Гелиос. Ра. Митра… у одного бога может быть много имён, ещё больше людей, что придумывают эти имена, только Солнце, что является предметом бога, нещадно бьёт всех одинаково. Когда между торговых рядов украдкой пролетало дуновение ветра — всё равно, что капля, упавшая в раскалённый песок, но многие на этом рынке могли напиться и этой каплей.

Рабы — грязная низшая ступень человеческой иерархии. На любом конце света, у любого народа они назывались и использовались одинаково. Будь то воин, простолюдин — все, кто был подавлен и захвачен приравнивался к одному жалкому названию, лишался «жизни» и обретал «существование».

Солнце. То, что восхваляла знать, проклинали рабы. Оно прожигало кожу так, что её хотелось содрать и выжать кровь из мышц, чтобы почувствовать влагу. Они стояли на солнце, словно мясо на углях и продавались так же: старый кусок, пережаренный, жилистый, одна кость. Им запрещалось сидеть, запрещалось заходить в тень, где сидел их хозяин. Песок раскалился и жёг ступни, глаза, будучи открытыми, мигом высыхали, дышать больно от горячего воздуха.

Хенури была ныне безымянной и стояла третьей слева в этом угнетённом ряду. Её часто продавали, всё дороже и дороже из-за странной чуть темноватой кожи, бледно-жёлтых волос и эльфийских ушей. Покупали чаще всего на некоторое время и для антуража, были и другие цели, но цель старого воина, остановившегося сейчас около неё, для Хенури была загадкой. Человек склонился и поднял подбородок девочки, она открыла глаза, но лица его не увидела — он заслонял собой солнце, но одежда его была в засохшей крови и местами изорвана.

— Эта за тридцать драхм! — спохватился хозяин, — для любой работы сгодится, когда вырастет…

— Двадцать три. Всё, что осталось, — его голос был подобно эху в горах — отдавался далеко и громко.

— За двадцать могу отдать эту — моложе, зато невинная…

— Двадцать три за неё или ты остаёшься ни с чем.

— Экий ты торгаш! Не будешь брать — иди стороной.

Голова сильно болела. Внезапно к горлу Хенури подступила тошнота, которую она изо всех сил попыталась подавить, но рвота не заставила себя долго ждать. Жидкая, кислого запаха масса оказалась на ногах покупателя. Тот усмехнулся и громко произнёс:

— Торгуешь больными рабами, лавочник?!

Люди начали косо смотреть на хозяина. Тот растерянно оглядывался.

— Восемнадцать.

Торговец озлобленно посмотрел на воина:

— Забирай быстро проклятую девчонку. Да чтоб Аид жёг тебя от рассвета до заката, ирод!

Человек бросил в ноги хозяина мешочек с монетами, девочку посадил себе за спину и ушёл прочь с рынка. Он шёл не роняя ни слова, лицо его было испещрено шрамами и запёкшейся кровью, глаза наполнены горькой печалью. Девочка прониклась состоянием этого человека и попыталась окунуться в его разум.

Он шёл прямиком с поля брани, с кровопролитной войны, на которой потерял двух дорогих своему сердцу людей, кажется, это были его сыновья. Теперь было ясно, почему он так опечален. Но почему ему вздумалось вдруг выкупить девочку, ей было непонятно.

Воин долго шёл, затем сел на повозку, которая ещё дольше везла их и снова же ни единого звука, даже с извозчиком он рассчитывался молча. Молча он вошёл в дом, когда они прибыли. Там были две женщины, которые прогоревали несколько дней, как только его увидели. Женщины не были похожи ни на друг друга, ни на воина, они тоже были рабынями, но Хенури поняла это далеко не сразу. Человек общался с ними на равных, они ели за одним столом, они могли посмеяться друг над другом и за это он не бил их и даже не оскорблял. Это было крайне странно для девочки.

