Минхо мог собой гордиться – ему всё-таки удалось отпугнуть девушку от Джисона. Однако вместо этого он чувствовал себя невообразимо глупо. С его репутацией подобные нелепые недопохищения – недопустимый позор. И он решил, что этот случай он никогда никому не расскажет, тайна умрёт вместе с ним, если когда-то охотники до него-таки доберутся.

Кстати об охотниках. С того дня он стал видеть их чаще. Не было похоже, что они что-то готовят в прибрежной зоне, но Ли Ноу всё равно стал корить себя за то, что показался новому человеку. Девчонка хоть и была напугана, но могла запомнить его внешность и связать со старой легендой. Пурпурные хвосты у русалок встречались не так уж часто, а тех, кто всё-таки имел их, вылавливали люди, сводя популяцию практически к нулю. Человечество не оставляло надежды поймать того самого Ли Ноу – «Пурпурную смерть». Цена за его хвост была назначена просто космическая.

Какова вероятность того, что девчонка может натравить на него охотников?

Думать об этом было уже поздно.

Отправив в рот очередную ягоду, Минхо невольно задержал взгляд на круглых щеках Хана. Джисон был невероятно очаровательным во время приёма пищи. Русал уже сбился со счёта, какой это был их совместный «ужин» на пирсе, но с каждым разом он чувствовал себя всё более радостным и довольным. Он мог бы назвать это «счастьем», но не знал, доступно ли оно вообще русалкам. Это понятие было слишком человеческим, недоступным для понимания таких творений как Ли Ноу.

По просьбе русала, Джисон второй раз принёс лукошко клубники и сам же съел половину, однако Ли был совершенно не против. Впервые увидев, как Хан набивал свои щёки лакомством, он уже не мог отказаться от этого зрелища. С раздутыми, как у хомяка, щеками он выглядел поистине умилительным. Минхо какое-то время сверлил его взглядом, но, в конце концов, не сдержался и ущипнул за полную щёку, вынырнув чуть сильнее.

— Хах, хён, ты тоже?! — Джисон прикрыл рот одной рукой, чтобы от смеха ничего не выпало, а второй перехватил запястье русала.

— Что? — не понял Ли.

— Тебе тоже не дают покоя мои щёки? Мой брат всё время дразнит меня за них, — пояснил Хан с полным ртом.

— Просто никогда таких не видел, — честно лишь отчасти ответил Минхо. Естественно за свою долгую жизнь он видел множество лиц. Но Джисон был особенным.

Хан проглотил всё, что было у него во рту, однако так и не отпустил руку русала, а тот и не пытался вырваться. По правде говоря, теперь он был рад любому его прикосновению, ведь те дарили это невероятное ощущение тепла, которое было ему недоступно в силу природы. И, к счастью, Джисон терпимо к этому относился.

— Какая холодная! — изумился он, словно никогда не касался Минхо прежде. — Ты не замёрз так?

Вопрос был глупым, ведь любой простак знал, что сердце русалок не билось, теплу неоткуда было появиться в их теле. Ли Ноу быстро сообразил, что человек выпалил это не подумав. Более того, он воспользовался его невнимательностью и подыграл:

— Да, немного.

— Ох, какой прохладный, — бурчал себе под нос Хан, прижав ладонь Минхо к своему горячему лбу. Без капли смущения он уткнулся лицом в холодные мокрые руки, освежаясь в и без того свежий день. А Ли Ноу потихоньку сходил с ума от жара в своих ладонях. И почему он раньше не замечал этого тепла в телах людей?!

Когда прохладных ощущений стало достаточно, Джисон сжал его руку меж своих ладоней и приблизился к ней, обдав дыханием.

— Я согрею тебя, — протянул он довольный словно сытый кот, прежде чем начать греть холодные пальцы собственным дыханием и теплом.

Минхо мог бы сказать, что в этом не было никакого смысла, что он никогда не согреется, даже если нарядить его в несколько шуб, но едва ли ему этого хотелось. Живые, пышущие жаром руки будили в его душе нечто позабытое, похороненное под холодом двух тысяч лет. И не хотелось думать о том, насколько происходящее было нормальным. Какая разница?! Он прожил достаточно долго, чтобы позволять себе бесполезные, но занятные глупости.

