— Можно с вами сфотографироваться?

Серёжа неловко обернулся и поспешно выкинул стаканчик из-под лимонада.

— Конечно!

Девочка с телефоном в руке радостно покраснела. Разумовский присел рядом с ней на корточки и улыбнулся во фронтальную камеру. Девочка сделала фотографию, поколебалась и на прощание выпалила:

— Ты мой любимый фигурист! — и убежала.

Сергей со смущённой улыбкой смотрел, как она подбежала к родителям и стала что-то взбудораженно им говорить. Стоящий рядом Олег с усмешкой спросил:

— Поклонницы покою не дают?

— Ой, заткнись, — беззлобно пробурчал Серёжа, на что Волков только рассмеялся.

Года три назад, после первого выигранного Чемпионата мира Серёжу стали узнавать на улице. Когда это впервые произошло, Разумовский даже не сразу понял, что от него хотят и растерянно переспросил:

— Сфотографироваться? Со мной?

Серёжа тогда несколько секунд стоял на месте, пытаясь осознать, что только что произошло и отмер, только когда смеющийся Олег потянул его за рукав.

С тех пор он успел привыкнуть к этой публичности, но после Олимпиады его стали узнавать чаще.

Они с Олегом гуляли по Москве. Волков приехал пару часов назад и успел заселиться в небольшую гостиницу недалеко от Ленинградского вокзала. Разумовский был здесь уже неделю: вместе с ещё несколькими олимпийцами жил в каком-то шикарном отеле в центре города. Вся неделя прошла для Сергея в мероприятиях, посвящённых прошедшим соревнованиям. Надо было надевать костюм с галстуком или специально сшитую парадную форму, пожимать руки, принимать благодарности и подарки.

Собственно, Олег приехал помочь Серёже получить последний, самый шикарный подарок.

— Вам подарят машины?

Сергей кивнул.

— Да, подарят. А ты ко мне приедешь и поможешь её перегнать из Москвы в Питер.

Разговор этот состоялся неделю назад, как раз перед Серёжиным отъездом. Разумовский не то, чтобы горел желанием ходить по званым вечерам и торжественным ужинам, но отчасти был даже рад такому плотному графику. На лёд из-за больной ноги всё равно было нельзя.

Олег легко согласился приехать к нему и помочь с машиной. Серому нельзя было нагружать правую ногу, да и ехать девять часов по трассе Москва-Питер вдвоём всяко было веселее.

Правда, только оказавшись в Москве, Олег понял, на что подписался. Вся церемония вручения автомобилей победителям и призёрам Олимпиады проходила публично: камеры, микрофоны, журналисты — Серый к этому привык, а Олег не представлял, как там вообще себя вести.

— Никак! — успокоил его Серёжа. — Это быстро. Нам отдадут ключи, сделают пару фотографий — и всё. Ты сразу полезай в машину, тебя никто трогать не будет.

Автомобили вручали на парковке в центре города перед каким-то историческим зданием. Туда-сюда сновали журналисты, снимали спортсменов и брали у них короткие интервью. Сергей оказался прав: на Олега никто внимания не обратил. Серёже вручили ключи, он пожал руку какому-то важному человеку в пуховике поверх строгого костюма. Защёлкали и замерцали в вечерней темноте фотокамеры.

Олегу вдруг пришло в голову: в какой момент Серёжа превратился из мальчика, который боялся отвечать на вопросы и краснел на интервью в парня, который бесстрашно смотрел в нацеленные на него камеры и изящно отбивался от провокационных вопросов? Наверное, в какой-то момент ему пришлось выстроить эту дистанцию: спрашивайте, только я сам решу на что и как мне отвечать. Так у прекрасных роз появляются шипы.

Мимо Олега прошли две девушки в форменных куртках. Волков случайно поймал обрывок их разговора.

— Что ты завтра наденешь на банкет? — спрашивала одна другую.

Ответа Олег уже не услышал. Что-то в словах спортсменки его озадачило, и только взглянув на Разумовского в кольце журналистов, он понял, что именно: если на завтра для олимпийцев запланирован банкет, как Серый собрался в шесть утра рвануть домой в Питер? 

