба была — значит, ему разрешали. Он был упитанным и на голову выше тощей мелкой Айрис. Значит, у него должна была быть возможность почитать дома учебники, а потом, как она, попрактиковаться в поезде. И сесть практиковаться сейчас. Но он предпочитал просто смотреть на неё. Он даже сел за третью парту — то есть, он не выглядел желающим тянуться за знаниями. Да, профессор МакГоногалл, когда встречала их, не выглядела милой, доброй и приятной — но ведь он неё требовалось не улыбаться, а научить их. Да и Айрис неприятным людям доверяла несколько больше, чем излишне милым. В общем, Невилл её не впечатлял и не казался ей достойным.

(Она догадывалась, что у неё завышенные ожидания и слишком высокая планка достойности — но, что поделать, характер ей достался исключительно тётин. И она не видела никакого смысла что-то с этом менять. Она с детства выучила, что мерзким людям живётся несколько легче.)

После тупого толстого шедевра с дырочкой у неё один раз получилась заострённая спичка с всё той же дырочкой, а потом — что-то металлическое, тонкое, квадратное и острое, но без какого-либо намёка на ушко. Айрис слишком сильно его сжала, и оно сломалось, обнажив деревянные внутренности. Вряд ли сейчас было время для того, чтобы учить репаро, и она достала новую спичку.

В это время в кабинет вошла знакомая близняшка — Парвати Патил. Она села рядом с Айрис и тоже поздоровалась с кошкой. Айрис сделала вывод, что чего-то не понимает, но здороваться с кошкой было уже поздно.

— Хочешь на уроке быть лучше всех? — без осуждения спросила Парвати.

Айрис, правда, всё равно поморщилась.

— Я уже понял, что для тренировки в магии нужно время и концентрация. Причём трансфигурация — это сложно. А на уроке все наверняка будут шуметь, да и времени будет не так много. Ну и, раз я пришёл пораньше, то чем ещё мне тут заняться?

Говорить о себе как о мальчике раздражало, но хорошие отношения с директором Дамблдором ей были нужны. Да и отомстить Волдеморту за родителей тоже хотелось — хоть и не сейчас.

— Звучит логично, — согласилась Парвати. — Я дома тренировалась, но у меня пока так себе результаты. Чары даются, а превращения нет.

— Я живу с магглами, так что дома я только читал. Но в поезде поучился. — Айрис вздохнула. — Почему-то вчера это было легче.

Потому что она не спала ночью, это было логично.

— Ты с магглами живёшь? — удивилась Парвати.

— Да, с маминой сестрой и её мужем. А что?

— Ничего, просто звучит странно. У нас в спальне вчера Грейнджер, магглорожденная, все уши проела своим хвастовством, что она, дескать, уже всю программу выучила. Так достала! Ой, вон она идёт.

Айрис посмотрела на вошедшую Грейнджер, вздохнула и понизила голос.

— Да, она неприятная. Мы вчера в поезде встречались. Сочувствую…

Гермиона Грейнджер резко стала ещё неприятнее, когда подошла и с очень серьёзным видом села рядом с Айрис.

— Что это вы тут делаете? — требовательно спросила она.

— Сидим, надеюсь, — саркастично ответила Айрис.

Парвати рядом хихикнула.

Гермиона часто-часто заморгала, а потом повернулась и не стала отвечать.

Прозвонил колокол, и все затихли, хотя преподавательница ещё не пришла.

В класс влетел Рон Уизли, искавший Гарри Поттера в поезде, огляделся и радостно сообщил всему миру:

— О, я даже не опоздал, старуха ещё не пришла!

В следующую секунду кошка мягко сошла со стола и превратилась в профессора МакГонагалл.

Айрис в восторге уставилась на неё: она тоже так хотела! Очень! Нет, она уже читала о том, что существуют анимаги — но теперь, когда она увидела это собственными глазами, это было просто восхитительно.

Профессор МакГонагалл сняла с Уизли пять баллов, а потом произнесла строгую речь о том, что она сделает с нарушителями дисциплины на её уроках. Звучало жутковато, но Айрис не планировала на уроках маяться дурью, так что её это не пугало. Потом профессор превратила стол в свинью для примера, а потом наконец начала урок и продиктовала несколько сложных и запутанных предложений, которые к экзамену предстояло выучить наизусть. А потом раздала спички и сказала, что они должны превратить их в иголки.

Профессор МакГонагалл вообще не объяснила, что и как, но Айрис не особо её винила — она сама не понимала, как надо было объяснять. А что-то у неё и без объяснений получалось.