Тем более Хан смотрел на него почти безотрывно и довольно покусывал губы, когда Ли Ноу брал новые ягоды другой рукой и закидывал их себе в рот. В отличие от него, Минхо ел клубнику помаленьку, наслаждаясь приятным вкусом, а не для утоления голода. Из всего, что приносил человек, эта ягода единственная понравилась ему настолько, что захотелось повторить. Он даже сам её попросил, когда Хан ломал голову, что бы такого ещё принести.

Чувствуя на себе изучающий взгляд, Ли Ноу старался его игнорировать, любуясь умиротворяющими видами заката и мирного моря. Однако, когда кожу уже начало покалывать от пристального внимания, он не выдержал и резко обернулся к человеку:

— Что?

Джисон сел по-турецки, не отпуская его руки, и расслабленно выдохнул. Взгляд его был внимательным, чуть хитрым, но в то же время имел странную мягкость. Минхо и не замечал, что человеческие глаза могли таить в себе столько разных оттенков эмоций.

— Просто подумал, что не удивительно, что именно ты устроил геноцид целого города, — почти довольно поделился мыслями Хан.

Внезапное упоминание кровавого прошлого сковало горло Ли Ноу судорогой. Он едва не подавился, но с трудом всё-таки проглотил ягоду, которую ел. Мысли тут же заметались безумным роем, оживляя его главное опасение – что Джисону-таки доложили о похищении девчонки. Иначе зачем ему вообще думать о его прошлом?! Обычно эта тема не обсуждалась в нейтральном или положительном ключе. Для любого из людей эта страница истории была чудовищна по своей сути.

— Почему? — напряжённо уточнил Ли.

— Ты красив до умопомрачения, — на выдохе признался Хан, и его щёки тронул едва заметный румянец. — Думаю, даже самые сильные духом люди без вопросов отдавали тебе свои души в обмен за возможность поцеловать.

— С чего ты взял, что всем непременно хочется меня поцеловать? — изогнул бровь Ли Ноу, и медленно выдохнул с облегчением. Страх не подтвердился. Хорошо.

— Ну, мне так кажется, — смущённо буркнул Хан и опустил взгляд к своим штанам, словно его заинтересовало застарелое пятнышко на них. — Наверняка даже не боролись.

— Сильные духом конечно же боролись. Но этих я просто убивал, — не подумав выпалил Ли Ноу, поморщив нос, и с опаской взглянул на Джисона.

Лицо того исказилось на мгновение, но он постарался вернуть невозмутимый вид. Он и правда забывал о том, с кем имел дело. Такие напоминания здорово выбивали из колеи.

— И ел? — голос Хана нервно дрогнул.

— Нет конечно! Я же говорил: русалки не едят человеческую плоть, — устало выдохнул Ли Ноу.

— Знаешь, я действительно рад, что могу у тебя узнать тайны каких-угодно легенд о русалках, — издалека начал Джисон, — Но, если честно, меня давно интересует именно твоя история, — признался он и ласково сжал руку Минхо, которая смогла-таки перенять часть его тепла. — Я искал информацию о тебе, но находил лишь какие-то ужастики. Тебя рисуют монстром с окровавленным лицом, описывают невероятную жестокость, с которой ты якобы расправлялся со своими жертвами, приписывают тебе по меньшей мере несколько тысяч убитых. Но я вижу тебя, твой мирный нрав и невероятную красоту, и не могу представить тебя жестоко убивающим всех, кто попадётся тебе на глаза. Легенда говорит о том, что «Пурпурная смерть» – Ли Ноу – исчез после «Чёрной песни», которая длилась семь дней и ночей. Но ты же вообще не поёшь! У меня не получается связать тебя и Ли Ноу, в моих глазах это два разных русала.

