Олег с Серёжей мчались на чёрном BMW по пыльной дороге к Олегу на дачу. Было начало октября. Вдоль дороги до небольшого дачного посёлка под Питером росли деревья с золотистыми кронами. На фоне серого осеннего неба они казались сказочным лесом.

Сергей сидел на пассажирском сиденье и попивал горячий чай из термоса. Олег за рулём периодически переключал программы тихо мурлыкающего радио: за городом не все радиостанции ловили, и колонки то и дело начинали некрасиво шипеть.

— Почти приехали, — объявил Волков два неполных часа езды спустя. — Нам же в магазине ничего не нужно?

Сергей оторвался от созерцания осеннего пейзажа за окном и рассеянно покачал головой. Глаза у него были печально-задумчивые. Они свернули с шоссе и покатили по знакомой просёлочной дороге. Разумовский уже бывал здесь: родители Олега частенько приглашали его погостить ещё когда они учились в школе.

Машина остановилась на дорожке перед низким забором. Не так давно его заново выкрасили в бордовый, но за прошедшие летние месяцы и дождливый сентябрь краска успела побледнеть и облезть. К дому вела усыпанная мелкими камушками дорожка. Кругом пахло сырой землёй.

Дача была небольшая, двухэтажная с маленьким чердаком под крышей. Олег отпер дверь, пропустил Серёжу вперёд и на секунду обернулся. BMW в тихом пейзаже дачного посёлка выглядела чёрной кляксой.

Отопления в доме не было, не считая небольшого электрического обогревателя в гостиной. Олег первым делом включил его, затем всполоснул и поставил на плиту чайник.

— Спать ляжем на диване, — Волков зябко повёл плечами. — Наверху должны быть тёплые одеяла. Помнишь, там такой большой шкаф?

Разумовский кивнул и быстро поднялся наверх.

— Если тяжёлые, не таскай, я поднимусь, помогу! — крикнул Олег ему вслед.

Серёжа ступил на деревянный пол второго этажа и с горечью подумал, что у него язык не повернётся попросить Олега о такого рода помощи.

Сергей сидел на жёстком стуле в кабинете у врача. В оконное стекло упиралась голая ветка дерева, вечернее небо стало серо-чёрным. Доктор в белоснежном халате и строгих очках внимательно вглядывался в результаты сделанного час назад МРТ, потом обернулся к пациенту и объяснил, что у Разумовского медленно разрушается один из межпозвоночных дисков.

— У вас грыжа межпозвоночного диска. Обычное дело в вашем виде спорта, — врач помолчал и вгляделся в замершего на кушетке Серёжу. — Вы долго ещё собираетесь кататься?

Сердце у Сергея ухнуло вниз. Если вопрос стоит таким образом, то со спиной действительно всё плохо, гораздо хуже, чем он надеялся.

— У меня ещё в ноги эта боль отдаёт, — признался он. — Они как-будто… немеют.

— Это нормально, — доктор покивал. — Онемение конечностей это распространенный симптом.

Выйдя из кабинета, Сергей тяжело опустился на холодную лавку в больничном коридоре и просидел так минут тридцать, комкая подол футболки и глядя перед собой.

На протяжении нескольких недель после этого разговора он ответственно делал специальные упражнения и какое-то время тренировался в щадящем режиме. Стоило начать делать более сложные элементы — боль в спине стремительно возрастала. От того, что он опять не мог тренироваться как следует, и что его проблемы со здоровьем достигли критической точки хотелось на стенку лезть.

— Сергей, это спина. Если один раз заболела — всегда будет болеть.

На втором этаже было три комнаты: комната Олега, спальня его родителей и небольшое помещение, служившее то местом для хранения ненужных вещей, то гостевой спальней. Серёжу пару раз настойчиво укладывали туда спать, но он всё равно ложился у Олега под предлогом, что в гостевой сильно сквозит от окна.

