Блог «Четверной аксель»

Автор: Юлия Пчёлкина

Почему решение отправить Сергея Разумовского на Чемпионат мира было ошибочным?

В канадском Ванкувере завершилась короткая программа соревнований в мужском одиночном катании. Сергей Разумовский занял промежуточное пятое место, и это окончательное подтверждение того, что на Чемпионат мира ему приезжать не стоило.

Два месяца назад Сергей занял только четвёртое место на Чемпионате Европы — турнире, который он не проигрывал ни разу в карьере. В прошлом сезоне золото главного европейского старта покорилось ему даже с недолеченной травмой ноги. Спустя год после поражения на Олимпиаде в П* становится очевидно, что на прежний уровень Разумовскому уже не вернуться.

В этом сезоне у него сильно просели результаты. Первое место было всего одно — на домашнем этапе Гран-при, а дальше результаты если не шли по наклонной, то стабильно оставляли желать лучшего: выше третьей строчки Сергею подниматься не удавалось, и он впервые в карьере не попал в финал Гран-при. Всё это усугублялось слухами о травме спины. Сам Разумовский в интервью после Чемпионата России проблемы со здоровьем обсуждать отказался, но это не значит, что этих проблем нет.

На Чемпионат мира Сергея всё же отправили. Возможно, Федерация рассчитывала, что к мировому первенству у него получится набрать форму, или просто сделала ставку на «проверенного» спортсмена. Так или иначе, пятое место после короткой программы, в которой Сергей допустил пару технических недочётов и буквально боролся за каждый прыжок, красноречиво говорит о том, что череда его спортивных неудач не закончилась.

Завтра стартует произвольная программа, по итогом которой и определятся призёры соревнований. Разумовского в их числе лучше не ждать.

Олег выключил телефон. Он стоял за стойкой в кофейне, но в это время дня клиентов почти не было, и у него была возможность посмотреть, как там дела у Серёжи. Неделю назад Олег скрепя сердце проводил его на Чемпионат мира. Из-за разницы во времени им почти не удавалось друг с другом созваниваться, но сейчас Олегу ужасно хотелось перекинуться с Серым хотя бы парой слов.

Он от души надеялся, что Серёжа всех этих статей не читает.

Написанное было правдой, по крайней мере факты журналистка не переврала, но Олегу всё равно горько было читать это про своего любимного человека. Она не ошиблась даже в Серёжиных проблемах со здоровьем. С того ноябрьского вечера, когда Волкову впервые попался на глаза тейп на пояснице, прошло почти четыре месяца, и по-началу Олег готов был поверить, что со спиной у Серёжи действительно ничего серьёзного. Изменилось всё не так давно. В какой-то момент Разумовский стал приходить домой и около часа проводить на кровати или диване в гостиной. Он объяснил, что после тренировки поясница ноет, но если чуть-чуть полежать — её отпускает.

Олег знал, что Сергей уже катался через боль: перед Олимпиадой и на самих Играх выступал с не до конца зажившей ногой. Но одно дело главный старт четырёхлетия, ради которого можно многое перетерпеть. Сейчас Олега не покидало ощущение, что в нежелании Серёжи признавать серьёзность собственных проблем со здоровьем лежало что-то помимо обычного спортивного упрямства.

Тренировки и соревнования явно давались Разумовскому тяжело, и дело было не только в ноющей пояснице. Олег видел, как ему неприятно проигрывать, а журналисты подливали масла в огонь и писали, что его время прошло. Серёжа стойко выходил на лёд, катался, держал лицо, когда видел свои оценки и место в турнирной таблице. Для того, чтобы выдержать эту череду неудач и поток критики требовалось — Олег был в этом уверен — огромное мужество. Тяжело выходить на белоснежный лёд перед многотысячной толпой и раз за разом проигрывать. Особенно если совсем недавно ты был абсолютно непобедим.

Насчёт спины с Серёжей следовало поговорить. Впервые Олег об этом задумался ещё после январского Чемпионата Европы, но тогда Сергей был так раздавлен и расстроен, что Волков решил до поры до времени неприятный разговор отложить.