В глазах Джисона блеснула грусть, которой там ранее не наблюдалось. По его взволнованному голосу можно было легко понять, что для него это было действительно важно. Непонятно только, почему. Те события происходили так давно и не имели к нему даже косвенного отношения. По непонятной причине, ему не хотелось верить в то, что всё было правдой.

— Получается, ты не веришь мне? — бесцветно поинтересовался Минхо, отведя взгляд в сторону. Смотреть в глаза Джисона отчего-то было очень сложно, когда речь заходила о том прошлом.

— Нет, я… — Хан замялся, запутавшись в своих чувствах, но всё-таки попытался донести. — Нет, я верю. Я могу поверить конечно же. Но было бы гораздо проще, если бы ты рассказал всё, как оно было. Быть может, я понял бы. Быть может, я слеп и глуп, чего-то не понимаю, но я хотел бы разобраться.

Минхо обречённо выдохнул. Едва ли он был готов говорить о своём прошлом тому, кого он по-настоящему боялся потерять. А если он отвергнет его или, ещё хуже, станет бояться его?! Видеть в этих тёмных глазах страх не хотелось даже больше, чем отвращение. Однако едва он захотел освободить свою руку из тёплого плена, чтобы немного дистанцироваться, хватка Джисона усилилась. Он требовал ответа.

— Почему ты не можешь мне довериться? — тихо выдохнул Хан. — Ты знаешь обо мне практически всё, я ничего не утаивал. Но ты для меня всё ещё абсолютная тайна.

— Может быть, потому что тебе тоже не следует мне доверять, — Минхо на мгновение смог заглянуть ему в глаза, но на большее сил не хватило.

Тело сковало необъяснимым страхом. Он и так был вынужден уже какое-то время скрывать свой чудовищный проступок. Джисон искренне расстроился, когда узнал, что девушка, которая была так добра к нему, уволилась одним днём и исчезла без единого слова прощания. Минхо тогда смог лишь облегчённо выдохнуть, ведь девчонка выполнила свою часть их «контракта». Теперь Джисона не окружали подозрительные девицы, да и просто людей рядом с ним Минхо не наблюдал. Только вот удовлетворения от сложившейся ситуации он так и не ощутил. Только непонятный дискомфорт возникающий при воспоминаниях о своих деяниях. И к этому добавился новый страх – страх открыться человеку. В голову лезли подозрения, что всё могло обернуться против него.

— Поздно, хён, — немного печально ответил Хан и легонько потряс его руку. — Я уже однажды доверил тебе свою жизнь, хотя у меня не было никаких гарантий.

— Возможно, ты отвернёшься от меня после услышанного, — предупредил Ли, подготавливаясь к тому, чтобы окунуться в самую мрачную часть своего прошлого. Джисон на это лишь мелко помотал головой, не соглашаясь с преждевременными выводами.

Ли Ноу взглянул в облачное небо, что время от времени грело землю вечерним солнцем, и позволил старым воспоминаниям всплыть на поверхность памяти. Громко сглотнув, он облизнул свои губы и начал потихоньку:

— Ты многое прочитал о русалках и наверняка знаешь, что русалки не помнят своих прошлых жизней. Боги великодушно пощадили их и позволили позабыть обо всех страданиях, которые они пережили в прошлой жизни. А их не мало, ведь русалки рождаются из душ убиенных. Можно сказать, что это спасение для русалок, но к сожалению, это не аксиома. Крайне редко, но иногда память о прошлом сохраняется. «Помнящих» очень мало, но они известны человечеству.

— Кто-то из легенд? — нетерпеливо уточнил Хан.

— Да, одна стала легендой о «Влюблённой русалке», — слабо улыбнулся Ли. — А вторым был я.

Брови Джисона удивлённо подскочили, а сам он обронил невольный «ох».

— «Пурпурная смерть» всего на всего результат наличия у меня памяти о прошлом.

— Месть, — едва слышно выдохнул Хан, убедившись в своей давней гипотезе.

