Серёжа плотнее запахнул воротник пальто и сложил руки на бортик катка. Шла тренировка младшей группы. Он рассеянно наблюдал, как маленькие фигуристы набирают скорость, отталкиваются ото льда, входят в прыжки и делают выезды. Снег летел из-под детских коньков.

— Ты их отвлекаешь.

Сергей повернул голову. Елена Вячеславовна подошла очень тихо и положила ему руку на плечо. Она была в своей меховой жилетке, в ушах сверкали бриллиантовые серёжки. Часы на запястье отсчитывали минуты до конца тренировки.

— Я ничего не делал! — Разумовский распрямил плечи.

— Они же видят, что ты здесь, — Елена Вячеславовна усмехнулась и устремила острый взгляд на каток. — Стесняются, и работа не идёт.

— С чего им меня стесняться? — пробурчал Серёжа, но убрал руки с бортика.

Он приехал на каток без определённой цели, под предлогом, что хочет рассказать, как проходит восстановление. До окончания реабилитации оставалось два дня.

Елена Вячеславовна смерила его взглядом и отчеканила:

— С того, что ты известный спортсмен и много чего успел выиграть.

Сергей вздохнул и покачал головой.

«Я много чего успел проиграть».

— На сегодня всё! — громко сказала Елена Вячеславовна и ударила ладонью о ладонь. Она даже не напрягла связки, но её повелительный голос свободно разнёсся по арене. Маленькие фигуристы послушно заскользили по направлению к калитке.

— У тебя когда осмотр? — она вновь обратилась к Серёже.

— Послезавтра, — Сергей моргнул. Он внимательно следил, как пустеет ледовая арена. — Мне кажется, я за это время разучился водить машину.

— Это не худшее, что может случиться, — отрезала Елена Вячеславовна, и у Серёжи от её слов по спине пробежал холодок.

Лёд равнодушно мерцал в свете больших ламп. Серёжа смотрел на знакомый с детства каток и удручённо думал, что восстановить навыки вождения будет куда проще, чем спустя столько месяцев надеть коньки.

Последний ученик надел чехлы на лезвия, с любопытством взглянул на Серёжу, но под строгим взглядом тренера прошмыгнул в раздевалку. Хлопнула дверь.

Каток опустел.

— Серёжа, чем сильнее ты от вот этого всего отвыкаешь, — Елена Вячеславовна указала рукой на арену. — Тем сложнее будет привыкать обратно, — она сделала паузу и продолжала, глядя ему в глаза. — Я уважаю твоё решение дождаться конца реабилитации, но я хочу, чтобы ты понимал: если ты возвращаешься, придётся много работать. Работать ты умеешь, но ты должен точно понимать, сколько у тебя сил.

Где-то за лабиринтом коридоров располагалась соревновательная арена, где Серёжа провёл свой последний прокат. Он посмотрел на изрезанный коньками лёд и содрогнулся.

Спина не беспокоила его много месяцев, но в эту минуту ему почудилась знакомая боль в позвоночнике.

Разумовский брёл до машины в глубокой задумчивости. Тренировка, свидетелем которой он стал, произвела на него удручающее впечатление. Сергей остановился и достал телефон, чтобы вызвать такси, и только тогда услышал, как его окликает чей-то звонкий голос.

— Сергей!

Серёжа поднял голову. Перед ним стояла молодая женщина в летнем плаще. Серёжа растерянно кивнул в знак приветствия, хотел спросить, что кто она — и тут же её узнал.

Юля Пчёлкина тряхнула ярко-красными волосами и протянула ему ладонь.

— Здравствуйте, Сергей. Меня зовут Юля Пчёлкина, я…

— Здравствуйте, Юлия. Я вас помню.

— Приятно, что помните.

Разумовский сдержанно кивнул. Он видел её много раз, она часто освещала соревнования, в которых он участвовал. Серёжа подавил разочарованный вздох. Он сейчас совершенно не был готов к расспросам.

— А я вас никак поймать не могу, — Юля сделала шаг вперёд. — Хотела узнать, какие у вас планы на грядущий сезон? Как ваша реабилитация?

— В процессе, — Серёжа спрятал руки в карманы куртки. — По поводу сезона я пока комментариев не даю.

Она понимающе улыбнулась, но в карих глазах сверкало прежнее любопытство.

