Блог «Четверной аксель»

Автор: Юлия Пчёлкина

Опубликовано: 25.12.20**

Как Чемпионат России превратился в кошмар для Сергея Разумовского

Сергей Разумовский не смог откатать короткую программу на Чемпионате России. Его выступление, вне всяких сомнений, останется одним из наиболее запоминающихся моментов турнира.

Сергей упал со второго прыжка и только через полминуты смог встать на ноги. Он доехал до конца программы (но пропустил последний прыжковый элемент), при выходе со льда отказался от приготовленных носилок, дождался оценок и только потом покинул ледовую арену, отказавшись от общения с журналистами. На лавочке в кисс’энд’крае он был белее мела, молчал в ответ на слова тренера и глотал слёзы. Даже на Олимпийских играх, где случилось, пожалуй, самое болезненное поражение в его карьере, Разумовский не выглядел настолько разбитым.

Я хорошо помню, как впервые с ним познакомилась. Сергею тогда было пятнадцать лет, и он сенсационно взял бронзу на Чемпионате России. Мне он очень запомнился на пресс-конференции: рыжие волосы собраны в хвост на затылке, на щеках взволнованный румянец, большие голубые глаза удивлённо бегают по комнате. Он застенчиво опускал взгляд, когда отвечал на очередной вопрос и явно очень стеснялся, что у него ломается голос.

Через два года этот мальчик стал Чемпионом России, потом провёл два сезона без единого поражения и уверенно шёл к статусу одного из величайших одиночников в истории. Даже второе место на Олимпийских играх в П*, главном соревновании в жизни любого спортсмена, не убило в нём желание выходить на лёд. 

На предолимпийском Чемпионате Европы он взял третье золото практически на одной ноге. Стрессовый перелом, полученный за несколько недель до соревнований не помешал Разумовскому отстоять своё право на Олимпиаду. После неудачной короткой программы на Олимпийских играх он сумел отбросить лишние мысли и гениально откатал произвольную. Наконец, на последнем Чемпионате мира, где у Разумовского прямо во время выступления открылось носовое кровотечение, он сумел взобраться на пьедестал и вернулся в родной Петербург с серебром. Этот Чемпионат мира доказал, что даже после олимпийской неудачи у Разумовского осталось желание кататься дальше, кататься хорошо и ещё многое сказать в своём виде спорта.

Вчерашний вечер убил вспыхнувшую тогда надежду. От Сергея привычно ждали чуда. Возможно, он сам в этом сезоне надеялся именно на него: в качестве музыки для произвольной программы была выбрана композиция группы Hurts «Miracle». Он впервые продемонстрировал её ещё на сентябрьских контрольных прокатах, и уже тогда было очевидно, как ярко она заиграет, когда Сергей наберёт форму. Вставит сложные прыжки, добавит скорости на дорожке шагов, будет катать с привычным задором. Будет катать, как умеет он один.

Сегодня утром было объявлено, что Сергей Разумовский не выйдет на произвольную программу на Чемпионате России из-за обострившейся травмы спины. Песня Miracle не прозвучит на этих соревнованиях. Мы зря ждали чуда.

***

24 декабря, 18:02

Олег положил руку на запертый турникет, набрал в грудь воздух и выпалил, обращаясь к охраннику:

— Мне нужно попасть внутрь. Откройте!

— Приложите билет.

— У меня… я не…

Олег умолк. Он готов был перемахнуть через перекладину и броситься прямо по коридору к арене, но охранник вдруг выпрямился, сощурил глаза и проговорил:

— Олег Волков?

Олег удивлённо кивнул. Мужчина на посту охраны сунул руку куда-то под стол и извлёк на свет сложенный вдвое билет.

— Вам просили передать, если вы придёте.

Волков принял отложенный на его имя билет, пробежался глазами по ряду и месту на трибунах. Он тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и поспешно отсканировал штрихкод. Красный крестик на турникете обернулся зелёной стрелкой, пропуская его вперёд.

Прямо по коридору был вход в один из секторов соревновательной арены, но Олег стремился не туда. Отойдя на приличное расстояние от поста охраны, он воровато огляделся. Слева была расположена дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещён». Олег поколебался и легко толкнул дверь.