— Держи!

Олег даже не заметил, как Серый с ключами от машины в руках оказался рядом. Основная масса журналистов переместилась в дальний конец парковки, туда, куда ушли две спортсменки.

— Вот это моя.

До Олега только сейчас дошло, за руль какой машины ему предстоит сесть. Разумовский остановился рядом с новенькой BMW. Вечерние фонари играли желтоватым светом на чёрном блестящем капоте.

— Ты… ты уверен? — севшим голосом спросил Олег, бережно, словно ценнейшую реликвию принимая у Разумовского ключи.

— Уверен, конечно! Садись!

Они забрались внутрь. В салоне пахло кожей: приятный, немного сладковатый запах. Серёжа устроился на переднем сиденье, вытянул ногу в ортопедическом сапоге и зачем-то надвинул на нос солнечные очки.

Волков аккуратно вставил ключ в замок зажигания и повернул. Мотор утробно зарычал, зажглась приборная панель, площадку перед машиной залил свет фар.

— Классная, да? — Серёжа повертел головой, провёл ладонями по подлокотникам, как будто смахивая невидимую пыль.

В окно постучали. Разумовский нажал на встроенную в ручку двери кнопку. Стекло отъехало вниз, и с мартовского мороза донёсся голос:

— Сергей, как вам новый автомобиль? — спросил журналист, просовывая внутрь салона микрофон.

— Не жалуюсь, — расслаблено повёл плечами Серёжа.

— А почему вы на пассажирском сиденье?

— Ногу пока нельзя нагружать.

— А кто за рулём? Водитель?

Олег отодвинулся как можно дальше от открытого окна, стараясь спрятаться в темноте салона.

— Нет, это мой телохранитель. Олег, поехали!

И Сергей поднял стекло, не дожидаясь нового вопроса.

Олег аж подскочил на сиденье. Делать им здесь было больше нечего, но он не сразу опустил руки на руль: так странно и неожиданно прозвучали Серёжины слова. Сам Разумовский только весело стрельнул глазами и, запрокинув голову назад, захохотал. Они выехали с парковки на залитые огнями улицы вечерней Москвы. Только миновав три светофора, Олег почувствовал, что за ними больше не следят десятки камер. Чёрт, как Серый это выдерживает?

Олег набрал в грудь воздух и возмущённо спросил:

— Серый, какой к чёрту телохранитель?

Тот снова прыснул и снял солнечные очки.

— Телохранитель, — важно сказал он и улыбнулся одним уголком губ.

— Да ответил бы, что я твой друг! Шуточки у тебя…

Сергей пожал плечами.

— Ты же меня правда охраняешь, — сказал он после недолгой паузы. Вместе с добродушной издёвкой в его голосе послышалась неподдельная теплота.

— От чего это? — Волков скептически приподнял бровь.

Серёжа очень внимательно на него посмотрел и ответил только, когда они проезжали мимо Пушкинской площади.

— От самого себя.

В пахнущем свежей кожей салоне повисло молчание. Олегу вдруг стало очень хорошо и одновременно грустно: Разумовский сегодня впервые с возвращения из П* стал похож на себя прежнего: яркая улыбка, бодрые ответы на вопросы журналистов, развевающиеся на ветру рыжие волосы, которые испортили не одну торжественную фотографию. Даже сапог свой он носил со своеобразным апломбом, а последняя выходка перед тем, как они покинули место вручения автомобилей, отдавала прежним задором.

А сейчас это всё схлынуло, оставив на лице Сергея одну тоскливую задумчивость.

— Эй, да заживёт у тебя всё, — рука Олега скользнула с коробки переключения передач на коленку, обтянутую тканью новеньких брюк.

— Я не про то, — Сергей покачал головой и положил ладонь сверху. В нём словно происходила какая-то борьба, он сжал руку Олега холодными пальцами и держал её, пока Волкову не понадобилось снова переключить передачу.

