Соревнования в мужском одиночном катании начнутся 24 декабря в 17:20.

Олег несколько раз перечитал эту строчку пресс-релиза Чемпионата России. Сейчас было три часа дня. За окном валил крупный снег. Серёжа уже уехал на каток, где должны были состояться соревнования. Олег предлагал его подвезти, но Разумовский решительно отказался. Закинул спортивную сумку на плечо, выпил обезболивающее и вызвал такси.

Олега грызла тревога. Она вспыхнула, когда за Серым захлопнулась дверь и нарастала по мере того, как стрелка часов ползла к роковому часу.

Прошлой ночью Олег долго ворочался. Он дважды вставал, выходил из комнаты, рассеянно наливал воду в прозрачный стакан и всё думал.

Елена Вячеславовна спрашивала Серого, готов ли он выступать. Спрашивала меньше чем за сутки до начала соревнований. Волкову врезалось в память, как на прощание она взяла своего ученика за рукав, заглянула ему глаза и спросила: «Выступаем?» Олег с горечью подумал, что она могла Разумовского отговорить. Даже не отговорить, а приказать остаться дома и не мучить свой надорванный организм.

В два часа ночи, уже когда глаза у Олега наконец стали слипаться, его озарила внезапная мысль. Он тихо сел на постели, вперившись глазами в темноту комнаты. Это было чистое безумие, но чем больше он размышлял, тем сильнее убеждался, что попробовать стоит.

Утром, пока Сергей принимал душ, Олег разблокировал его телефон. Пароль Серёжа говорил ему сам, давно. Олег тогда подумал, что никогда этой информацией не воспользуется, и теперь его охватило чувство стыда. Он открыл список контактов и быстро переписал на бумажку нужный ему номер. Имя Елены Вячеславовны было в самом верху, в «Избранном». Второе, сразу за именем Олега.

Часы показали пять минут четвёртого. В новостной ленте мелькнуло новое сообщение. Кто-то из допущенных на предстартовые тренировки журналистов выложил видео прямо с катка.

Ракурс был не очень удачный, но Олег легко разглядел рыжую макушку. Серёжа заходил на один прыжок за другим, но упал с трёх попыток подряд. Он отталкивался ото льда, падал, вскакивал, снова набирал скорость — и всё повторялось сначала. Видео оборвалось в момент, когда он взмыл в воздух в четвёртый раз. За кадром осталось ещё одно обидное падение.

Олегу приходило в голову, что он просто себя накручивает. Разумовский не единожды выходил на лёд с болью или в недостаточно хорошей физической форме, но на этот раз за него было по-настоящему страшно. Даже у Серёжиной способности собираться на прокат в любом состоянии должен был существовать предел.

Волков посмотрел на время и вскочил. Он надел пуховик, обулся, повязал шарф и поспешно вышел из квартиры, дважды повернув в замке ключ.

На улице по-прежнему был снегопад. Олег спрятал нос в воротнике куртки. По тротуару местами невозможно было нормально пройти, вдоль домов протянулись высоченные кучи снега. В каждом третьем окне весело мигала гирлянда, в паре незакрытых шторами гостиных виднелись нарядные ёлки. В витринах магазинов сверкали новогодние украшения.

Через двадцать минут он толкнул дверь небольшого кафе. Внутри было очень тепло. Нагретый воздух коснулся застывших на морозе щёк. Народу в это время дня было немного: парочка у окна и пара посетителей у барной стойки. Олег огляделся, прошёл в конец зала и занял небольшой столик на две персоны.

«Серый меня застрелит, если узнает», — подумал он и нервно постучал костяшками по столешнице. К входной двери, с которой Олег не сводил глаз, был приколот искусственный новогодний венок. Вдоль широких оконных рам протянулась гирлянда. Стрелки настенных часов показали без двадцати четыре.

Дверь с громким стуком открылась. В помещение ворвался вихрь снежинок. Вошла женщина в светлой шубе и сапогах на невысоком каблуке. На руке у неё болталась аккуратная сумка. Она сняла меховую шапку и тут же выцепила взглядом сжавшегося на стуле Олега. Он неловко поднял руку и тут же опустил обратно.

Елена Вячеславовна лёгким шагом подошла к столику, сбросила шубу и велела официанту принести чашку кофе.

— Здравствуй, Олег. Ты что-нибудь будешь?

Парень покачал головой и выдавил ответное приветствие. Он всего раз видел её вблизи, когда однажды встречал Серого после тренировки. Разумовский вышел вместе с ней из ледового дворца, они о чём-то увлечённо переговаривались. Сергей тогда представил Олега как своего друга. Волков запомнил её холодный, равнодушно-насмешливый взгляд и рад был, когда они быстро распрощались. Рядом с Еленой Вячеславовной почему-то становилось не по себе.