— Я хотела взять у вас интервью.

— Я же сказал, я пока не даю комментариев.

Ему едва удалось скрыть раздражение, но она даже глазом не моргнула.

— Ваше выступление на Чемпионате России и последующая госпитализация дают обширную почву для слухов, — Юля пожала плечами. — Вы же понимаете, что чем дольше длится молчание, тем больше у людей возникает вопросов.

Серёжа знал, что она всего лишь пытается его разговорить, но не мог не признать, что доля истины в словах журналистки была: рано или поздно ему придётся предоставить общественности картину того, что с ним происходило в последние месяцы.

В конце-концов, она уже видела, что он приезжал на каток. Пускай и не на тренировку.

— А если я сейчас откажусь разговаривать, вы напишите, что Разумовский появлялся на катке, но, судя по всему, не приступал к тренировкам? — спросил Сергей, мысленно взвешивая свои дальнейшие слова.

— Думаю, что так, да, — Юля улыбнулась и разблокировала телефон. — Но вы не отказываетесь?

— Вот что, — Сергей сделал паузу. — Реабилитация подходит к концу. Да, можете это записать. Я дам вам интервью, но позже, когда сам буду знать больше, — он поймал её разочарованный взгляд. — Я сам вам позвоню.

Юля на мгновение сощурила глаза, внимательно его разглядывая, потом кивнула и продиктовала свой номер.

— Я позвоню, — повторил Серёжа и подумал, что в его же интересах исполнить это обещание. При всём желании, он не мог вечно ото всех прятаться.

— Спасибо, что пошли навстречу, — Юля странно усмехнулась, её глаза продолжали светиться любопытством, но она убрала телефон в карман и на прощанье крепко стиснула ему руку.

***

— Очень меня порадовал результат вашего последнего МРТ, — Александр Константинович поправил очки и одёрнул загнувшийся воротник больничного халата и посмотрел на сидевшего напротив Серёжу долгим проницательный взглядом. Разумовский машинально выпрямил спину. — Вы восстановились. Поздравляю.

На губах Серёжи появилась рассеянная улыбка, по телу тёплой волной разлилось какое-то сумасшедшее облегчение. Он на мгновение прикрыл рукой глаза.

— Конечно, следует беречься. Делать профилактические упражнения… Впрочем, вы всё это и так знаете, — голос доктора долетал до Серёжи как сквозь вату.

Он сидел, вцепившись пальцами в края сиденья и почему-то не мог поверить в услышанное. Перед глазами пронеслись полные тревог месяцы, вспомнился декабрьский Чемпионат России и долгое тяжёлое восстановление. После всего этого трудно было поверить в простую счастливую мысль: он здоров.

Разумовский вскочил с места, точно хотел броситься куда-то бежать, но вместо этого подошёл к окну, за которым дышал последний месяц лета.

Перед корпусом чертила мелом на асфальте маленькая девочка в летнем платьице. До этажа, на котором располагался кабинет долетал её весёлый лепет. Сергей долго смотрел на неё и не мог перестать улыбаться.

— Спасибо, — Разумовский отошёл от окна.

Врач захлопнул его медицинскую карту и некоторое время держал её в руках с таким видом, точно не был уверен, стоит ли убирать её в долгий ящик. Он внимательно посмотрел на пациента и крепко пожал протянутую ладонь.

— Не болейте.

Олег ждал в коридоре. Серёжа вышел к нему, сияя улыбкой, и Олег поспешил заключить друга в объятия.

— Олеж, я здоров. Здоров! Всё хорошо.

Серёжа счастливо рассмеялся куда-то ему в шею, и Олег сморщился от приятной щекотки. Ему хотелось всего Серёжу расцеловать, но он поспешно взял себя в руки и только похлопал его по плечу.

Они пошли прочь от кабинета. По стенам коридора скользили весёлые солнечные зайчики. Даже холодный свет больничных ламп не мог заставить их исчезнуть.

Серёжа с Олегом вышли из здания больницы на тёплую улицу. До осени оставалось меньше недели, но погода стояла совершенно летняя. Солнце подсвечивало зелёную листву, на голубом небе не было видно ни облачка. Перед крыльцом были расчерчены классики, рядом валялся кусок мела. Серёжа улыбнулся и весело проскакал от первой до последней ячейки.