— Да, можно и так сказать, — усмехнулся Ли Ноу, — В те времена люди по всему миру свято верили в силу морских богов, особенно живущие у моря. Мой город был одним из таких. На суше он был окружён горной цепью, но имел выход в богатое рыбой море. Он жил за счёт рыбного промысла и внешней торговли по морю, поэтому люди с особой ответственностью подходили к жертвоприношениям. Они совершались регулярно и с особой жестокостью. И вот, в один из дней моей прошлой жизни, пришли за моей младшей сестрой.

— У тебя была сестра? — изумился Джисон.

— Не по крови, но мы росли вместе, я растил ее с малых лет. Ей было всего четырнадцать, когда вельможи моего города решили принести её в жертву.

Воспоминания о сестре были давно размытыми и нечёткими, но Минхо даже спустя тысячелетия мог почувствовать тень прожитых тогда эмоций. Страх скорой потери и ярость в отношении обидчиков возникали в памяти ярким пятном, выжженном на молчаливом сердце.

— Я не мог с этим согласиться. Я выкрал её незадолго до церемонии, но бежать из города не удалось. Нас поймали на выходе из него, когда мы хотели бежать через горы. Это был большой риск, проход в тех местах очень сложный и опасный, но мы хотели попытаться. Когда нас поймали, нас провели через весь город под одобрительные возгласы людей, и когда мы вышли на берег, ей перерезали горло прямо на моих глазах.

На пару минут Минхо замолчал, не в силах выдавить из себя ни слова. В горле встал ком, словно он проглотил целый грейпфрут, а перед глазами стояли кадры, где кровь, сумасшедшим потоком льющаяся из шеи его сестры, смешивалась с морской водой. В тот момент человек-Минхо потерял смысл беречь свою жизнь.

— Я сопротивлялся, пытался спасти её или хотя бы кого-то убить, но было уже слишком поздно. Мне удалось лишь сломать челюсть главному вельможе. Тогда служители культа решили наказать меня за срыв церемонии жертвоприношения. Они обвинили меня в ненависти к богам и служении силам зла, объявили еретиком и подвергли «очищению».

Минхо замялся, закусил губу, не зная, как подобрать слова. Говорить прямо язык не поворачивался, ведь от отвращения сводило скулы. Он иронично улыбнулся одним уголком губ, а Хан, с опасливым трепетом ожидая новых слов, прижал его руку к своим губам. Только что не прикусил за палец от нетерпения. Заглушив жжение в своей груди, Ли Ноу вымолвил тихо:

— Их не смутило, что я мужчина, они подвергли меня тому же, что и грешных девушек. А потом просто перерезали горло как сестре и скинули в море.

Едва слышный выдох «нет» достиг ушей Ли Ноу, и силы встретиться взглядом окончательно покинули его тело. Бездумно пытаясь найти на горизонте хоть что-то, на что можно было положить глаз, Минхо не мог сдержать слабой улыбки, что сковывала его губы без причины. Он точно знал, что сейчас его пожалеют, как раненого котёнка, или унизительно потрепят по голове, но ничего из этого не последовало. Вместо этого Хан ещё крепче сжал его руку и терпеливо ждал продолжения исповеди.

— Когда я проснулся в своём новом воплощении, в городе шёл праздник Середины года. Люди гуляли и веселились, пили алкоголь и поджигали плавучие фонарики, — голос Минхо лишился каких-либо эмоций, а взгляд приобрёл металлический блеск, — Словно ничего не случилось. Словно мою сестру не убили во имя их благополучия. Словно меня не замучили до смерти.

Минхо с сожалением покачал головой. Спустя тысячелетия воспоминания о прошлой жизни размылись и померкли, но тот первый взгляд на празднующий город остался в его памяти по-прежнему яркой картинкой. Улицы его горели огнями и шумели музыкой, отовсюду слышался людской смех и топот танцующих ног. Никто не оплакивал его сестры, никто не пожалел его самого, всем было совершенно плевать. Подплыв к берегу места, что было его домом, он не чувствовал ничего, что могло бы его с ним связывать. Осталась только чёрная непроглядная ненависть. Она захлестнула его багряной волной и утянула в свою пучину. Его человечность уснула в тот вечер.