Встроенный шкаф с одеялами располагался в конце коридора рядом с вертикальной лестницей на чердак. Разумовский поднял взгляд на чердачную дверцу в потолке, и на его лицо сама собой набежала улыбка. На этом чердаке им с Олегом нередко случалось прятаться от всего мира. Они лежали на старом стёганом одеяле, слушали летний дождь и целовались. В комнату к Волкову могли в любую минуту зайти, а там они находились в полной безопасности.

— Ты где застрял?

За спиной послышались шаги и мгновение спустя на втором этаже показался Олег.

— Задумался, — бросил Серёжа.

Волков проследил за его взглядом и с хитрой ухмылкой кивнул на чердачную дверцу. В глазах Серого весело блеснуло понимание.

Он первый полез на чердак, нижние ступеньки лестницы издали характерный скрип. Олег задержался внизу, и пару минут Сергей провёл в пыльном помещении в одиночестве. Мебели здесь не было. Единственным источником освещения служил светильник без абажура, но когда Разумовский щёлкнул выключателем, ничего не произошло.

— Лампочка перегорела, — сказал он, когда тёмная макушка показалась в полу.

— Да я знаю, — Волков пропихнул наверх огромное толстое одеяло и залез сам. — Ничего, и так всё видно.

Он бросил одеяло в угол комнаты, поправил сбившиеся края и поднял взгляд на Серёжу. Пару минут они молча глядели друг на друга. Сергею вдруг представилось, что им опять по шестнадцать, за окном лето, а не холодная осень, они прячутся на чердаке, а впереди только хорошее. И у Серёжи нет ни проблем со спиной, ни вороха упущенных побед, ни свербящего в груди разочарования.

Олег словно прочитал его мысли. Он наклонил голову, в карих глазах мелькнул добрый укор. Волков похлопал по одеялу рядом с собой, безмолвно призывая выкинуть грустные мысли из головы и лечь рядом.

Из круглого слухового окна было видно тёмно-оранжевую крону дуба на соседнем участке. Холодный ветер безжалостно трепал сухую листву. Небо было чистого синего цвета со свинцово-серыми тучками.

Олег выудил из кармана толстовки металлическую флягу, открутил крышку и отпил. Разумовский любопытно повернул голову, принюхался и почувствовал терпкий сладковатый запах. Он дождался, когда Олег допьёт и быстро слизал тёмно-красную капельку с чужих губ.

— А ты подготовился. Что это?

Олег протянул ему флягу. Тёплый напиток горячей волной скользнул по пищеводу, и Сергей невольно зажмурился.

— Глинтвейн.

Некоторое время они молча передавали ёмкость из рук в руки. Дачный посёлок укрыла удивительная вечерняя тишина. В ней было легче гнать прочь мрачные мысли.

Олег закрутил крышку опустевшей фляги, отложил её в сторону и нежно-нежно коснулся Серёжиных губ. Сергей мгновенно ответил, блаженно прикрывая глаза. Олег словно сцеловывал все его тревоги, пальцами разминал напряжённые плечи. Терпкий вкус алкоголя смешивался с запахом чьего-то одеколона.

Олег вспомнил, что на этом самом чердаке Серый впервые ему отсосал. Это было счастливое жаркое лето, они остались во всём доме вдвоём, но по привычке прятались под самой крышей. Юные, горячие, голодные друг до друга. Серый сам тогда предложил, опустился на грязный пол и деловито расстегнул Олегу ширинку. Волков не продержался и пяти минут. В этом новом для них совместном переживании было столько ощущений и чувств, что он до самого вечера прокручивал произошедшее в голове и избегал прямо смотреть на Серёжу — казалось, у них на лицах написано, чем они занимались.

— О чём задумался? — Разумовский тихо усмехнулся, вытаскивая друга из воспоминаний.

— Так, вспомнил кое-что.

Серёжа обвил его ногами за талию, просяще провёл носом по напряжённой шее, потом быстро отстранился и стянул с себя свитер.

