«Прощай, Ким Тэхен».

Вокруг — темнота. Тэхен не видит ни зги, лишь слышит голос — чужой, знакомый, но словно неизведанный, слышит издалека, будто сквозь толщу воды.

«Прощай, Ким Тэхен».

Тэхен плывет, идет, летит — темнота поддается и расступается, словно масло, легко позволяя погрузиться глубже, принимает в объятия подобно любящей матери, которой у Тэхена никогда не было.

Тэхену хорошо и комфортно, он чувствует заменяющее кровь спокойствие. Прошедшее кажется дурным сном по утру — далеким и смутным, почти что сказочным. Тэхену нравится эта тьма, нравится заполняющий нутро покой. Он так давно мечтал о нем, но никак не мог найти и вдруг обрел сокровище, словно увидел валяющийся в пыли алмаз. Неужели ради него всего-то и нужно было умереть?

«Ким Тэхен…».

Голос плавно меняется, темнота обрывается. Тэхен вдруг ощущает под ногами холодный мрамор и обнаруживает, что стоит на черной квадратной плите метра три шириной. Со всех сторон к ней прилегают такие же белые, следом — вновь черные, и так несколько рядов до обрыва — гигантская шахматная доска, висящая посреди Небытия. Он пробует шагнуть на соседнюю плиту и на стыке упирается в невидимую преграду. Тэхен оборачивается: вокруг ни души; пытается посчитать, на чьей клетке находится, но терпит неудачу: голова начинает кружиться; он падает на колени, а после на бок и лишь потом — замечает.

«Ким Тэхен…».

Огромные разбитые песочные часы, расписанные неведомыми письменами — недвижимые в смерти, но не растерявшие своего величия. Тэхен невольно чувствует трепет, глядя на наполовину высыпавшийся песок. Что они делают здесь? Кто их разбил и оставил? Для чего нужна эта доска, и почему ему не дают вновь погрузиться в Небытие?

«Ким Тэхен…».

Голос проносится мимо с гулким эхом и растворяется за пределами доски. А после снова и снова. Тэхен переворачивается на спину и поворачивает голову вбок, не отрывая взгляд от часов. Что толку звать его? Он мертв. Чонгук отравил его. Тэхен произносит эту фразу несколько раз — мысленно, конечно, голоса у него нет — и не чувствует ни боли, ни разочарования. Он знает, что Чонгук поступил правильно: с преступниками иначе не поступают, а Тэхен виноват, очень виноват…

И все же, знал бы он, какое подарил ему счастье. Тэхен так устал в холодной камере, а до того в родовом особняке, в академии, так устал… наконец все закончилось. Он и забыл, когда в последний раз чувствовал эту легкость. Может быть, стоило умереть давным-давно? Почему он не умер раньше? Ведь, помнится, однажды он упал в озеро и едва не утонул, лекарь говорил, что в какой-то момент он действительно умер: сердце не билось, а магическое ядро погасло. Все назвали это чудом, везением — смешные. Можно ли жизнь в Пекле называть везением? Пожалуй, было бы куда лучше, утони он тогда взаправду. Тогда он еще не успел натворить… все то, что натворил. Сгинуть в озере — звучит лучше, чем выпить яд из рук любимого человека.

«Ким Тэхен…»

Голос становится громче, настойчивее, становится похожим не на чонгуков — на голос брата. Зачем брат зовет его? Он погиб давно и должен процветать в Золотых Садах… Брат, не зови меня, мне сейчас хорошо, думает Тэхен, но голос не утихает.

«Тэхен…»

Его подкидывает на плите. Тэхен заваливается на бок, неуклюже встает на колени, а после и на ноги. Покой рассыпается в пыль, рассеивается, словно прекрасное ночное видение. С самых кончиков пальцев ног его охватывает тревога.

«Тэхен, пожалуйста…»

Исполинские часы, застывшие здесь, словно само время, приходят в движение. Тэхен со своей клетки наблюдает, как медленно собирается в нижний сосуд рассыпанный по плитам золотой песок, как встают на место стеклянные осколки.

«Тэ, ну же…»

Тэхен мрачно сдвигает к переносице брови, глядя, как вновь целые часы с громоподобным грохотом отрываются от приютивших их каменных плит. Он замечает, как в темном воздухе то тут, то там вспыхивают белые циферблаты часов.

Он чувствует движение воздуха там, где его быть не должно, не может по определению. Стрелки на циферблатах бешено вращаются. Часы поднимаются все выше и выше, пока не преодолевают собственную высоту.

«Тэ…»

Тэхен знает, что сейчас произойдет, и это ему совершенно не нравится. Он хочет назад, в пустоту, где было так хорошо и спокойно, но отчего-то знает, что не может противиться этому древнему месту. Месту, где царит одно Время.

