— Этот придурок, — шипит Ястреб, когда коробка падает ему на голову.

Потому что ну как она могла не. Все, конечно же, поверили, что Даби вызвался помочь просто так, по доброте душевной (вы его видели? нет у него души). Конечно же, просто так нахватал коробок выше своей головы. Конечно же, совершенно неподозрительно перегнал Ястреба. Стоило ожидать нападения, и Ястреб ждал, он был готов в любую секунду.

Кроме той, когда Мирко подскочила сбоку и спросила, что им задали по математике.

Именно в это решающее мгновение коробка приземлилась Ястребу на голову. Идеальный тайминг. Ястреб бы восхитился, если бы так сильно не хотелось догнать и дать подзатыльник. Но руки всё равно заняты огромным пакетом с костюмами, который так и норовит выскользнуть и рассыпать всё своё содержимое.

И вот теперь Мирко смеётся (а как же дружеская поддержка, эй?!), а Ястреб шипит, скорее напоминая рассерженную кошку, чем хищную птицу. Но шипит уже не зло, раздражённо, чуть-чуть устало, потому что да, этот придурок теперь его придурок.

На самом деле у всех есть свой придурок, а если нет, значит, вы либо любимец богов, либо у вас ещё всё впереди. Как Ястреб понял, что Даби именно его придурок? Тут всё просто: не ты выбираешь его, он выбирает тебя. Как понять, что тебя выбрали? Придурок захочет тебя заебать. И заебёт.

Но Ястреб смирился с этим. Принял вселенную в её совершенстве, постиг дзен, джедайские техники и искусство самоконтроля. В конце концов какой из него шпион, если кто-то вроде Даби может вывести его из себя?

Коробка, подхваченная перьями, возвращается туда, откуда упала. Случайно, да, Даби, конечно, Даби.

— Он с тобой заигрывает, — говорит Мирко, — максимально кринжово флиртует.

— Если это флирт, то его ментальный возраст тринадцать лет.

— Я бы снизила до одиннадцати, но это точно флирт.

— И зачем ему это?

— Дай-ка подумать, — выражение лица у Мирко становится скорее угрожающим, чем задумчивым. — Зачем люди обычно флиртуют?

— Не ровняй Даби с обычными людьми, он явно смотрит на них и делает всё наоборот.

— Ты ему нравишься, Ястреб! — всплёскивает руками Мирко. Ей-то хорошо, её жестикуляцию не ограничивает огромный мешок с костюмами. — То есть я понимаю, с твоей стороны может казаться, что он тебя ненавидит. Ну или что ты по крайней мере бесишь его. Что он презирает тебя и твои вкусы, старается унизить при любой возможности…

— Я понял суть, Мирко, — вздыхает Ястреб.

— Да. Так вот, — продолжает она, и уши её тут же воодушевлённо вздёргиваются, — это с твоей стороны. Но с моей, со стороны того, кто знает Даби не первый год, абсолютно очевидно, что сначала он действительно пытался тебя задеть, но после признал в тебе равного, а в конце концов запал. И теперь он так проявляет симпатию, потому что не умеет иначе.

Мирко щёлкает пальцами и улыбается, типа «зацени, какая я умная».

— Ты что, начиталась психологических форумов?

— Именно.

— Забудь. Иногда люди ведут себя как мудаки, просто потому что они мудаки. Без всяких скрытых мотивов.

Ястреб знает об этом лучше, чем кто-либо ещё.

— У тебя что, был опыт травматичных отношений? — Мирко наклоняет голову, заглядывает Ястребу в глаза, улыбка её гаснет.

Да. Детско-родительских, правда.

— Нет.

— Ты точно ему нравишься, — с другого боку их нагоняет Юу. Она, легко закинув на плечо, тащит какую-то металлическую балку. Кажется, это часть каркаса, на который будет вешаться свет. — Я отлично разбираюсь в романтике, поверь.

Отлично разбирается, да. Настолько хорошо, что знает: у Даби есть девушка, которая ему нравится. Но опасно так сразу спорить с девушкой, у которой в руках здоровый кусок металла.

— Но он, похоже, из тех парней, которые будут отрицать свои чувства до предела, — Юу трагически вздыхает, — но я тебе точно говорю, он запал на тебя, информация проверенная, я дружу с его сестрой и знаю. Так что ты сам мог бы…

— Не мог, — жёстко обрывает её Ястреб и ускоряет шаг, оставляя позади недоумевающих девушек.

