— Статьи такие, будто я умер!

Олег запрокинул назад голову и расхохотался. Серёжа лежал, положив голову ему на грудь, и листал новостную ленту. Олег несильно сжимал коленями его бока.

— Я сегодня раз пять читал, что мой уход это невосполнимая потеря… Олег, это не смешно!

Серый пару мгновений явно раздумывал, не запустить ли в смеющегося друга подушкой, а потом пожал плечами и вновь удобно растянулся на тёплой груди.

— Ну что такое! — Разумовский с досадой потушил экран смартфона и надул губы. — Я всего лишь сказал, что больше не выйду на соревнования.

Олег прочёл интервью полностью. Сергей встревоженно наблюдал за ним, несколько раз выходил из комнаты, заварил две кружки чая, которые успели совершенно остыть к тому моменту, когда он наконец о них вспомнил.

Олег дочитал и пару мгновений продолжал всматриваться в мелкие строчки на экране телефона, потом повернул голову и сказал:

— Ничего с тобой не трудно встречаться!

Серёжа вспыхнул. Из всего интервью Олег зацепился именно за эту короткую фразу, и Сергей не знал, куда себя деть. Пару мгновений он нервно мял край футболки, а потом с тихим стоном заполз Олегу под руку и спрятал лицо у него на плече.

— Я тебя всё равно лучше всех журналистов знаю. И, честно говоря, этому рад.

Серёжа хмыкнул. У него на щеках так и играла краска смущения. Олег чмокнул его в макушку, отчего по бледной шее прокатилась стайка мурашек. Юля Пчёлкина почти два часа мучила Серёжу вопросами, и тот подробно на них отвечал, но Олег всё равно знал о нём больше. От этой мысли сладко теплело в груди.

Олег потом не помнил, кто из них первый это предложил. Он мог точно сказать только, что это было вечером того дня, когда вышло Серёжино интервью.

Они оделись, покидали вещи в багажник чёрного BMW, быстро заскочили в магазин и вылетели на шоссе, ведущее из Питера к Олеговой даче.

— Ты представляешь, как там сейчас холодно? — Волков щёлкнул маленьким рычажком. Дворники смахнули капли мокрого снега с лобового стекла, свет фар разрезал стелившийся по дороге туман. — Придётся включить этот несчастный обогреватель и два часа сидеть в куртках.

Сергей на пассажирском сиденье легко рассмеялся.

— А ещё надо будет отыскать тёплые одеяла и спать в свитерах!

Олег не мог не улыбнуться. Им обоим стало очень хорошо от мысли, что следующие несколько часов они проведут только вдвоём. Холод, ночёвка на рассчитанной на тёплое время года даче и сгущающаяся с каждой минутой вечерняя тьма казались сущей ерундой.

— Всё. Больше я про себя ничего не читаю, — Сергей натянул ворот свитера повыше, пряча шею от холодного воздуха. — По крайне мере пока. Пусть без меня обсуждают, — он запихнул телефон в карман джинсов. Он полдня провёл в социальных сетях, где на разные лады обсуждалось окончание его карьеры, и сейчас понял, что больше не может этого видеть.

Олег усмехнулся и немного сбросил скорость, боясь проскочить нужный поворот.

— Тебе же в какой-то момент начнут звонить. Попросят дать комментарий или ещё что-нибудь?

Серёжа провёл ладонью по запотевшему стеклу.

— И я отвечу, что всё сказал в интервью.

Едва ступив на участок, они почувствовали, какой жёсткой и холодной стала земля. Олег зажёг на крыльце свет, и они увидели, как потемнела от влажности поверхность веранды. Окна дома казались пустыми.

Олег поставил чайник, наскоро протёр ручку от пыли. Сергей метнулся наверх и притащил одеяла. Обогреватель они воткнули в розетку, уселись рядышком на диван и стали ждать, пока можно будет заварить горячий чай. Гостиная медленно наполнялась теплом. За окном стемнело и скоро пошёл снег. Сергей быстро высунул нос на крыльцо, точно думал, что повалившие с неба снежинки ему пригрезились.