Спустя несколько лет, сидя против неё за столиком в кафе, Олег почувствовал, что ему страшно начать говорить.

— У меня всего двадцать минут, — сказала Елена Вячеславовна. На запястье у неё тикали часы. — Я очень удивилась твоему звонку.

— Я удивился, что вы знаете, кто я, — Олег сумел неуверенно улыбнуться.

— У Серёжи, кроме тебя, друзей нет, — бесстрастно ответила она и постучала по циферблату в золотой окантовке. — Девятнадцать минут.

Олег подобрался, сделал короткий вдох и спрятал подрагивающие руки под стол.

— Мне надо… я хотел вас кое о чём попросить.

Елена Вячеславовна вскинула брови и задумчиво оглядела его. В карих глазах мальчика вместе с тревогой отчетливо блестела решимость. Ни дать ни взять маленький храбрый волчонок. Упрямый и преданный.

— О чём же? — она наклонила голову и помешала в чашке сахар.

— Это… насчёт Серёжи.

— Я догадалась. Насчёт чего ещё нам с тобой говорить?

— Отговорите его выступать на чемпионате России.

Олег как будто оторвал пластырь. Он произнёс это на выдохе и едва не зажмурился. Елена Вячеславовна смерила его ещё одним долгим взглядом. Казалось, она может читать мысли в чужой голове.

— С чего это вдруг?

— Ему плохо, — Олег сжал край столешницы. — У него травма обострилась, ему надо… её лечить, а не прыжки делать.

Тренер сделала глоток кофе.

— У Серёжи давно эта травма, он с ней почти год катается, — она пожала плечами. — Не вижу, почему он сейчас должен прекратить.

— Ему плохо, — повторил Олег. — Скажите ему сняться с соревнований, вас он послушает…

Она скрестила руки на груди, но когда заговорила, тон её смягчился.

— Даже у тебя не получилось его отговорить. Он решил выступать, и это его решение.

Повисло молчание. К ним подошёл официант, спросил, не хотят ли они заказать что-то ещё. Олег даже не слышал, как Елена Вячеславовна вежливо отказалась.

— А откуда вы знаете, что я его об этом просил? — медленно проговорил он. До него только сейчас дошёл весь смысл её фразы.

— Он упоминал, что вы поссорились потому, что ты не хочешь, чтобы он выступал.

— Ничего мы не поссорились, — пробурчал Олег. — Он сам сказал, что даже в тройку не попадёт…

В выражении её лица вдруг появилось что-то резкое, светлые глаза вспыхнули нехорошим огоньком. Олег почувствовал, что сейчас струсит и сжал под столом кулаки:

— Я видео с тренировок видел! Он же… падает, вскакивает и снова падает.

Елена Вячеславовна вдруг торжествующе улыбнулась. Как будто Олег долго бился над сложной задачей и наконец нашёл верное решение.

— Видишь, ты сам сейчас сказал: падает, встаёт и продолжает. Если у Серёжи есть силы встать — нужно встать и делать.

— Но это жестоко. Безрассудно и глупо, — после короткой паузы вымолвил Олег.

— Это спорт, — Елена Вячеславовна спокойно допила кофе. — А Серёжа спортсмен. Ему это нужно.

— Откуда вы вообще знаете, что ему нужно? — Олег вскинул голову. В нём заклокотало раздражение пополам с досадой.

— Я его тренер. Я его знаю, — тон её голоса посуровел. — Ты просто его лучший друг, извини.

— Мы живём вместе, — не удержался Олег и поспешно поправился. — В смысле, квартиру вместе снимаем.

— Значит, ты всего лишь его сосед по квартире.

Волков хотел выпалить что-то в ответ, губы его беззвучно шевельнулись, но он так ничего и не сказал.

— Серёжа уже большой мальчик, он сам всё понимает, — она встала, набросила на плечи шубу, оставила на столике чаевые и с этим ушла, снова впустив в помещение ледяной ветер.

Олег невольно поёжился, но так и остался на месте, бездумно глядя в блестящую поверхность стола.

Неужели он правда думал, что она станет Серого отговаривать? Волков обречённо сложил руки перед собой и опустил на них подбородок. Сердце гулко билось в груди, отсчитывая безжалостный ход времени.

Короткая программа в мужском одиночном катании длится две минуты пятьдесят секунд.

Олег теперь не помнил, откуда он это знает. Наверное, Серый ему говорил. Да, конечно это был Серый. Всего две с половиной минуты, в которых сосредоточилось столько тревоги и боли, что Олег мысленно проклял тот день, когда Серёжа Разумовский встал на коньки.

А ведь они тогда даже знакомы не были.