— Я плохо помню себя в тот отрезок времени, но помню ненависть ко всем жившим в том городе. Мне был безразличен пол и возраст, причастность к моей смерти и отношение к культу, я просто хотел стереть город с лица Земли. В тот вечер я выпил какую-то пьяную компанию, несколько вонючих рыбаков. Это было несложно, ведь алкоголь помогает отделить душу от тела. А с тех пор, как ко мне в руки попали ублюдки, убившие мою сестру, я стал часто просто пускать людям кровь. Пить их гнилые души было мерзко, — выплюнул Ли Ноу. — Я всего за ночь смог лишить город крупнейших кораблей того времени, оказалось, силы русала достаточно, чтобы отбуксировать их в открытое море. Люди пытались вернуть их на лодках, но я переворачивал их. Я полностью блокировал им рыбный промысел, убивая всех рыбаков, которые осмеливались выйти в море. А когда в городе стало не хватать провизии и товаров, люди стали в страхе его покидать на шлюпках. Но и их я уничтожал без сомнения. Наверняка кто-то ушёл из города через горы, легенда ведь дошла как-то до сего дня, но основную массу жителей я выпил, никакие охотники на русалок мне были не страшны. Их я тоже выпивал. И когда город погрузился в запустение, я сел на побережье, чтобы быть поближе к домам, и начал петь.

— «Чёрная песня», — взволнованно выдохнул Хан.

— Да, именно она. Так громко насколько возможно, я семь дней и семь ночей пел им похоронную песню, благо русалкам не нужна ни еда, ни сон. А когда последние бедолаги вышли мне навстречу и отдали свои души, я наконец-то услышал, каким тихим стал мой родной город. Вместе с городским шумом умолкла и моя ярость, оставив после себя только пустоту и холод. Я покинул те воды после всего этого, и уже две тысячи лет не видел руин своего родного города.

Завершив свой рассказ, Ли Ноу обернулся к человеку. Он ожидал увидеть на его лице страх и отвращение, ведь это было бы логично. Люди плохо реагировали на жестокость к себе подобным. Но вопреки ожиданиям, на него смотрели большие, наполненные слезами глаза. Джисону стоило всего раз моргнуть, как несколько крупных капель стекли по его щекам вниз. Плотно сжав губы, он давил слёзы в себе, но те уже совсем не слушались, поток их усиливался. Джисон порывисто вытер лицо рукавом рубашки и для этого ему пришлось разорвать их контакт рук. Он шумно выдохнул, поднял голову к небу, словно это могло помочь слезам не течь и встряхнул головой. А Минхо молчал, больше у него не было секретов, и к его удивлению, на душе стало легче.

Джисона же словно булыжником придавило. Он мялся, пытаясь выровнять дыхание, тёр лицо и зарывался пальцами в свои волосы. И в конце концов, он обратил свой взгляд на русала, что терпеливо дожидался его реакции, и стал быстро развязывать шнурки своих ботинок. Не понимая, что тот собрался делать, Минхо смотрел на него озадаченно и совершенно не ждал, что тот с плеском спустится к нему в воду. Не теряя ни секунды, Хан крепко обнял Ли Ноу и уткнулся носом ему в шею.

— Мне очень жаль, хён, — прошептал Джисон. — Мне правда очень жаль.

А вот и ожидаемая жалость. Она оказалась не такой уж противной, поэтому русал слабо улыбнулся. Добросердечный парнишка хорошо изучил его, понял, что по-другому он эту жалость не принял бы. Додумался спуститься в воду, чтобы быть на одному уровне. Только теперь пришла очередь Минхо беспокоиться о его промокшей одежде и прохладном ветре. Хоть ботинки снял, и то хорошо.

— Прости, Минхо, прости, если сможешь, — шмыгнул носом Хан, и Ли Ноу стало не до улыбок. Не стоило оно всего этого.

— Ты тут не причём, — Минхо прижал его к себе сильнее, стараясь не передавить рёбра, и ласково запустил в его волосы свои пальцы. Они ощущались мягкими, шелковистыми, а голова горячей, словно небольшое Солнце.