— Закрой дверь, так нам никакого обогревателя не хватит!

Разумовский захлопнул дверь раньше, чем Олег успел закончить предложение, но морозный воздух всё равно ворвался в маленькую прихожую и достиг гостиной.

— Прости, — Серёжа появился в дверном проёме с виноватым выражением на лице, а потом поднял глаза и сказал. — Там снег.

Олег подкрутил ручку обогревателя.

— Зима, Серёж. Конечно, там снег.

Они остались в шерстяных свитерах и накрылись одним одеялом. Диван в гостиной был старый и жёсткий, но никому и в голову не пришло лечь у Олега в спальне. Они только заглянули туда без особой надобности, посмеялись, вспомнив, как часто укладывались вдвоём на узкую полутороспальную кровать, и быстро вернулись вниз, точно бежали от поселившегося на втором этаже холода.

Они наконец улеглись. Серёжа прижался щекой к подушке, рассеянно потрепал её кончик. По его лицу вдруг скользнула тень, он нахмурился и тихо спросил:

— Ты же интервью целиком прочитал? — он дождался удивлённого кивка. — Она спрашивала меня, жалею ли я, что не ушёл сразу после Олимпиады?

Олег нахмурился. Он хорошо помнил прочитанное утром интервью, но честно покопался у себя в памяти, прежде чем ответить:

— Нет, не спрашивала, — он приподнял голову от подушки. — Ты сам разве не помнишь, какие вопросы она тебе задавала?

— В том-то и дело, что помню, — Серый тяжело вздохнул. — Она спросила меня, жалею ли я, что не ушёл сразу после Олимпиады, но не под запись. Да, я тоже удивился, — он кивнул, поймав немой вопрос в глазах напротив. — Странно это.

Они молчали пару минут, а потом с губ Олега сорвался вопрос:

— Что ты ответил?

Серёжа вскинул глаза. Краска сошла у него с лица, и он нервно облизнул губы.

— Понимаешь, — очень медленно начал Сергей. — Мне ведь очень хотелось выиграть Олимпиаду. До того… у меня ведь не сразу всё стало так плохо со здоровьем! — он прикусил нижнюю губу. — Я выходил на старт за стартом и всё надеялся, что ещё что-то смогу. Ну, ты помнишь, я говорил тебе, — он провёл ладонью по лицу. — И так уж вышло, что пока я пробовал, много всего плохого произошло.

Сергей умолк, но Олег и так знал, какой ответ он дал Юле Пчёлкиной.

Серёжа обладал редкой, граничащей с безрассудством способностью работать до последнего вздоха. Она помогла ему стать одним из лучших фигуристов на планете, выиграть два Чемпионата мира подряд, а потом не дала опустить руки перед Олимпиадой, но Олег боялся, что однажды привычка выжимать из себя всё до последней капли его погубит. В эту зимнюю ночь, глядя куда-то в тёмный угол комнаты, Сергей признавал, что так оно и произошло.

Олег смотрел на него и со щемящей нежностью думал, что никого дороже Серёжи у него нет. Ему хотелось сжать его в объятиях, расцеловать в обе щёки, коснуться дрожащих ресниц и долго-долго не отпускать.

— Я знаю, всем было бы проще, если бы я сразу понял, что ничего у меня не получится. Но я же не знал! — Серёжа зябко обхватил себя руками за плечи.

Он вдруг напомнил самого себя много месяцев назад, в ужасное время между своим последним — хотя тогда они этого не знали — прокатом и операцией. Вопрос Юли Пчёлкиной насыпал соль на едва затянувшуюся рану.

— Серый, я знаю, ты сейчас о многом переживаешь, — Олег наконец привлёк его к себе и аккуратно поцеловал в висок, как будто Сергей страдал от сильной головной боли. — Это нормально, только… Тебе не нужно беспокоиться, что ты в чём-то передо мной виноват.