— Домой? — спросил Олег, когда они уселись в машину. Пришлось сразу же открыть окна: BMW меньше часа простояла на утреннем солнцепеке, но в салоне теперь было нечем дышать.

Сергей пристегнул ремень безопасности.

— А поехали в парк аттракционов? Я по дороге рекламу видел.

Олег выпучил на него глаза.

— У тебя же сегодня выходной. Мы могли бы прямо сейчас поехать.

Серёжа смотрел с трогательной детской надеждой и явно недоумевал, что удивительного в его предложении.

— Поехали, конечно, — Олег повернул ключ зажигания.

Навстречу им поднялся шлагбаум, и машина выкатилась с территории больницы.

В парке народу было немного. Серёжа жадно изучал вывеску с самыми популярными аттракционами, смеялся, смотрел на Олега счастливыми ясными глазами — и то и дело порывался взять его за руку.

Олегу каждый раз с сожалением приходилось этого прикосновения избегать.

— Тебе точно можно? — спрашивал он, когда они встали в очередь на американские горки. Пассажиров в тесных кабинках здорово встряхивало на поворотах.

— Точно, — Серый в очередной раз просиял. — Уже всё можно, даже физические нагрузки, — без задней мысли добавил он, а у Олег вдруг предательски сжалось сердце.

Серёжа обещал, что вернётся на лёд только, когда полностью выздоровеет. Олег был благодарен, что он сдержал своё обещание, но его приводила почти в отчаяние мысль, что едва Серый наденет коньки, его такой ценой восстановленное здоровье снова окажется под ударом.

Господи, как же Олег не хотел отпускать его на каток!

«Прекращай. Серёжа счастлив и у него ничего болит. Что тебе ещё нужно?»

Сергей в самом деле выглядел невероятно счастливым. При входе на каждый аттракцион его лицо озарялось детским восторгом. После поездки на американских горках он всерьёз собирался прокатиться ещё раз, но заметил полуоткрытый павильон с разукрашенными во все цвета радуги машинками на намагниченном поле. Олег остался за заграждением и шутливо кинул:

— Аттракцион рассчитан на посетителей старше двенадцати лет.

Разумовский уселся в фиолетовый болид с зелёной полоской на капоте и показал ему язык. По автодрому пустили ток, и машинки с шипящим звуком заскользили по тёмно-серому покрытию.

Глядя, как Серый с хохотом врезается в край арены и подрезает какого-то парнишку лет пятнадцати, Олег вдруг понял, зачем они сюда приехали. Все эти аттракционы позволяли Серёже каждой клеточкой тела ощутить, что он в самом деле здоров.

— Давай ещё раз на те американский горки? — Сергей шагнул на тротуар. — У которых спереди пасть дракона…

Олег нервно рассмеялся. Ужасно не хотелось расстраивать Серёжины планы, но он решил аккуратно предложить:

— Давай сперва съедим по мороженому? Там вишнёвое есть, я видел…

Серёжа живо закивал, потянулся к ладони Олега, а потом неловко схватил его за локоть и поспешил к киоску с яркой вывеской.

Они устроились на лавочке со стаканчиками мороженого в руках. Олег смаковал каждый кусочек, а Серёжа уплетал свою порцию с такой скоростью, точно боялся, что она раньше времени растает.

— Ты весь перемазался, — со смешком заметил Олег, протягивая ему салфетку, и пожалел, что не может прямо сейчас убрать остатки лакомства поцелуем.

Серый только довольно облизнулся. В его глазах мелькнул лукавый блеск.

Они сидели в тени большого дерева. Прямо перед ними страшно вращала лопастями какая-то чудовищная конструкция. Люди в кабинках визжали. С земли можно было разглядеть их раскрасневшиеся лица.

— Знаешь, сегодня день такой хороший, — Серёжа выбросил грязную салфетку в мусорный бак. В левом уголке губ у него остался кусочек мороженого.

Олег удивлённо на него посмотрел. Разумовский проследил, как лопасти вертушки медленно останавливаются, странно усмехнулся, когда из кабинок стали выползать люди, а потом взглянул на Олега с неожиданной грустью в глазах.

— Не хочу, чтобы он заканчивался.