— Я тоже человек, так или иначе, я того же вида, что и те уроды, которые сотворили это с тобой. Никто не заслуживает такой кончины. Ты не заслужил того кошмара. Даже если это сделал не я, мне очень стыдно. Прости.

Услышав, как слёзы плавно перетекли к тихие рыдания, Ли Ноу немного пожалел о том, что рассказал всё. Может быть, стоило опустить некоторые подробности. Чувствовать на своём плече тёплые капли было странно и тревожно.

— Нет, ты не ответственен за это. Не в ответе даже люди в целом. Потому что знаешь, я сотворил много зла в последствии, и я ведь тоже частично человек, — тихо ободрил его Ли. Его слова подтверждал даже внешний облик русалок, где от рыбы была всего лишь половина.

— Ты русал, — буркнул Джисон слезливо.

— Да, но русалы и русалки появляются из человеческих душ. Да, они жертвы, но они были таковыми не всегда. Сохранность моих воспоминаний о прошлой жизни позволила мне узнать, что я ничем не лучше тех, кого я выпил. При жизни меня не беспокоили жертвоприношения. Я не был последователем культа, но и не утруждал себя беспокойствами о невинных душах, которых жертвовали морю с завидной регулярностью. Пока меня самого не коснулось, я был безразличен. И это то единственное, о чём я жалею.

Минхо много думал о человеческой природе, о причинах собственного безразличия к чужим бедам. Он сотнями лет наблюдал за людьми, когда топил их корабли, и неизменно замечал одно – людей редко задевали чужие проблемы. Бывало, люди не помогали другим, даже если у них была возможность это сделать. Они хладнокровно смотрели на то, как судна с десятком людей уходили под воду, и лишь ускорялись, чтобы побыстрее покинуть место трагедии. Видимо, это вшито в подкорку. Поэтому Ли Ноу и отпускал тех, кто рисковал собой ради других – хотелось сохранить эти редкие экземпляры, что были скорее исключением, ошибкой в системе.

Джисон, держась за плечи русала, оторвался от него, чтобы заглянуть в глаза. Лицо его было покрасневшим, а глаза сочились слезами. Он потихоньку стал успокаиваться, хоть и продолжал дрожать на вдохах.

— Я думал, что русалки не могут сожалеть.

Это замечание заставило Минхо задуматься на пару мгновений, но он решил не ударяться в философию.

— Я лишь пытаюсь говорить с тобой по-человечески, чтобы ты понял. Быть может, это и не то чувство, о котором ты подумал. Не бери в голову, — Ли Ноу притянул его для новых объятий и невольно закрыл глаза, когда его груди коснулось горячее тело. — Лучше согрей меня. Тут иногда так холодно.

Он сжал человека в своих руках посильнее, словно желая с ним слиться, но Хан болезненно закряхтел и усмехнулся.

— Если я умру, я уже не смогу греть, хён.

Какое-то время они провели в молчании, слушая лёгкий шум прибоя и биение сердца Джисона. Минхо этот звук успокаивал, почти убаюкивал, хотя русалки и не нуждались во сне. Он уже не помнил, что такое сон, такие мелочи забылись в первые полгода жизни русалом. Он только знал, что люди в этот момент набираются сил и видят сны. Интересно, как это?

— Хён, а та «Влюблённая русалка» – это не твоя сестра? — вырвал его из размышлений Джисон.

— Нет, я думаю, моя сестра была слишком чиста душой, чтобы стать русалкой, — пожал плечами Ли Ноу.

— Разве для этого нужна «грязная» душа?

— Нет, но она должна быть либо обозлённой, либо очень обидчивой, — Минхо невольно вспомнил о Хёнджине. Этот малый наверняка на кого-то сильно обиделся. Злиться долго он просто не умел. — Для этого нужны сильные негативные эмоции. А она и осознать-то всё толком не успела.

— Погоди, но кто тогда «Влюблённая русалка»? — Джисон выпрямился, прервав их объятия.

— Просто девушка, — хмыкнул Минхо, словно говорил о чём-то предельно очевидном.

