Даби проходит вперёд-назад по больничному коридору уже раз в десятый, будто его цель — выходить дневную норму в десять тысяч шагов, которая избавляет от боли в теле, бед с головой и вообще решает все проблемы на свете (нет). Только вот, чтобы избавиться от тех бед, которые поселились в голове у Даби, и ста тысяч шагов в день бы не хватило.

Не хватило для того, чтобы просто дойти до палаты матери.

Он видел её несколько раз после «инцидента». Так называли это врачи. Так называли это все в семье. Даби называл это срывом. Как падение со скалы, потому что твой страховочный трос всё время тёрся о камни, а никто этого не заметил, никто не пришёл на помощь. И вот мама сорвалась. Мама разбилась.

Её собрали как фарфоровую статуэтку, склеили, поставили в коробочку из стекла, чтобы можно было смотреть, но не трогать. Но статуэтка уже не была мамой. Может быть, раньше Даби обманывал себя, приписывал ей те качества, которых нет. Но, как только на ней появились первые сколы, он понял — она пустая внутри.

В ней ничего нет, только покорность и глупые сожаления, близкие к глазам слёзы. Для отца она была лишь инструментом. Потому что оказалась слишком слабой и ничтожной, чтобы встать с ним вровень. Её попытки сблизится с Даби после того, как отец списал его со счетов казались глупыми, оскорбительными даже: неужели она думает, что они с Даби теперь одинаковые, что он теперь такой же пустой и ненужный?

Она не имела права пытаться помочь ему. Потому что только тот, кто сильнее может помогать. А она была слабой. Она была слабее. Поэтому она сломалась. Сорвалась. Совсем не потому, что отец и Даби своим идиотским противостоянием толкали её к краю. Вовсе не поэтому. Не потому что поступки отца и Даби заставляли её чувствовать себя и жертвой, и виновницей одновременной.

Совсем нет.

Просто она всегда была слабой. Всегда была пустой внутри. Только полые вещи так легко разбиваются.

Мама, красивая и смеющаяся, мама, которая была сильнее всех подкроватных монстров, простуд и кошмаров — была выдумкой детского сознания Даби. Её никогда не существовало. Так что и сейчас нет ничего страшного в том, чтобы зайти в плату и увидеть её разбитой. Ничего не поменялось.

Даби садится на белый кафельный пол, отделанный под мрамор. Тонкие сероватые прожилки тоже кажутся трещинами. Они бегут по полу, заползают на стены, весь мир потихоньку трескается.

Когда отец решил, что Тоя ему не подходит, тот начал убеждать себя — надо лишь постараться сильнее, и всё получится. Всегда ведь так во всех историях: те, кто стараются, обязательно побеждают. Потом Тоя понял: о тех, кто старается и не побеждает, просто не рассказывают историй.

Когда появился Шото, Тоя начал убеждать себя — этот ребёнок виноват во всех его неудачах, если бы его не было, всё было бы хорошо. Отец просто не нашёл бы замены и вернулся к нему. Потом Тоя понял: отец бы никогда не оставил попыток найти «идеального» преемника.

Когда из-за него Фуюми получила ожоги и лишилась причуды, Тоя убеждал себя — это отец виноват. Если бы он пришёл, ничего бы не случилось. Мама тоже могла бы его отговорить, могла бы запретить, проявить наконец-то силу. Потом Тоя понял: это было его идиотское желание и его ответственность.

Когда мама сорвалась и обожгла Шото, Тоя убеждал себя: он не виноват, он не доводил её, она просто всегда была слабой. Потом Даби понял: причиной всех бед в этой семье всегда были отец и он.

Он обхватывает голову руками, вцепляясь в волосы, прижимается спиной к ледяной стене.

Мама никогда не была слабой. Она, раскалываясь на части, пыталась помочь Даби, поговорить с ним. А он оттолкнул её. Прямо к краю.