Олег пожалел, что вокруг столько людей. С того момента, как они вышли из больницы, с лица Серёжи впервые схлынула радость. Разумовский не сказал этого вслух, но Олег догадался, что именно его мучает.

— Всего два часа дня, — он сел ближе. — Мне кажется, ты заслужил один день, свободный от всяких забот.

Серёжа поднял глаза. В них плескалась робкая надежда, точно он хотел переспросить: «Правда заслужил?»

— Мы должны хорошенько отпраздновать твоё выздоровление. Это важно, Серый, — Олег говорил аккуратно, стараясь подобрать правильные слова. Сердце у него забилось быстрее.

Серёжина рука скользнула вниз на лавку и замерла в паре сантиметров от его руки.

— Не хочу сегодня ни о чём думать.

На аттракционы они больше не поднимались. Погода была прекрасная, и они целый час провели в бесцельной ходьбе по парку. Полюбовались на уток у небольшого искусственного пруда. Серёжа купил сладкую вату и, сколько ни старался, так и не смог уговорить Олега попробовать.

— Зря ты так. Она вкусная, — и откусил огромный кусок розовато-сиреневой сладости.

Олег усмехнулся и покачал головой. Радостное настроение, померкшее было после разговора за мороженым, быстро вернулось обратно, но они порядком устали находиться среди оживлённой толпы. Разумовский собрал остатки ваты с пластиковой палочки и сказал:

— Домой?

Едва переступив порог, Сергей первым делом снял ветровку, встал спиной к зеркалу и приподнял футболку. Он смотрел на узкую полоску кожи над поясом джинсов, точно хотел получить ещё одно напоминание, что со спиной всё хорошо. На месте, где был титановый диск, не осталось даже шрама.

Олег подошёл сзади и обнял его за талию. Серёжа рассмеялся довольным смехом, подставил шею под поцелуи и нежно провёл ладонью у Олега по щеке.

— Соскучился, Волче?

— Соскучился, — Олег коснулся губами выступающих позвонков.

Они весь день провели вместе, но, оказавшись наконец вдали от чужих глаз, остро почувствовали, как друг по другу изголодались. Олег убрал языком высохшую капельку мороженого в уголке Серёжиного рта. Губы у Разумовского были сладкие, на них явно чувствовался вкус сладкой ваты.

— Волче, — Сергей блаженно прикрыл глаза. — Спасибо тебе, — вдруг сказал он. — Без тебя я бы пропал.

Олег поймал его руку, поцеловал тыльную сторону ладони и горячо прижался губами к венкам на бледном запястье.

— Знаешь, я забыл тебя поблагодарить за одну вещь. Тогда, после Чемпионата России… ты не представляешь, как я благодарен, что ты меня оттуда увёз.

По спине у Олега пробежал холодок. Он вспомнил тот снежный декабрьский день. Стоял сильный мороз, он с ужасом ждал начала соревнований и так не хотел, чтобы Серый выходил в плохом состоянии на лёд, что стал просить об этом Елену Вячеславовну.

Сергей до сих пор об этом не знал. Олег хотел рассказать ему, но не было подходящего момента. Он не мог придумать, как подступиться к этому разговору, и часто малодушно думал, что не так это важно, и можно Серёже не говорить.

Олег несчастно поджал губы.

Серёжа сейчас говорил так пылко и искренне, смотрел с таким обожанием, что он почувствовал, что провалиться сквозь землю, если сейчас же ему не расскажет.

— Серый, ну что ты. Я же люблю тебя, — он повёл плечами, но перестал смотреть Серёже в глаза. — Слушай… я должен кое-что тебе рассказать.

Сергей кивнул. Слегка удивлённо, но с прежней, полной бесконечной признательности улыбкой.

— Я… в общем… я должен был раньше сказать, — Олег умолк. С его разговора с Еленой Вячеславовной прошло почти полгода. За это время можно было столько раз собраться с силами и Серому рассказать, что теперь он чувствовал, что долгое время скрывал от самого близкого человека тяжёлую тайну.

— Олеж? — Сергей тронул его за рукав. — Олеж, ну что ты, можно подумать, ты что-то ужасное сделал!

— Не ужасное. Только… — Олег опять отвёл в сторону взгляд. — Я встречался с Еленой Вячеславовной. Перед соревнованиями. Хотел попросить её, чтобы она… чтобы она поговорила с тобой и заставила передумать, — он сделал паузу, придумывая, что ещё можно сказать, но выдавил только. — Прости, Серый.