Он был почти уверен, что она ведёт куда нужно.

Много лет назад Серёжа провёл его сюда, с восторгом и гордостью показывал, где проводит почти всё своё время. Олег тогда осматривался в немом восхищении, и вместе с тем ему было не по себе. Сам воздух здесь был какой-то тяжёлый, чужой. По стенам были развешаны фотографии со спортивных соревнований.

Олег свернул за угол. Всё верно, мужские раздевалки расположены здесь, а прямо по коридору железная двустворчатая дверь на арену.

Олега охватило неприятное чувство, что он здесь незваный гость. Он сунул руку в карман, проверяя, не выпал ли в спешке опущенный туда билет. Эта бумажка всё равно не давала никакого права сюда заходить.

Дверь в конце коридора вдруг бесшумно распахнулась. Из неё вышла Елена Вячеславовна в расстёгнутой меховой жилетке, а за ней бледный как смерть Серёжа.

— Ну что ты плачешь, уже поздно реветь.

Она обернулась к сжавшемуся под её взглядом ученику. Сергей стоял, низко опустив голову. Лезвия его коньков были обуты в резиновые чехлы.

— Серёжа, если ты вышел на соревнования надо катать. Через боль, нужно было встать и ехать.

Разумовский поднял голову. В его потускневших глазах что-то сверкнуло.

— Мне больно было. Я пытался встать.

— Тебе и на тренировках больно, но ты же вставал.

Олег не видел её лица, но по спине у него прошёл холодок. Елена Вячеславовна говорила тем же холодным, не терпящим возражений тоном, каким говорила с Олегом в кафе пару часов назад.

— Серёжа, если ты решил выступать — надо выступать.

Сергей не отвечал. Он мял в руках плюшевого волчонка. Разумовский посмотрел Елене Вячеславовне через плечо и наконец увидел Олега. Тот только сейчас вспомнил, что забыл попросить Елену Вячеславовну ничего об их встрече Серёже не говорить, но в тот момент он так волновался, что это вылетело из головы.

Елена Вячеславовна сверлила Олега взглядом не больше пары секунд, потом снова повернулась к Серёже, взяла его за плечи и что-то очень тихо сказала.

Она направилась обратно на арену и хотела уже толкнуть железную дверь, но Сергей вдруг вскинул голову и хриплым неестественным голосом бросил:

— С наступающим, Елена Вячеславовна!

Дверь за ней бесшумно закрылась. Она даже не удостоила Серёжу ответным пожеланием.

На щеках у Разумовского виднелись высохшие дорожки слёз, руки, сжимающие плюшевую игрушку, дрожали. Он тяжело привалился плечом к стене, бледный и замученный.

— Ты пришёл.

Олег скорее прочитал эти слова у него по губам. Волков как-то неловко пожал плечами, попытался улыбнуться и сделал шаг навстречу, но тут Сергей остановил его коротким кивком головы.

— Здесь камеры.

Олег с сожалением замер. Ему хватило бы нескольких шагов, чтобы заключить Серёжу в объятия, успокаивающе провести по напряжённым плечам, заглянуть в прозрачные голубые глаза.

— Ты живой вообще? — голос Олега дрогнул и прозвучал как-то резко. — Тебе точно носилки не нужны? — неловко добавил он, вспомнив, что видел в трансляции.

Серёжа покачал головой. На его губах появилась изломанная улыбка.

— Живой. Видишь, сам с арены ушёл. На своих двоих, без всяких носилок.

Разумовский отворил дверь в раздевалку, прошёл внутрь. Ряды тёмно-синих шкафчиков в холодном свете лампы производили гнетущее впечатление. Серёжа не мог наклониться расшнуровать коньки. Олег быстро опустился на корточки и сделал это за него. 

— Я хочу домой, — Сергей прикрыл глаза. Было ясно, что он отчаянно пытается не разрыдаться.

В машине Олег протянул Серёже бутылку воды. Тот пил так жадно, точно только теперь понял, что его всё это время мучила жажда. Он уронил затылок на подголовник и за всю дорогу не произнёс ни слова. Свет фонарей придавал его лицу болезненный желтоватый оттенок.

