Сидя в дальнем углу огромного обеденного зала, Тэхен внимательно вчитывается в пожелтевшие страницы трактата Мернара Равентийского об особенностях формирования магического ядра — никому не нужное занудство, описанное скучнейшим заумным языком, но Сокджин обязал его выписать основные отличия ядер экстерналов и интернумов и сделать вывод о том, как можно применить эти знания на практике, а посему выбора у него особо нет.

Начиная обучение, он не ожидал, что помимо занятий в подпространстве ему придется копаться в куче старых книг и выполнять тягомотные письменные задания, но Сокджин не устает повторять, что практика идет рука об руку с теорией, и Тэхену станет гораздо легче перестраиваться, когда он поймет не только то, как работает его ядро, но и почему оно работает именно так. «Ты быстро схватываешь, Тэхен, — говорит ему как-то Сокджин после очередной жалобы на ненужную писанину, — но тебе не хватает базы. Ты можешь заучить множество магических формул, но формула — всего лишь формула. Без глубинного понимания сути ты просто загонишь себя в рамки, и как только произойдет нечто нестандартное, окажешься абсолютно беспомощным. Как голем, который идеально выполняет команды хозяина, но не может мыслить самостоятельно. Учи теорию, если хочешь быть магом, а не големом».

После некоторых размышлений Тэхену приходится признать, что он прав: фундаментальное понимание магии поможет ему не просто воспроизвести заученное заклинание, но при необходимости создать собственное или вовсе обойтись без него. Результат, который точно стоит того, чтобы продираться сквозь страницы скучнейшего текста.

Даже если это невероятно трудно.

— Тэхен, вот ты где, — раздается совсем рядом.

Он вздрагивает от неожиданности, когда на соседние места опускаются двое привлекательных молодых людей в расшитых кафтанах, отдаленно напоминающих форменные мундиры академии. Невысокий блондин с чуть вздернутым носом и капризно изогнутыми губами и высокий бледнокожий шатен с извечно отстраненным выражением лица — Тэхен узнает их сразу. Его верная свита: виконт Эдвард Линн и Хэлио Майлсберри, третий сын графа Майлсберри. Сплетни, интриги, чаепития, прогулки по модным магазинам, занятия танцами и акварелью — типичная дружба «соек», вынужденных общаться с себе подобными, вот, что связывало их прежде. Никто не питал иллюзий: парочка искала покровителя, Тэхен — поддержку. Эдвард и Хэлио оказались неглупы, льстили в меру, скрашивали досуг и прикрывали тэхеновы интриги — они быстро нашли общий язык, и со временем взаимовыгодное сотрудничество медленно, но верно переросло в искреннее приятельство.

Наверное, не будь в его жизни Юнги, Тэхен бы назвал этих двоих друзьями, но, к счастью, ему повезло познать истинную дружбу — возможно, единственное, с чем ему по-настоящему повезло.

И как бы Тэхен ни хотел иного, Юнги — будущий герцог, к тому же, учится в военном корпусе, а через несколько лет возглавит армию. Его поле боя — зарево боевых заклинаний, поле боя Тэхена — балы и светские рауты, и для каждого необходимо своё оружие. И свое окружение.

— Мы давно не виделись, — замечает Хэлио, перебрасывая за спину копну темных волос, убранных атласной лентой.

— С тех самых пор, как произошла та история, — произносит Эдвард. — Мы приходили в больничное крыло, но нас не пустили, а собрания ты пропускаешь.

Тэхен встречается со спокойным взглядом его голубых глаз, в глубине которых тлеет обида, и отводит свой. Он с собой честен: не будь обстоятельств, столкнувших его с Хэлио и Эдвардом, вряд ли бы они стали приятелями. Встретив Чимина, познакомившись с Сокджином, которые хорошо к нему отнеслись, Тэхен погрузился в новую реальность с головой, не думая ни о чем, кроме движения вперед. Лишь сейчас приходит понимание: там, в старой реальности, остались не зыбкие образы прошлого, а реальные люди. И вместо того, чтобы поговорить с ними, Тэхен просто выбросил их за борт, вынудив барахтаться в море непонимания, покуда сам наслаждался новой жизнью. Эдвард и Хэлио далеко не праведники, но они не плохие люди и уж точно не заслужили молчаливого пренебрежения.

В груди колет разочарованием. Тэхен никогда не стремился стать святым: он отдает себе отчет, что заботится лишь о собственном благополучии, — но все же думал, что раскаяние изменило его. На деле же Тэхен остался, как был — эгоистичным, думающим лишь о себе и сметающим в сторону все, что мешает достижению целей.

