Расставание случилось слишком быстро. Находясь под впечатлением от поцелуев, Ли Ноу даже не сообразил, какие последствия его ждут после отплытия человека. Всего через несколько дней без хорошо знакомых тёмных глаз и звонкого голоса с заразительным смехом он прочувствовал всю тяжесть течения времени. Оно словно замедлилось. Секунды лениво складывались в минуты, а те ещё более лениво собирались в часы. Часы тоже не торопились сменять друг друга, из-за чего дни стали тянуться как никогда долго. Казалось, что даже прожитые тысячи лет так не утомляли, как две недели без Хана. Минхо оставалось лишь снова и снова вспоминать их трепетное прощание на якоре уходящего корабля.

Он должен был поплыть с ним!

Минхо по-настоящему злился на себя за неосторожность, за то, что глупо попался в ловушку и получил травму. Существо, прожившее столь долгий срок, не должно было попасться в руки охотника так просто! Должна же быть какая-то возрастная мудрость, опыт!

Вот Джисон был невообразимо юн, оттого и так безрассуден. Люди в его возрасте всегда отличались дерзостью и смелостью, граничащей с глупостью. Потому тот и рисковал ради спасения русала, и потому же предлагал всякие глупости типа прогулки по суше на садовой тачке. Даже думать об этом было смешно.

А вот гулять с Джисоном по ночному городу, должно быть, очень интересно. Минхо стал часто думать об этом. Хан обязательно показал бы все свои самые любимые забегаловки, стёр бы ноги в кровь, желая познакомить с самыми важными для него местами, и это была бы самая лучшая из ночей. Быть может, ради этого стоило бы заиметь человеческие ноги.

Интересно, как бы к ним отнёсся Джисон?

К счастью, отсутствие Хана не продлилось дольше запланированного. Быстро или медленно, но две недели прошли, и Минхо с нетерпением направился к скалистому берегу, о котором говорил Джисон. Путь туда был чуть более долгим, но зато более безопасным. Люди превратили берег своего города в настоящую крепость, теперь там было крайне опасно. Проплывая красочные рифы с петляющими меж ними мелкими рыбёшками, Ли Ноу был готов сделать переворот через голову от переполняющего его нетерпения. Он даже не разозлился, когда заметил позади себя Хёнджина. Развернулся только резко, чтобы поймать его с поличным за слежкой.

— Куда плывём? — Минхо скрестил на груди руки и интеллигентно приподнял брови, демонстрируя крайнюю заинтересованность. Агрессировать не хотелось, хоть это и было бы к месту. Блондин пересекал границы дозволенного.

Едва успев затормозить, чтобы ненароком не врезаться в Ли Ноу, Хван остолбенел и напрягся в плечах, ожидая наказания.

— Я хочу посмотреть на него, — прямо доложил Хёнджин.

— Это ещё зачем?

— Возможно, поговорив с ним, я смогу доказать, что доверять ему не стоит. Уверен, он спас тебя только для того, чтобы ты не достался его сопернику, и чтобы твоя чешуя восстановилась, она ведь дорого стоит, — кивнул в подтверждение своих слов Хван.

Сомнительный довод вынудил Ли Ноу лишь закатить глаза. Хван городил какую-то околесицу и спорить с ним казалось абсолютно бессмысленным. Он ничего не знал о Хане. Решив просто за ним приглядывать, чтобы тот не выкинул какой-нибудь опасный для Джисона фокус, Минхо махнул на него рукой и поспешил на долгожданную встречу. Пусть делает, что хочет. Своё предупреждение он получил ещё в подводной пещере, Хван знал, чем для него может обернуться покушение на жизнь человека.