А потом Серёжу решили отправить на Чемпионат мира. У Олега так и стояло перед глазами его лицо, когда ему позвонила его тренер и сообщила, что он всё-таки едет в Ванкувер. Сквозь отчаяние в голубых глазах внезапно проглянула злость и какая-то маниакальная решимость.

Чемпионат мира позволял Разумовскому доказать, что он по-прежнему может хорошо выступать. Очевидно было, что эту возможность он не упустит. Олег утешал себя этим каждый раз, когда не мог подобрать нужных слов и попросить друга прекратить убиваться на тренировках и пойти обследоваться.

Волков тогда решил, что они поговорят после Чемпионата мира. Он посадит Серого перед собой и даст понять, что лучше сейчас выяснить, насколько всё серьёзно, чем дожидаться, когда станет хуже. Спорт есть спорт, но смотреть, как Серый чуть ли не приползает домой и падает ничком на измученную спину, Олегу совершенно не нравилось.

Олег убрал телефон в карман и мысленно пообещал себе, что спортивную прессу читать больше не будет. В конце-концов, Чемпионат мира это просто очередные соревнования. Серёжа знает, что на них делать.

***

Сергей Разумовский сидел в раздевалке и тщательно перешнуровывал коньки. До его выхода на лёд оставалось несколько минут, он успел размяться и теперь старался очистить голову от лишних мыслей. Разумовский шёл пятым после короткой программы. На большее едва ли можно было рассчитывать. Он хорошо прыгнул два первых прыжка, но сделал помарку на каскаде и оступился на дорожке шагов. Строго говоря, в этом сезоне у него бывали прокаты и хуже, но Сергей всё равно был разочарован. В голове в очередной раз всплыли слова тренера после выставления оценок:

— Серёжа, ты если приехал бороться за попадание в десятку, так бы и сказал сразу. Не стали бы на тренировках напрыгивать четверной тулуп. Смысл тебя тренировать, если у тебя то в одном, то в другом месте ошибки вылезают?

Он тогда ничего не ответил, только обиженно поджал губы, хотя её слова неприятно его царапнули.

Елена Вячеславовна говорила правду, Сергей ясно это понимал, и от этой ясности становилось только хуже.

Он ещё в самолёте до Канады прекрасно осознавал, что в такой физической форме ему не выиграть. Разумовский два раза одерживал победу на главном соревновании в сезоне, а сейчас скорее всего уедет вообще без медали. Серёжа вспомнил, как нервничал на своём первом Чемпионате и как удивился, осознав, что действительно стал лучшим в мире. А через год приехал и защитил титул. Он до сих пор помнил, какой пьянящей была та победа: он понял, что выиграл прямо в прокате, когда успешно приземлил самые сложные прыжки, и ехал с полным осознанием собственного превосходства, как будто с крыльями за спиной. Серёже мучительно хотелось опять пережить это ощущение. Снова выходить на лёд без страха и сомнений и просто кататься под аплодисменты трибун, не думая, где на этот раз вылезет ошибка. Сергей тренировался как раньше, даже с большим усердием, терпел боль в мышцах, раз за разом преодолевал страх падения и заходил на прыжки — и всё равно не мог вернуться на прежнюю высоту.

Когда в конце ноября он впервые ощутил неприятное покалывание в спине, то даже не придал этому значения. Болезненные ощущения в пояснице просто встали в ряд с остальными его бедами: недостаточно хорошей физической формой, низкими результатами и серебряной медалью Олимпиады. Каждый неудачный старт был эхом олимпийского поражения, и Разумовскому казалось, что он никогда уже не сможет выиграть ничего важного.

Когда он сказал Елене Вячеславовне, что ему не может быть достаточно серебра, он не врал. Горечь разочарования одновременно убивала его веру в собственные силы и толкала вперёд. Весь сезон мысль об упущенном олимпийском золоте жгла его изнутри. Сергей катался ради упущенной год назад победы. В его жизни должны быть ещё одни Олимпийские игры, и на них он обязан взять своё.