— Интересно, что же ты вспомнил, — ехидно протянул он.

Олег усмехнулся в очередной поцелуй и запустил руку под резинку Серёжиных штанов. Разумовский испустил шумный вздох. Машинально дёрнул бёдрами вперёд, скользя по тёплой, ласкающей его ладони. Олег коснулся искусанных губ кончиком языка, уверенней обхватил рукой член. Разумовский застонал ему куда-то в плечо. По груди и плечам у Сергея бежали мурашки. Чёрт разберёт, то ли от холода, то ли от возбуждения. Он придвинулся ближе, его бедро оказалось у Олега между ног. То ли случайно, в такт движению ладони у себя в штанах, то ли намеренно он потёрся о чужой стояк прямо сквозь слой одежды. Олег закусил губу. Это оказалось так приятно, что он на мгновение прекратил выверенные движения рукой. Сергей хрипло прошептал:

— Тебе так хорошо?

Олег мелко покивал, выдохнул короткое «Да», с облегчением чувствуя, как Разумовский возобновил короткие движения. Ткань усиливала трение, и Олегу с трудом удавалось сохранить концентрацию и продолжать водить рукой в чужих штанах. Он прижался губами к голому предплечью, прихватил кожу губами.

— Засос останется, — прохрипел Сергей, но в голубых глазах бриллиантами сверкнули смешинки.

Олег провёл языком по покрасневшему участку кожи. Он прикрыл глаза, но губами чувствовал, как часто бьётся у Серёжи на шее жилка. Хотелось оставить ещё метку, но он только водил плохо слушающимися губами по венкам и кадыку. Мокрый язык оставлял на коже еле заметный запах вина. Серый сжал кулак у Олега на затылке, не больно так, словно давал понять, что тот всё делает правильно. Они кончили почти одновременно. Разумовский тихо вскрикнул и обмяк, и Олег обессилено распластался сверху.

Пару минут они провели в полной тишине, прислушивались к далёкому шуму трассы и восстанавливали дыхание.

— Раздавишь, — раздалось у Олега над ухом.

— Извини, — тот отполз чуть назад, уложил подбородок Серёже на грудь и виновато посмотрел на оставленную на предплечье метку.

Разумовский скосил на бок глаза и равнодушно повёл плечами.

— Забудь. Чёрт с ним, — проговорил он.

— Это что? — Елена Вячеславовна оттянула высокий воротник кофты.

— Синяк, — Серый попытался вырваться из её хватки, но только рискнул порвать ткань. Он только что упал с очередного прыжка. Высокий воротник, который скрывал следы, оставленные прошлой ночью Олегом, сбился, и Разумовский забыл его поправить.

— Ты меня за дурочку держишь? — тренер наконец сжалилась, выпустила мягкую ткань. — Я в твою личную жизнь не лезу. Но вот этого на теле у фигуриста быть не должно.

Серёжа только кивнул и стыдливо отвернулся. Щёки его залила краска мучительного смущения.

Бедро, которым он ударился при последнем падении, неприятно саднило. Поясница привычно болела, но за последние пару месяцев Сергей научился не обращать на это неудобство внимания. Он перевёл дух, задрал ворот кофты повыше и хотел было попробовать прыгнуть ещё раз, как вдруг Елена Вячеславовна остановила его, покачав головой:

— Сегодня ты больше прыжки не делаешь.

Разумовский сперва решил, что ослышался. Он даже не нашёлся, что сказать, только растерянно улыбнулся, как будто рассчитывал, что это шутка.

— У тебя ноги от усталости трясутся, — тренер окинула его цепким взглядом. — Ты так расшибёшься.

Он замер у бортика на несколько секунд. В ушах зашумело, точно его ударили чем-то тяжёлым по голове. Сергей вздохнул и вместо того, чтобы покорно открыть калитку, оттолкнулся от бортика и зашёл на новый прыжок. Голос тренера, которому он беспрекословно подчинялся с самого детства, сейчас не подействовал. Просьба прекратить прыгать казалась призывом признать поражение — признать, что ничего у него уже не получится.

