Алина Бурдовская замечательная. Бурдовская красиво одевается. Бурдовская — отличница, спортсменка, комсомолка. Бурдовская кормит семью. Бурдовская — староста группы. Бурдовская самая активная в группе. Бурдовская всегда знает материал. Бурдовская явно будет прекрасным специалистом.
Ипполита могла бы часами говорить о том, какая прекрасная её подруга. Рисовать в блокнотике её кудрявые волосы, которые были острижены до плеч и красиво обрамляли её круглое лицо, но, чтобы не мешались, убирались ободком. Этот прелестный маленький носик, родинку над пухлой губой. Вот Алина сдувает выбившуюся прядку со лба. Чешет нос. Что-то усердно записывает. Её одежда всегда выглажена и аккуратна. У неё такие простенькие геометрические серёжки. Конец пары. Вот она встаёт и отряхивает свою простенькую юбку. Берёт в руки учебники и тетрадки и убирает в сумку. На мгновение её взгляд останавливается на Поле, и та смущённо отворачивается, закусывая губу, быстро захлопывая блокнот, когда Алина всё же к ней подходит. Ипполита прикрывается рукой, чтобы скрыть смущение. Она могла про себя сколько угодно восхищаться подругой, но всё же признаться даже себе, что она влюбилась, было практически невозможно. Разве так бывает, что девочка любит девочку, как девочка любит мальчика? Это неправильно. Так не должно быть. Да никогда бы Алина в неё не влюбилась… Вот в Лёню Тушина, который учится на журналиста может быть… Лёня такой умный, да ещё конной ездой занимается. Поле стыдно за те влажные фантазии перед сном, где Бурдовская целует её, а потом…
— Слышала, тебя недавно на допрос вызывали. — Алина подходит к её парте. — Ты же присутствовала тогда… — Бурдовская заминается. — Не хочешь зайти ко мне после занятий? Чая с пироженками попьём…
Что? Ипполита не верит своим ушам. Бурдовская приглашает её к себе. Алина мало кого звала в гости. Поля не сразу вспомнила, что вообще-то надо ответить и её затянувшееся молчание выглядит странно, поэтому она быстро кивнула.
— Д-да, конечно, только домой мне надо зайти. Сумку занести и маме записку оставить… — Поля поправила мешающиеся волосы. — А, мне ещё младших со школы надо забрать… Подождёшь?
***
— Верховенская явно что-то знает… —Произнесла Кириллова, смотря на растерзанные тела в переулке. Убийство было настолько жестоким, что кишки висели, как гирлянда. Некоторых частей тела явно не хватало.
— Конструктор! — Ухмыльнулась Шатова, смотря на всё это. — Я вот недавно дочке купила… Сидит собирает, вообще не оторвёшь! Инженером, наверное, будет! — Но радость с лица Шатовой мгновенно спала, когда она увидела надпись на одной из стен, написанною кровью: “Вы будете следующие, господа милиционеры”.
— Ваня, я пойму, если ты откажешься от дела… у тебя всё же семья. — У Кирилловой же не было страха, ведь любая возможность окончить эту скучную однообразную жизнь виделась ей чем-то прекрасным.
— Нет, всё в порядке… Давай вызывай всех… Я пойду подышу... Воняет тут, конечно… нет бы в каком-то чистом закоулке убить, надо рядом с вонючей мусоркой! — Проворчала она и удалилась.
Кириллова не сразу нашла телефонную будку, поэтому вызов подмоги занял какое-то время.
Позже в участке выяснилось, что тела не были свежими и судя по всему до этого держались в холодном сыром месте, предположительно в подвале. Некоторые тела идентифицировать не удалось из-за того, что от некоторых остались только конечности. Тела были обескровлены и нет, кровь на стене не была человеческой, а свиной, что окончательно запутало дело.
Шатова тяжело опустилась в кресло и склонилась над папкой с делом. Все убийства были совершены одновременно, явно связаны, а, с другой стороны, возможно, не связаны совсем. Также настораживало, что Терентьева, либо явно лгала, либо что-то утаивала. Главная свидетельница по делу была напугана, даже если учесть то, что она видела смерть подруги. Верховенская тоже как-то во всём этом замешана, ведь она предсказала следующее место убийства. Не придумав ничего лучше Шатова решила съездить и допросить Верховенскую ещё раз. Кириллова уже ушла домой, поэтому Иванна отправилась в больницу одна, но там ей сообщили, что Верховенская написала отказ от дальнейшей госпитализации и ушла домой. Шатова тяжело вздохнула. Ехать на другой конец города даже ради такого возможного свидетеля не хотелось, но так как Верховенская могла вытворить что угодно, особенно после сегодняшнего, следовательница собрала все силы в кулак и отправилась на злосчастную квартиру.