Хочется ещё бросить злое: «И ты сама знаешь почему!» Но Ястреб держится. Потому что Юу знает, а он не должен. Но чего она добивается, подталкивая его? Хочет, чтобы Ястреб признался и опозорился? Может, это новая издёвка, которую они с Даби выдумали вместе? Собираются посмеяться над его чувствами? Что ж, отлично, Ястреб разгадал их проклятый план.

Хотя признаваться, вообще-то, не в чем. И чувств никаких нет.

Кроме раздражения. Именно. Даби его бесит. Раздражает.

В будущий концертный зал Ястреб буквально влетает, сваливает надоевший пакет в груду к остальным декорациям и собирается свалить сам, но замирает, услышав окрик старосты.

— Ястреб, очень нужна твоя помощь!

Он оказывается рядом почти мгновенно. Кажется, у него выработался рефлекс.

— Вот, — староста подталкивает Даби в его сторону, — проследи, чтобы он репетировал.

Даби держит гитару как биту. Так, будто собирается вот-вот заехать Ястребу по голове.

— Почему я? Разве это не может быть кто-то другой? Я был бы полезнее здесь, так что…

— Ты и так уже больше всех сделал и, — староста понижает голос, — не думаю, что следить за ним такая уж простая работа. Так что, пожалуйста, пригляди за этим придурком, он тебя хоть немного слушается.

Потому что это твой придурок.

***

Дверь пустого класса закрывается за ними. А потом защёлкивается на замок. Снаружи.

— Серьёзно? — устало вздыхает Ястреб. — Она серьёзно нас заперла?

Он дёргает дверь. Бесполезно. В теории её, конечно, можно сломать. Наверно. Ястреб не уверен, потому что это всё же UA. Школа строилась с учётом долбанутости её студентов. Так что ломать будет в крайнем случае. Возможно, головой Даби.

Староста всё равно предупредила, что в этой части школы уже никого нет, так что они никому не помешают — это прозвучало как «вас никто не услышит», — потом ещё многозначительно добавила: «Можете не сдерживаться». Она явно рассчитывала на другое, но Ястреб в крайнем случае не собирается сдерживать своё желание убивать.

— Кажется, она всё-таки не очень доверяет твоим способностям контролировать меня, — усмехается Даби.

Или просто отрабатывает ещё одно клише романтических фильмов. Нет, правда, чего они ждут? Магии закрытой комнаты? По их мнению, как только щёлкает замок, героев притягивают друг к другу высшие силы вселенной?

Ястреб, в последний раз безнадёжно дёрнув дверь, со вздохом оборачивается. И обнаруживает Даби прямо за своей спиной. Очень близко. Слишком близко. Может быть, магия закрытой комнаты существует? Может быть, это не магия, а проклятие?

— Раз уж тебя заперли со мной… — говорит Даби, угрожающе понижая голос. Именно угрожающе. Никак иначе. И у Ястреба мурашки по коже бегут тоже только потому, что он чувствует угрозу.

И вовсе не угрозу своей гетеросексуальности. Нельзя угрожать тому, чего нет.

В руке мгновенно возникает бритвенно острое перо.

— Нет, это тебя заперли со мной, — отвечает Ястреб тем же угрожающим тоном, прикладывая лезвие плашмя к шее Даби (что он делает? зачем он это делает?) — поэтому ты займёшься делом.

Даби разводит руки в стороны и отступает с самым мирным выражением лица. Но нет, Ястреб ему не верит, он ждёт подвоха. Он всегда ждёт подвоха. Он шпион, это его работа.

— По-вашему, чтобы заставить меня заниматься делом, действительно нужно запереть меня с кем-то, кто будет угрожать мне ножом?

Формально пером, но да.

— Готов поставить миллион иен на то, что, если бы тебя отпустили одного, ты пошёл бы домой или отлёживался где-нибудь в тихом месте.

— У тебя где-то завалялся ненужный миллион?

— Нет, просто я не проиграю, — Ястреб усмехается. Кажется, выходит достаточно самодовольно. Даби ловит его взгляд, зачем-то задерживает на пару мгновений, улыбаясь одним уголком губ, тем, что с двумя колечками пирсинга. Не мешают ли они ему… что? Есть? Пить? Целоваться? Хочешь проверить?

— Ладно, допустим, я бы свалил, — Даби садится на парту, а на стул пристраивает ноги. Ну? Что Ястреб и говорил. Даби смотрит на то, как ведут себя люди, и делает всё не так. — Но думаешь, я без всяких репетиций не сыграю идеально?

— Ничего нельзя сделать идеально без долгой практики.

— Что-то и с практикой нельзя, — говорит себе под нос Даби, но всё же переключается на гитару. Кладёт её себе на колени, приобнимает вдруг почти бережно. Электрогитара вне рок-сцены выглядит вырванной из контекста. Правда, Даби всегда ухитряется выглядеть как грёбаный рокер даже в школьной форме UA. Они с гитарой, украшенной язычками синего огня, два чужеродных элемента, наконец нашедших друг друга и составивших цельную картину.