Путь до места встречи ощущался совсем по-новому. Пальцы покалывало от предвкушения и желания прикоснуться к миловидному лицу Джисона, а хвост горел огнём из-за крайнего напряжения – он ведь совсем отвык плавать быстро. Ли всё ещё надеялся оторваться от назойливого общества Хёнджина, но тот оказался более настойчивым, чем казался на первый взгляд. Вынырнув из воды, Минхо пощурился от яркого закатного солнца, заливающего всё вокруг красновато-оранжевым светом. Ли не надеялся сразу же увидеть Хана, ведь казалось, что из-за спешки он прибыл намного раньше, чем следовало. Однако первое, что он увидел на берегу – это Джисона, энергично прыгающего по камням к воде.

Ли Ноу невольно улыбнулся, а Хан ответил ему ещё более широкой улыбкой. Он попытался помахать русалу рукой, но та была занята гитарой, а во второй он нёс небольшой мешок с каким-то угощением. Брови Минхо на секунду взметнулись вверх от удивления. Не ему же он тащил музыкальный инструмент?! Неужели решил таким образом вынудить спеть?!

— Хён, я привёз тебе самый лучший виноград, — ни секунды не задерживаясь, Джисон допрыгал до самого близкого к воде большущего валуна и хотел было уже присесть, чтобы поприветствовать русала, как тихо ойкнул и отступил на шаг. Над водой наконец-то показалась голова Хёнджина.

— Я его не звал, он сам за мной увязался, — быстро оправдался Минхо, предупреждая ошибочные домыслы человека о его планах. Мало ли, подумает ещё, что Ли Ноу решил вернуться к своим старым занятиям и позвал для этого своего собрата. Вдвоём охотиться же проще.

Хан растерянно поморгал пару минут, решая, что делать дальше, и слабая улыбка всё это время не сходила с его губ. Было видно, что он насторожился, не зная, как вести себя с незнакомым русалом, но враждебности от него не исходило. Так и не придумав ничего толкового, он обратился к тому, кого он вроде бы знал:

— Мне стоит опасаться?

— Ни в коем случае. Можешь вообще не обращать на него внимания, — уверенно мотнул головой Минхо и подплыл вплотную к камню. Всё его нутро дрожало от нетерпения. Страшно хотелось наконец-то коснуться тёплой кожи человека.

— Даже так? Ну, хорошо, — усмехнулся Джисон и, спешно скинув с себя обувь и отложив гитару с ягодой в сторону, уселся на краю валуна. Едва его ноги погрузились в воду по щиколотку, Ли Ноу вынырнул ему навстречу и тут же втянул его в глубокий поцелуй, запустив руку в волосы. Тёплые объятия не заставили себя ждать.

Минхо едва не застонал от переизбытка эмоций. Он ждал этого поцелуя, казалось, целую вечность. Поэтому даже присутствие посторонних глаз не заставило бы его отказаться от столь бурного проявления чувств. Джисон тоже не стеснялся, его язык юрко проник в чужой рот, а руки со всей силы жали русала ближе к его груди. Если бы не Хван, он бы наверняка спрыгнул в воду, чтобы не приходилось сгибаться ради поцелуя. Кстати о нём…

С неохотой оторвавшись от зацелованных губ своего человека, Минхо обернулся назад, чтобы увидеть реакцию Хёнджина. Тот пребывал в шоковом оцепенении, и, честно говоря, Ли Ноу видел его таким впервые. Однако не желая как-то смягчать произошедшее, он решил продолжить общение с собратом, не разрывая объятий с человеком. Ли только развернулся к Хану спиной, располагаясь меж его ног, и облокотился руками о его бёдра, чтобы не приходилось использовать хвост для удержания себя на поверхности воды. Хан этим положением тут же воспользовался, обняв русала за плечи со спины.

— Ты сошёл с ума, — констатировал Хван в конце концов.

— И что? — пожал плечами Ли.

— Он убьёт тебя и продаст по частям, как они продают туши животных, — с горечью вымолвил блондин, кинув взгляд в небо, где солнце собиралось коснуться горизонта. В его лучах он выглядел золотистым, точно живая драгоценность. Минхо невольно подумал, что его продать было бы гораздо выгоднее. Люди ценят красивые безделушки.