***
Кириллова попивала свой вечерний чай, уже собиралась вставать из-за стола и идти делать водные процедуры перед сном, как в дверь постучали. Алексия никого не ждала, поэтому напряглась. Держа табельное оружие наготове, она подошла к двери и заглянула в глазок. Но вот неудача, именно в этот момент на лестничной клетке раздался звон стекла и погас свет. Кириллова ещё сильнее насторожилась. Она дома одна, даже с оружием её шансы, возможно, не слишком велики.
— Кто там? — Стараясь сохранить спокойствие в голосе спросила она. Но на последнем слоге голос всё же слабо дрогнул.
Какое-то время за дверью молчали. Кирилловой уже хотелось уйти, ибо ей казалось, что это всё походит на какой-то глупый розыгрыш, который мог устроить кто-то из соседских детей. Но тут ей всё же ответили.
— Верховенская… Давай открывай скорее, ситуация сос… — Голос казался более хриплым и слабым, чем при последней встрече.
Когда Кириллова открыла дверь, то в её квартиру, ввалилась явно истерзанная Верховенская. Она упала на пол, сделав лишь два шага за порог. Алексия поспешно закрыла дверь.
— Ч-что… Как ты вообще нашла мою квартиру?! — Воскликнула она.
—Это серьёзно первое, что тебя интересует?! Тут на полу скоро лужа крови из-за меня образуется, а тебя интересует, как я нашла твою квартиру?! — Верховенская закатила глаза
— Так… я сейчас вызову скорую… — Кириллова поморщилась и потёрла переносицу носа
— Не надо! — Петра чуть было не поднялась на ноги, но тут же упала обратно. — Я тогда лучше уйду!
— Да куда! Ты еле на ногах стоишь! — Кириллова села на пол рядом с Верховенской, сняла с нее верхнюю одежду и принялась осматривать рану. — Так, ну она вроде неглубокая… Но всё равно наверное стоит зашить.. Подожди, я Эркель позову, она тут по соседству живёт… — Прежде чем Верховенская успела возвразить хоть что-то вновь, Кириллова выбежала из квартиры.
Верховенская тяжело вздохнула, смотря на дверь, которую следовательница даже не прикрыла. Она аккуратно коснулась раны. Порезы действительно не было сильно глубокими, но крови лилось как-то слишком много.
— Почему вы не затягиваетесь? — После этих слов Верховенская отключилась.
***
Когда Шатова прибыла на квартиру Верховенской, то её уже насторожило, что бумажка с надписью "опечатано" была сорвана, а дверь приоткрыта. Только воров в квартире, где возможно была куча улик не хватало… Хотя, может, Верховенская и сама уже здесь успела побывать и в побеге не закрыла дверь. К счастью на улице всё ещё светило солнце и освещало заодно и комнаты квартиры, так что свет включать не пришлось. Было очень тихо. Слышались лишь тяжёлые шаркающие шаги самой следовательницы. Всё это время Шатова держала наготове пистолет. Вот эта самая гостиная. Кошмар. В комнате был сплошной погром. Даже музыкальный проигрыватель был сброшен на пол и сломан, а диван разодран в клочья. Осматривая жуткий бардак, Шатова и не заметила, как наступила в лужу крови. Неужели Верховенская тоже стала жертвой убийцы? От мыслей её отвлёк страшный громкий визг и длинное высокое тело, набросившееся на неё. Существо, напоминавшее смесь человека и летучей мыши, прижало следовательницу к полу и уже тянуло свои клыки к её плоти.
Шатова выстреливает ей в голову. Это лишь только на мгновение отпугивает её, ибо рана начинает затягиваться прямо на глазах, но этого достаточно, чтобы Шатова вскочила на ноги и выбежала из квартиры, захлопнув дверь. Иванна никогда так в жизни быстро не бегала. Она опомнилась только тогда, когда приехала обратно в участок. Руки её сильно тряслись, она тяжело дышала.
— Что это, чёрт возьми, было… — С трудом вымолвила она. В её голове вертелась тысяча мыслей. Надо бы записать всё это в дело, но не может же она взять и написать, что при повторном посещении квартиры главной подозреваемой на неё напал какой-то монстр. Это те самые вампиры, о которых всё говорила Верховенская? На неё тоже напали? Где она сейчас? Жива ли вообще? Шатова оперлась головой об руль. Ну нет, с такой головой ничего путного сейчас не выйдет. Надо уже отправляться домой. Лишь бы это чудовище не догадалось за ней следить.