Он c сожалением наблюдает за тем, как двигается в вышине исполин, меняя местами свой юг и север.

Часы с неслышным, но оглушительным звуком занимают свое место над центром доски.

Тэхен обреченно прикрывает глаза. Он не успевает попрощаться с пустотой и вожделенным покоем, как все вокруг вдруг приходит в стремительное движение. Его кружит, как волчок, а когда, наконец, выбрасывает на поверхность, нет уже ни неумолимых часов, ни огромной пустой доски.

Тэхен знает, что это означает только одно: время возобновило ход.

Он снова жив.

***

Тэхен открывает глаза.

***

Вокруг светло: белые стены и потолок, солнечный свет из широкого окна; глаза слепит, они тут же начинают слезиться, и Тэхен жмурится.

— Тэ! — голос брата на этот раз звучит совсем рядом. — Тэ, хвала Богине, ты очнулся!

Он открывает глаза вновь. Намджун сидит подле его кровати и смотрит с беспокойством в темных глазах. Так странно: в той, прошлой жизни, они никогда не были близки — не то чтобы не ладили, но… Намджун, любимец обоих родителей, всегда считал его вздорным капризным мальчишкой, который не понимает, что творит, а Тэхен… что ж, он всегда считал Намджуна скучным занудой, которому насмешкой судьбы достались многочисленные таланты и родительская любовь, но насчет него тот был, пожалуй, прав. Тэхен и впрямь оказался вздорным капризным мальчишкой, который сеет вокруг себя горе и разрушение.

Но как же он рад видеть Намджуна живым.

В последний раз Тэхен видел его за пару месяцев до его гибели. Пусть они никогда не были близки, и Тэхен часто винил его в своих несчастьях, но все же Намджун был ему братом. В бытность свою заключенным он не раз думал, как бы поступил, окажись Намджун жив, и часто говорил себе, что случись все так, то обязательно постарался бы наладить несложившиеся отношения.

Что ж, вот он шанс.

И все же… как сложно поверить. За какие подвиги заслужил Тэхен второй шанс? И награда ли это или же изысканная кара?

— Тэхен, ты слышишь меня? Я позову мэтра.

Намджун исчезает из поля зрения, Тэхен слышит его торопливые шаги, и, лишь когда те удаляются, вновь открывает глаза. Интересно, где он сейчас? В другой, несвершившейся реальности, в которой он не творил ужасных вещей, а Намджун не погиб во время нападения? В одном из любовных романов, которые Тэхен читал тайком от всех, описывался другой мир, как две капли воды похожий на тэхенов, но в котором события развились по-другому. Помнится, он тогда часто мечтал, как мог бы жить тот, другой Тэхен из параллельной реальности. Рисовал тому любящих родителей, умного и доброго, но немного неуклюжего, неидеального брата, Чонгука, который любил бы его в ответ… глупо, конечно. Вряд ли выдумка автора романа имела хоть какое-то отношение к реальности. Магия не всесильна.

Пользуясь отсутствием кого-либо поблизости, Тэхен оглядывается вокруг. Все, как он разглядел раньше: белый потолок и такие же стены, большое окно с простыми занавесками, кованая кровать с белым же постельным бельем, и жестким матрацем, у другой стены стоит такая же, но пустая. Комната одновременно и знакома, и нет. Она совершенно не похожа ни на тюремную камеру, ни на тюремный же лазарет; со своим обиталищем в родовом поместье или с комнатой общежития при академии Тэхен бы ни за что не спутал, а в чужих будуарах он бывал не так уж часто… Пекло! Да где же он видел ее?! Думай, Тэ, думай: белый цвет, одинаковые кровати, настойчивый запах трав… его вдруг прошивает осознанием: ну конечно, лазарет при академии! Только… что он тут делает? Он закончил учебу много лет назад!

Додумать ему не дает звук торопливых шагов.

— Наконец-то вы очнулись, молодой человек, и ваш неугомонный брат покинет нашу скромную обитель и перестанет надоедать милосердным сестрам, — нарочито ворчливо произносит отдаленно знакомый Тэхену голос. Он шевелится, пытаясь приподняться, но сухие морщинистые руки с неожиданной силой укладывают его обратно. В появившемся в поле зрения немолодом мужчине он узнает мэтра Ли — главного целителя столичной академии магии.

— Не вздумайте вставать, вам прописан постельный режим. Удумали тоже! Все молодые одинаковы: только воскресли из мертвых, как давай бежать.

— Мэтр, скажите, что с моим братом, — голос Намджуна звучит иначе, теперь Тэхен узнает в нем старшего сына и наследника семьи Ким, степенного и твердого.

— Яйца курицу не учат, юноша. Будете мне мешать, накормлю вас микстурой и не посмотрю, что вы будущий герцог.