Олег с грустью подумал, что Серого всегда будет преследовать трагический конец собственной спортивной карьеры. Серёжа расстался с фигурным катанием с такой печалью в сердце, что было очевидно: эта затаённая боль останется с ним навсегда.

— Так ты это имел в виду, когда говорил, что с тобой трудно встречаться? — Волков нарушил воцарившееся в комнате молчание.

— Не только, — Серёжа упрямо замотал головой. — Я же был вечно в разъездах, на соревнованиях или с травмами! Если бы я сразу ушёл — сразу после Олимпиады… ничего бы не было! — несчастным голосом закончил он и коснулся нижней части спины.

— Может и не было бы, — с расстановкой ответил Олег. — Только ты бы всю жизнь гадал, а как бы оно сложилось, если бы ты остался!

Сергей молчал. Что-то мучило его. Он по-прежнему держался за спину, как будто это могло стереть трудные месяцы после Олимпиады, когда он безуспешно пытался вернуть себе прежнюю прыгучесть и вёрткость, а вместо этого потерял остатки здоровья.

— Но ты был бы счастливее, — наконец произнёс он. В голубых глазах слабым отсветом задрожал огонёк единственной лампы.

— Я и так счастлив! Я люблю тебя, и просто хочу, чтобы у тебя всё было в порядке. Серый, — Олег взял горящее лицо в ладони и продолжал, понизив голос. — Я рад, что ты закончил со спортом. Но тебе нужно было убедиться, что ты сделал всё, что было в твоих силах, прежде чем уходить.

Олегу показалось, что прошла целая вечность перед тем, как Сергей положил ему руки на плечи и тихо кивнул. Пару минут он молчал, а потом на печальном лице неожиданно появилась улыбка. Такая бледная, как будто он слишком долгого грустил, чтобы по-настоящему улыбнуться.

Они молча потушили свет. В комнате стало совсем темно, за окном продолжал идти снег. Спорт оставил Серёже ужасные шрамы, но слыша его ровное дыхание рядом и чувствуя, как спокойно бьётся сердце в груди, Олег вдруг подумал, что с этими шрамами Серый научится жить.

В эту ночь они оба спали спокойно, убаюканные теплом и завывающей снаружи метелью. Только утром, поднявшись с жёсткого дивана, Сергей ухватился за поясницу и с досадой поморщился, но на обеспокоенный взгляд Олега отмахнулся и заверил, что всё в порядке. Они позавтракали, а потом долго глядели на белый ковёр, в который за ночь превратился участок.

Олег разгрёб лопатой снег, а Серый устроился на крыльце с огромной кружкой кофе и стал набрасывать что-то в блокноте.

— Не устал? — со смешком спросил Волков, вытирая со лба капельки пота.

Сергей поднялся ему навстречу. В ясных глазах играл смех.

— Знаешь, как тяжело рисовать на таком холоде?

— Да что ты? Серый!

Олег едва успел отступить на шаг. Тёплое дыхание обожгло ему кожу. Серёжа завалился вперёд, попадая губами сначала ему по подбородку, а потом по шее.

— Серый! Соседи увидят, — Олег с сожалением заломил брови.

Он отставил в сторону лопату и задумчиво оглядел участок. На расчищенную дорожку падал свежий снег, и он с грустью подумал, что они вряд ли вернуться сюда до весны.

— Не грусти, Волче, — ласково сказал Серёжа. Лёгкая грусть, напавшая на Олега передалась и ему, и он мягко тронул друга за локоть. — Мы можем в любое время сюда приехать, правда.

На губах у Серёжи горел так и не подаренный поцелуй. Олег быстро стиснул ему руку.

— Поехали домой, Серёж.