Серёжа молчал. Он округлил глаза и очень долго смотрел на пристыженное лицо друга. Олег опустил подбородок и вдруг почувствовал, как его крепко обнимают и прижимают к себе.

— Волче. Ну ты что, родной, — Сергей нежно погладил его по вискам и поцеловал полуприкрытые веки. — Я думал, ты убил кого-нибудь! — Разумовский рассмеялся и с укором заглянул Олегу в глаза.

— Ты не злишься?

— Конечно, нет! — Сергей покачал головой. — Я удивлён, но и только… — он вдруг нахмурился. Взгляд его помрачнел. — Что она тебе сказала?

Олег пожал плечами. У него камень с души свалился. Он только теперь понял, каким грузом лежал у него на душе этот дурацкий, оказавшийся совершенно бессмысленным разговор.

— Сказала, что это не моё дело.

Сергей вдруг отстранился. В его взгляде промелькнул холодок.

— Я с ней поговорю.

— Не надо, Серый. Ничего ведь не случилось. Она вообще не обязана была со мной встречаться…

— «Ничего не случилось», — недовольно прошипел Сергей, но Олег видел, что злится Серёжа не на него. — Всё равно поговорю, могу представить, что она могла тебе наговорить…

Он резко замолчал. Выражение его лица неожиданно смягчилось. Он быстро переплел их пальцы и произнёс:

— Прости.

— Да ладно, ты же не виноват…

Сергей покачал головой.

— Я не про это. Мне жаль, что тебе тогда пришлось так за меня волноваться, — он поджал губы. Олег почувствовал в его руке дрожь и поспешил мягко поцеловать в раскрасневшуюся от волнения щёку.

— Всё хорошо, Серёж. Не извиняйся.

«Ты только так больше не делай».

Серёжа тяжело привалился к его плечу. Олег почувствовал на шее его уставшее как после быстрого бега дыхание.

***

Сергей крепче стиснул руки на деревянном станке. Он стоял посреди хореографического зала перед большим зеркалом. Сердце у него больно колотилось о рёбра, что-то жесткое и холодное мешало дышать. Ладони словно прилипли к покрытому лаком дереву. Он с трудом оторвал одну руку от станка и едва не вскрикнул от ужаса.

На нём был ортопедический корсет, сжимавший его как тиски. Серёжа зачем-то попытался отвести переднюю пластину от тела и вдруг почувствовал в районе поясницы знакомую боль.

— Серёжа, это плохо. Я иногда вообще не понимаю, для чего ты сюда приходишь?

Хореографический зал исчез. Сергей стоял на льду в маленький коньках и лёгкой курточке. Ему было лет девять, локти и колени в снегу, под носом мокро, губы дрожали от страха и напряжения.

— Я стараюсь! Я очень стараюсь! — осипшим голосом выкрикнул он, глядя на стоявшую за бортиком Елену Вячеславовну.

Наверное, он упал. Наверное, у него что-то долго не получалось. Серёжа вспомнить не мог, что именно он только что тренировал, и почему тело теперь дрожит от усталости.

Тренер ничего не ответила. Она сурово покачала головой и обернулась к другим ученикам, оставив Серёжу мучительно восстанавливать дыхание и сдерживать слёзы.

Глаза ослепил белый свет лампы, и Серёжа увидел, что лежит на кушетке в чистом кабинете врача, и с потолка на него смотрит прямоугольный больничный светильник. Ему опять было двадцать два года, он вырос и давно перестал быть тем испуганным мальчиком.

Во всяком случае, ему отчаянно хотелось, чтобы это было правдой.

— Вы же знали, что будет так больно. Зачем было продолжать?

Поясница горела, Серёжа попытался удобнее лечь, но боль даже не думала ослабевать. От каждого движения шуршала светло-салатовая клеенка.

— Вы вколите мне обезболивающее?

— Нет. Вам не поможет.

Врач захлопнул медицинскую карту. Сергей лежал в таком положении, что с трудом мог его видеть, но готов был поклясться, что его карточка полетела в мусорное ведро. Доктор ушёл, погасив свет, и Сергей остался один в тёмном больничном кабинете. В окно бил оранжевый свет фонаря, на подоконник приземлялись маленькие снежинки. За окном был прекрасный чистый снегопад.