Тэхен вздрагивает, как от щекотки, когда мэтр касается его своей магией и начинает диагностику. С узловатых пальцев срываются золотистые нити, которые опоясывают тэхеново тело, проникают внутрь, и тот ожидает ощутить знакомое покалывание, когда чужая сила столкнется с его, но вместо этого… не ощущает ничего. Что-то не так.

Тэхен вперивает в мэтра пристальный взгляд.

— Мэтр…

— Помолчите, юноша, — тот хмурится своим мыслям, а после отводит руку. Золотые нити исчезают, рассыпаясь снопом магических искр.

— Что с ним? Что с моим братом?

— Ваш брат жив, юноша, и за одно это вы оба должны благодарить Создательницу. Что же касается остального, то ваше магическое ядро… — он прямо смотрит на Тэхена. — Вы, юный лорд, скажу откровенно, не самый сильный маг, каких мне доводилось видеть. Уверен, о своих силах вы осведомлены и сами, — Тэхен кивает, ожидая продолжения. — Когда вас принесли ко мне, ваше магическое ядро было абсолютно пустым, в нем не было ни крупицы магии.

— Подождите, мэтр, разве такое возможно? — Намджун недоуменно хмурится. — Когда ядро затухает, маг погибает, это известно всем.

— Именно так, — тот кивает, сцепив руки за спиной. — Я сразу поместил вас в целебный кокон, чтобы напитать магией ваше ядро, но реакции не было. Мне бы очень хотелось приписать заслугу себе, но я не имею привычки лгать. Вы были мертвы, юный лорд, по крайней мере, тридцать минут. А после — ожили. Иначе как чудом я это назвать не могу. Однако, несмотря на чудесное воскрешение, магия в вашем ядре сейчас еле теплится, потребуется время, чтобы ее восстановить.

Сердце сковывает страх. Тэхен знает, каково это, остаться без магии, знает слишком хорошо. Это — его приговор за грехи прошлого?

— С-сколько?

Мэтр задумывается.

— Если станете соблюдать все мои рекомендации, то неделю. Может быть, полторы. Но для этого вам придется остаться здесь.

Тэхен тут же кивает:

— Я согласен.

— Приятно видеть столь разумного молодого человека. Иные рвутся в бой, едва придя в сознание. Похвально, похвально, — мэтр коротко улыбается. — Вам нужно отдыхать, юный лорд, и под отдыхом я подразумеваю сон. Ваш брат навестит вас после, верно, юноша?

Намджун, поджав губы, неохотно кивает.

— Я приду завтра, Тэ, хорошо? — он наклоняется и неожиданно ласково треплет Тэхена по волосам, так аккуратно, будто боится навредить. — Я так рад, что ты очнулся. Не пугай меня так больше.

— Не буду.

Намджун ободряюще улыбается. Только сейчас Тэхен замечает, что тот выглядит куда моложе, чем он помнит, лицо совсем юное и свежее, а над бровью нет шрама, который Намджун получил в своей первой схватке. «Что, если это лишь очередной морок, а я по-настоящему мертв?» — думает Тэхен, наблюдая за тем, как брат чеканным шагом направляется к двери, демонстрируя безупречно прямую спину в черном кителе академии.

В груди расползается щемящее чувство, и Тэхен не собирается ему препятствовать. Что ж, даже если это всего лишь иллюзия, он рад, что увидел Намджуна еще раз. Хотя бы так.

Да, хотя бы так.

Мэтр Ли вновь простирает руки над тэхеновым телом, ловкие пальцы едва заметными движениями сплетают заклятия. Тэхен отмечает краем глаза, что мэтр почти не пользуется своим кольцом, которое для любого мага является проводником энергии — признак настоящего мастера и поистине сильного чародея, далеко не все умеют извлекать магию из своего ядра и проводить ее в материальный мир лишь кончиками пальцев или силой мысли.

Тэхен к таковым точно не относится, а потому смотрит с толикой зависти. И даже сам не замечает, как веки начинают тяжелеть, а глаза — слипаться.

Он почти проваливается в сон, но успевает взять себя в руки и приоткрывает глаза до того, как врачеватель покидает палату.

— Мэтр Ли… Почему я жив, если должен был умереть? Вы когда-нибудь сталкивались с подобным?

Тот оборачивается:

— На все воля Создательницы, юный лорд. Если вы живы, то, вероятно, еще нужны нашей бренной земле. Спите. В покое — сила, — дверь за ним аккуратно закрывается.

Нужен… Тэхен переводит сонный взгляд на приоткрытое окно, за которым шелестит изумрудными листьями большая раскидистая яблоня. Действительно ли он здесь нужен? И если так, то кому и для чего?

Он опускает веки, и знакомая темнота с радостью принимает его в свои объятия.