***

Сергей откинулся на спинку глубокого кресла. Его окружал запах корицы и сладостей, щёки разгорелись, а в кончики пальцев наконец проникло тепло. За последние пару недель у него вошло в привычку совершать долгие пешие прогулки по городу. Становилось всё холоднее, и Серёжа редко отказывал себе в удовольствии зайти погреться в кофейню, в которой работал Олег. Сергей выходил из дома и шёл одним и тем же маршрутом в сторону центра, а потом нырял в одну из узких улочек. Снег летел ему в лицо, но Серёжа упрямо смахивал его с ресниц и бровей.

В кофейне ярко горел свет. В углу стояла новогодняя ёлка. Олег сказал, она искусственная, но Серёже нравилось на неё смотреть. Он рассеянно глядел на блестящие на ветках игрушки, а потом переводил взгляд на окно, за которым куда-то спешили прохожие.

— Всё хорошо? Попробуй, я сюда кардамона добавил.

Серёжа вздрогнул. В помещении стоял привычный монотонный шум, а он так глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил Олега, подошедшего к его столику.

— Всё хорошо, — Сергей с благодарностью принял дымящуюся кружку. — Почему ты спросил?

— Ты уже минут двадцать сидишь над раскрытой книгой и смотришь в окно.

Сергей моргнул и переменил положение, отчего томик в тёмно-зелёной обложке едва не соскользнул с колен на пол.

— Отвлёкся, — он чуть улыбнулся и взлохматил себе волосы.

— Я сегодня освобожусь пораньше, — Олег бросил взгляд на часы на противоположной стене. Золотистый циферблат сейчас украшала тонкая веточка ели. — Можем вместе поехать домой.

Сергей с готовностью кивнул.

— Я как раз дочитаю.

Олег вернулся на рабочее место. Серый с улыбкой поглядел ему вслед, хрустнул переплётом и отыскал строчку, на которой остановился.

Он перечитывал «Хроники Нарнии», одолжив у Олега красивое издание, которое сам привёз когда-то из Канады, и ловил себя на том, что книга нравится ему куда больше, чем в детстве.

— Как впечатления? — спрашивал Олег час спустя, когда они выходили на улицу. Сергей поспешно затолкал книгу в сумку.

— Я дочитал, — отозвался он. — Только что.

Они натянули шапки и пошли в сторону метро. Улицу затягивала морозная дымка.

— В этот раз мне понравилось, — продолжал Сергей. — Намного больше, чем в первый раз.

— Тебе конец тогда не понравился, — вспомнил Олег.

— Да! Я расстроился, что они не остались в волшебной стране, — Серёжа горько усмехнулся. — А сейчас дочитал и думаю — хорошо, что не остались.

Они дошли до перехода и замерли рядом с группой пешеходов, терпеливо ждущих зелёного света.

— Ты был ребенком, конечно, тебе хотелось, чтобы они остались в волшебной стране, — сказал Олег и почесал щёку.

— Дело не в этом, — Сергей покачал головой. Светофор в последний раз мигнул красным. Подъехавшие к переходу машины послушно замерли. Серёжа умолк и снова заговорил только, когда они перешли на противоположную сторону улицы. — Мне понравилось, что в конце они вернулись домой.

Олег машинально поправил на нём сползший вниз капюшон.

Они решили не спускаться в метро, а размеренным шагом пройтись до следующей станции. Серёже было странно, что нет необходимости до позднего вечера находиться на льду и до стёртых в кровь пяток накатывать программы и оттачивать прыжки. Почти десять лет, с тех пор как ему по возрасту стало позволено выступать на Чемпионате России, праздничный декабрь занимали бесконечные тренировки. Он понимал, что это привычка, что пройдёт год или два, и это ощущение невосполнимой потери исчезнет, но пока не мог отделаться от постоянного чувства тревоги.

Сергей бросил взгляд на Олега. Они шли рядом, иногда случайно соприкасаясь локтями. У Олега на кончике шарфа замерли белые снежинки, он слегка хмурился из-за встречного ветра и то и дело шмыгал носом на холоде. Прядка тёмных волос непокорно выбилась из-под шапки, и Серёжа почувствовал сжимающий грудь прилив нежности.