— Это что ещё за бред? — вмешался Джисон. От возмущения он даже чуть отпрянул от русала. — С чего бы мне его убивать?!

— Да хотя бы потому что он потопил твой корабль, например?! — огрызнулся Хёнджин.

Минхо вздрогнул всем телом. Упоминания прошлого он боялся, как огня. За неуместные замечания Хвану хотелось сломать челюсть, но Ли нашёл в себе силы лишь опасливо обернуться к человеку, несмотря на страх увидеть там разочарование и отвращение. А Хван словно специально продолжал закапывать его:

— Только он знал, как топить такие большие суда. Вы, люди, злопамятные и мстительные. Не может быть такого, чтобы ты простил убийцу своей команды.

Ли Ноу почти перестал дышать, понимая, к чему могло привести это ворошение прошлого. Джисон и правда совершено справедливо мог припомнить ему это зло. Огромное зло, которое Минхо ему причинил. Но Хан не был бы собой, если бы поступил как любой другой человек. Вместо логичного разочарования и обиды, он дерзко выпалил:

— Он всю дорогу круги вокруг меня нарезал, ты кому сказки рассказываешь?! Он же не мог одновременно пасти меня и в то же время пить моих моряков! Это ты и ваши девицы убивали моих людей, а не он!

— Только благодаря ему твой корабль затонул! — едва сообразил, что противопоставить Хёнджин.

— Ты мне ещё расскажи, что он в одного утопил флейт! Да ни в жизнь не поверю! Если бы русалки могли в одиночку изменять траекторию хода целого корабля, охотники никогда не смогли бы ловить их живыми! Только китам под силу толкать корабли, и то им этого не надо! – протараторил Хан без единой запинки.

Видя, как меняется лицо Хвана, Минхо не смог сдержать улыбки. Этот язык без костей никто никогда не сможет переговорить. Бесполезно, Хёнджини. Сколько грязи ни лей, а если этот парень в чём-то убеждён, то скорее горы с места сдвинутся, чем изменится его мнение. И от этого факта в груди начинало невероятно распирать, словно внутри надувался воздушный шар. Ли благодарно взглянул на человека, не зная, чем он может отплатить за данный ему шанс быть рядом. Ведь как бы то ни было, Минхо оставался непосредственным участником тех трагичных событий, обрушившихся на семью Хан.

Грудь снова ощутимо содрогнулась, словно от удара, и Ли Ноу шумно выдохнул.

С его телом происходило странное.

— Что с тобой? — тут же спросил Хёнджин взволнованно.

— Ничего, всё в норме, — отмахнулся Ли.

— Да тебя тряхнуло так, словно тебе по спине шарахнули.

— А тебе-то что, доброжелатель?! — не стал молчать Хан. — Приплыл тут, выбесил всех, а теперь строит из себя заботливого.

— В отличие от тебя, я действительно не хочу, чтобы с ним что-то случилось! — вызверился Хван.

— Да ты что, рыбка?! — поддразнил его Джисон, расслабленно облокотившись на свои руки. В нём не было ни грамма страха, и это было очень заметно.

— За рыбу ответишь! — Хёнджин рванул было в его сторону, как рука Минхо упёрлась ему в грудь.

— Всё, заткнулись оба! — скомандовал старший. Эту перебранку следовало остановить, пока Хан не придумал что-то более обидное. Блондин и на «рыбку»-то реагировал обычно очень агрессивно. Не нравились ему сравнения с морскими тварями, он считал их склизкими и уродливыми. — Дети по сути, а уже строят из себя вершителей моей судьбы. Без вас как-то выживал две тысячи лет, и ещё столько же проживу. Не нужна мне ваша защита, ни того, ни другого. Я плыл сюда не отношения выяснять, а повидаться с Джисоном и поесть его угощений.

— А если они отравлены?! — тут же возразил Хван.