Елена Вячеславовна перед прокатом произвольной взяла его за руки, заглянула в глаза и вдруг произнесла то, что Разумовский меньше всего ожидал от неё услышать:

— Серёжа, ты два раза этот несчастный Чемпионат мира выигрывал. Вспомни сейчас, как тебе нравится побеждать.

Сергей замер в центре ледовой арены. У него было четыре с половиной минуты, чтобы доказать, что он что-то ещё может. Зазвучал кавер на Boulevard of Broken Dreams, и Разумовский не удержался от короткой ухмылки. У него промелькнула смешная в своей серьёзности мысль, что не зря он выбрал именно эту композицию. Если сейчас он рассыпется, наделает ошибок, завалит каждый прыжок или рухнет на лёд на вращении, это хотя бы будет красиво.

Какой ещё может быть дорога из разбитых мечт?

Дрожь, которая охватила его перед выступлением, прекратилась, стоило ему начать двигаться. Почти два десятка лет он учился скользить под красивую музыку по холодной поверхности в жёстких коньках. Так или иначе сейчас он в своей родной стихии.

Первые две минуты проката Сергей выдержал блестяще: сделал два чистых четверных тулупа. Третий прыжок получился ниже, чем Разумовский рассчитывал, но он всё равно хорошо его приземлил. Сделал вращение со сменой ноги, а на третьей минуте у него из носа пошла кровь.

Он выехал после каскада из двух тройных прыжков и почувствовал под носом неясное тепло. Серёжа даже не сразу сообразил, что происходит. Кровь мешала нормально дышать, кажется, несколько капель упало ему на рубашку. Рядом со всем остальным, что ему пришлось преодолеть по пути на этот Чемпионат мира, лопнувшие сосуды казались раздражающей глупой мелочью. Чудовищная злость на собственное тело, которое в очередной раз подводило его, ударила Сергею в голову и помогла сохранить концентрацию. В каждом прыжке, в каждом движении Разумовский выплёскивал отчаянное нежелание сдаваться без боя.

Он остановился вровень с окончанием музыки, прижал ладонь к верхней губе и упёрся свободной рукой в колени, пытаясь отдышаться. Произвольная забрала столько сил, что Серёже захотелось опуститься на колени, чтобы слегка прийти в себя. Фигурист поклонился, так и держа руку у кровоточащего носа. Краем глаза он разглядел, что на льду в том месте, где он делал последнее вращение, остались капельки крови.

С трибун летели радостные крики и аплодисменты. Елена Вячеславовна встретила его одобрительным кивком и молча передала олимпийку и салфетницу. Сергей расстегнул замок и проворно вытащил из брюха плюшевого волка бумажный платок.

Они прошли в кисс’энд’край, и только опустившись на мягкий диванчик, Разумовский почувствовал, что тело его дрожит, только уже не от волнения, а от усталости. Смертельно хотелось прилечь и побыть в тишине, прокручивая в голове сегодняшний прокат.

Елена Вячеславовна вдруг положила руку ему на плечо и проговорила:

— Сергей, я не знала, что ты так можешь.

Серёжа не успел толком осознать, что его только что одарили редчайшей похвалой. На табло зажглись оценки. Разумовский по сумме баллов занимал второе место. После него предстояло кататься ещё трём фигуристам, но сейчас очевидно было, что он сделал всё, что мог.

Тренер удовлетворённо кивнула, похлопала его по коленке и сказала:

— Молодец, — она улыбнулась. — С такими баллами можно остаться в тройке.

— Меня сейчас кто-нибудь перекатает, — отозвался Серёжа, но в глубине души ему очень хотелось поверить в её слова.

Елена Вячеславовна прищурилась.

— Вытри, пожалуйста, по-человечески нос.

В грин-руме [специальное помещение, в котором фигуристы, занимающие первые три позиции в турнирной таблице ждут окончания соревнований — прим. автора] Сергей сидел, сцепив руки, и нервно постукивал ногой об пол. Он предпочёл бы не видеть прокаты соперников. Кто-то из них сейчас наберёт больше баллов, чем он. Кровь из носа до сих пор шла, уже не так сильно, но ему всё равно хотелось оказаться вне поля зрения камер. Всё-таки этот Чемпионат мира его здорово вымотал.