Олег стал просматривать новостную ленту. Какой-то журналист прикрепил к своей заметке старую Серёжину фотографию, сделанную ещё на Олимпиаде во время одной из предстартовых тренировок. Заметку Олег не читал, но невольно задержал взгляд на изображении. Сергей был запечатлён в момент выезда из прыжка. Руки раскинуты в стороны, словно крылья, грудная клетка раскрыта, одна нога отведена назад, мышцы до предела напряжены. В глазах обманчивое спокойствие и поразительная сосредоточенность. В пойманную фотографом секунду в Разумовском было что-то поистине завораживающее.

На улице стемнело. Официант включил протянутую вдоль окон гирлянду. Её огоньки полупрозрачными пятнами отражались в тёмном стекле. Часы показывали начало пятого. Во дворце спорта на берегу Невы сейчас наверняка заливают лёд, который спортсмены изрезали на утренней тренировке. Серёжа одевается в костюм для проката. Волосы собирает в высокий хвост. Слушает музыку через беспроводные наушники, пытается очистить голову от лишних мыслей. Прыгает на скакалке, чтобы разогреть мышцы перед соревнованиями.

Олег вышел на морозную улицу. В лицо ему больно врезались мокрые снежинки, всё вокруг было покрыто снежной пеленой. Домой идти не хотелось, и он побрёл в сторону центра.

Здания здесь были подсвечены праздничными огнями. По пути пару раз попадались люди с руками, полными подарков. У продуктового магазина несколько семей загружали в багажники автомобилей сумки с продуктами. Олег рассеянно подумал, что завтра надо тоже съездить и купить всё к новогоднему столу и неплохо бы наконец нарядить ёлку. Она уже три дня стояла в гостиной с голыми тёмно-зелёными ветками. От этого зрелища и ему, и Серёже становилось тоскливо.

Они всегда наряжали ёлку вместе, шутливо переругиваясь в процессе, а потом целый вечер любовались на получившуюся красоту и потягивали глинтвейн. Гирлянда переливалась всеми цветами радуги, и комната сразу наполнялась уютом и волшебством. Это было маленькой новогодней традицией.

Они обязательно найдут для неё время после чемпионата России.

Волков остановился перевести дух. Беспокойные мысли так занимали его, что он не заметил, как прошёл несколько улиц. Метель закончилась. С чёрного неба спускались редкие снежинки. На одном из домов в переулке были большие старинные часы. Олег стоял, задрав голову, и уже было решил, что механизм заржавел и сломался, как вдруг минутная стрелка дрогнула, переместилась на одно деление вперёд и замерла, показав половину пятого.

Он развернулся на каблуках и побрёл в сторону дома.

Их двор завалило снегом. Выезд с грехом пополам расчистили, но ясно было, что скоро его опять засыплет. Идти в пустую квартиру по-прежнему не хотелось, но кончики пальцев у Олега занемели, и он поспешил в тёплый подъезд. Перед домом была припаркована Серёжина машина.

Олег запустил руку в карман и к собственной радости обнаружил, что при выходе из дома автоматически взял с собой ключ от автомобиля. Он нажал на кнопку, и чёрная BMW приветливо мигнула фарами. Волков забрался на водительское сиденье, вставил ключ в зажигание и зябко потёр руки. Ужасно хотелось сразу включить печку, но сперва надо было хорошенько прогреть мотор.

Олег отодвинул рукав куртки, сощурил глаза в темноте, высматривая время на наручных часах. Четыре пятьдесят пять. Он вздохнул, надел перчатки и вылез из салона. Щётка для уборки снега валялась в багажнике. Парень сбил прилипший к фарам снежный покров, очистил капот и лобовое стекло.

Он подождёт Серого там. Встретит и отвезёт домой.

Дорога заняла вдвое больше обычного. Машина тяжело месила колёсами грязный снег. К ледовому дворцу получилось свернуть только в половине шестого, уже когда соревнования начались. У Серого был седьмой стартовый номер, на лёд он пока не выходил. Олег припарковался, включил радио и стал ждать.

Передавали концерт классической музыки. Оркестр играл что-то очень знакомое. Раскатистая чарующая мелодия набирала темп, собиралась в звучные торжественные аккорды. Олег несколько секунд пытался понять, откуда её знает, а потом содрогнулся. Перед глазами у него встала телевизионная картинка: трибуны, арена, скользящий по ней фигурист.

В колонках звучал «Танец рыцарей» Прокофьева. Музыка, под которую рассыпалась Серёжина олимпийская мечта.

Олег быстро переключил программу. По другой частоте передавали какой-то старый, судя по качеству записи, радиоспектакль. Часы на приборной панели показали тридцать пять минут шестого. Серёжа должен был выйти на лёд через семь минут.

Не так.

Серёжа выйдет на лёд через семь минут, оставит там все свои силы и здоровье, но выйдет под свет софитов и две с половиной минуты будет кататься.