Когда Шатова вернулась домой уже окончательно стемнело. Иванна вздохнула, посмотрев на лестницу, по которой предстояло подняться прежде чем оказаться в тёплой мягкой постели. Как жаль, что в их доме нет лифта… Хоть в машине ночуй, а сил по лестнице подниматься после рабочего дня совсем нет. Но ступенька за ступенькой, этаж за этажом и вот уже Шатова в своей квартире, где совершенно тихо. Разувшись и раздевшись, она прошла в гостиную, где, к своему удивлению, увидела спящую на диване свою четырехлетнюю дочь Василису.
— Маленькая моя, заждалась меня. — Шатова аккуратно взяла дочь на руки и аккуратно отнесла в постель. Укрыв Васю одеялом, она поцеловала её в лоб и улыбнулась. — Спокойной ночи. — Шёпотом произнесла она и отправилась в кровать.
Утром к своему удивлению Василиса обнаружила себя в кровати, ведь точно помнила, что засыпала на диване, но от размышлений её отвлёк папа, который зашёл в комнату, чтобы её разбудить.
— О, Василиса, ты уже встала! Давай собирайся, там завтрак уже готов! — Папа по хозяйски был в фартуке, его волосы слегка были взъерошены. Он зевнул.
— Папа, а это ты меня вчера в кроватку отнёс? — Задала вопрос Василиса, вставая с кровати. — Ну я же хотела дождаться маму..
— Нет, мама вчера пришла и положила тебя в кровать… — Он устало потёр переносицу. — Давай одевайся и иди завтракать, а то каша остынет…
После этих слов он удалился из комнаты. Самое трудным в одевании всегда были колготки, которые, чтобы натянуть приходилось падать на кровать и задирать ноги, только в такой позе почему-то они натягивались, видимо это какое-то колдовство. Дальше всё, как обычно, майка, кофта и сарафанчик. Не хватало только причёски, но это обычно делал папа или, если неожиданно удавался такой случай – мама. Как же обрадовалась Варя, когда увидела утром на кухне маму, пьющую кофе и читающую газету. Она даже забыла, что вообще-то должна была завтракать.
—Мама, а папа мне рассказал, что ты меня вчера в кровать отнесла! Я тебя вчера ждала-ждала, а ты всё не шла и не шла! Папа пытался меня отговорить, но я сказала, что тебя дождусь! Но ты не шла и не шла, вот я и заснула! Мама, а ты меня заплетёшь? А в садик отведёшь? У нас в группе появился новый мальчик! Его зовут Коля К-Крысоткин! Вот! У него мама швея, а папа учитель истории! Вот! А ещё он подружился с Ильёй, ну Снегирёвым, помнишь я тебе про него рассказывала! У него папа полярник, а мама учительница… Я правда не помню, что она пре-по-даёт… Но со мной Коля не захотел дружить! Сказал, что девочки глупые! Но это же неправда, мама! Ты же вот какая умная! Ты преступников ловишь! И подруга твоя же тоже умная! И к-кол-леги твои! У тебя же много женщин на работе! Я на Колю обиделась и дала ему в нос! Но воспитательница меня наругала… Ещё и в угол поставила! — Мама с вниманием слушала Василису, и Василисе это нравилось, потому что папа только делал внимание, что слушает, а на самом деле не слушал, а вот мама точно слушала!
—Василиса, это всё хорошо, но давай ты позавтракаешь и продолжишь свой рассказ, а то что, папа зря старался? Кашу вот тебе готовил! Давай откопай кота там на дне! — Василисе нравилось откапывать животных, что прятались на дне тарелки под едой. Ей вообще нравилось рассматривать рисунки на посуде. Вот на кружке, где плещется кисель, бежит барашек. Такой зелёный из тонких линей. Только почему линии зёленые, если барашки белые, Василиса понять никак не могла.
— Миша, я Василису сегодня в садик отвезу, тебя на работу подбросить? — Спросила мама у папы, как только тот зашёл на кухню.
—Что, в лесу где-то умер медведь? — Удивлённо спросил папа. Он всегда задавал такой вопрос, когда удивлялся чему-то. Почему где-то должен был умирать медведь Василиса тоже не понимала.
— Нет, просто хочу провести с вами чуть побольше времени, пока меня не сожрала окончательно работа... — Мама сложила газету и поставила кружку в раковину. — Так, я одеваться, Василиса, ты доедай и зубки чистить. Я тебя заплету.