Серёжа теребил молнию спортивной кофты. Надо будет написать Олегу и маме. Рассказать, как он откатал, и заодно успокоить их, что в кровотечении из носа ничего страшного нет. Только было немного неловко, что после его проката следующему спортсмену пришлось пару лишних минут ждать, пока со льда вытерли капельки крови.

Последний участник турнира завершил выступление. Имя Сергея по-прежнему оставалось на второй строчке.

Разумовский выпрямился и невольно пристальнее вгляделся в экран. Он действительно второй.

Второй.

Он не вылетел из тройки, не сполз на третью строчку, а занимал прочное второе место. Серёжа провёл рукой по лицу, зацепив выбившиеся из пучка пряди, и неверяще рассмеялся.

Он занял второе место на Чемпионате мира.

Сергей только сейчас понял, что так и сидит в испачканной кровью рубашке. Под носом неприятной коркой ощущалась подсохшая кровь. Он дрожащими пальцами вытащил из брюха волчонка чистую салфетку.

В коридоре его поймала тренер. Её светлые глаза светились спокойным довольным блеском.

— Елена Вячеславовна, я второй, — едва слышно сказал он и пытливо вгляделся в неё, точно хотел найти подтверждение собственным словам.

Тренер положила руки ему на плечи и назидательно произнесла:

— Я говорила, что реально удержаться в тройке.

Окончательно увериться в том, что всё это не сон, Разумовскому удалось только, когда ему на шею повесили пёструю ленту с медалью. Серёжа покрутил её в руках. Точно такая же, как две золотые у него дома. Только серебряная.

На пресс-конференции медалька лежала перед ним на зелёном сукне. Разумовский сидел, на всякий случай держа наготове чистый носовой платок. Ему всё казалось, что кровотечение так до конца и не остановилось, хотя уже на награждении всё было в порядке.

— Сергей, вам принадлежит действующий мировой рекорд по сумме баллов за обе программы. Как вы думаете, будет ли этот рекорд побит?

Серёжа кашлянул, прежде чем включить микрофон. На секунду прижал салфетку к носу и только тогда ответил на вопрос журналиста:

— Да, конечно. Думаю, когда-нибудь мой рекорд будет побит.

— Может, вы сами его и побьёте?

— Давайте у меня сначала кровотечение остановится, а там уже про рекорды поговорим.

В конференц-зале раздался смех. Сергей машинально приложил к лицу чистую салфетку.

— Сергей, год назад вы завоевали серебряную медаль на Олимпийских играх. Скажите, можно ли сравнить ваши ощущения на Олимпиаде с тем, что вы испытываете сейчас?

Сергей подумал пару секунд, собираясь с мыслями и уклончиво ответил:

— Это две очень разные серебряные медали.

— В П* вы сказали, что не довольны результатами соревнований и подчеркнули, что для вас важно победить. Что вы можете сказать по поводу сегодняшнего турнира?

Серёжа безотчётно сжал салфетку в руке.

— Любой спортсмен всегда хочет выиграть. Мне кажется, это очевидно. Сегодня… я бы сказал, что серебряная медаль — это результат, с которым можно работать.

— Сергей, перед Чемпионатом циркулировали слухи о появившихся у вас проблемах со спиной. Как вы это прокомментируете?

— Давайте не будем про травмы.

К счастью, напускное спокойствие в его голосе возымело должный эффект: прозвучал следущий вопрос, на этот раз — к победителю, и у Разумовского получилось ненадолго выдохнуть.

Тем вечером, накануне вылета домой, Сергей вышел прогуляться по заснеженному Ванкуверу. Он уже бывал здесь раньше: два года назад с блеском выиграл местный этап Гран-при. Он тогда впервые по-настоящему ощутил, как сладость победы ударяет в голову. До чего ему нравилось выходить на лёд с полным осознанием собственной силы и смаковать одержанный триумф, стоя на верхней ступеньке пьедестала.