Её тут же накормили, отмыли и одели. Через несколько дней она ходила с ними к торговцам за фруктами и мясом, потом одна — это было ощущение снятых кандалов, она могла сначала пойти к одному торговцу, потом к другому и разными дорогами, по пути могла посидеть или погулять сколько захочет, погладить быка, съесть пару фиников, поговорить с прохожим — всё, что угодно. Непонятное и прекрасное чувство лёгкости и беззаботности до одного дня.

День, когда человек дал ей в руки длинную палку и попросил ударить его. С этого дня началась её настоящая жизнь. Человек научил её драться, наносить слабые и сильные удары, учил, куда надо бить, чтобы получить какой-либо результат. Через год она затевала бессмысленные и беспощадные драки с мальчишками, которые зачастую оканчивались для неё победой. Воин смеялся над каждой жалобой родителей этих мальчиков, ведь их тоже воспитывали воины и этот факт смешил его ещё больше. Они не могли ничего сделать ребёнку, принадлежавшему именитому воину и уходили, махнув рукой. Из-за этого случилось то, что Хенури запомнила на всю жизнь.

Обычно они рыбачили с берега, но на этот раз человек взял лодку. Девочка долго отнекивалась, так как не умела плавать, но всё же села. На море был штиль, водная гладь казалась девочке плёнкой, разделяющей два мира. Пока рыбы проплывали мимо приманки, девочка рассматривала завораживающую глубину.

Вдруг человек поднялся со своего места, это взбудоражило девочку, с ним было что-то неладно. Он подходил к ней быстро, с протянутыми руками, лодка качалась. Больше его поведения девочка испугалась, что лодка перевернётся. Внезапно девочка оказалась в его руках, а затем выкинутой за борт.

Она барахталась как могла. Солнце равнодушно смотрело на неё сквозь всплески воды, а затем водную пелену. Человек тоже не спешил на помощь. Хенури в панике и подумать не успела о причинах и следствиях его поступка. Она пыталась грести назад, к лодке и это почти получилось, но пучина уже затягивала её вниз.Девочка видела его расплывчатый силуэт, мирно стоящий посреди лодки. Зачем же он это сделал? И почему не вытаскивает? Он же здесь, совсем рядом. Ей было до боли обидно, хотелось расплакаться и упасть на дно, покончив с этим быстрее.

Уже не в силах оставаться на плаву, она начала опускаться, как вдруг почувствовала на своих плечах мощные руки, которые потянули её вверх. Это был он. Человек посадил её в лодку и накрыл сухой тканью. Девочка забилась в угол лодки, продолжая истерично плакать.

— Послушай меня, — сказал человек, сжав её плечи, — жизнь будет из раза в раз бросать тебя воду, ты всегда будешь видеть людей, которые не захотят помочь тебе выбраться, только меня там уже не будет.

Девочка посмотрела в его глаза — они были серыми. У выходцев из рода людского под старость лет глаза будто выцветали, становились тусклыми и чем светлее они были, тем ближе была их естественная смерть, но кто же умирал от неё сейчас — во время войн и голода.

— Ты пойми, что не должна быть одной из них — не развязывай драк, не смотри, как бьют невинного, не маши кулаками попусту. Я уйду и больше некому будет тебя защищать.

На тысячи лет она запомнила эти слова и эти глаза.

Через несколько лет человека убили какие-то недруги. Он так и не сделал ей наказ по поводу мести, а раз его нет, значит, она будет мстить. После долгой слежки ей удалось отправить убийцу на тот свет, но не без свидетелей. Статный мужчина в светлых одеяниях предложил ей сделку, в обмен на молчание и горсть монет.

— Я заплачу тебе за то, что ты сделаешь то же самое с тем, на кого я тебе укажу, — он оглянулся по сторонам, — но главное, чтобы никто не узнал о наших делах. Согласна?

Хенури согласилась. Затем аналогичную сделку предложил знакомый мужчины, потом местный политик. Она быстро закрутилась в криминальной среде, но о последствиях порой не задумывалась, поэтому нажила достаточно врагов, чьи происки не давали ей жить. Несколько лет она прожила в бегах и гонениях и дорога отсюда была одна — в леса.