— Эй, всё в порядке? — спросил Олег, когда они остановились на очередном светофоре. На той стороне дороги их ждал спуск в подземку.

— Всё хорошо, Волче. Просто подумал, как сильно тебя люблю.

Олег только усмехнулся, но на остывшие на морозе щёки набежал румянец.

Он иногда ловил на себе этот блестящий и мягкий Серёжин взгляд. Серый смотрел с тихой улыбкой, но на самом дне его глаз мерцала тоска. Казалось, его захлёстывают неприятные воспоминания прошедших месяцев. Разумовский чуть хмурился, черты лица заострялись, во всей его фигуре вдруг проявлялось напряжение, но через пару мгновений, словно очнувшись, он резко мотал головой и становился прежним Серёжей.

— Со мной всё в порядке, Олеж, — однажды сказал он, когда Олег бережно обнял его за талию и оставил на шее поцелуй. — Мне просто надо… привыкнуть, — Сергей тихо вздохнул. — Я привыкну.

В Петербурге давно не было такой красивой снежной зимы. У Серого образовалась прорва свободного времени, которое он употребил на то, чтобы украсить квартиру. Олег однажды застал его за вырезанием снежинок из бумаги, а на следующий день обнаружил, что ими обклеены окна в гостиной и спальне.

Они очень рано поставили ёлку. Обычно они тянули с этим до конца месяца: Серёжа освобождался только после декабрьского Чемпионата России, а нарядить ёлку хотелось вместе. В квартире стоял запах хвои, и Олег каждый раз улыбался, когда ловил его носом.

— Покажешь мне, как правильно ехать?

Сергей неловко потоптался на месте и воткнул в снег лыжные палки. Олег безуспешно пытался научиться его кататься на лыжах. Серый был очень старательным учеником, но за два часа прогулки едва научился двигаться так, чтобы лыжи не перекрещивались между собой. К концу прогулки они больше смеялись, чем шли по мокрому снегу и порядком замёрзли, но очень весело провели время.

Они сдали лыжи обратно в прокат и уже думали идти домой, но нечаянно свернули не на ту дорожку и оказались прямо перед украшенной к праздникам ледовой коробкой.

— Погреемся?

Олег кивнул в сторону небольшого кафе и ненавязчиво потянул Серого за локоть. Разумовский выдавил улыбку и кивнул. В его глазах что-то вспыхнуло, и он поспешил подняться по низким ступенькам.

— Два имбирных чая. Один с сахаром, другой без, — попросил Волков и вынул из нагрудного кармана банковскую карту.

Серёжа занял укромный столик в конце зала. Он дождался Олега с чаем, сделал глоток и поморщился.

— Это твой, он не сладкий.

Они поменялись стаканами. Олег откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как по пищеводу спускается горячий напиток.

В окна кафе заглядывал переливающийся разноцветными огнями каток. Люди кружили по нему парочками или весёлыми тройками, что-то весело и громко кричали и помогали встать, когда кто-то неуклюже валился на лёд. Олег поймал себя на том, что пытается разобрать играющую снаружи мелодию, и ему вдруг стало тоскливо.

Несколько лет назад они точно так же кружили на праздничном катке. Мороз кусал им носы и щёки, Серёжа ехал впереди, спиной к ветру и звонко смеялся. Олег ужасно боялся упасть, не мог привыкнуть, что под ногами так скользко, но Серый так уверенно держал его за руки, что он в какой-то момент совсем перестал бояться.

Олег вглядывался в мерцающий каток и не сразу заметил, каким пронзительным взглядом на него смотрит через стол Серёжа.

Сергей хотел о чём-то заговорить, но поймал тоскливое выражение на лице напротив и так сильно сжал стакан с чаем, что горячий напиток едва не выплеснулся ему на руки. Он понял, куда так печально смотрит Олег. Сергей тихо позвал его и заметил, как тот крупно вздрогнул, прежде чем оторвать взгляд от запотевшего стекла.