— Я не сказал тебе «спасибо» за… за то, что ты меня поддержал перед Олимпиадой, — снова заговорил Серёжа. — И после Олимпиады. Это реально было бы очень тяжело без тебя. Ты меня спас. От мыслей всяких, — Разумовский взгляд в сторону, как будто смущаясь собственной откровенности.

— Да без проблем, — улыбнулся Олег, а потом не удержался. — Я же твой телохранитель.

Серёжа расхохотался и отчего-то покраснел. Озабоченное выражение исчезло из его глаз.

— Пошутил на свою голову… — пробормотал Разумовский, вытирая выступившие от смеха слёзы.

Они подъехали к Серёжиной гостинице. Олег припарковал машину и хотел уже дёрнуть ручку двери, как холодные ладони мягко обхватили его за голову и приблизили к себе.

— Останься сегодня со мной, а? — попросил Сергей и с трепетом заглянул Олегу в лицо.

Волков вздохнул. Ему до смерти не хотелось видеть, как надежда потухает в чистых глазах напротив. Он настороженно огляделся. На узкой улочке было темно, тихо и совершенно безлюдно. Серёжа считал его опасливый взгляд и поспешно убрал руки чужой шеи.

— Ладно, тогда до завтра, — бросил он.

— Серый, ты же сам просил, — напомнил Олег. — Переночуем отдельно, мне до своей гостиницы рукой подать. Мало ли кто тут будет тебя караулить, — и он снова оглядел вечернюю улицу.

Разумовский постучал пальцами по приборной панели и с печальной улыбкой ответил:

— Я знаю.

Они побрели в сторону большой шумной улицы, на углу которой находился отель. Утром им предстоял ранний подъём, а потом — девятичасовая дорога в родной Питер.

— Завтра в шесть уже надо в машине быть.

— Ага, — Серый сделал страдальческое лицо. — Ух, я не встану.

— Встанешь, встанешь, — осадил его Олег.

Разумовский поднялся по ступенькам, и его поглотил яркий бьющий сквозь прозрачные двери свет в холле отеля. Олег зачем-то постоял немного на улице и быстрым шагом двинулся к себе.

Выехали в шесть утра, как и планировали. Разумовский заснул на заднем сиденье ещё до того, как они покинули черту города. В полдень остановились на заправке позавтракать, да и Олегу надо было передохнуть. Сергей лениво потягивал крепкий чёрный кофе, бездумно листал ленту какого-то информационного агентства и чуть не поперхнулся, когда на экране телефона появилось короткое видео, на котором он шутил про телохранителя.

— Всё в порядке? — Олег пихнул его в плечо, заглядывая в телефон. — А я тебе говорил…

— Всё будет нормально, — беззаботно махнул рукой Сергей, убирая смартфон в карман куртки. — Погуляет по интернету пару дней — и все обо всём забудут.

Они закончили завтракать и выехали с заправки. Серёжа перебрался на переднее сиденье и уткнулся в телефон.

— Что там? — спросил Олег, краем глаза отмечая, как изменилось выражение лица Разумовского. Тот издал нервный смешок и глядел в экран с чуть ли не с испугом, но в голубых глазах заплясали чёртики.

— Тут в Твиттере хэштег… «#телохранительРазумовского». Боже… — Серый закрыл рот ладонью и завесил порозовевшие щёки шторкой рыжих волос. — Как они вообще…

— А почитай, что пишут, — вдруг попросил Олег.

Часть его сомневалась, что он действительно хочет это слышать, но Серёжа так мило и смешно покраснел, что Волкова невольно разобрало любопытство.

— Да тут ничего такого… Но если тебе хочется…

— Хочется. Знаешь, как скучно так долго вести машину?

Разумовский потыкал пальцем в экран, пролистывая ленту назад и возвращаясь к последним опубликованным твитам.

— Пользователь интересуется, как стать моим телохранителем. А место занято… — Серёжа лукаво стрельнул в Олега глазами. — Ага, а вот тут спрашивают всем ли олимпийцам положены телохранители.

Олег, прежде чем присоединиться к его звонкому смеху, мельком подумал, что во всём этом дурдоме, который окружал Серёжу после возвращения с Олимпиады телохранитель ему и правда не помешал бы.