***

956 год до нашей эры. Ближе к рассвету. Убежище клана Бетмора.

Планы принца Нуады не стояли на месте после ухода в изгнание. Если отец не позволяет вершить правосудие над людьми законным путём, он найдёт обходной и всегда найдутся те, кто последует за ним.

Он основал Клан Бетмора или Сынов Земли. Его символикой выступала военная королевская печать — это говорило о том, что война для его последователей ещё не закончилась. Цель клана заключалась в устранении людей, в мести за упущенное превосходство над человечеством, как человеку, так и самому королю Балору, последнее решение которого стало для них оскорблением.

Эта идея довольно быстро распространялась, проходясь по эльфийским заведениям можно было встретить таинственную личность, на поясе которой был символ клана, заглянув под мост, увидеть тролля с висящим на груди медальоном с этим символом. Подобные случаи были везде, но принцу нужна была команда соратников, на которых можно будет положиться и скооперироваться в нужный момент.

Моргун, Ота, Саиг, Нуру, Ихив — скромный основной состав подпольного клана, под предводительством принца. Тщательно проверенные личности, выученные им наизусть.

Саиг и Ота — стражи-вороны были первыми, кто пошёл по следу и одними из немногих свидетелей ухода Нуады. Они были частью королевской стражи и бросили этот титул ради защиты общих идеалов. Вороны отличались от эльфов лишь тем, что их уши были длиннее и острее, кожа на лице была чёрной как уголь и кровь их была того же цвета.

Нуру — дриада, но скорее аморфное существо женского пола, умеющее общаться с растениями, она и сама любила принимать облик растения и это, несомненно, помогало во многих делах: сбор информации, построение несчастных случаев и вставление палок в колёса, порой в буквальном смысле. Во время войны нимфы были первыми, кто страдал от напастей людей, чьей задачей была зачистка лесов: пустое сожжение растений и деревьев, осушение водоёмов и иных мест обитания данных фейри. Так что у Нуру было достаточно причин, чтобы дать людям сдачи.

Ихив был дактилем чуть больше метра ростом с рыжей бородой. Несмотря на рост, бойцом он был тем ещё — одним ударом ломал броню обсидиановым лезвием топора, а уж если наносил второй удар, то о жизни оппонента и речи не шло. В годы войны были перебиты почти все дактили, поэтому у Ихива было достаточно счётов с людьми, чтобы нещадно бить и младенца, и старика, и раненого — поступать так же, как поступали его родом. Любил выпить и пошутить.

Моргун. Нуада считал его особенным. Характер троллей всегда был своеобразен, но принц никогда не видел в нём столько покорности. Они нашли его во время облавы на алхимиков, бедняга был скован цепями, ему отсекли руку и язык в надежде изъять из них что-то для своих экспериментов. Люди изрядно подпортили троллю психику, он был дёрганым и порой мог беспричинно кричать. Нуада часто предполагал, что любой из этой команды в крайнем случае может уйти и отказаться от членства в клане по личным причинам, но только не Моргун. У него не было своих идеалов или убеждений, было лишь чувство долга за спасённую жизнь.

— Караван!

Нуада вздрогнул от голоса Нуру, он дремал в кресле, а она всегда незаметно подкрадывалась. Она была глазами и ушами этого места — всюду здесь и по близлежащей территории она пустила несколько корней и общалась с растениями.

— Где он? — Спросил принц, вяло берясь за копьё.

— Северная тропа, движутся в сторону города. Кажется, это торговый.

Нуру сейчас выглядела как дерево с головой, проросшее в стену, при ответах на вопросы она закатывала глаза или вовсе их закрывала в попытках лучше расслышать шёпот флоры.

— Неспящие есть?

— Я не сплю, — послышалось эхо Саига из коридора.

— Будить остальных? — Вытянулась Нуру.