Разумовский пошарил рукой за пазухой. Медаль он, вопреки обыкновению, не оставил в гостинице, а носил с собой. Казалось, так будет проще поверить, что она действительно его.

Серёжа брёл по направлению к центру города. Он страшно устал, но адреналин после соревнований никак не хотел улечься, и заснуть ему сейчас точно не удалось бы. Разумовский свернул на узкую улочку. На первых этажах домов располагались небольшие ресторанчики и магазины. В тёплое время года владельцы наверняка ставят на улице веранды со столиками. С чёрного неба падал мокрый крупный снег. Было градусов пять тепла, но в воздухе как будто сохранялся зимний мороз. Сергей поёжился и зевнул. Он ушёл от отеля куда дальше, чем изначально планировал. Разумовский остановился посреди холодной улицы, понаблюдал как в свете фонаря кружатся снежинки. Дверь в одно из заведений распахнулась, и на улицу высыпала шумная компания молодых людей. Серёжа поднял глаза на вывеску и понял, что перед ним книжная лавка.

Поколебавшись, Сергей потянул на себя дверь. Над головой у него ласково зазвонил колокольчик. Книжный магазин освещали маленькие лампочки в разноцветных абажурах по углам торгового зала. Окно украшали еловые ветки. В воздухе витал запах книг.

Разумовский прошёл вдоль высоких стеллажей из тёмного дерева. Каждая полка была помечена табличкой. Сергей прошёл мимо раздела с книгами по истории, рассеяно провёл по корешкам томов Фолкнера и Джека Лондона. На глаза ему попался толстый том «Хроник Нарнии». Разумовский невольно заулыбался и снял фолиант с полки. Красивая обложка тёмно-зелёного цвета, название и имя автора выведены золотыми буквами с завитушками. Какое-нибудь коллекционное издание, не иначе.

Разумовский раскрыл книгу и пролистал пару страниц, хотя в глубине души уже знал, что её купит. Олегу непременно понравится. Это была его любимая книга в детстве, он и Серёже её одалживал. Едва ли Олег станет читать на английском, но в качестве сувенира ничего лучше придумать было нельзя. Сергей задержался на одном из разворотов. Взгляд зацепился за живописную иллюстрацию на целую страницу. Четыре всадника на конях преследовали оленя. Сергей даже сейчас помнил, что всадники — это братья и сёстры Певенси, и что олень этот — волшебный. Кто поймает его — может просить чудесного зверя исполнить любое своё желание.

Продавщица за прилавком приветливо ему улыбнулась, пробила книгу и спросила:

— Do you need a gift package? [Вам нужна подарочная упаковка?]

— What? [Что?]

— This is a collection edition. If that’s a gift, I can pack it nicely. [Это коллекционное издание. Если оно в подарок, я могу его красиво упаковать.]

Сергей пожал плечами и кивнул. Девушка завернула книгу в обёрточную бумагу и перевязала лентой.

— Who is the gift for? [Для кого подарок?]

— Oleg. It’s for Oleg. [Для Олега].

Она чиркнула маркером по упаковке, беззвучно проговаривая непривычное имя вслух, после чего убрала запечатанную книгу в большой пакет с названием магазина. Разумовский расплатился, покрепче запахнул куртку и вышел на промозглую улицу.

По крайней мере теперь его вечерний променад по холоду обрёл смысл. Сергей продрог до костей, пока шёл обратно в гостиницу. Расстилая отельное покрывало он чувствовал, как привычно поднывает спина. Дома надо будет непременно показаться врачу. Что же она опять его мучает?

***

Олег встречал Серёжу ранним снежным вечером на вокзале. В Санкт-Петербург Разумовский добирался через Москву. Прилетел в три часа дня, пересел на поезд и к вечеру был в родном городе. На платформе Олег поймал его в крепкие объятия и страшно пожалел, что на людях приходится ограничиваться сухим похлопыванием по спине и быстрым рукопожатием. Серого хотелось надолго прижать к себе, запустить руки под куртку, смять ткань футболки на талии. Серёжа нежно зацепил пальцы Олега мизинцем, прежде чем они разомкнули объятия.

