Говорят, что в каменных сводах дворца короля Темнолесья раздаются переливы настоящего, счастливого смеха. Детского смеха. Говорят, что у бесчувственного и жестокого короля Трандуила есть сын. Сын, в чьих глазах сверкают серебряные звезды, навеки затерявшиеся средь синих вод безмятежного озера. Сын, в чьих косах затерялось солнце.Сын, ради которого король сделает все.

***

— Это он? — тихо спрашивает король Великого Леса, неверяще смотря на такой маленький комочек в руках придворного лекаря.

— Да, Ваше Величество, — следует спокойный ответ, — это он. Мне жаль. — Опуская голову, завершает эльф.

— Ваша жалость неуместна. — Сухо отсекает король, продолжая смотреть на ребёнка. — Могу я… — завершать фразу нет смысла - его прекрасно поняли.

— Конечно, держите. — Бормочет врачеватель, осторожно передавая новорожденного в руки своего повелителя. — Нужно… впрочем, вы и сами все знаете. — осекается эльф, не осмеливаясь говорить под тяжёлым взглядом сына короля Орофера. — Если что-нибудь случится, вы знаете где меня искать.

— Разумеется. Свободны. — Роняет король.

— И, Ваше Величество… — неуверенно начинает целитель уже у самой двери. — Лорд Терандил просил осведомиться о том, следует ли ему начинать заниматься подготовкой похорон.

— Прочь... — шипит король, даже не поворачивая головы. Дверь с тихим скрипом отворяется и вновь захлопывается. Похоже, целитель решил не рисковать своей жизнью, что и так уже висит на волоске, и покинул королевскую опочивальню.

Владыка задумчиво глядит на… своего сына, (до чего же странно называть этого ребёнка так) лежащего на его руках и смотрящего на взрослого эльфа пред собой огромными бездонными озёрами леденисто-голубых глаз, так не похожих на колдовскую изумрудную зелень глаз его отца. Сын значит.

Король хмурится и с трудом сдерживает тяжёлый вздох. Сын, появившийся на свет ценой жизни его жены. Сын, что никогда не увидит своей матери. Его сын.

Он надрывно смеётся, по щекам рекой льются слезы, оставляя за собой блестящие дорожки. Сын…

***

Он не приближается, нет. Всегда неподалёку, его присутствие отчётливо чувствуется. Будто что-то неимоверно тяжёлое давит, прижимает к земле, не позволяя сделать ни единого лишнего движения. Но сын, кажется, не замечает этого. Что ж, его право. Ему не стать хорошим отцом, король знает это. Лучше уж даже не пытаться, если он не хочет повторить ошибок собственного adar.

Но он всегда может быть рядом. Стоять в тени деревьев и издали наблюдать за тем, как сын, заливаясь смехом, делает первые неуверенные шаги и падает прямо в руки своей няни. Смотреть, как Леголас впервые берет в руки лук, меч, кинжалы…

Он все ещё такой ребёнок…

Что-то тёмное поднимается в груди короля, когда наставник, радуясь первой победе своего ученика, крепко обнимает принца, чуть приподнимая его над землёй. Оно недовольно рычит, когда мальчик сломя голову бежит в дворцовую библиотеку, делится успехами с летописцем, которого знает едва ли не с рождения…

Король усмехается и качает головой. Что это? Неужто ревность? Похоже, что да. Занятно. А какое право он имеет на неё? За все эти десять с половиной лет он перемолвился с сыном парой слов, не больше. Он сам сделал все, чтобы отдалиться, его вполне устраивали отношения «король-принц», ему хватало доли молчаливого свидетеля.

Что изменилось сейчас? Он знал ответ. Знал, но не хотел признавать его. Не хотел, но… Леголас был слишком похож на мать. Король вздохнул. Это самая главная причина, почему он начал все… это. Он боялся. Да, он просто-напросто боялся. Боялся смотреть на сына, боялся подпускать его к себе, он боялся даже просто смотреть в его глаза. Потому что, всякий раз глядя на мальчика, он видел один и тот же образ. Её образ. И этого было достаточно.

Достаточно для того, чтобы отдать сына на попечение сотни наставников и служанок.

Достаточно для того, чтобы изображать из себя ледяную статую, не испытывающую ровным счётом ничего даже к собственному дитя.

Достаточно для того, чтобы запереть мальчика в замке.

Достаточно для того, чтобы оградить его от всего, чего только можно, запретить совершенно всё, что могло хоть как-то навредить.

Потому что смерти сына он бы не пережил. И этой причины достаточно для того, чтобы закрыть Леголаса в этакой золотой клетке. Ему этого было достаточно.