— Да ничего я ему не сделаю! Наоборот самую красивую ветку выбирал, мыл, готовил, чтобы понравилась. Между прочим, это самый редкий сорт, из него делают самые изысканные вина! — человек нервно схватил мешок и продемонстрировал крупный чёрный виноград с идеально поблёскивающими бочками. — Мне нет смысла его травить. Вот, если не веришь, можешь подождать, пока я тут помру!

На этих словах Джисон оторвал несколько ягодок и забросил их себе в рот. Щёки его тут же округлились, являя миру самое трогательное зрелище из всех, что видел Ли Ноу. Он слишком скучал по этим щекам.

— На вот, тоже возьми лучше. Попробуй хоть что-то стоящее. Я сильно сомневаюсь, что человеческие души вкуснее винограда, — Хан вытянул мешок вперёд, чтобы Хёнджин мог взять угощение, но тот подозрительно отшатнулся. Вместо него возможностью полакомиться воспользовался Минхо. Он демонстративно сунул в рот пару ягод и смело разжевал их. Вкус их оказался потрясающе сладким и сочным, действительно, гораздо вкуснее человеческих душ.

— Бери, не бойся, — строго обратился к Хвану Ли Ноу.

Тот опасливо зыркнул на своего старшего товарища, но послушно приблизился к ягоде. Он подцепил одну ягодку двумя пальцами, словно это было чем-то отвратительным, и с любопытством рассмотрел её со всех сторон, прежде чем аккуратно раскусить. Едва сладкий сок попал блондину на язык, глаза его удивлённо округлились, и он без страха разжевал ягоду полностью.

— Это очень сладко. Что-то напоминает. Не знаю, что именно, — задумчиво протянул Хёнджин.

Минхо был удивлён таким признанием. Он понимал чувства русала, он и сам ощутил нечто такое, когда впервые попробовал человеческую еду. Новый вкус казался знакомым, словно давно позабытое воспоминание. Оно пульсировало где-то в глубине сознания, но не обретало формы. Тысячелетия размыли его контур, оставив лишь незримую дымку. Минхо прекрасно знал, что это, ведь он не забыл своей прошлой жизни. Но было странно слышать подобное от Хёнджина, ведь он ещё в первую их встречу обозначил то, что из прошлой жизни запомнил лишь своё имя. Как и все русалки.

Это стоило обсудить потом, без свидетелей.

— Конечно сладко, хён любит сладкие ягоды и фрукты. Ты, конечно, можешь думать всё, что хочешь, но я действительно к нему со всем сердцем. Нет мне резона охотиться на того, кого я полюбил, и тем более травить. Вот ещё! — голос Джисона прервал внутренние размышления Минхо своим звонким звучанием.

Смысл сказанного доходил медленно, но одно Ли услышал вполне чётко: «полюбил». Что? Полюбил?

Минхо удивлённо обернулся в его сторону, ничего не говоря, но человек делал вид, словно не говорил ничего важного. Он продолжал активно поглощать виноград, набивая им свои щёки, и не переставал нападать на Хёнджина.

— Это тебе всё время хочется кого-то убивать, люди в таком не нуждаются.

— Ага, я – буквально воплощение человеческой жестокости. Не люби люди убивать друг друга, меня бы вообще не существовало! — поспорил Хван, закидывая в рот новую порцию ягод.

— Так вы тоже не ангелы! Я, конечно, слышал, что группами русалки могут топить и крупные судна, но целый грузовой флейт! — громко возмутился Джисон, передавая мешок с виноградом прямиком Хвану в руки. — Вы куда сильнее, чем я представлял. Но и гораздо человечнее, по крайней мере, вы не едите плоть людей. Не все сказки о вас – ложь. Хён рассказал о тех, что действительно имели место быть. Люди много о вас сочиняют, рассказы, поэмы, песни, — он потянулся за гитарой и перебрал несколько струн, словно собирался спеть, — Я бы спел что-то из этого, но я ничего не знаю, — усмехнулся Хан.