Дорогой Сергей рассказывал, как прошли соревнования, какая в Ванкувере ледовая арена, как красиво в центре города и сколько времени они просидели в аэропорту из-за задержки рейса. Чем дольше Разумовский рассказывал, тем спокойнее становилось Олегу. Только увидев, как Серёжа выходит из вагона поезда, он понял, как сильно переживал. Когда он смотрел соревнования в их питерской квартире, от страха у него тряслись руки. Серый был на другом континенте, один, без Олега, со своей непонятной травмой спины и кровоточащим носом. Волков видел по телевизору, что ничего ужасного не произошло, и всё равно где-то под сердцем у него шевелилось беспокойство. Было в этом Чемпионате мира что-то зловещее. Пусть Серый и привёз с него серебро.

Олег мельком взглянул на Серёжу. Они уже подъезжали к дому, и Разумовский стал рассказывать, как объявляли результаты соревнований.

— Я уверен был, что меня кто-нибудь да выпихнет из тройки. Даже не сразу понял, что все откатались, а я всё ещё второй, — он рассеяно провёл рукой по волосам. — Знаешь, так странно. Вроде второе место, а я ему рад, — и легко улыбнулся.

Олег послал ему ответную улыбку и некстати вспомнил, что перед Чемпионатом мира намеревался серьёзно с Серёжей поговорить. Сказать ему, что даже в спорте высших достижений нельзя так сильно надрываться, что со спиной, судя по тому, как часто она болит, что-то серьёзное.

Глядя на Серого после возвращения из Ванкувера, Олег медленно начал понимать, что теперь на подобный разговор у него просто не хватит духу. Серёжа сидел рядом, взахлеб рассказывал про турнир, и в глазах его горело знакомое пламя. Олег давно, очень давно не видел, чтобы у Серёжи так горели глаза. Покопавшись в памяти, Волков понял, что последний раз такое счастливое выражение было у Разумовского на лице ещё до Олимпиады. А Олимпиада была больше года назад.

Стоило захлопнуться входной двери в квартиру, как Разумовский оборвал свой рассказ на полуслове и бросился к своему парню на шею.

— Как я по тебе соскучился, Волче, — его ладонь скользнула в тёмные волосы, Сергей решительно притянул его к себе и наконец поцеловал, заставляя отбросить мрачные мысли, которые терзали Олега в машине.

Его Серёжа вернулся домой, живой и относительно здоровый, а главное довольный собой и счастливый. Разве мог Олег сейчас попросить его отказаться от единственной вещи, которая дарила Серому такую чистую незамутнённую радость? Даже если происходило это в последнее время так редко.

Пока Разумовский смывал с себя дорожную пыль, Олег поставил в духовку ужин и включил запись произвольной программы. Бог знает зачем, но ему нужно было это пересмотреть. Особенно момент, когда становится видно, что у Разумовского идёт носом кровь. Серёжа на видео её как будто не замечал: уверенно докатывал программу, додерживал каждое положение на вращениях, с привычным изяществом исполнял все хореографические элементы. Едва замолчала музыка, Серый прикрыл лицо ладонью, хотя во время проката кровь успела запачкать и лёд, и его светлую рубашку. Сергей устало опёрся рукой о колени, но пронзительные голубые глаза светились торжеством.

Олег содрогнулся. Он наконец понял, что вызвало у него почти ужас, когда он смотрел соревнования в прямом эфире. Этот прокат пугающе точно напомнил Олегу предолимпийский Чемпионат Европы. Тогда Сергей поехал на соревнования с недолеченной травмой ноги, после перерыва в тренировках и под гнётом колоссального напряжения, а на кону были Олимпийские игры.

Олег тогда впервые подумал, что спорт может плохо для Серёжи закончиться.

В кухню вошёл Разумовский с полотенцем на голове.

— Меня смотришь? — весело сказал он и кокетливо усмехнулся.

— Ага, — Олег выключил экран телефона. — Как ты так откатал-то? Я про кровотечение.