И что он теперь собирается сделать? Подойти, извиниться, позвать её на школьный фестиваль? Сказать, что Шото по ней скучает и Нацуо с Фуюми тоже. Серьёзно, мам, Шото постоянно рыдает ночью в подушку, с Фуюми тоже случается, Нацуо только недавно перестал. Фуюми научилась очень классно готовить. Но Шото всё равно с радостью ест одну холодную собу, мы не знаем, что с ним делать. Нацуо научился готовить омлет, не роняя туда скорлупу, но лучше всё-таки оставлять его следить за порядком. Он, кстати, ужасный зануда, начитался психологических форумов и лезет давать мне советы. А за Фуюми начали бегать мальчики, и непонятно, что делать с желанием подпалить им что-нибудь.

Вообще непонятно, что делать.

Непонятно, что без тебя делать, мам.

Без тебя вообще всё непонятно.

Без тебя…

Даби утыкается лбом в колени, пытается дышать ровно, выходит прерывисто, свистяще.

«Мам, я честно старался, чтобы всё исправить. Очень старался. И если бы ты сейчас меня увидела…»

Даби вскакивает, зло трёт глаза.

«…только больше бы разочаровалась».

Даби хочет уничтожить источник всех своих проблем. Даби хочет уничтожить себя.

***

Ястреб относится ко всем заданиям от Комиссии общественной безопасности как к геройской стажировке после школы. Не слишком сложно и явно просто разминка перед настоящими миссиями, которые ему будут давать, когда он станет профессиональным героем (и шпионом). Но стажировка явно веселее благодаря — Ястреб сам не верит, что думает так — присутствию Даби. Потому что Ястребу нравится его дурацкий чёрный юмор, то, что у него есть мнение буквально по всем вопросам вселенной, и то, что Даби его высказывает. Как ни странно, во многом они с Ястребом даже совпадают. А если не совпадают, что ж, с Даби интересно спорить. Он упрямый до ужаса. Будет упираться буквально до последнего, так что Ястребу приходится бросить все силы своей логики, чтобы переубедить этого барана. Зато какое нечеловеческое удовлетворение он чувствует, когда Даби вскидывает руки, говоря: «Ладно-ладно, я тебя понял, может, быть ты и прав. Хватит так улыбаться, я сказал «может быть», а не «да». Какой же ты задрот и душнила».

С последним Ястреб не согласен. Даби, скорее всего, тоже, иначе не общался с ним. И Ястреб бы определённо начал по нему скучать.

Уже чуть-чуть скучает, выполняя задание от комиссии. Довольно унылое и не требующее каких-то особых навыков. Безопасное.

Злодей, которого Старатель едва не отправил в Тартар, прежде чем попасть под огненные кулаки, разнёс почти целый квартал. Из жителей, к счастью, никто не погиб, но пострадавшие были. Сейчас все они переселены, но восстановительные работы только-только начинаются. И всё потому, что злодея видели в этом пустом вымершем квартале. Правда, после этого его видели ещё в паре районов, а совсем недавно и в другой префектуре. Но Ястребу всё равно сказали раскидать пару-тройку десятков скрытых камер.

В разрушенном районе было тревожно. Не потому что Ястреб фантазировал, будто на него вот-вот кто-то выпрыгнет, нет. Скорее потому, что он точно знал — здесь никого нет. Летая между домами, невольно заглядывая в уцелевшие и выгоревшие квартиры, Ястреб чувствовал, насколько всё это неправильно. Пустой район посреди шумного переполненного людьми города — это неправильно. Всё это место будто болело. Ныло отголосками чужих жизней, потревоженных по воле одного безумца.

Уже закончив с заданием и покинув район, Ястреб всё крутил эти мысли в голове, едва замечая, куда идёт. Но следить нужно было не за собой, а за окружающим пространством.

Когда кто-то влетел в него со всего маху, Ястреб даже не понял, кто это. Сосредоточился на том, чтобы не упасть самому и удержать того, кто чуть не сбил его с ног. Схватил за одежду, потянул, придержал.