Он стал перебором наигрывать какую-то красивую мелодию, и Минхо невольно прилип взглядом к его лицу и рукам. Пальцы ловко цепляли тонкие струны, словно это не было чем-то сложным, губы беззвучно что-то напевали, а на щеках разливался едва заметный румянец. Не любоваться им было просто невозможно. Ли Ноу расположил руки на краю камня и опустил на них голову, чтобы следить за парнем взглядом было ещё удобнее.

— Я купил её в другой стране. Дома стоит ещё одна, но она старая, без нескольких струн. Может споёшь, хён? — улыбнулся Джисон.

Хёнджин напрягся, взгляд его заострился. Он наверняка решил, что Минхо мог бы запеть и выпить своего странного человека. Сам Ли на него даже внимания не обратил, только лениво качнул головой и хмыкнул:

— Давай лучше ты.

Не то, чтобы он сильно хотел послушать Джисона. Скорее просто попытался откреститься от своей песни. Но всё-таки было интересно услышать этот глубокий и в то же время звонкий голос в мелодии.

— Я? Я знаю только всякие романсы, — неловко хохотнул Хан, но стал более собранным.

Он перебрал несколько мелодий и остановился на одной незамысловатой, но очень приятной на слух. Набрав в грудь побольше воздуха, он запел тихо:

«Eongkyeobeolin

Neol chajdeon nae mamdo

Salajyeoss-eo

Gone Away

Gone Away

Deo isang jab-eul sudo eobs-eul geos gat-a»*

Ли Ноу потонул в его голосе с головой и даже не пытался вынырнуть. Он слушал грустную историю об ушедшей любви, но в душе его копилось всё больше и больше воздушной лёгкости. Он не мог связать эту песню с собой, она была совсем о другом. И всё-таки по красоте она могла превзойти даже русалочью. Губы невольно сложились в мягкую улыбку, а глаза подмечали каждое движение человека. Он даже не заметил, в какой момент Хёнджин оставил их вдвоём, забрав остатки винограда с собой. Просто, когда песня закончилась, не осталось даже отблеска бирюзового хвоста, он тихо уплыл, и Ли Ноу было ему за это очень благодарен. 

— Куда он делся? — удивился Джисон, который не отрывал глаз от струн всё это время. — Всё настолько плохо? Ещё и ограбил нас…

Хан ожидаемо воспринял это на свой счёт.

— Нет, это было действительно красиво, — Минхо потянулся к руке Джисона и ласково переплёл их пальцы. — Будь ты русалом, люди дарили бы тебе души, услышав всего одну ноту.

— Нет уж, не быть мне русалом, — фыркнул Хан. — Мне и человеком-то быть уже не в радость.

— Почему? — удивился Ли.

— Вселенная пошутила надо мной и обрекла на муки вдали от того, кому принадлежит моё сердце. В этом плавании я осознал, что судьба моя печальна и смерть, возможно, мой единственный выход, — не то в шутку, не то в серьёз поведал Хан, сжав прохладную руку русала. 

Однако Ли Ноу решительно не понимал, о чём тот вообще говорил. Разговоры о смерти человека вгоняли его в странный ступор, а признания в любви выбивали из головы все мысли. Он силился хоть что-то ответить, но язык онемел, а воздух в груди внезапно закончился. Джисон пригнулся к нему максимально близко и почти не отрывал глаз. Он заметно погрустнел, из-за чего русал быстро догадался, что прежний задор был напускным. К счастью, человек раскрыл причину своей печали:

— В плавании я понял, что вдали от тебя мне ничего не в радость, что всё это время я находил в себе силы для работы на пристани и в порту только потому, что знал, что вечером смогу увидеть тебя. Можешь мне не верить, ведь люди достаточно тебе навредили, но моё сердце мне уже давно не принадлежит. Оно целиком твоё.