Ну, пока не получалось. Новая попытка принесла ей полностью деревянную иголку, и у неё было какое-то странное ушко.

Затем было ещё несколько неудачных попыток. У Парвати рядом вообще ничего не получалось, у Гермионы — тем более. Парвати не выглядела расстроенной вообще, а Грейнджер смотрела на Айрис, совсем не скрывая зависти. Айрис решила сосредоточиться и назло ей всё-таки превратить сегодня эту несчастную спичку в иголку.

Попытки где-то с двадцатой (а может, и больше, она их не считала) у неё всё-таки получилась иголка. Толстая и с толстым ушком, но, как и полагается, заострённая и с хорошей дырочкой в ушке.

— Вау, — тихо сказала Парвати рядом. У неё самой пока только посеребрилась середина спички.

— Думаю, пока не вау, — вздохнула Айрис.

Легко сломала иголку об стол и продемонстрировала Парвати её деревянное нутро.

— Тридцать баллов Гриффиндору! — заявила рядом профессор МакГонагалл. — И ещё десять за то, что думаете о внутреннем содержании трансфигурированных предметов! Старайтесь дальше, Поттер, у вас очень хорошо получается. Если сделаете неломаемую иголку, начислю пятьдесят, но и такие результаты в первый учебный день более чем похвальны.

— Спасибо, профессор, — вежливо ответила Айрис, твёрдо намеренная сделать настоящую иголку. Жук же у неё вчера получился!

После этого она так старательно думала о том, что иголка должна быть внутри металлическая, что в какой-то момент из одной спички вдруг стало две половинки иголки. Парвати хихикнула, Айрис вернула её как было и продолжила пытаться.

Несмотря на бодрящее зелье и на то, что она не чувствовала себя сонной, думать было труднее, чем обычно.

Может, в Комнате Желаний стоило всё-таки поспать?

Ещё некоторое немалое количество попыток — и иголка наконец не сломалась ни посередине, ни у кончика, ни ушка. Айрис несмело подняла руку, и профессор Макгонагалл, до этого подчёркнуто не обращавшая на неё внимания, поспешила к ней.

Она повертела иголку в руках, попробовала  или погнуть, оглядела небольшую кучку обломков предыдущих иголко-спичек на столе. Вид у неё был гордый.

— Очень похвально, мистер Поттер, очень, — сказала она, и было видно, что она очень рада, но не хочет её перехвалить. — Я вижу, как вы стараетесь, и результаты у вас соответствующие. Пятьдесят баллов Гриффиндору, как и обещала. Попрактикуйтесь ещё, чем больше практики — тем лучше. Так… Что у вас, мисс Патил, вы очень тихо сидите?

Парвати пожала плечами и продемонстрировала свою спичку с острым концом и деревянным ушком.

— Пока не очень, профессор, — сказала она.

— Отлично, десять баллов Грифиндору, практикуйтесь, жду от вас полноценной иголки.

МакГонагалл скользнула глазами по Гроейнджер.

— Вот, профессор! — Гермиона поспешно продемонстрировала свою спичку с маленьким-маленьким заострённым и посеребрённым концом.

— Пять баллов Гриффиндору, — согласилась профессор МакГонагалл.

Однако особого интереса к Гермионе она не выразила.

Айрис продолжила превращать иголки свои спички из спичечного коробка. Она поставила себе задачу сделать тоненькую иголку с тоненьким ушком, какую-нибудь для бисера, или вроде того. А то её первая сделанная даже в пуговицу не пролезет, она получилась совсем уже для вязания. После успеха с толстой иголкой иголки у неё получались стабильно, но вот тонкими их сделать не особенно удавалось — то у неё получалась тонкая иголка с огромным ушком, то просто получалась толстая. Один раз вышла тонкая палочка без ушка.

Полученные иглы, если они получались тоньше предыдущих, она складывала в рядок, чтобы видеть свой прогресс.

— Можно посмотреть на какую-нибудь из твоих сделанных? — прошептала ей Парвати. — Я не шью, иголки раньше редко видела…

Да, со стороны профессора МакГонагалл было довольно странно не дать никакого примера тем, кто не шил и иголку даже в руках не держал. Мальчикам, например. И Парвати.

Айрис подвинула ей весь ряд.

— Хочешь, настоящую дам?

— Давай!

Айрис достала из сумки всю игольницу.

— А ты шьёшь? — удивилась Парвати, рассматривая иглы.