Он ведь король, Моргот его дери! Он король. Король…

Эльф кривит тонкие губы в горькой усмешке. Так, что происходит сейчас? Неужто отцовские чувства взыграли?

Лесную тишину пронзает тихий смех, перетёкший в отчаянный крик.

Действительно, забавно… И вновь у него не получилось. Быть может стоит попробовать кое-что исправить?

***

Зазвенела спущенная тетива. Стрела пронзила мишень, попав точно в цель. Мальчик устало выдохнул и дёрнул рукой, разминая плечи.

— Хороший выстрел. — Принц дёрнулся, будто от удара, и развернулся.

Прислонившись к ближайшему дереву и сложив руки на груди, стоял до боли знакомый ему эльф. Знакомый по древним гобеленовым картинам, но не более. Что же ему нужно?

Мальчик поднял с травы лук и затравленно взглянул на… отца. Как странно смотреть на того, о ком не знаешь ровным счётом ничего, и понимать, что этот эльф его отец. В голове не укладывалось…

— Ваше Величество… — церемонный поклон, немного неловкий, на пару дюймов выше положенного, закончившийся на несколько мгновений раньше, но все же поклон.

Принц понуро опустил голову, пристально разглядывая носки своих сапог и не заметил, как король мертвенно побледнел, до боли стиснув зубы. Значит уже Ваше Величество. Вот оно как… И когда успели научить? А главное - кто посмел?

— Встань, — отрывисто произносит взрослый эльф, — ни к чему это… — его сын, вздрогнув, испуганно смотрит на него своими огромными глазами-омутами, быстро моргая. Эру, когда все зашло настолько далеко? Когда его ребёнок научился бояться его? Когда он успел навредить и ему?

Сотни мыслей пронеслись в голове короля, но он отмахнулся от них, попытавшись изобразить что-то наподобии улыбки, но, судя по ужасу в глазах сына, получилось у него, откровенно говоря, плохо. И куда, скажите на милость, испаряется его хваленная выдержка в самые важные моменты?

Ну вот, похоже, Леголас ещё больше его испугался… Нужно что-то делать.

Взгляд эльфа лихорадочно блуждал по лицу сына, но в голову как на зло ничего не приходило. Но тут произошло то, чего он никак ожидать не мог.

В одно мгновение, маленькие руки стиснули его талию, а маленький нос уткнулся прямо в грудь. Что?..

Но уже через секунду сын отскочил от него, будто обжёгся, и залепетал извинения, попутно пятясь назад, до тех пор, пока не ударился спиной о дерево. Пути назад больше не было.

Король меж тем застыл, как громом поражённый. Такого он точно не ожидал. О. Ему, верно, нужно что-то сказать, не то Леголас сейчас попросту сбежит. Эльф тяжело вздохнул. Что ж, значит ему нужно заканчивать с этой игрой в… прятки, иначе сына он потеряет. Он вновь неловко улыбается и рассеянно проводит рукой по волосам, совершенно не понимая с чего начать. Что вообще нравится детям? Сказки, игрушки, сладкое, развлечения… О, это подойдёт.

— Леголас, — неуверенно начинает он, — скажи, тебе нравятся олени?

***

Король Трандуил впервые за последние десять лет, искренне улыбаясь, бережно накрыл сына одеялом. Что ж, это, конечно, было не идеально, но сработало.

Леголас боялся его. Или, быть может, просто не знал как реагировать на нечто подобное. По правде сказать, он и сам не знал. Но лёд треснул, и это было главным.

Он не знал, что подтолкнуло его на столь странный шаг. Вид ли коленопреклоненного сына, страх ли в этих безумно любимых глазах, иль ещё что... не важно. Слова были сказаны, действия свершены. Он сделал свой выбор, зная, что пути назад не будет.

Но безудержное счастье во взгляде Леголаса, безусловно, стоило того.

***

Говорят, что давным-давно жила на свете эльфийка, прекрасней которой не сыскать во всем мире. Говорят, муж её был готов был положить весь мир, стоило ей только пожелать. Говорят, не было во всем королевстве семьи счастливее их.Говорят, она умерла, подарив жизнь своему дитя. Говорят, лишь раз она успела взглянуть на своего первенца и прошептать пару слов о любви, прежде, чем глаза её закрылись в последний раз.Говорят, именно в тот день сердце короля Трандуила покрылось льдом. Говорят, лишь сын способен отогреть его. Говорят, владыка Темнолесья готов сделать что угодно для того, чтобы на устах единственного дитя заиграла солнечная улыбка.