Что ж, возможно, суть не изменишь — злодею никогда не стать прекрасным принцем. Пора уже перестать пытаться.

Тэхен набирает в грудь воздуха: собирается с духом.

— Я должен принести извинения, — говорит он наконец.

— Должен, — кивает Хэлио. — Но, если честно, вместо извинений мне было бы интереснее узнать, что с тобой происходит. Ты сильно изменился, Тэхен. Состриг локоны, одеваешься… — выразительный взгляд миндалевидных серых глаз скользит по мундиру Тэхена, который на фоне ярких кафтанов выглядит невзрачной старой тряпкой, — иначе. Перестал общаться с прежним кругом. Нам с Эдди интересно.

Тэхен мысленно хмыкает: кажется, пора заготовить красивую речь «почему я внезапно изменился» и зачитывать ее с листа каждый раз, когда его вновь начнут расспрашивать. Что-то подсказывает ему, что пригодится еще не раз.

— Когда я упал в озеро, вода окружила меня, — красочно начинает «вспоминать» он. — Перстень соскользнул, я наглотался воды, а магия озера сдавливала со всех сторон. Мэтр Ли сказал, что когда меня вытащили и принесли в лазарет, я был мертв, — медленно произносит Тэхен, тщательно подбирая слова. — Когда я очнулся, то много думал. И о том, что произошло между мной и Чонгуком, и в целом о жизни. И решил пересмотреть некоторые приоритеты.

— Твои думы привели тебя к мысли, что необходимо сменить образ и перестать посещать собрания? — Хэлио выгибает бровь. — Интересное заключение.

— Но почему, Тэхен? — с непониманием спрашивает Эдвард. — Ты всегда одевался с таким вкусом, был законодателем моды. Все равнялись на тебя! Неужели ты хочешь отдать статус первого красавца академии кому-нибудь вроде этого выскочки Арвина?

Тэхен мысленно вздыхает. Если он скажет правду, ни Эдвард, ни Хэлио его не поймут. Сочтут безумцем, скорее, и посоветуют еще раз обратиться к мэтру Ли — лечить голову. Поэтому Тэхен растягивает губы в привычной усмешке скучающего аристократа и ненадолго вновь становится собой прежним:

— Все просто, Эдди, мне надоело, — он смотрит так, словно познал что-то, им недоступное. — Гонки с Арвином и остальными, споры, у кого швея умелее, в чьем кафтане больше золотых нитей — убожество. Вставать в пять утра, чтобы приготовиться к завтраку, и выливать на себя косметические зелья, чтобы скрыть мешки от недосыпа; распускать хвосты, словно павлины — раньше я не осознавал, насколько жалко это выглядит со стороны. И ради чего в этом балагане участвуем мы, скажите мне?

— Тэхен, ты ведь знаешь, — убежденно произносит Эдвард. — Мы всегда должны хорошо выглядеть для наших женихов. Мы украшение семьи и должны поддерживать ее статус.

Тэхен забрасывает ногу на ногу и склоняет голову к плечу.

— Эдди, разве твоя помолвка не была устроена ради мануфактуры твоего отца на западе? Поверь, ее не расторгнут, даже если ты перестанешь помещаться в проем, — усмехается он. — А твой маркиз Эрстрад, Хэли. Насколько я слышал, он человек прагматичный. Думаю, жених, который не спускает сотни золотых на кремы и куаферов, в его глазах только выиграет. Задумайся над этим, — Эдвард и Хэлио потрясенно переглядываются, словно подобное никогда раньше не приходило им в головы; Тэхен же продолжает: — Что касается меня, то мне тоже нечего опасаться. Герцог Чон обожает меня, к тому же, они с отцом давно договорились о союзе. А если вдруг захотят его расторгнуть, поверьте, им всем будет плевать на то, насколько модная у меня прическа.

Слова, что на поверхности звучат столь легко, в глубине имеют тяжелую суть. Каждый из них троих бесправен целиком и полностью и не решает свою судьбу. Эдвард выйдет за человека, которому нужна лишь мануфактура его отца, Хэлио используют как разменную монету в обмен на поддержку маркиза в императорском совете, сам Тэхен… как показало будущее, для успешного слияния домов Ким и Чон совсем нетрудно заменить одного брата на другого.

Деньги и связи — вот для чего нужны «сойки», удачный предмет купли-продажи. Принеси пользу семье, а после сиди тихо и служи украшением дома.

Людей в них не видели никогда.

— Тэхен, твои суждения, возможно, правдивы, но звучат чересчур наивно, — говорит Хэлио. — Возможно, им и будет плевать, но ты сам прекрасно знаешь, что, пребывая здесь, мы с вами получаем не только образование. Главная задача любого аристократа — установить нужные связи, которые помогут нам в будущем. Необходимо нарастить влияние во время учебы, чтобы никто из «старой гвардии» не смотрел свысока, когда мы впервые появимся на настоящем рауте.