Пару мгновений Серёжа раздумывал над тем, чтобы промолчать и сделать вид, что ничего не случилось, но набрал воздуха в грудь и спросил:

— Ты хочешь покататься? Я имею в виду, на коньках.

Олег неловко тряхнул головой. В уголке губ Серёжи появилась складочка, глаза заблестели, пальцы сжали край стола до побелевших костяшек. Олегу больше всего на свете хотелось выпалить твёрдое «Нет», но Серый почувствовал бы фальшь в его голосе.

— Просто это зимнее развлечение, — наконец пробормотал Волков. — Так… атмосферно, только и всего. Мне и здесь хорошо, — он мучительно пожалел, что они сидят напротив друг друга, а не рядом, и он не может незаметно взять Серого за руку.

Разумовский опустил глаза и наконец сделал глоток. Сладкий напиток больно обжёг ему язык и нёбо.

— Говорю тебе, не важно это. Вот совсем мне это не важно.

Сергей виновато улыбнулся. Олег сгрёб его в объятия, едва они переступили порог квартиры, сдёрнул с рыжих волос шапку и прижался губами к макушке.

— Мне даром не нужен этот дурацкий каток. Честно, Серёж. Просто вспомнилось, как мы однажды вместе катались, — Олег взял Серёжу за подбородок. На ресницах печально таяли снежинки. — Но без тебя это совершенно не весело, скучно и скользко.

Разумовский покачал головой.

— Знаю, Волче. Ты прости, просто у тебя такой взгляд был…

«Нам ведь правда тогда было весело», — этого он вслух не сказал, но Олег понял, как сильно их печалит одно и то же счастливое воспоминание.

Близился Новый год. Конец декабря подкрался внезапно, и Сергей однажды проснулся с чувством знакомой тревоги. Олег ещё спал, крепко прижавшись щекой к подушке и положив одну руку Серёже на бок. На стенах комнаты мерцали огни сиреневой гирлянды — вчера они забыли потушить её на ночь.

Разумовский тихо выбрался из-под одеяла, бережно переложил ладонь Олега на матрас и щёлкнул выключателем. Огоньки потухли, комната погрузилась в утренний полумрак.

Белый снег за окном слепил глаза, и Серёжа болезненного поморщился. Какая-то неприятная мысль точила его изнутри, но ему никак не удавалось поймать её. Он стиснул футболку на груди, пытаясь успокоить часто колотящееся сердце, а потом крупно вздрогнул, точно его ударило током.

Он вспомнил, какое сегодня число. Разумовский нахмурился, с опаской взял в руки телефон и, убедившись, что ничего не перепутал, устало помассировал лоб и виски.

Прошёл ровно год с его последнего выхода на соревновательный лёд. Стоял такой же холодный зимний день, и Серёжа ещё не знал, каким кошмаром обернётся его последний прокат. Он вышел со льда обессиленный, со слезами отчаяния в глазах и стойким ощущением, что только что рухнул мир. Сергей вспомнил ужасный, сковывающий тело страх, когда он понял, что не в состоянии подняться со льда. Наверное, если бы Олег тогда за ним не приехал, Серёжа дошёл бы до раздевалки, лёг на лавку и умер.

Сергей горько усмехнулся и положил пальцы на подоконник. Терзающая его с момента пробуждения тревога сменилась щемящей грустью. Он вспоминал гладкую поверхность катка, жёсткие коньки на ногах, адреналин во время проката и летящий со всех сторон ветер и отчётливо понимал, что совсем не скучает.

Сергей посмотрел на развешанные на стене медали, потом на шкаф, за дверцей которого пряталась спортивная сумка, и наконец забрался обратно в кровать. Одеяло окутало его теплом, и он позволил себе сомкнуть веки. Олег крепко спал, и Серёжа очень скоро заснул рядом.