Дома Олег помог ему принять душ. Проследил, чтобы Сергей не поскользнулся в ванне, подал руку, помогая встать на коврик для ног, и усадил на стул. По влажной после мытья коже бежали мурашки. Олег накинул ему на плечи полотенце.

— Олег? — Серёжин голос звучал глухо, как будто он заболел. — Ты можешь… можешь написать моей маме? Скажи ей, чтобы она выступление в записи не пересматривала. Не хочу, чтобы она это видела.

Олег наткнулся на вопрос в печальных голубых глазах.

— Я видел, Серёж, — сказал он. — У вас в холле на телевизоре.

Серёжа странно шевельнул головой. По его щекам тонкими струйками катились слёзы.

— Ты меня до чёртиков напугал, Серый, — Олег взял его за руки, аккуратно сжал запястья, точно проверял их сохранность. — Врача вызвать?

Сергей замотал головой. Уголки его губ сморщились, и он дрожащим голосом выдавил:

— Я не… я не от боли плачу, — он быстро поднёс к глазам кончик полотенца. — В смысле, мне больно, но… — он замолчал и продолжил после паузы. — Я мог встать раньше. Я мог, у меня же… я же на тренировках вставал!

— Нет, Серёж, не мог, — Олег постарался как можно мягче стереть влагу со щёк. — Ты же сам знаешь. Тебе просто… тебе очень больно стало.

— Я пытался раньше встать, честно, пытался…

— Я знаю, знаю, ну что ты? — Олег погладил его про дрожащей макушке. Его не покидало неприятное чувство, что Серый себя в чём-то винит. 

Они помолчали. Олег хотел уже предложить ему пойти лечь, но Сергей вдруг произнёс:

— Знаешь, это как на Олимпиаде. Я ведь тогда знал, что проиграл. Когда докатал произвольную, знал, — его тонкие пальцы неожиданно крепко обхватили запястье Олега. — И всё равно, пока баллы не зажглись, и турнирная таблица не обновилась — надеялся.

Он смотрел Олегу прямо в глаза. Серёжа никогда не рассказывал об Олимпиаде в таких подробностях. Это было что-то настолько болезненное и сокровенное, что он предпочитал запереть это в себе.

— Я здесь тоже всё понимал. Понимал, что не откатаю. Правда, что до такой степени… что совсем ничего не получится, не знал, — он судорожно втянул в себя воздух. Костяшки пальцев, которыми он держал запястье Олега, побелели от напряжения. — И всё равно надеялся, что что-нибудь получится. Вдруг получится.

В спальне Серёжа влез в чистую пижаму, забрался в кровать, натянул одеяло до самого подбородка и тихо попросил выключить свет.

— Я полежу немного, хорошо? Попробую уснуть.

Олег чмокнул его в висок и вышел, не до конца прикрыв дверь. Тонкая полоска света из коридора падала на кровать, на которой ничком лежал Серёжа. Дыхание у него было учащённое, губы сжаты в тонкую линию. Весь его облик отражал, сколько сил и здоровья он оставил в этот кошмарный вечер на льду.

Олег написал Серёжиной маме короткое сообщение:

«Он откатал. Вышло не очень. Просил передать, чтобы вы запись не смотрели. Я думаю, он потом расскажет, если захочет».

Олег бездумно заварил себе чай, сложил грязную посуду в посудомойку. Перед тем, как пойти в душ, отодвинул шторы и выглянул во окно. Снегопад так и не перестал. Припаркованную у подъезда чёрную BMW успело засыпать тонким слоем снега. 

***

Сергей сидел на больничной кушетке, свесив ноги вниз и молча теребил край серой футболки. Под кожей у основания шеи выступили синие венки, из ворота выглядывали ключицы. Веснушки на носу и щеках выцвели. Их как будто стёрла испытывая им боль.

На календаре у широкого окна было двадцать девятое декабря. Серёже пару дней назад сделали МРТ. Олег тогда поразился, что так скоро была свободная запись.

— А её и не было. Это Елена Вячеславовна позвонила, попросила меня до праздников принять. Врач уже отдыхать собирался.