— Нет, я так, одежду зашить или пуговицу пришить.

Наверное, Айрис бы шила или вышивала, если бы ей разрешали. Но ей не разрешали.

— А, ты же с магглами, — вспомнила Парвати. — А из чего делают иглы?

Айрис пожала плечами.

— Из железа. Ушки иногда серебром или золотом покрывают, чтобы не ржавели, но это иногда. Это просто железо.

К концу урока у Парвати тоже получилась игла, но сломалась и оказалась внутри деревянной.

— Это ничего, — решила Парвати. — Я потом ещё потренируюсь, после уроков. Об этом совершенно не стоит беспокоиться, нас здесь всех научат так, что мы что угодно будем во что угодно превращать. Очень просто и легко, даже те, кто совсем не учится.

— Ты думаешь, это повод не учиться? — с сомнением спросила Айрис.

— Нет, это повод учиться в меру. Есть очень много вещей, которые я люблю делать. Я не собираюсь их не делать, чтобы тратить время только на то, чтобы хорошо сдать экзамены. Я хочу выучить много разных заклинаний для причёсок и научиться шить при помощи магии. Я иногда рисую эскизы платьев, которые я хотела бы сшить, но без колдовства я же не могу шить. Я собиралась учиться этому, а остальному, обычному колдовству, нас и так научат. А ты что любишь делать?

И Айрис задумалась. Что она любила делать?

Её жизнь состояла из вечной работы по дому, вечных побоев, и только в школе она могла отдохнуть, сидя на уроке или на перемене прячась от Дадли рядом с учительницей. Школу она очень любила.

— Я люблю учиться, — честно сказала она. — Всему, чему можно. Это даёт мне силы и возможности. — Что она ещё любила делать? — Ещё я люблю ухаживать за цветами, но в Хогвартсе, по-моему, нельзя держать свои цветы. Хотя у меня отдельная спальня, может быть, мне можно… — Надо было срочно перевести тему, потому что Айрис честно не знала, что ещё она любит делать. — А ты покажешь мне свои эскизы?

— Мальчикам это неинтересно… — засомневалась Парвати. Но тут же что-то для себя решила и обрадовалась. — Потом покажу, конечно! Моя сестра тоже очень любит учиться. Поэтому она на Рэйвенкло. Мы ещё в поезде договорились, что она пойдёт на Рэйвенкло, а я — на какой Шляпа пошлёт. Шляпа сказала, что я честная и смелая… Хотя я в себе этих качеств никогда не замечала.

— Мне тоже было всё равно, на какой факультет идти, — сказала Айрис. — Шляпа сказала, что у меня сильное чувство справедливости и хорошая физическая подготовка. Склонности к какому-то виду магии у меня нет, но физическая подготовка хорошо помогает драться.

А сама она, говоря это, подумала, что надо бы начать тренироваться не только в заклинаниях. У неё сейчас есть пространство и время, чтобы заниматься какими-нибудь физическими упражнениями. Например, для начала — самыми простыми. Она неплохо бегает — но, может быть, попросить у Комнаты боксёрскую грушу? И тогда через год, конечно, вряд ли она сможет побить Дадли, но вот Пирса — может быть, и побьёт.

— Ну, я надеюсь, что мы сможем закончить школу без того, чтобы с кем-нибудь драться, — проворчала Парвати.

Айрис вздохнула. Она очень старалась не думать о том, что сказал директор Дамблдор. Но он сказал — тем не менее — что они с Волдемортом должны пытаться друг друга убить. Ведь для того, чтобы один из них мог погибнуть от руки другого, они должны драться. И, судя по тому, что говорил директор Дамблдор — и как он это говорил — это должно было произойти когда-то, когда она будет ещё очень молодой.

Это должно было произойти более-менее тогда, когда она ещё будет учиться в школе. Потому что потом она повзрослеет, потеряет зависимость от директора Дамблдора и сможет послать его куда подальше. Например, она может решить, что не хочет побеждать этого Волдеморта или погибать от его руки (она бы и сейчас не хотела, но, похоже, ей не дали выбора). Пока она учится в школе, она не может отказаться. Директор Дамблдор не мог этого не понимать.

Значит, он должен был сам постараться для того, чтобы она встретилась с Волдемортом, пока ещё она учится в школе.

Но этого всего она не могла сказать Парвати. Да и, в общем-то, не хотела.