— Ерунда, — ответил принц, застёгивая последние латы, — с торговым управимся и вдвоём. Нуру, будь на подхвате.

Они с Саигом проследили дальнейший путь каравана, устроились на деревьях по разным сторонам дороги и натянули режущую нить. Телеги с прикрытым тканью товаром были запряжены волами, а не лошадьми или верблюдами, уровень их голов был гораздо ниже человеческих, так что животные не заметят, ни нити, ни того, что произойдёт с их хозяевами.

Караван состоял из трёх телег, запряжённых теми же волами и двух охранников на лошадях — лёгкая добыча.

Через несколько минут настал момент икс — одному извозчику полоснуло шею, второго нить опрокинула, задев ключицы. Охрана кинулась к ним. Нуада и Саиг мигом запрыгнули на оставшиеся две телеги и расправились с незадачливыми извозчиками, полоснув их по шеям. Осталось трое из шести — что может быть проще?

Они уже начали подходить к не опомнившимся охранникам, как вдруг из укрытых телег стали выскакивать вооружённые до зубов люди и с криком кидаться на захватчиков.

— Ловушка! — Крикнул Саиг.

Нуада насчитал восьмерых, но их точно было больше. Одному вонзил копьё в грудь, не вытаскивая оружие, он опёрся одной ногой на подкошенное колено противника, подпрыгнул, уворачиваясь от удара сзади, оттолкнулся от плеча врага второй ногой, сделав кувырок, вынул копьё и едва приземлившись, ударил второго агрессора по лицу обратной стороной копья. Затем уклонился от двух ударов, полоснул третьему живот, четвёртому всадил копьё под челюсть, отклонился от меча второго.

Внезапно вмешался пятый, ударив принца чуть ниже запястья, чем выбил его копьё, благо за спиной был меч. Нуада схватил меч, с локтя ударил пятого по челюсти, мечом отбился от пары вялых ударов раненого в живот третьего, отсёк ему голову, уже развернулся, чтобы сделать то же с пятым, но на его месте уже стоял Саиг.

— Мы закончили.

Нуада выдохнул и схватился за раненую кисть. Из раны мерно текла золотистая кровь, а кожа вокруг стала почти коричневой.

— Ранен? Идём быстрее.

— Постой, моё… — принц осмотрелся, но не нашёл своё оружие, — копьё. Оно упало совсем рядом.

Они обернулись — за спиной Саига, на другой стороне дороги, был длинный овраг, должно быть, на месте высохшей реки.

— Думаешь, оно там? — Скептично нахмурился принц.

— Мало ли, здесь его нет, не могло же раствориться.

Они заглянули за край оврага и услышали хлюпанье с правой стороны, а заглянув направо, увидели резвую удаляющуюся фигуру.

— Надо обогнать.

Они побежали за вором по обе стороны. Нуада, обогнав цель буквально на метр, спрыгнул на неё. Завязалась маленькая драка, даже скорее возня. Вор оказался настырной девчонкой, которая намертво вцепилась в оружие, пыталась пнуть принца ногой в грудь и кусала его за раненую кисть. В конце концов она вырвалась, но встать не успела — Нуада схватил её за ногу.

— Отдай копьё!

— Нет! — Рявкнула девушка.

Она была полукровкой: острые уши, неестественная для людей кожа, как и волосы. Наверное, единственные кого Нуада ненавидел больше людей это полукровки от эльфов и людей.

Саиг всё это время сидел на краю оврага, наблюдая за действом.

— Замараться или нет? — Спрашивал он.

— Сиди и молчи, я сам.

Ворон усмехнулся, не каждый день увидишь принца дерущегося с воришкой за копьё.

— Я знаю, где ваш дом, возьмите меня к себе!

Это заявление удивило дважды: во-первых, откуда какая-то девчонка со стороны знает об их убежище, во-вторых, какого чёрта она хочет туда попасть? Нуада прочёл её мысли, она действительно много о них знала.

— Саиг, дай верёвку, с нами ты пойдёшь только связанной.