Олег привёз Серёжу узнать результаты и настоял, что пойдёт вместе с ним. Разумовский отнекивался, что в этом нет необходимости, но видно было, как ему страшно.

Врач открыл результаты обследования и очень спокойно объяснил, что за несколько месяцев, минувших с предыдущего обследования, грыжа разрослась.

— Александр Константинович, вы осенью упоминали, что в моём случае её можно будет вырезать. Удалить, — прервал его Сергей. Создавалось впечатление, что он силится оттянуть окончательное заключение доктора.

— Осенью степень разрушения была ниже. Теперь… — врач сделал паузу. — Я бы рекомендовал заменить повреждённый диск на искусственный. Есть риск осложнений, — он бросил взгляд на Олега, который стоял у стены со скрещенными на груди руками. — Но большинство пациентов после операции ходят с имплантом всю жизнь. Операция сложная, требует долгого восстановления, но я бы всё равно рекомендовал вам её сделать. Другие виды лечения в вашем случае будут неэффективны.

Серёжа вдруг обрадовался, что Олег пошёл с ним. Разумовский не мог представить, как пришёл бы домой и стал пересказывать медицинское заключение. Сергей чувствовал, что от него ждут какой-то реакции, но услышанное настолько его потрясло, что он не придумал ничего лучше, чем спросить:

— А я кататься потом смогу?

— Сможете, — легко кивнул Александр Константинович. — Пару случаев среди спортсменов я знал, — добавил он. — Возвращались, выступали… да, более чем возможно, что сможете. В любом случае, у вас будет шанс на нормальную жизнь, — он выразительно поглядел на пациента поверх очков.

— Вы имеете в виду, я не окажусь в инвалидной коляске?

— И вам не придётся пачками пить обезболивающие. Если после операции вы будете себя беречь.

— А если делать эту операцию, сколько это будет стоить? — подал голос Олег. Серёжа чувствовал, что он сверлит взглядом его затылок, но отчего-то не мог заставить себя обернуться.

— Смотря где, смотря у кого… — протянул врач, не отрывая глаз от застывшего на кушетке Серёжи. — Сегодня у нас… двадцать девятое декабря. Подумайте, до праздников всё равно ничего не получится сделать.

Серёжа пробормотал, что всё понял. Подол футболки, который он теребил с тех пор, как они вошли в кабинет, был безнадёжно измят.

— Сергей, — доктор окликнул их у выхода из кабинета. — Вы ведь у Елены Вячеславовны К. тренируетесь? Если сомневаетесь, расспросите её, — продолжал он после утвердительного кивка. — У неё несколько лет назад кого-то из учеников оперировали после аналогичной травмы. Правда, не у нас…

— Не у вас, в смысле, в другой больнице? — Разумовский произнёс это и сразу же почувствовал, до чего наивно прозвучал его вопрос.

— Не у нас, в смысле, не в России. С наступающим.

Олег привлёк Серёжу к себе, как только они покинули кабинет.

— Плевать на камеры. Тебе нужны дружеские поддерживающие объятия.

Он услышал тихий смешок. Серёжа судорожно вздохнул. Его руки сомкнулись у Олега на талии, мокрая щека коснулась чужого плеча. Сам Олег не решался сильнее прижать его к себе: помнил, что на любое неосторожное движение травмированная спина может отозваться болью.

Новый год они провели очень тихо, вдвоём. Серёжа предложил устроить марафон «Гарри Поттера», и они устроились на диване с тазиком мандаринов и сладостей. Заснули под утро под сиреневым вязаным пледом.

— Грустный Новый год получился, — сказал Серёжа на следующий день, наливая в кружку кофе. Говорил он отрывисто, пряча виноватые нотки.

— Не грустный, — поправил Олег. — Просто тихий.

Серёжа повернулся к нему с печальной улыбкой.

— Да ладно, если бы не моя спина, мы могли бы куда-нибудь пойти, — он сделал маленький глоток.

— Или могли бы точно так же остаться дома. Зачем вообще в Новый год куда-то ходить? — Олег похлопал по дивану рядом с собой, приглашая благодарно улыбнувшегося Серёжу досмотреть фильм с момента, на котором их сморил сон.