Пальцы находят нужные струны. Но первый же аккорд входит фальшиво. И ещё раз. И снова.

— Напомни, что ты там собирался сделать идеально без репетиций? Облажаться? — ладно, плохо так делать, но никто не говорил, что Ястреб святой.

— Заткнись, — раздражается Даби, — я обычно играю без…

Отсекается. Тишина неестественно затягивается.

— Бинтов?

Даби ничего не отвечает. Пальцы не движутся, замерев над струнами.

— Так сними их.

Даби снова молчит. Да он никогда столько не молчал. Он реально всё делает наоборот, не затыкается, когда надо бы, не отвечает, когда должен. Живёт из принципа противоречия. Без этого принципа давно бы выгорел весь.

— Есть какая-то причина, почему ты не хочешь их снимать или?..

— Просто не хочу, — наконец отвечает Даби, но всё же закатывает рукав рубашки ещё выше и тянется к узлу на бинте. Принцип противоречия в действии.

— Помочь? — спрашивает Ястреб, потому что одной рукой развязать узел у Даби, очевидно, не получается.

— Нет, — тут же отвечает Даби, — но можешь перо одолжить.

Не помогай, но помоги.

Ястреб вздыхает. Подходит и быстро перерезает один узел, потом другой. Вот и вся проблема. Ястреб чувствует себя почти Александром Македонским, разрубившим Гордиев узел. Вот бы всю проблему общения с Даби было бы так просто решить.

Даби разматывает бинты, Ястреб вспоминает, что нужно отойти, хотя, вообще-то, не хочется. Ястреб привык поступать так, как ему не хочется, так как надо: родителям, комитету, учителям. Поэтому и сейчас он… не отходит.

Это всё принцип противоречия. Вокруг Даби существует целое поле искажения, оно считывает все твои намерения и заставляет поступать противоположным образом. Это всё вселенские механизмы закрытых комнат, всё дело в высших силах, преумножающихся, отражающихся от четырёх стен, не находящих выхода, заставляющих людей целоваться или убивать без улик и свидетелей.

Ястреб зачем-то помогает сматывать битны в аккуратный рулончик. Хотя его никто об этом не просил. Но никто и не останавливал.

Под бинтами у Даби кожа — а не чешуя, как могло бы быть, учитывая, какая он гадюка, — на коже — ожоги. Въевшиеся в кожу, красноватые, болезненные. Один ещё совсем свежий, едва заживший. Ястреб не удивляется, не отдёргивает рук, не роняет бинт. Хочется спросить: не больно ли Даби сейчас играть, не потеряла ли кожа чувствительность, как это случилось, почему это случилось. За каждой раной, оставшейся на теле, кроется история или трагедия. Ястребу зачем-то хочется знать, что красноватые разводы на коже значат для Даби.

Но бинт заканчивается. Вместе с ним и предлог быть близко. Ястреб всё же отходит. Говорит:

— Теперь играй.

Когда одноклассники решили устроить и концерт, и кафе, Ястреб решил, что ничего у них не получится. Потом подумал: нет, они запарятся, убьются, но сделают. Так что двойное мероприятие вроде как небезнадёжное. А потом узнал, что главной звездой концерта должен стать Даби, и решил — вот теперь точно всё пойдёт прахом. Потому что ну это же Даби. На него точно нельзя положиться. Он всё запорет и даже не будет сожалеть об этом. Да и вообще он не выглядит как человек, способный хоть на что-то кроме разрушения.

Пальцы со следами огня находят нужные струны. Первый же аккорд входит чисто. И ещё один. И ещё. Музыка берёт быстрый, бьющийся темп, медиатор цепляет струны. Может быть, Даби правда не врал, что смог бы сделать всё идеально без всяких тренировок.

Стоит Ястребу об этом подумать, как Даби сбивается.

— Да блять, — недовольно ворчит он и смотрит на гитару осуждающе.

— Думаю, она не виновата, — улыбается Ястреб, устраиваясь на соседней парте.

— Я, вообще-то, понтуюсь, — говорит Даби, обращаясь к гитаре, — подыграй мне, не упрямься.

Его голос правда может быть таким… ну… почти ласковым? Таким, что совершенно невозможно не поддаться на его уговоры. Даже гитара вот сдаётся. И музыка снова взрывает тишину комнаты, колотится в стены биением сердца, иногда затухая, потом взрываясь вспышками, рычащими соло.