Сергей ударил зубцом об лёд, скрутил в воздухе три оборота и камнем рухнул вниз, больно приземлившись на правое бедро.

— Серёжа, к бортику!

Голос Елены Вячеславовны звучал как сквозь вату. Сергей тяжело поднялся на ноги и медленно подъехал к борту катка. Тренер схватила его за руку и энергично встряхнула.

— Тебе что сказали?

— Сегодня больше на прыжки не заходить.

Она вздохнула, как будто устало или даже с жалостью, но светлые болотного оттенка глаза метали молнии.

— Тебе двадцать лет…

— Мне двадцать один.

— Не пререкайся! — тренер повысила голос. — Ты взрослый человек, а ведёшь себя, как непослушный мальчишка. У тебя на сегодня тренировка окончена. Иди домой.

Разумовский дёрнулся. Не потому, что хотел вырвать рукав из мёртвой хватки, а от неожиданности.

— Что?

— Домой! — отчеканила тренер. — Тебе сказали не прыгать — а ты продолжаешь. Уходи, раз не понимаешь по-хорошему.

Разумовский открыл было рот, чтобы в очередной раз огрызнуться, но она резко выпустила его рукав и проговорила следующие слова таким тоном, что у фигуриста по спине пробежал холодок.

— Не уйдёшь сейчас — можешь больше не приходить. Я не шучу.

Сергей вжал голову в плечи, надел чехлы на острые лезвия коньков и побрёл в раздевалку.

Его душила обида. Если бы она его не выгнала — он мог бы ещё раз прыгнуть. Вдруг на этот раз получилось бы. Должно же у него за всю тренировку получиться хоть что-нибудь.

В щели старого дома проползла ночная прохлада. Стало холодно, и они поняли, что пора возвращаться в прогревшуюся гостиную. Когда они спускались по скрипучей лестнице, Серёжа чуть не промахнулся мимо нижней ступеньки и с очень довольным видом упал в руки Олега.

— Спасибо, Волче.

Улыбка у него была до того хитрая, что Волкову пришло в голову, что оступился Серый специально. Разумовский в благодарность потянулся к его губам, и они ещё с полминуты стояли в узком коридорчике, лениво и нежно целуясь.

Спать легли в гостиной. Из всех комнат в доме только здесь было по-настоящему тепло. Переоделись в чистое, расстелили старенький скрипучий диван, устроились под одним одеялом и так уснули. За окном бушевал ветер, а под утро хлынул дождь. Проснувшись, Сергей долго слушал барабанный бой крупных капель. Олег ещё спал, обняв его рукой поперёк живота. Разумовский спрятал нос под одеяло и снова закрыл глаза.

Ему снилось, что он на Олимпиаде на том самом тренировочном льду. Штампует элемент за элементом, делает каскады из пяти прыжков подряд. Тело у него гибкое, ловкое, выдрессированное годами тренировок. Только на последнем четверном тулупе Серёжа рано раскрылся в воздухе, очень больно приземлился и вспомнил, что на правом бедре у него никак не заживёт синяк. В окно с порывом ветра дробью ударил дождь, и Сергей проснулся.

Олег застал Серого перед зеркалом в одной футболке и домашних шортах. На бедре у него пятном расползся тёмно-фиолетовый синяк.

— Привет, — бросил Сергей, быстро оборачиваясь. В руке Разумовский сжимал тюбик мази, которую как раз закончил наносить. — Знаю-знаю, выглядит отвратительно, — как будто в оправдание добавил он. — Как дела?

— Нормально, — Олег подошёл сзади, потянулся к посиневшей коже на бедре, но в последний момент отдёрнул руку. Синяк был такого густого цвета, что казалось, малейшее прикосновение причинит Серёже боль. — У тебя как дела? — Волков устроил руки у него на талии.