— Хэли прав, — кивает Эдвард. — Слухи распространяются чрезвычайно быстро. У Арвина язык без костей, уверен, он уже послал парочку огненных писем о тебе своему дяде, а как ты помнишь, у того салон в столице…

Эдвард и Хэлио правы, Тэхен не может этого отрицать. У него много недоброжелателей, скорее всего, сплетни о нем уже вышли за пределы академии — герцог и герцогиня точно не обрадуются, услышав где-то, что младший сын бросает тень на их дом. Как жаль, что Тэхену теперь плевать.

Высшее общество жестоко и беспощадно, Тэхен следовал его чертовым правилам всю прошлую жизнь: заводил связи, льстил нужным людям, играл в безупречность. Им восхищались, перед ним заискивали, он всюду был желанным гостем — ровно до той поры, как не стало ясно, что помолвка с Чонгуком под угрозой расторжения. Все, чего Тэхен добился, столько лет наступая себе на горло, рухнуло практически в одночасье — великосветские гиены поддерживали будущего герцога Чон, младший сын семьи Ким никого не интересовал. То было тогда. Сейчас меньше всего ему хочется совершать ту же ошибку вновь.

К тому же, ему не придется становиться частью света: он расторгнет помолвку, как только на горизонте появится истинный герой этой сказки, а после покинет страну или уедет служить куда подальше. Но, конечно же, ни Эдварду, ни Хэлио знать о его планах не стоит. Они вынуждены играть по правилам — что ж, Тэхен готов им подыграть.

Он насмешливо вскидывает бровь:

— Хотите сказать, что отсутствие кудрей делает меня менее влиятельным?

— Оно делает тебя изгоем, — произносит Хэлио. — Ты отличаешься от нас, от них. Тех, кто не следует правилам, забивают.

— Или им подражают, — парирует Тэхен. — Я остаюсь сыном герцога Ким и будущим герцогом Чон, как и ты остаешься будущим маркизом Эрстрад. Те, у кого хватает ума, не посмеют пойти против. А кто посмеет… — он выдает одну из своих фирменных злодейских улыбок, — мне их жаль.

На лицах Хэлио и Эдварда проступает недоверие вперемешку с восхищением.

Тэхен не чувствует ничего.

***

Каждый раз, когда Тэхен направляется из одной аудитории в другую, он думает, что широкие коридоры главного корпуса недостаточно широки. Это всегда кажется ему удивительным: в академии учатся в основном отпрыски знатных семей, коих не так уж много в империи, но отчего-то гомон от них как от целой армии.

Утомляет.

На полсотни слизняков — всего пара человек, обремененных честью. Тэхен помнит многих, хотя, видит богиня, лучше бы забыл.

Повернув за угол, он сталкивается с группой молодых людей с нашивками шестикурсников — видимо, ждут, пока не откроют двери аудитории. Тэхена сопровождают недобрыми взглядами; чуткое ухо улавливает слова «вероломство», «низость» и «бедный Дэмиан», а в памяти смутно всплывает, что, кажется, на этом курсе обучается сейчас по слухам облысевший виконт. Тэхен усмехается про себя: даже дураку понятно, что обсуждают сейчас его. Он ускоряет шаг, желая миновать их поскорее, как слышит ядовитое: «Бесполезная сойка, возомнившая себя равной дракону», — шепотом не настолько громким, чтобы распознать говорящего, но достаточно, чтобы Тэхен мог услышать.

Он останавливается. В академии достаточно «соек», но только одна семья имеет на гербе дракона — это прямое оскорбление, стерпеть которое невозможно. Вот только брошено оно так, что начни Тэхен сейчас разборку, сам будет выглядеть зачинщиком.

Он бросает скучающий взгляд на толпу, без интереса гадая, кто стал настолько храбр, чтобы рисковать спокойной жизнью в академии, как наталкивается на самого виконта Кара (по-прежнему блистающего копной белокурых кудрей) в окружении приятелей. Что ж. Прежде Тэхену казалось, у того было больше мозгов.

Он одаривает виконта едва заметной ухмылкой и собирается проигнорировать этот смешной выпад, как слышит:

— О ком это вы, сударь? — голос негромкий, вкрадчивый, похожий на обманчиво ленивого кота, готового в любой момент вцепиться тебе в глотку. — Я в ваших краях недавно, просветите меня, что это за бесполезная сойка, возомнившая себя равной дракону?

Тэхен вздыхает. Ну какого ж, мать его, черта.