В голове у Олега шумели отголоски «Танца рыцарей». Убивался бы сейчас так Серый, если бы свою Олимпиаду выиграл? Олег не мог знать точно, но чутьё подсказывало, что именно олимпийское поражение впрыснуло Серёже в кровь это сумасшедшее желание что-то себе доказать. Без него не было бы ни того сложного постолимпийского сезона, ни серебряной медали Чемпионата мира, ни адских болей в спине.

Олег сердито вытащил ключ из замка зажигания. Приборная панель потухла синхронно с фарами. Парень накинул капюшон и потопал по снегу к центральному входу, над которым протянулся плакат: «Чемпионат России по фигурному катанию 20**».

В холле было пустынно. Только охранник сидел на своём посту у запертого турникета. Сквозь стены сюда долетал шум соревновательной арены. В углу стояла большая искусственная ель. Рядом висел небольшой экран, куда транслировали турнир. Ровно в эту минуту на лёд ступил Сергей.

— Для исполнения короткой программы на лёд приглашается Сергей Разумовский!

Что-то было не так. Волков знал, как обычно выглядит Серёжа в последние секунды перед прокатом. Стартовая позиция выверена до миллиметра. Тело натянуто как струна. Ни один мускул на лице не дрожит, в глазах пылает желание соревноваться. Но сейчас Разумовский смотрел себе под ноги, тело у него как будто отказывалось стоять прямо. Взгляд был совершенно потерянный. Вся его фигура отражала боль, с которой он жил в последние месяцы.

— Не надо, Серый, — Олег произнёс эти слова словно молитву.

Сергей на экране вдруг поднял голову, посмотрел прямо в камеру, как будто услышал этот отчаянный обращённый к нему шёпот. Зазвучала музыка. Начался прокат.

Серёжа зашёл на первый прыжок. При приземлении тяжело завалился носом вперёд, но вытянул туловище вверх, точно его приподняли за шкирку невидимой рукой. Выполнил вращение, набрал скорость и снова взмыл в воздух. Лезвие конька соприкоснулось с ледовой поверхностью, зрители на арене успели зааплодировать, но вместо того, чтобы сделать выезд, Сергей вдруг покачнулся и рухнул на лёд.

Олег перестал дышать.

Оператор максимально приблизил к Серёже объектив камеры. Разумовский попытался приподняться, но тут же упал обратно, перевернулся на бок, подтянул колено к животу и схватился за поясницу.

В трансляции было видно, что по щекам у него катятся слёзы.

Это было похоже на чей-то страшный сон. Серёжа, который столько вытерпел, умел продолжать работать после любой неудачи, у которого в жизни было столько всего горького, сейчас распластался на льду и не мог толком пошевелиться.

— Серёж, ты чего, вставай… — Олег поднёс к глазам часы.

Десять секунд, пятнадцать, двадцать. Серёжа больше не пытался подняться, только прижимал ладонь к горящей спине. Музыка продолжала литься на арену, безучастная к тому, что катать под неё некому. Олег уже готов был сорваться с места, перемахнуть через турникет, подраться с охранником, если придётся. Ринуться в глубь ледового дворца к арене, где происходил весь этот кошмар.

Разумовский на экране вдруг опёрся кулаками на изрезанный лёд, сел и медленно поднялся на ноги. Лицо у него стало пепельным. По вискам катились капли пота. Казалось, он направляется прямиком к бортику, но тут Сергей сделал странное движение, как будто хотел прыгнуть, но вместо этого просто перенёс вес с ноги на ногу и сделал на льду пол-оборота. Это была тень последнего прыжка, который у Серёжи не было сил сделать.

Он доехал до конечной точки программы, встал в финальную позу и, как только закончилась музыка, снова схватился за поясницу и спрятал в сгибе локтя мокрое лицо.

— Молодец, что докатал.

Олег не сразу понял, откуда прозвучал голос, но сообразил, что это говорит комментатор в трансляции.

«Молодец, что докатал».

Сергей сделал поклон, двигая одной головой и судорожно кусая губы. Вышел за бортик, и в этот момент в объектив камеры попали ярко-оранжевые кислотного оттенка носилки. Олегу стало дурно, но Серёжа только сказал что-то стоящим рядом медикам, забрал у Елены Вячеславовны олимпийку, и вместе они пошли в кисс’энд’край. Плечи у Разумовского были сгорблены, как будто его вели на эшафот.

Внизу экрана зажглись ничего не значащие баллы.

Серёжа смотрел на них, и в глазах у него отразилось какое-то горькое осознание. Влажные ресницы отбрасывали тени на запавшие щёки. Тренер начала что-то ему говорить.

Олег наконец бросился к турникету.

Перед мысленным взором у него так и застыла картинка, как будто он много часов провёл, глядя на фотографию: переполненные трибуны, белый лёд, а в самом центре — заплаканный обессиленный Серёжа.