— Никак, — Разумовский меланхолично пожал плечами. — Ты не бойся, он сойдёт через какое-то время, — с прежней виноватой интонацией добавил он.

— Знаешь, твоими синяками меня уж точно не напугать, — Олег усмехнулся, но с бледного лица в зеркале не сходило озабоченное выражение.

— Да просто он некрасивый, — пробормотал Сергей и принялся смывать с рук остатки мази.

— Синяк как синяк. Ты как так упал?

— Да просто несколько раз на одно и то же место. У меня прыжок никак не получался, вот и… не знаю, думал, к концу тренировки хотя бы один приземлю, — в его голосе вдруг зазвучала злость, но когда он поднял голову и столкнулся с беспокойными глазами Олега в зеркале, то лишь печально улыбнулся.

Когда они легли в постель, Серёжа тихо признался:

— Меня сегодня с тренировки выгнали. Как маленького, — не удержался он. Глупая обида так и рвала ему сердце.

— За что? — Олег поражённо распахнул глаза.

— Она меня сначала за засос на шее ругала, — Разумовский чуть рассмеялся. — Потом запретила прыжки делать. А когда я… прыгнул, отправила домой.

— Прости, — Олег провёл пальцем по бледнеющему следу на шее, но Серый только отмахнулся. — А почему запретила прыжки делать?

— Да я… — Разумовский вскинулся, голос его задрожал. — У меня этот несчастный четверной тулуп никак не получался. Я прыгал и падал. Спина ещё эта… Она и сказала, что я слишком устал и сейчас расшибусь.

Серёжа боялся, что Олег станет его осуждать. Скажет, что Елена Вячеславовна права, и что Серому надо перестать себя обманывать и признать, что с такими проблемами со здоровьем он уже никуда не годен. Олег тяжело вздохнул, но к удивлению Серёжи, сказал:

— А поехали на дачу? Передохнёшь пару дней, раз уж вы поругались.

Дождь прекратился часам к десяти. Они позавтракали наскоро пожаренной яичницей, оделись потеплее и пошли прогуляться до речки. В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени. Сухие листья летели им навстречу, когда они спускались по крутому берегу к мутной воде. Летом здесь можно было купаться, вдоль берега росли деревья с ярко-зелёными кронами, а по водной глади скользили лодки с дачниками. Холодным октябрьским днём на реке было пустынно. Они почти не говорили. Серёже, то ли от того, что он в кои-то веки выспался, то ли от смены обстановки, было удивительно спокойно на душе. Как будто все тревоги остались в Питере. Ему представилось, что дачный посёлок укрыт большим прозрачным куполом, сквозь который не может проникнуть обычная жизнь — только бледный солнечный свет.

На обед Олег пожарил шашлык. Сергей вызвался было помочь, на что получил вежливый отказ и состроил притворно-возмущённую мину. Они поели на небольшом диванчике на веранде. Ветер безжалостно забирался под одежду, пускал по коже мурашки. От пляшущих языков пламени щёки у них горели. Олег укрыл их одним большим пледом, так что можно было сидеть близко друг к дружке, не боясь любопытных взглядов соседей. Солнце уже скользнуло за горизонт, весь дачный посёлок погрузился в серо-синие сумерки. Сергей жалел, что они могут позволить себе всего сутки отдыха. Могли бы уснуть сегодня на старом скрипучем диване, завтра прошлись бы до речки…

— Надо возвращаться, — Олег произнёс это спокойно, но в его голосе Серёже почудилась тоска.

— Давай останемся часов до восьми, — предложил он, беря друга за запястье и глядя на его наручные часы.

— Нельзя. Надо до пяти вечера выехать — потом пробки начнутся.

Разумовский хотел ещё что-то возразить, но только вздохнул и удручённо опустил плечи. Ему хотелось остаться подольше в этом тихом, как будто нереальном мирке, где нет ни тренировок, ни соревнований и можно представить, что никакой грыжи у него нет.