— «Нет, ну там есть что охранять»… Это следующий твит, — Серёжа под тихое хихиканье Олега продолжал листать ленту. — «Все спортсмены: чинно благодарят за подаренные машины, фотографируются, уезжают. Сергей Разумовский: носит ночью тёмные очки, портит половину фотографий своими волосами, уезжает в сопровождении телохранителя». Ой, зато все поржали.

Серёжа выключил телефон. Плечи его подрагивали от остатков смеха.

— Видишь, как тебя все любят, — сказал ему Олег.

Солнце скрылось за зимними тучами. Пошёл мелкий снег. Серый недоумённо повернул голову.

— Просто констатирую факт, — Волков пожал плечами и включил фары.

На полдороге Олег вдруг вспомнил, что ещё вчера хотел кое о чём спросить.

— Серый, у вас же сегодня какой-то банкет. Почему мы уехали?

Сергей оторвал взгляд от летящих в лобовое стекло снежинок.

— Так он для олимпийских чемпионов. А я не олимпийский чемпион.

Остаток дороги они провели в молчании.

***

— Сергей, на Олимпиаде в П* вы утверждали, что травма ноги вас больше не беспокоит. Тем не менее, сегодня на интервью вы в лангете. Можете как-то это прокомментировать?

— После Олимпийских игр случилось… обострение травмы. Она немного зажила перед соревнованиями, но дома ещё раз сделали рентген, и стало понятно, что нужно снизить нагрузку на стопу.

— Но во время соревнований вас она всё-таки беспокоила?

— Я на Олимпиаде уже отвечал на этот вопрос.

— Интересно?

Олег не заметил, как Разумовский подошёл сзади и обвил его руками за шею. Был первый день после возвращения из Москвы. На работе Волков взял отгул и теперь смотрел интервью, которое Серый давал неделю назад.

— Ага. Слушай, а ты разве где-то говорил, что с ногой всё хорошо? Она же ещё не восстановилась.

Сергей нахмурился, а потом сообразил, о чём речь.

— Это я на Олимпиаде сказал, что с ногой всё в порядке. Ну, я соврал, конечно, — он улыбнулся. — Просто это бы прозвучало, как оправдание за ошибку в прокате, — пояснил он в ответ на вопросительный взгляд собеседника. — Да и вообще… не люблю я про свои болячки рассказывать.

— Правда, что после ошибки в короткой программе ваш тренер на вас накричала?

— Нет, на меня лет с пятнадцати никто не кричит… Но любой тренер сделает замечание спортсмену, который допустил такую ошибку.

— То есть это была такая классическая жёсткая взбучка?

— Это был рабочий момент.

— Тебя Елена Вячеславовна ругала? — Олег даже поставил на паузу видео.

— Конечно. Что тут такого?

Серёжа сделал глоток чая с кардамоном. Он устроился на диване рядом с Олегом и краем глаза поглядывал на экран.

— Просто… это так звучит, как будто… как будто бьют лежачего, — выпалил Олег.

Сергей меланхолично пожал плечами и положил голову ему на плечо.

— Тебе же в тот момент и так было… непросто, — Волков не сразу подобрал нужное слово. Серёжа так и не рассказал ему в подробностях о ходе соревнований, и Олег не хотел лишний раз будить неприятные воспоминания.

— Было, — согласился Сергей. — Ну а что она должна была? По головке меня погладить и сказать, что я всё равно молодец, и ничего плохого не случилось?

Олег не нашёлся, что на это ответить.

— То-то же.

— Неделю назад вы официально объявили, что пропустите в этом сезоне Чемпионат мира. Это решение связано с травмой или были другие причины?

— А какие могут быть причины кроме травм?

Серёжа приподнял голову и допил чай.

— Эх, сейчас бы на лёд. Готовился бы к Чемпионату мира.

— Зато передохнёшь, нет?

— Да я бы… нет, ты прав, конечно, — он застенчиво опустил глаза. — Просто мне проще, когда можно тренироваться по десять часов в день. Так легче пережить неудачу. Прийти — и кататься до потери пульса.