— По легенде эта русалка потеряла своего возлюбленного при жизни и после смерти пыталась его найти. Потому мол и утягивала в море исключительно молодых красавчиков, — озадачился Хан.

— По легенде всё так, — кивнул русал. — На деле она была такой же как я, помнила свою жизнь. Её предал жених, которого она любила больше жизни. Он затащил её в море и утопил своими руками – сделал жертвоприношение, чтобы боги помогли ему завоевать сердце дочери местного чиновника. Он хотел так добраться до службы у короля.

— Выходит, все наши сказки, даже самые романтичные – это множество погубленных человеческих жизней?! — поразился Хан..

— Скорее каждая русалка. Легендами становятся лишь единицы, — Минхо огляделся вокруг, оценивая силу ветра. Он хорошо понимал, что держать человека в воде дольше в этот вечер было опасно. Тот мог заболеть, а это сулило целой неделей разлуки до его выздоровления. Он не желал так долго ждать. — Тебе лучше вылезти из воды.

Джисон, несмотря на то, что был поглощён мрачной темой, послушно покивал и оторвался от прохладных плеч русала. Он легко забрался на пристань и отжал от воды края одежды, где получилось. Было заметно, что он изо всех сил держал себя от промозглой дрожи, но вечерняя прохлада бывала слишком суровой, даже если на первый взгляд казалась теплом. Он сидел, растирая себе руки и не желая уходить. Поэтому Ли Ноу сам подтолкнул его к действиям:

— Если заболеешь, не сможешь работать, не заработаешь достаточно денег, и тогда твоя семья не сможет отправиться в плавание.

Получилось очень абстрактно и совсем непохоже на заботу, но русал иначе и не умел. Он намеренно начал так издалека, чтобы не объяснять свои слова страхом перед разлукой. Практично и расчётливо, пока что он мог только так. Джисон на его слова только устало усмехнулся и выдал потрясающую глупость, от которой Минхо захотелось тотчас же скрыться под водой.

— Хотел бы я сводить тебя ко мне домой. Ты бы попробовал стряпню моей мамы и послушал бы одну из историй моего отца, которую он уже миллион раз рассказывал. А ещё лучше, мы бы сходили в трактир недалеко от порта, и ты бы смог попробовать знаменитого запечённого ягнёнка. Серьёзно, ты бы понял, что тысячи выпитых душ не сравнятся с пряным вкусом мяса с овощами. Точно! Я бы устроил тебе самый незабываемый вечер из всех, что у тебя были, и он затмил бы все твои воспоминания!

Хан разошёлся не на шутку. Он подпрыгнул на ноги и, воодушевлённо жестикулируя, пытался передать всю прелесть его любимого блюда, пока он натягивал обувь на ноги. Он не озвучивал лишь один важный момент: для всего этого Минхо требовались бы ноги, которых у него нет.

— Что за глупости? — чувствуя давно позабытое смущение, тихо вымолвил Ли Ноу. — Иди домой, пока не заработал воспаление лёгких. Они у вас, людей, и так слабые.

Спешно покидая место встречи, Минхо хотел продемонстрировать, что их общение на сегодня окончено, и человеку следует скорее уйти в тепло, но Джисон не спешил проявлять благоразумие. Он продолжал наблюдать за удаляющимся русалом и даже умудрялся кричать ему вслед:

— Эй, я мог бы провезти тебя куда-нибудь на тележке! У моего отца есть трёхколёсная тачка, ты мог бы туда поместиться!

Нет, такое Ли Ноу было точно не интересно. Он показательно закатил глаза и тут же нырнул под воду. Ему хватало и простых «свиданий» у пристани. После этого случая, он даже задумался над тем, чем же их встречи с Джисоном отличались от человеческих свиданий. Сам он уже и не помнил толком, чем занимался при жизни, поэтому не мог оценить то с высоты собственного опыта. Однако судя по людским разговорам, которые ему довелось услышать, разница была не велика. Они вкусно ели, болтали и просто наслаждались обществом друг друга. Словно они и не были из разных миров. А ведь эти миры продолжали враждовать…