Сергей уселся за стол и чуть нахмурился. В ярком свете лампы Олег разглядел, какое осунувшееся у него лицо. Даже после тёплого душа щёки у Разумовского оставались неестественно бледными, под глазами отчётливо обозначились синяки. Радость, которой он светился будто изнутри, как будто маскировала эти следы усталости, но по нему всё равно было видно, как его вымотали соревнования и весь этот сезон.

— Она не то, чтобы сильно мешала, — Разумовский постучал подушечками пальцев по столу. — Мешала, конечно, но не останавливаться же из-за такой ерунды, — он улыбнулся и втянул носом приятный запах жареного из духовки. — Что у нас на ужин?

— Лазанья, — отозвался Олег. — Со стороны выглядело… впечатляюще.

Сергей рассмеялся.

— Знаешь, я думаю, я благодаря этому так хорошо откатал, — вдруг признался он. — Как будто разозлился. Мне и так… — он сделал паузу, — непросто было настроиться на прокат, — точно перебирая слова на языке проговорил Сергей, — а тут ещё сосуды полопались.

Олег надел прихватки.

— Ну ведь на серебро накатал. Ты же сам сказал на пресс-конференции, что это «результат, с которым можно работать», — он тепло усмехнулся.

— Сказал. Хотя мне повезло, конечно. Если бы пара соперников глупо не попадала с прыжков, было бы максимум третье место.

— Ну тогда и твоим соперникам на Олимпиаде повезло, что ты упал, — веско заметил Олег.

Сергей так и замер с вилкой в руке. В кухне повисла тишина. Разогретая лазанья дымила на выключенной плите. Прошло не меньше минуты, прежде чем Разумовский подал голос.

— Хорошо. Ладно, — раздельно произнёс он. — Я молодец и по праву заработал серебро Чемпионата мира.

— Вот-вот, нечего тебе себя принижать.

— Я не принижаю!

— Ты сводишь своё второе место к удачному стечению обстоятельств, — Олег пожал плечами. — Твои соперники проиграли, потому что падали, и удача тут ни при чём. Просто ты правда крутой фигурист.

Серёжа вдруг смущённо порозовел. Он поймал Олега за руку и нежно сжал костяшки пальцев.

— Спасибо, Олеж.

Уже в спальне, разбирая чемодан, Разумовский вручил Олегу коллекционное издание «Хроник Нарнии». Тот сперва внимательно осмотрел подарочную обёртку, провёл рукой по надписи for Oleg и только потом распечатал и стал рассматривать саму книгу.

— В честь чего такой шикарный подарок?

— Да просто так, — Разумовский даже нахмурился, точно вопрос его оскорбил.

Он вышел закинуть вещи в стиральную машину, оставив Олега в одиночестве изучать новенькие страницы книги, а когда вернулся, замер у кровати в одной футболке и выразительно кашлянул. В глазах его играли чёртики.

— Олежа, — Сергей щёлкнул языком и медленно опустился на матрас. — У нас есть одно дело, — и ловко уселся Олегу на бёдра.

Волков издал тихий смешок.

— А ты не устал? Можем на утро все дела отложить, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказал он, кладя руки на гибкую талию.

Сергей вскинулся.

— Ничего я не устал. Мне двадцать лет, я молод и полон сил, — и припал к Олеговой шее.

— Тебе двадцать один, — шепнул Волков.

— Месяц назад исполнилось, я ещё не привык.

Олег со смехом перевернул их и стянул с Серёжи футболку. Свет прикроватной лампы играл на сухих мышцах живота и груди. Разумовский кусал нижнюю губу, точно хотел успокоить сбившееся дыхание. Олег огладил его бока, но Серёжа не дал продолжить прелюдию. Перевернулся на живот и призывно выгнулся в пояснице.

— У нас же смазка есть? — широко распахнув глаза спросил он, на что Олег только фыркнул и достал из тумбочки тюбик.

— Ты когда это себя растянуть успел? — Олег на пробу опустил один палец внутрь.

— В ванной, — невозмутимо отозвался Сергей, но руки его нетерпеливо сжали подушку.