— После таких соревнований, как Олимпийские игры, вообще какая цель может быть у спортсмена?

— В моём случае цель одна — я буду готовиться к следующим Играм.

— Вы не довольны результатом на этой Олимпиаде?

— Нет, не доволен.

Сергей привык выплёскивать на многочасовых тренировках собственную фрустрацию и недовольство собой за ошибки. Это было словно извращённое наказание: смертельная усталость в конце тренировочного дня помогала эти ошибки себе простить. Серёже разрешили вернуться на лёд только в конце июня. В тот вечер Разумовский прибежал домой как будто с праздника. Он явно был вымотан, но Олег подумал, что давно не видел на его лице выражения такой искренней радости. По бледным щекам разлился розовый румянец, Серый весь светился от счастья.

Олег подумал, что пока фигурное катание заставляет его Серёжу так улыбаться — не так оно всё и страшно.

Соревновательный сезон начался тяжело. Разумовский едва успел набрать форму: на первом турнире занял только третье место. Он не сильно расстроился, но отметил, что ему ещё повезло: катайся некоторые соперники чище, мог запросто пролететь мимо призовой тройки.

Тренировки тоже шли непросто. Во-первых, ему правда приходилось интенсивнее набирать форму. До сих пор сказывались несколько месяцев в ортопедическом сапоге. Травма продолжала напоминать о себе: после особенно долгих тренировок нога затекала, и ему приходилось давать ей время отдохнуть. Во-вторых, в глубине души Серёже стало не так весело выходить на старты. Горько было осознавать, что он не может кататься как прежде.

Елена Вячеславовна однажды сказала:

— Серёж, ну всё, надо дальше работать. Проиграл ты, что теперь, лечь и плакать? — она выразительно наклонила голову. — Травмировался. Бывает. Кто в спорте без травм?

Сергей кивнул, но перегнулся через бортик и тихонько признался:

— Прыгать страшновато. Кажется, опять что-нибудь сломаю.

— А хочешь расскажу способ, как справится со страхом перед прыжком?

Разумовский жадно кивнул.

— Не бояться. Давай! — она кивнула головой на широкий каток.

Серёже оставалось натужено посмеяться и продолжать.

В ноябре Разумовский неожиданно пригласил Олега на показательные выступления после одного из этапов Кубка страны. Серёжа вручил ему билет, скромно сказал, что всем участникам сборной выдали пригласительные, и он очень хочет, чтобы Олег пришёл на него посмотреть. При этих словах в глазах Сергея вспыхнул какой-то хитрый, едва уловимый огонёк. Олег не любил все эти ледовые шоу: долго сидеть на одном месте, холодно, да и на остальных фигуристов, кроме Серёжи, ему смотреть было не интересно. Но Серый попросил, и Олег пришёл.

К ноябрю Разумовский выступил на несколько соревнованиях, но выиграл только домашний этап серии Гран-при. На старты Сергей выходил собранный, с холодной сосредоточенностью в глазах. У него случались обидные падения и мелкие ошибки, но он стойко докатывал программу до конца и неизменно срывал громкие овации. Особенно публике нравилась его новая произвольная под инструментальный кавер на Boulevard of Broken Dreams группы Green Day. Беспокойная, немного печальная музыка ужасно Серёже шла: даже с падениями и недочётами его катание производило прежнее сильное впечатление.

Олег уселся на своё место на трибунах ледовой арены и стал ждать. От коробки шёл холод, и Волков пожалел, что не надел свитер потолще. Лёд, обычно ослепительно-белый, сегодня подсветили всеми цветами радуги. На трибунах царила прохладная полутьма.

Конферансье объявлял участников показательных выступлений и перечислял их титулы. Парники, танцоры, одиночники и одиночницы в блестящих костюмах катали программы, а Олег едва мог дождаться, когда на льду появится Серёжа.

Наконец в микрофон объявили:

— А сейчас перед вами выступит двукратный чемпион России, трёхкратный чемпион Европы, двукратный Чемпион мира, серебряный призёр Олимпийских игр… Встречайте, Сергей Разумовский!