«Только бы спина перестала болеть», — подумал он с безнадёжной улыбкой. — «Тогда я смогу полюбоваться снегом».

Его вдруг как обожгло. Серёжа бездумно попытался вскочить и броситься к двери, но острая вспышка боли пригвоздила его обратно к кушетке. Он понял: спина болеть не перестанет. Ему только что сказали, что теперь не помогут никакие лекарства. Он лежал в тёмной палате, плакал от страха и одиночества и думал, что ещё секунда, и эта ноющая, ставшая такой привычной боль в пояснице наконец его убьёт.

Наверху мелькнула полоска света. Распахнулась дверь в коридор. Кушетка со светло-салатовой клеёнкой исчезла. Серёжа лежал ничком на кровати, под головой у него была мягкая подушка, большое толстое одеяло согревало озябшие руки. Свет прикроватной лампы рассеивал предрассветный полумрак.

— Эй, что такое? Плохой сон?

Олег гладил его по взмокшему лбу, карие глаза с ласковым беспокойством вглядывались в Серёжу. Олег помог ему сесть, бережно придержал за спину. Разумовский дико огляделся вокруг себя.

Он был дома. В окно спальни заглядывало синее августовское небо. Ему сделали операцию, сильные боли в спине прекратились, он восстановился настолько, насколько было возможно. 

И конечно, на нём не было никакого корсета.

— Это был сон, — с облегчением выдохнул он.

Олег покачал головой и уверенно привлёк Серёжу к себе. Он был тёплый, его дыхание легонько щекотало Серому лоб. Широкие ладони гладили лопатки.

— У меня опять болела спина, — тихо-тихо, пытаясь унять бьющую тело дрожь, сказал Сергей. — Как тогда… как после Чемпионата России.

Олег молчал, только продолжал нежно водить по Серёжиной спине: вверх вниз, как будто хотел напомнить, что сейчас с ней всё хорошо.

— Давай я тебе травяной чай сделаю?

Был третий час утра. Серёжа умылся, рыжая чёлка намокла, на лбу и висках блестели капельки влаги. Олег вскипятил чайник, поставил на стол две кружки. Серёжа зачарованно наблюдал, как над ними вьётся и поднимается вверх пар.

Он никак не мог отделаться от пришедшего во сне кошмара. Ему так живо вспомнилось собственное состояние несколько месяцев назад, так ярко представилась физическая боль, на долгое время ставшая его постоянным спутником. Хотелось по-детски упрямо замотать головой и прошептать как заклинание: «Не хочу, не хочу, не хочу».

— Мне тогда так больно было, — Серёжа рассеянно провёл по ободку кружки. Пар лизнул ему пальцы. — На Чемпионате России. Я всё пытался встать, но просто не смог, — он поднял горящие, полные муки глаза. — Мне так стыдно. Так стыдно, что всё закончилось вот так.

Олег вздохнул. Он сделал глоток чая, как будто хотел смочить горло перед тем, как начать говорить.

— Серый, ты в тот вечер всего себя оставил на льду, — Олег дождался маленького кивка. — Серёж, я знаю, тебе тяжело это слышать, но очевидно было, что у тебя просто нет сил, — он сделал короткую паузу. — Пожалуйста, не будь к себе так жесток.

Серёжа прижался к его груди. Олег поспешил обнять его за плечи и мягко погладил по рыжим волосам. Сергей слышал, как под рёбрами у Олега мерно колотится сердце.

— Ты не хочешь, чтобы я возвращался, да, Олеж?

Свежий ветер подул в приоткрытую форточку. Ветка растущего перед домом дерева стала беспокойно бить по стеклу.

— Очень не хочу, Серёж.

Разумовский поднял на него влажные воспалённые глаза и ощутил на губах тёплый, полный какой-то невысказанной горечи, поцелуй.

По щеке у Серёжи скользнула слеза. Олег стёр её пальцем и печально улыбнулся. Сергей сжал его руку, провёл по запястью, будто хотел поймать бьющийся пульс, и прошептал:

— Я очень сильно тебя люблю.

За окном разгоралось предрассветное небо. В тишине комнаты было слышно, как по подоконнику начал бить дождь.