Ястреб узнаёт мотив, смутно, но слова в голову не идут.

За окном садится солнце, топит комнату в огненно-алом, бликует на колечках пирсинга, словно отблески далёкого пожара. Ястреб зачем-то подмечает, что Даби чуть хмурится, когда доходит до сложного места, что его сосредоточенно-отрешённое лицо не кажется отталкивающим (оно до невозможного красивое), что волосы у корней чуть отросли и видно настоящий белый цвет. Ястреб думает, что с белыми волосами Даби было бы даже лучше. Подошло бы к его глазам.

К невозможно (красивым) бирюзовым глазам, которые зачем-то снова ловят его взгляд и не отпускают.

Песня заходит на новый круг.

«I wanna be the first man you look at tonight

I wanna be stuck in your head and make you go wild».

Нет. Ну нет. Они не могли взять эту песню. То есть её выбирала Мирко, поэтому могло быть буквально всё что угодно. Но одобряла-то староста. Как она могла? Ястреб в жизни не поверит, что она не загуглила текст.

«I wanna drive you 'till the morning light

I wanna leave you alone in the middle of the night».

Слова, которые в оригинале звучат нагло, вызывающе, у Даби звучат чуть ли не ещё наглее, но вместе с тем с плавнее, мягче. Даже будто нежнее. Наглость и нежность вообще сочетаются?

«I wanna be a good man and see you smile».

Мирко говорила, что все услышат и умрут. Что ж. Ястреб убьёт всех в этой комнате, начиная с себя, если Даби пропоёт следующие строчки. А потом найдёт Мирко — серьёзно, эта песня вообще, абсолютно не подходит для школьного фестиваля, чем ты думала?! — и убьёт и её тоже. Совсем не геройский план, но что уж делать. Ястреб перейдёт к нему, если Даби пропоёт следующие две строки. Если Ястреб после этого не умрёт со стыда.

Даби следующие две строчки не пропевает, только проигрывает музыкальную партию. Глядя Ястребу прямо в глаза с совершенно паскудной улыбкой. Потому что он знает, что у Ястреба эти строки всё равно звучат в голове. Голосом Даби.

«I wanna hold you in my arms tonight

For your love I'll do whatever you want».

Вот так они не договаривались. Вот это против правил. Вот так герои не поступают. Так поступают только злодеи. Воры. Обманщики. Пытаются воровать чужие сердца, играть с чужими чувствами, хотя у самих уже есть любимая девушка. Ястреб не собирается это слушать. Он уйдёт. Встанет и уйдёт. Сломает грёбаную дверь. Вылетит в окно.

«I'll do whatever you want, for your love».

Но на него всё ещё действует поле искажения и изменённая гравитация закрытой комнаты. Он не может сдвинуться с места. Не может не слушать голос Даби, которому, явно очень весело. И совсем чуть-чуть тоже неловко. Потому что дурацкие слова звучат нежнее, чем нужно. За показной обжигающей наглостью всё хуже скрывается искренность.

«For your love I'll do whatever you want

I'll do whatever you want, for your love».

Нет, это правда против правил. Его просто попросили посмотреть за репетицией. Даби всё ещё просто играет. На гитаре. Его чувствами. Используя их вместо медиатора, струн и усилителя. Чувства, которых нет.

Блядь.

«So tell me what you want and I'll give you what you want».

Голос Даби, идеально — твою мать, кто учил тебя так говорить?! — выводящий английские слова. Голос Даби с приятной хрипотцой, из-за которой каждое слово будто по коже прокатывается.

Ястреб умоляет, чтобы что-нибудь случилось. Землетрясение, ураган, нашествие инопланетян, нападение злодея. Потому что он не может так больше. Потому что у Даби есть любимая девушка. Потому что это всё просто тупая игра и часть издёвки, в конце которой только Ястреб останется с разбитым сердцем. Потому что до конца песни Ястреб не доживёт. Это невыносимо.

«Because, baby, for your love I'll do whatever you…»

Замок щёлкает. Песня обрывается. Комната разгерметизируется. Вселенские силы наконец выпускают из тисков. Ястреб делает глубокий судорожный вдох.

Староста говорит, что они все собираются по домам, извиняется за то, что закрыла их здесь, произносит ещё сокрушительно много слов. Ястреб её слушает, что-то даже понимает, на что-то даже отвечает. Улыбается, пытается поддерживать беседу.

Сбегает отсюда как можно быстрее и как можно как можно не подозрительнее, даже не обернувшись, чтобы ещё раз посмотреть на Даби. Чтобы увидеть, как он закрывает лицо ладонями, пряча болезненную, изломанную улыбку, потому что его только что отшили второй раз.