На лёд под грохот аплодисментов выехал Серёжа, и Олег на секунду забыл, как дышать.

На Разумовском был новый костюм: тёмные брюки и длинная кожаная куртка с лацканами. Прожектор падал на чёрную кожу, эффектно её подсвечивая. Рыжие волосы собраны в высокий хвост, на тонких губах играет веселая улыбка. В колонки ударила музыка. Пятно света следовало за скользящим по льду фигуристом. Он двигался плавно, точно грациозное животное на охоте. Сергей делал все элементы так просто, словно ему даже дышать не надо было в прокате. Чисто, легко, душераздирающе красиво. Олег знал: на показательных выступлениях фигуристы катают не сложные с точки зрения техники программы, но сейчас Волкову совершенно не хотелось об этом думать: какая, чёрт возьми разница, если это так красиво?

Разумовский вдруг затормозил, оглядел зал, кокетливо наклонил голову к плечу. А потом расстегнул чёрную кожанку, швырнул её на лёд и остался в одной рубашке с низким вырезом, открывавшем белую шею, выступающие ключицы и ямку под грудной клеткой.

Олег не слышал, как с трибун полетели ободрительные взбудораженные крики. Он вообще ничего вокруг не видел, и не замечал: только Серёжу в самом центре овала арены.

Разумовский, прежде чем продолжить программу, сделал быстрое пластичное движение бёдрами, подмигнул проезжающей мимо камере, в два шага набрал скорость и упал на лёд, изящно перевернувшись со спины на живот и обратно. К рубашке и брюкам прилип снег, а когда спортсмен вскочил, в свете софитов было отчётливо видно, что ткань на стройном теле совершенно прозрачная.

Разумовский сделал ещё два прыжка и по окончании финального вращения встал лицом к трибуне, на которой сидел Олег, и послал публике воздушный поцелуй.

Аплодисменты грянули ещё до того, как замолчала музыка. Серёжа под шум трибун вернулся за курткой и подъехал к ведущему для короткого интервью.

— Серёж, чья была идея номера?

— Моя, но тренеры тоже… помогали, — Серёжа толком не отдышался, но отвечал с широкой улыбкой.

— Чья идея была куртку снять?

— Моя! — Разумовский довольно рассмеялся.

— Ты в конце послал трибунам воздушный поцелуй. Он был для кого-то особенного?

Серёжа замялся и не сразу подобрал слова, но со стороны это выглядело, как будто он просто не может восстановить дыхание.

— Он для… всех зрителей.

— Ладно, иди! Шикарный номер!

Разумовский под одобрительное улюлюканье скрылся в подтрибунном помещении.

Олег еле высидел оставшееся до антракта время и, едва в зале зажёгся обычный свет, пулей выскочил в коридор.

Сергея он дожидался у чёрного хода. Разумовский выступал только в первом отделении, и сегодня Олег был этому несказанно рад. Был уже девятый час вечера, шёл ранний ноябрьский снег. Волков переминался с ноги на ногу, то и дело нервно поглядывая на экран телефона. Перед глазами на мгновение вырос скользящий по льду Серёжа. Красивый и хрупкий как кружащиеся в воздухе снежинки.

— Привет! Прости, что так долго.

Олег чуть не подпрыгнул. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал, как скрипнула дверь. Серёжа в смешной шапке с красным помпоном и огромной спортивной сумкой на плече стоял перед ним и улыбался радостной, слегка смущённой улыбкой. Олег едва удержался: ему хотелось сейчас же схватить Сергея за свободную руку, притянуть к себе и поцеловать в розовые приоткрытые губы.

— Поехали домой.

Серёжа всё с той же беззаботной улыбкой пожал плечами и согласно кивнул головой. До машины они брели молча, оба в своих мыслях, но то и дело бросали друг на друга осторожные, полные какого-то безмолвного согласия взгляды.

В машине они тоже едва обменялись парой реплик, а когда случайно коснулись ладонями (Олег потянулся достать что-то из бардачка), между ними словно пробежал ток. Оба чувствовали, что обсуждать сейчас прошедшее представление будет как минимум глупо. Лучше дома, где им никто не помешает.