Серёжа позвонил Елене Вячеславовне пятого января. Он кратко пересказал всё, что ему сказал врач. Она велела записать название швейцарской клиники и фамилию нейрохирурга, который когда-то оперировал одну из её бывших учениц.

— Там ведь дорого, да? — Серёжа, держа трубку у уха, быстро отыскал сайт клиники в интернете.

— Дорого. Но я не думаю, что тебе придётся самому всё оплачивать. Я после праздников позвоню в Федерацию, они покроют расходы.

Сергей недоверчиво нахмурился.

— Я им за последний сезон ни одной медали не принёс. К тому же… — он сделал паузу. — Смысл им вкладывать деньги в спортсмена, который…

— Не факт, что вообще выйдет на соревнования? — проницательно заметила Елена Вячеславовна. Сергей легко мог представить, какое спокойное у неё сейчас выражение лица. — Ладно. Я тебе позвоню, как что-то выяснится.

Сергей был уверен, что ему придётся решать свои проблемы со здоровьем самостоятельно. Спортивному руководству совершенно ни к чему было тратиться на спортсмена, который не смог откатать программу на своих последних соревнованиях. Он хотел позвонить в Федерацию, чтобы окончательно убедиться в своём невесёлом положении, но решил всё-таки дождаться звонка Елены Вячеславовны.

В середине января она прислала короткое сообщение: «Вопрос решается. Скоро позвоню». Сергей понимал, что всему виной его упадническое настроение, но ему показалось, что два этих предложения ставят на помощи от Федерации крест.

Он сходил ещё к паре врачей. Они в один голос твердили, что в его случае поможет только замела повреждённого диска на титановый. Один даже называл ту же швейцарскую клинику, которую советовал Александр Константинович. Сергей только меланхолично пожимал плечами. Он подсчитал, сколько денег ему понадобится. Выходило, что ему придётся снять со счёта почти все накопленные призовые, но денег хватало. Разумовский тяжело вздохнул. А ведь могут возникнуть дополнительные расходы. У него мог оказаться какой-нибудь сложный случай. После операции придётся пару недель жить в клинике, потому что нельзя будет сразу на самолёт. Дома надо будет продолжать реабилитацию. И он ещё не выяснял, сколько будет стоить сам диск.

Елена Вячеславовна позвонила восемнадцатого января. Серёжа приготовился выслушать неутешительный приговор, но она просто сказала:

— Я обо всём договорилась. Тебе нужно будет оплатить перелёт.

Серёжа пробормотал сумбурные слова благодарности. Елена Вячеславовна уточнила ещё пару моментов, но он едва её слышал. Ему вдруг стало так легко, что он очнулся, когда она уже прощалась.

Он положил трубку и услышал, как в дверном замке поворачивается ключ. В квартиру вошёл Олег. Разумовский жарко поцеловал его в холодные с мороза губы и выпалил:

— Мне оплатят операцию! Елена Вячеславовна договорилась! — и только тогда поверил, что это действительно так. — Ты не рад, что ли? — смеясь, спросил он.

— Рад, что ты, — Олег улыбнулся, но на лице у него появилось озабоченное выражение. — Просто ты так уверен был, что придётся всё самому…

— Был, — Разумовский пожал плечами. — Но мне очень с Еленой Вячеславовной повезло.

Они решили в честь этого радостного события закончить брошенный в новогодние праздники марафон «Гарри Поттера». Пока Серёжа искал нужную часть и настраивал телевизор, Олег дрожащими пальцами набрал Елене Вячеславовне сообщение: «Спасибо вам. За Серёжу».

Она прочитала через пару минут, но не ответила. Впрочем, Олег никакого ответа и не ждал.

— Кстати, она тебе привет передавала, — сказал Сергей, укладывая голову Олегу на колени (в таком положении почти не ныла спина). — Честно, я удивился. Вы едва знакомы, — c улыбкой добавил Серёжа.

Олег неловко пожал плечами и устремил взгляд на экран. Из этих слов выходило, что об их разговоре в кафе перед Чемпионатом Елена Вячеславовна Серёже не рассказала.