Внезапно, сверху послышалось блеянье, на Саига со всей скорости нёсся бото. Он почти увернулся, баран вынес ему плечо, улетел в овраг, а ворон соскользнул по грязному краю и угодил туда же.

— Не вовремя! — Обиженно крикнула девочка, обращаясь к бото, уже не пытаясь вырваться.

Саиг засмеялся, а потом и вовсе захохотал от сложившейся ситуации. Девушка сначала насупилась, а потом тоже начала хихикать. Один Нуада сохранял суровость.

— Нуру! — позвал принц и обернулся к Саигу, — я собираюсь её убить, а ты забавляешься!

— Не надо меня убивать.

— Потом разберёмся, не горячитесь так, ваше высочество.

***

Их убежище представляло собой заброшенную крепость, лучше сказать — пару уцелевших башен, которых вполне хватало. Это строение было очень удобно в использовании: отличный обзор на местность, уцелевшие входные двери (можно было не дозорить ночью, ибо никто не сунется), даже пара камер с решётками.

— Вот так, значит? — Ота ждала их у входа, сидя по-турецки и ковыряя мечом землю, — сегодня грабите без нас караваны, а завтра что?

— Не преувеличивай, — улыбнулся Саиг, ведя связанную воришку.

— А это ещё кто? — вышел Ихив, потягиваясь.

— Да так, — махнул рукой Нуада, — возможный обед Моргуна, кстати, где он?

— Ушёл в погреб. Сегодня слишком солнечно, ему некомфортно.

— А это её баран? — Ихив уже пытался смотреть в зубы увязавшегося бото.

— Вообще-то я здесь, — насупилась девушка, — и не баран, а коза.

— Экая невежда, — рассмеялся Ихив.

— Это бото — азиатская овца, — усмехнулся ворон, заводя её в подобие камеры.

Бото представлял из себя не то козье, не то баранье тельце, четыре уха, пара волнистых рогов, голова на длинной шее, ворох коротких метающихся в разные стороны хвостиков на крестце, но главное отличие, по которому любой дурак мог узнать бото — глаза на спине, по обеим сторонам позвоночника.

— Не похожа на овцу.

— Тем не менее это так. Посиди здесь.

Он запер решётку и ушёл в покои принца.Ота как раз помогала ему зашивать рану.

— Опять будет заживать неделю… — жаловался Нуада, — режь.

Ота перерезала нить.

— Нужно было догадаться о ловушке, — рассуждал Саиг, — мало охраны на три телеги.

— Меня волнует другое. Люди, похоже, уже были наслышаны о грабежах на этой дороге. Режь. Поэтому решили устроить нам веселье. Придётся искать другое убежище.

— А что сделаем с девчонкой? — Поинтересовалась Ота.

— Я полагался в этом на Саига, но он что-то не торопится. Саиг?

— Брось, Нуада. У неё меч дорогой ковки, одежда хоть и поношенная, но тоже не дешёвая. Что ты ещё нашёл у неё в голове?

Он застал его врасплох. Не то, чтобы Нуада надеялся на авось, но попытка была не пытка. Девчонка действительно могла им много чего рассказать о людях, высокопоставленных людях, участвующих в политических делах и не только. Но принц не настолько хорошо знал полукровок, чтобы доверять им. От природы они должны быть слабыми на сверхспособности, но кто их знает? Верно — никто.

— Я не хочу иметь дела с полукровками. Что ты знаешь об этих межрасовых смешениях? Она явно неспроста выслеживала нас, тут замешаны люди, а она строит мысленный ряд как ей угодно, я уверен.

— В этом есть смысл, — добавила Ота, — но правдив ли он? Попробуй копнуть глубже. Где она и где ты. Сам Балор учил тебя мастерству чтения душ…

— Что-то я не расслышал, — вошёл Ихив, — принц Нуада думает, что его нагнёт грязнокровка? Да что с тобой?