Они чуть ли не с порога принялись целоваться и, не сговариваясь, ввалились в спальню. Лица у обоих горели, хотя пришли они с мороза, а машину удалось припарковать только в соседнем дворе.

— Понравилось тебе, Олеж?

— А ты всегда после выступления остаёшься в костюме, бесстыдник? — Волков нащупал тонкую ткань рубашки под спортивной кофтой.

Серёжа смеялся, взбудораженный собственной выходкой, а потом прошептал Олегу в горячие губы:

— Тот поцелуй был только для тебя, если что, — и трогательно порозовел, ловя бесконечную нежность в глазах напротив. Олег прижался к бледной шее, прикусил покрытую мурашками кожу.

— Подожди, Олеж, подожди! — Сергей взял его голову в ладони. — Мне в душ надо, ну я быстро…

Олег нехотя выпустил его из объятий.

— А я хотел с тебя эту рубашку снять…

Сергей встал, всё так же смеясь.

— Ну я могу после душа её опять надеть… для тебя, — и с хитрой улыбкой стал снимать штаны и кофту. Ткань рубашки даже сейчас вызывающе подчёркивала плавные изгибы его тела.

Волков жадно вглядывался в него, и вдруг резко сел на кровати, прищурился и спросил:

— Что это у тебя на спине?

— Ничего! — Разумовский проскользнул в ванную.

— Что это?

Олег не дал ему закрыть дверь. В ярком свете лампы Волков разглядел, что на пояснице под рубашкой виднеется длинный пластырь телесного цвета.

— Тейп. Это тейп [специальная лента, обеспечивающая поддержку и фиксацию суставов — прим. автора], — Сергей прервал неуютное молчание. — У меня… у меня спина побаливала, вот врач и…

— Давно?

— Что давно?

— Давно у тебя спина болит?

— Неделю, — Серёжа стал бездумно переставлять предметы на полке у зеркала. — Там ничего серьёзного скорее всего. Видимо, после перерыва в тренировках что-то разладилось и вот теперь заболело, — он вздохнул. — Оно не болит даже, так, лёгкий дискомфорт.

Он наконец посмотрел на Олега, и тот вздрогнул, узнав это упрямое выражение. Серёжа точно так же смотрел, когда Волков попытался отговорить его от поездки на соревнования со сломанной ногой. Разумовский моргнул и мягко сказал:

— Олеж, нормально всё. Я без тейпов спокойно катался, они просто для перестраховки.

— Да я уже понял, что для перестраховки, — прервал его Олег.

Сергей опять вздохнул и попросил:

— Слушай, я правда в душ хочу. Закрой дверь, пожалуйста.

Волков забрался под одеяло и стал слушать, как в ванной бежит вода. Его грызло старое беспокойство. Когда Серёжа сказал, что с его ногой наконец всё в порядке, Олег выдохнул с облегчением. Ему жутко было от мысли, что Сергей из раза в раз приземлялся на стопу с трещиной. А теперь выходило, что Серёжа опять больно кататься. Только больно в другом месте.

Шум воды прекратился. Щёлкнул дверной замок, и в коридор упал луч света из ванной. Сергей босиком прошлёпал до кровати и забрался под одеяло. От него пахло душем и фруктовым шампунем. Олег перевернулся, и Разумовский проворно нырнул ему под руку.

— Олеж? Всё хорошо?

Олег ответил не сразу. Над ухом он чувствовал чужое мятное дыхание. Серый водил пальцем по ткани футболки у Волкова на груди.

— Ты почему мне не сказал, что у тебя спина заболела?

Серёжа пожал плечами.

— Она не так сильно болит. Я сперва решил, что показалось, через пару дней понял, что правда что-то не в порядке. Но она и не болит почти. Я тейп надел на всякий случай, чтобы шоу без эксцессов прошло.

— Ясно. Ты только… — Олег взял его за руку, — сходи ко врачу.

— Схожу, конечно, Олеж, — Разумовский мокро поцеловал его за ухом. — Не волнуйся.