Он не очень представлял, как надо преподнести Серёже сам факт, что этот разговор был. Он понимал, что честно будет всё рассказать. Волков несколько раз пытался заговорить, но каждый раз откладывал: у Серёжи и так голова была забита тревогами.

Разумовскому надо было собрать кучу бумажек, перевести их на немецкий, договориться о дате госпитализации, забронировать билеты на самолёт. Ему предстояло провести в швейцарской клинике почти месяц: до операции были назначены обследования, после — восстановление и реабилитация.

Олег предлагал поехать с ним. Ему невыносимо было от мысли, что Серёжа будет проходить через всё это один, но Разумовский усадил его перед собой на диван, взял за руки и, глядя в глаза, объяснил:

— Олеж, со мной всё будет в порядке. Это очень надёжная клиника, нейрохирург, который будет меня оперировать один из лучших в мире, — он крепче сжал ладони Олега, как бы прося не перебивать. — Это месяц. Это очень долго. Я знаю, что ты за меня переживаешь, и я очень-очень тебе благодарен. Но я не хочу, чтобы из-за моих болячек ты на несколько недель поставил на паузу свою жизнь.

Олег помолчал. Сергей говорил так убедительно, что он не нашёл возражений. Разумовский не торопил с ответом: только продолжал гладить большим пальцем ребро чужой ладони.

—Ты не обязан проходить через это один, — наконец сказал Олег.

— Я знаю, Олеж, знаю, — Серёжа крепко его обнял, поцеловал в скулу и успокаивающе погладил по шее. — Всё хорошо со мной будет, даже не сомневайся.

— Не сомневаюсь, — шепнул Олег. Сердце у него всё равно тревожно колотилось.

В процессе укладки вещей Серёже пришлось перебрать половину шкафа с одеждой. Он всё боялся забыть что-нибудь важное и утешался тем, что неподалёку от швейцарской больницы есть небольшой городок, где можно будет при случае докупить нужное. Конечно, первую пару недель после операции ему вряд ли разрешат покидать стены больницы, но эта мысль всего равно немного успокаивала.

— Ты точно не хочешь, чтобы я с тобой поехал? — спрашивал Олег за пару дней до вылета.

— Хочу. Но мы это обсуждали, — Сергей улыбнулся. — И я буду тебе писать. Каждый день буду писать и всё рассказывать.

Олег положил руки ему на плечи.

— Пиши мне, — чётко проговорил он. — Как операция пройдёт, как будешь себя чувствовать. Даже если восстановление будет идти дольше и тяжелее, чем планировалось — всё равно пиши. Ты не обязан проходить через это один, Серый, — с мягким сочувствием напомнил он.

На лице Серёжи появилась редкая улыбка.

— А я и не один, — он чмокнул Олега в нос.

— Все вещи собрал?

— Вроде да.

Олег обвёл взглядом комнату. Серёжа уже сложил всё нужное в чемодан. Кругом валялись выгруженные из шкафа в процессе сборов вещи. На кровати и на полу валялась летняя одежда, несколько старых энциклопедий, старомодный фотоаппарат, который давно надо было починить или выбросить и небольшая книжица в яркой обложке. Сергей так ответственно собирал чемодан, что случайно перерыл антресоль.

— А это что? — книжка на поверку оказалась изрисованным от первой до последней страницы скетч-буком.

— Да это… альбом с рисунками. Я, пока вещи собирал, пол-шкафа перевернул, он лежал в коробке на самом верху, — Серёжа странно усмехнулся. — Я был уверен, что он у мамы остался.

Олег пролистал пару страниц. Ребёнком Серёжа рисовал, кажется, всё, что видел. Деревья, собак, дома и голубое небо. Олег долистал почти до конца и тут остановился на красном силуэте маленькой фигуристки.

— А что за девочка? Это коньки?

— Коньки, — Сергей наклонил голову, — я её в детстве по телевизору увидел. Она выступала на каких-то соревнованиях.

— Интересно, что с ней сейчас, — Олег закрыл альбом и протянул его помрачневшему Разумовскому.

— С девочкой? — Серёжа пару секунд смотрел на рисунок. — Не знаю. Выросла, — и закинул альбом на самую верхнюю полку.