В пятнадцать минут шестого чёрная BMW выехала на шоссе и помчалась по направлению к Питеру. Серёжа почти с тоской скользнул глазами по вывеске «Добро пожаловать в Санкт-Петербург», которая протянулась над широкой дорогой.

Утром предстояло вытащить себя на тренировку и помириться с тренером. Сергей не удержался от печального вздоха: впервые в жизни ему не хотелось идти на каток.

***

Разумовский подъехал к бортику, хотел сделать шаг за калитку, как вдруг незнакомый человек преградил ему путь и проговорил:

— Нет, садитесь в кресло.

Сергей бросил недоумённый взгляд ему через плечо. За спиной у незнакомца стояла обыкновенная инвалидная коляска. Разумовский недоуменно воззрился на него. У человека перед ним были жуткие неестественного жёлтого цвета глаза. Лицо худое и слегка вытянутое, обрамлённое прямыми рыжими волосами.

— Зачем? — голос у Серёжи невольно дрогнул.

— Вы же хотите уйти?

— Да, тренировка закончилась.

Разумовский теперь ясно видел, что напротив стоит его точная копия — только на ногах нет коньков, а тонкие губы изогнуты в мерзкой насмешливой улыбке.

— Закончилась. Садись в кресло и снимай коньки.

— Я могу без… мне не нужно кресло.

Жёлтые глаза сверкнули страшным пламенем. 

— Ты прав, пока оно тебе не нужно.

Серёжа хотел было ответить, но вдруг споткнулся на ровном месте и упал коленями на лёд у края катка.

— И не будет нужно, — упрямо выдохнул он, поднимая голову. — Я просто устал.

Незнакомец с лицом Серёжи страшно расхохотался.

— У тебя боль в ноги отдаёт, — смакуя каждое слово, протянул он. — Хочешь выйти с катка — садись в кресло, — он приглашающе протянул руку. — Уйти на своих двоих не получится.

Сергей резко сел на постели. Взмокшие волосы неприятно липли к затылку. Он дважды сжал и разжал кулак, как будто проверял сохранность собственного тела, затем с силой ущипнул себя за бедро через ткань пижамных штанов.

В темноте кухни Сергей налил стакан прохладной воды и медленно и жадно выпил. Он точно никак не мог поверить, что только что увиденное — всего лишь страшный сон. Пытаясь успокоить трепыхающееся сердце, он стал перебирать события прошедших суток.

Олег предложил ему съездить на дачу. Сергей согласился. Они провели несколько волшебных часов наедине в тишине деревенского домика. У них был секс на чердаке. Они спали на скрипучем диване, в поисках тепла прижимаясь друг к другу. На обед ели самый вкусный в жизни Серёжи шашлык. Ровно в пять часов вечера отправились по залитому солнцем шоссе в Питер.

Серёжа выдохнул и опёрся рукой о разделочный стол. Он был дома. В соседней комнате спал Олег. Скоро зазвонит будильник, и надо будет собираться на лёд.

У него болит спина, боль стала отдавать в ноги, но ходить он может.

В коридоре зажёгся свет. По полу послышались шаги босых ног, в дверном проёме появился Олег.

— Серёж?

— Прости, я не хотел тебя будить, — Разумовский быстро провёл ладонью по взмокшему лбу. — Встал воды выпить.

— Который час?

— Пол-шестого утра.

Разумовский не знал, понял Олег, что ему приснился кошмар или нет, но был благодарен, когда Волков взял его за руку и отвёл в спальню.

— Давай-ка ещё поспим.

Олег прижал его к себе и почти сразу провалился обратно в сон, а Серёжа долго лежал с открытыми глазами, наблюдая как медленно светлеет за окном небо.

Он так и не заснул, только прикрыл уставшие глаза. Поясница болела тугой знакомой болью, при которой — Сергей слишком хорошо это знал — заснуть не получится, и на которую не подействуют уколы самого сильного обезболивающего.