Он всё равно был слишком узкий. Последний секс у них был неделю назад. Сергей провёл в Ванкувере шесть дней, а перед этим так интенсивно готовился к соревнованиям, что времени на всю остальную жизнь просто не оставалось. Серый отзывался на каждое движение длинных пальцев у себя внутри, с его губ срывались негромкие стоны. Мокрые после душа волосы рассыпались по бледной спине. Олег наклонился к его шее, с наслаждением втянул носом фруктовый запах шампуня.

— Олеж, — Сергей сглотнул набежавшую слюну. — Давай уже… Ты достаточно меня растянул, — он непроизвольно двинул бёдрами назад, на что Олег легонько шлёпнул его по ягодице.

— Потерпи, — осадил его Волков, — ты слишком узкий.

Сергей повернул голову и возмущённо сказал:

— Я не сахарный, давай уже… о-ох.

Голос его пресекся. Олег задел чувствительную точку внутри, огладил гладкие стеночки. Хотелось, чтобы Сергей как можно больше расслабился.

— Вот теперь можно.

Олег зашуршал упаковкой презерватива и легко по смазке вошёл. Сергей испустил беззвучный стон облегчения. Он прикрыл глаза в сладком забытьи, с каждой секундой полнее отдаваясь заполнившему сознание удовольствию. Не было ничего лучше, чем растечься по кровати и просто принимать каждый толчок, каждую нежную ласку. Олег держал руки на его бёдрах, не давал лишний раз безотчётно дёрнуться в сторону. Провёл языком по россыпи мелких веснушек на бледной спине, нежно огладил двигающиеся под кожей лопатки.

Олег чувствовал, как из тела под ним выходит извечное напряжение. Серёжа большую часть жизни проводил на тренировках и как будто не умел до конца себя отпускать. Разумовский покусывал губы, жмурился и отчаянно комкал простыню. Волков накрыл его ладони своими, заставил разжать побелевшие от напряжения пальцы и погладил сеточку вен на запястьях. Олег брал его, прижавшись грудью к спине, выцеловывал шею и жадно скользил губами по крепким плечам.

— Олеж, я сейчас кончу, — проскулил Разумовский.

Олег замедлился, хотя его самого уже порядочно вело. Он просунул руку под Серёжин живот, сжал твёрдый, весь в естественной смазке член и, возобновив толчки, стал водить по нему рукой. Сергей вскинул голову и кончил с глухим гортанным стоном. Олег догнал его, вышел из расслабленного подрагивающего тела и упал на кровать рядом. Они несколько минут молча лежали рядом, остывая и восстанавливая дыхание.

— Серый? — позвал Олег.

Серёжа рядом лежал, спрятав лицо в подушке. Плечи его мелко вздрагивали.

— Серёж? — Олег обеспокоено придвинулся к нему и осторожно положил руку между лопаток. — Всё хорошо?

Разумовский наконец повернул голову. Глаза у него как будто заволокла мутная счастливая дымка, волосы прилипли к лицу, на щеках блестели две дорожки слёз.

— Олеж… чёрт, это было круто, — он утомлённо перевернулся на спину и рвано всхлипнул. — Всё хорошо, правда, это нервное, — Серёжа улыбнулся одним уголком рта.

Олег мягко стёр слезинки со щеки и спросил:

— Ты точно в порядке? Если я что-то сделал…

Сергей с видимым усилием приподнялся на локтях, тряхнул головой и хриплым, но твёрдым голос произнёс:

— Олеж, у нас только что был потрясающий секс, — Разумовский взял его лицо в ладони. — Ты был, как всегда, на высоте, и мне очень понравилось. Просто я устал и ужасно соскучился, — он мягко поцеловал Олега в приоткрытые губы. — Ты тут ни при чём, просто нервишки шалят.

Волков неуверенно кивнул, прижал Серёжу к себе за талию и успокаивающе погладил по голове.

Сергей уснул через пару минут у него на плече. Олег прислушивался к мирному посапыванию рядом, и ему вдруг стало очень легко от мысли, что соревновательный сезон закончился и в ближайшую пару месяцев Серёжа от него никуда не уедет.