Ота начала что-то говорить ему о приличиях, но Нуада не стал поддерживать бессмысленную дискуссию и поднял вверх раскрытую ладонь, все мигом замолкли. Терять расположение клана нельзя было, недопустимо.

— Хватит. — Он встал, повисла пауза, — вздумали во мне усомниться?

 Все немного испуганно завертели головами.

— Я разберусь с этим.

Он подошёл к камере. Бото лежала спиной к решётке, а девчонка по другую сторону опиралась на неё спиной. Они были сильно привязаны друг к другу, было видно и без чтения мыслей.Бото по-прежнему оставалась спокойной, даже когда принц подошёл вплотную, чтобы открыть решётку. Девушка внимательно смотрела исподлобья, пока он проходил в камеру и остановился напротив.

— Я не убью тебя при одном условии — ты рассказываешь всё о высокопоставленных людях Греции вплоть до того, что они едят.

— Ты здесь главный?

— Да.

— Если позволишь мне работать с вами, я расскажу о людях всё вплоть до того, когда они в последний раз чихали.

Принц хмыкнул.

— Мы не работаем с грязнокровками.

— Я умею убивать людей, знаю лазейки в Греции и в Риме несколько, знаю, что там происходило несколько месяцев назад.

— Зачем ты рвёшься сюда? Почему не хочешь жить в лесу с бото?

Девушка замялась, будто не зная, что ответить… или скрывая что-то. Нуада пытался читать её мысли на расстоянии, выискивая подвох, но картина была туманной.

— Мне нужны знания.

Принц поднял бровь.

— Я не могу только есть и спать. Мир слишком большой, чтобы проводить жизнь в одном лесу, а к людям я идти не могу — у врагов лазутчики, где не попадя, не скрыться даже по торговым путям, я пыталась.

— Много же ты их себе нажила. А зачем тебе понадобилось моё копьё? Не могла просто выйти и сказать, что хочешь к нам?

— Мне подумалось, что вы меня прирежете, как и тех людей, как только я выйду, поэтому решила просто стащить копьё, мой меч совсем тупой.

— Ты хоть понимаешь, кто мы такие? Чем занимаемся? Если захотела просто крыши над головой, то ты здесь не выживешь.

— Вы грабите проезжающие телеги, не оставляя свидетелей, я тоже так могу.

— Пф, — хмыкнул Нуада и сел на корточки напротив девушки, даже когда его голова находилась на уровне её, он всё равно казался выше и смотрел так же, свысока, — для нас это то же самое, что для людей сходить на охоту — способ выживания. Мы тоже не можем только есть и спать. У нас есть цели, до которых твой ум вряд ли дорастёт.

Он ехидно улыбнулся её покрасневшему от обиды лицу. Выглядело так, будто из её ушей сейчас повалит пар, а изо рта вся та грязь, которую она о нём думает.

Нуада встал и прошёлся по камере.

— Кстати, сколько тебе лет?

— Не знаю, много… — она поостыла, — люди столько не живут.

Этот факт был весьма неприятен, для Нуады даже мерзок — бессмертный человек, худшее, что может случиться с миром. Отпускать её нельзя — однозначно, а если убить, то что потом делать с бото и своими сподвижниками? Первая не виновата, что так привязалась к девчонке, а вторые явно почувствуют в лидере слабину.

Клану нужна была информация о положении дел в человеческих племенах: как они развиваются? С кем воюют? Что строят? И самое главное — где будут рубить лес? Они бы могли использовать Нуру, но вторжение в человеческий город было нарушением перемирия, а это чревато розыском и казнью. Нуада не хотел терять последователей и лишаться собственной головы, поэтому убивал лишь ступивших на территорию леса людей — законно и выгодно.

Девушка нервно ворошилась в шерсти бото. Она уже оставила какие-либо надежды, поэтому пыталась лишь предугадать действия эльфа чтобы вовремя дать отпор…

— И какие знания тебе нужны?

Воришка подняла удивлённый взгляд на принца.