Дальше была защита от тёмных искусств, и почему-то всё время у Айрис болела голова. Но это было не слишком страшно, потому что преподаватель, профессор Квиррелл, мямлил что-то непонятное про вампиров, про которых явно ничего не знал, говорил даже не по учебнику, и его слушала только Грейнджер — и, похоже, никто больше. Айрис грешила на отсутствие сна, но, как только она вышла из кабинета, головная боль прошла, как её и не было.

— Может, это у тебя от его запаха? — предположила Парвати.

— Может быть, — вздохнула Айрис.

Профессор Квиррелл одуряюще пах чесноком — но ведь дома на кухне Айрис резала чеснок и чувствовала себя вполне приемлемо.

На травологии после этого было весьма неплохо. Растения Айрис нравились, ухаживать за ними — тоже, а преподавательница очень хорошо и интересно рассказывала.

В принципе, уроки в первый день прошли неплохо.

После уроков и после обеда она поднялась в свою индивидуальную спальню и наконец осмотрела её по-нормальному. Это была милая комнатка размером с маленькую спальню Дадли. В ней была кровать с пологом, шкаф и стол. И после обеда Айрис наконец разложила и развесила свои вещи. Правда, на всякий случай небольшой запас одежды оставила в сумке.

Потом села делать домашку. Задали почему-то писать одни сплошные эссе, а не тренировать ту же трансфигурацию, но она не жаловалась — чем не повод перечитать учебники и обдумать написанное ещё раз. Получалось неплохо — она помнила, где искать какую информацию.

Домашка в результате получилась неожиданно быстро — быстрее, чем в обычной школе. Поэтому Айрис села практиковаться в трансфигурации и чарах. На чарах где-то первый месяц, а то и больше, должны были заучивать правильные движения палочкой. Но Айрис решила думать как Парвати — движениям палочкой её и так научат, а если она хочет чего-то другого, то она должна тренироваться в этом. Например, в некоторых заклинаниях.

Однако, открыв учебник, она поняла, что всё-таки очень устала. Понимать написанное уже получалось с трудом. Так что она вздохнула, легла и проспала всё время до ужина. Да и на ужин потом отправилась вялая, но еда вернула ей некоторую бодрость.

После ужина к ней постучалась Парвати.

— Можно у тебя снова настоящую иголку взять?

— Конечно. — Айрис достала иголку.

— У тебя тут миленько, — решила Парвати. — У тебя отдельная комната, потому что ты национальный герой?

Очень легко было ответить, что да. Но так говорить было странно — как будто она так соглашалась с тем, что она национальный герой.

Но говорить Парвати истинную причину наличия этой комнаты было нельзя.

Айрис пожала плечами.

— Мне так сказали. Это очень странно, я только месяц назад узнал, что я национальный герой.

— Месяц назад? — удивилась Парвати. — Это как?

— Ну, я жил у своих магглов и думал, что мои родители разбились в автокатастрофе, потому что мои дядя и тётя мне так говорили.

Глаза у Парвати стали как у совы.

— Но ты же национальный герой, — сказала она. — И твои родители, они же тоже были героями. Почему тебе о них ничего не говорили?

— Потому что тётя их не любит, — пожала плечами Айрис. — И дядя тоже. Но, вообще, я не знаю. Мне ничего не сказали, даже директор. Хотя это он написал письмо, с которым меня подкинули под дверь родственникам, когда мне был год.

— Тебя подкинули? — ещё больше удивилась Парвати. — Под дверь к родственникам?

— Ну да.

Парвати некоторое время молчала.

— Ладно, — наконец сказала она.

— Держи иголку. А покажешь рисунки?

— О, давай! Сейчас альбом принесу, подожди. — И она убежала, очень радостная.

Вернулась не одна, а с другой девочкой, блондинкой.

— Это Лаванда. Она хочет с нами, ты не против?

— Конечно нет, заходите.

В своей новой комнате после хорошего ужина и сна у Айрис было хорошее настроение.

Остаток вечера они с Парвати и Лавандой смотрели рисунки платьев, очень подробные, на очень схематичных девушках и маленьких девочках. Любимый цвет Парвати был бирюзовый, и она знала всё о моде.

В том, что Айрис притворялась мальчиком, был один плюс: ей можно было ничего не знать о моде и женской одежде.

Но она честно очень интересовалась и задавала вопросы. Магическая мода была красивая — по крайней мере, Айрис так решила. Ей показалось, что это было похоже на моду прошлого века или начала века, потому что многие платья были очень пышные, только Парвати объяснила, что вместо кринолинов использовалась магия.