В итоге оказался чуть не нос к носу прижатым к Даби. Ну конечно же. Кто же ещё в этом многомиллионном городе мог в него влететь?

— Может, хватит уже обнимать меня? — чуть ли не рычит Даби. Чуть ли не Ястребу в губы. Поле искажения снова начинает действовать, поэтому в первую секунду Ястреб тянет на себя. Только потом догадывается разжать пальцы.

В принципе Ястреб не думал, что такую мягкую фразу можно произнести настолько зло и грубо. Но это Даби. Даби умеет удивлять. Сначала поёт вызывающую песню так, что она начинает звучать, как нежное признание в безнадёжной любви, глядя тебе в глаза, потом едва не рычит в лицо.

Ястреб вздыхает, но всё же спрашивает:

— Ты в порядке?

— Нет, какой-то придурок влетел в меня.

— Постой, — говорит Ястреб с задумчивым видом, — я проверю в сценарии, кажется, мы перепутали реплики.

— И что у нас: тупая комедия или боевик категории B?

Подростковая школьная драма?

— Постапокалипсис с зомби. Они сейчас в моде.

— Тогда я, пожалуй, стану зомби.

— Решил наконец признать отсутствие мозгов?

— Просто очень хочу тебя съесть.

— Подавишься.

Они что, флиртуют?

«Именно это вы и делаете!» — кричит голос Мирко у Ястреба в голове.

Даби усмехается одним уголком губ. Но всё равно получается не весело, не саркастично даже. Всё равно тянет ощутимой грустью. Ястреба учили распознавать эмоции людей по мельчайшей мимике, но с Даби было сложно. С Даби всегда было, сука, сложно. Но Ястреб учился его понимать. И у него получалось всё лучше.

— Что не так? — спрашивает Ястреб. Оглядевшись, понимает, что они зависли рядом с реабилитационным центром. — Навещал здесь кого-то?

— Нет.

— Был на приёме?

— Я не хожу к психотерапевту.

— По тебе видно.

Даби закатывает глаза. Настолько выразительно, что сразу становится ясно, куда Ястребу пойти с его шутками.

— Слушай, — начинает Ястреб, — это совершенно не моё дело, что у тебя там случилось…

— Именно, — кивает Даби.

— …но…

— Но?

— Дай мне договорить, пожалуйста.

— Ну раз ты сказал пожалуйста.

— Спасибо, так вот…

— Не за что.

Ястреб молчит, прожигая Даби многозначительным и осуждающим взглядом. Даби усмехается уже куда веселее. Скрещивает указательные пальцы на уровне губ, показывая, что помолчит немного. Ястреб вовсе не зависает на пару мгновений, пялясь на его губы. Совсем нет.

— В общем, у меня был так себе день, — чистая правда, — так что не хочешь… ну… погулять со мной?

— Чтобы твой день совсем испортился?

— Именно. Не люблю полутона. И ещё я не так хорошо знаю город, — а вот это уже полуправда. Ястреб идеально знает город, но только по картам, планам, схемам, фотографиям и моделям. В реальности всё оказывается немного другим. Немного совершенно прекрасным.

— Ты зовёшь меня на свидание, скворец?

Да когда же у него закончатся птицы?!

— Если два человека куда-то идут вместе — это всегда свидание? — спрашивает Ястреб с самым невозмутимым видом на свете.

— Нет, — Даби с таким же невозмутимым видом пожимает плечом.

Ястреб разводит руками, как бы говоря: «Ты ответил на свой вопрос». Конечно, это не значит, что конкретно эта прогулка не будет свиданием. Просто Ястреб никому об этом не скажет.

В конце концов, он старшеклассник, у него должны быть свидания. Фальшивые свидания для фальшивого старшеклассника. С парнем, который разыгрывает фальшивую заинтересованность ради злой шутки. Но если Ястреб уже раскусил здесь всех, включая себя, то ничего страшного не случится? У него всё будет под контролем.

— Покажу тебе самые злачные места этого города, — обещает Даби. И, вау, почему это звучит так заманчиво?