Щёки Хана тронул лёгкий румянец, а губы попытались выдать улыбку, но парень лишь тяжело выдохнул. Он напряжённо поиграл желваками и сжал руку русала почти до боли.

— Сейчас, когда я думаю о том, что из-за наводки Лин ты не сможешь появляться возле города, я так злюсь, — выдохнул Хан с чувством. — Я злюсь на неё, хоть и понимаю, что проблема не в ней. Как бы много я об этом не думал в плавании, я злюсь, что ничего не могу с этим поделать, что ты для всех так и останешься монстром. Я никогда не буду рядом, никогда не смогу даже просто открыто с тобой контактировать. Единственное, что я могу – это подарить тебе свою душу. Только так я смогу всегда быть с тобой, — грустно подытожил Джисон и прижал руку русала к своим губам.

Горькое признание заставило Ли Ноу остолбенеть. С одной стороны, нутро его трепетало от слов любви, ведь даже если это чувство было недоступно русалкам, они прекрасно знали их ценность. Люди вкладывали в них буквально самих себя. Но с другой, он хорошо понимал чувства Джисона. Невозможность заглянуть за береговую линию, стать частью повседневной жизни человека – убивала. Всё, что ему было доступно – это быть временным развлечением до тех пор, пока Хан не устанет от сложностей, связанных с их общением.

— Не говори так. Не смей даже думать о таком, — только и смог выдавить из себя Минхо, запустив руку в тёмные волосы и притянув лицо человека к себе поближе. Он задержал взгляд на миловидном лице, подмечая глубину карих глаз, и изобразил подобие улыбки. — Ты просто устал после плавания.

Невыносимо. Видеть печаль Джисона было почти физически тяжело, поэтому он постарался не подсыпать соли на их общую рану. Хан и так впервые ему настолько открылся, ведь всегда пытался держаться лучше, чем мог. Смех, неиссякаемый задор, смелость и оптимизм, как оказалось, имеют свою цену. И у Хана больше не было ресурсов поддерживать свой настрой на прежнем уровне.

— Помоги мне, — Ли Ноу вытянул руки навстречу человеку, демонстрируя желание оказаться рядом с ним на камне. Он точно знал, что такое обязательно порадует Джисона, и оказался прав. Тот сначала удивлённо округлил глаза, а потом с охотой вытянул русала к себе на сушу. Его посветлевший взгляд не утаил радостных искринок. А после русалочьи руки утянули его назад, вынудив завалиться спиной на камень, благо места на двоих там было достаточно.

Весь оставшийся вечер они провели в тёплых поцелуях и разговорах. К сожалению, Ли Ноу не мог находиться на суше долго, кожа его быстро сохла, а чешуя черствела, причиняя боль. Однако даже короткое время в объятиях человека стоило этих неудобств. Разошлись они лишь глубокой ночью, договорившись о следующей встрече.

Как и ожидалось, о ежедневных встречах теперь не могло идти речи. Их отношения наполнились тяжким ожиданием и пылкими встречами на каменистом берегу. Русал без страха покидал воду, чтобы укрыться в согревающих объятиях человека. Они могли лежать на берегу до самой ночи, разговаривая обо всём на свете, а потом любоваться созвездиями, мерцающими в непроглядной тьме неба. Эти ночи были полны поцелуев и ласковых касаний, а бережный шёпот сменялся болезненным молчанием. Как бы то ни было, невозможность быть по-настоящему вместе ранила их души, отравляя сожалениями то недолгое время, что у них было.

После одной из таких ночей, добравшись до своей обители лишь ближе к рассвету, Минхо меланхолично стал разбирать свои шкатулки с украшениями. Он потратил на это непозволительно много для людей времени, размышляя о своём существовании. Он владел самыми разными браслетами, ожерельями и серьгами с множеством драгоценных камней. Некоторые из них были крупными и редкими, стоимость их у людей наверняка достигала невероятных сумм. Их камни ярко сверкали даже на морском дне, улавливая и усиливая те крохи света, которые достигали глубины. Однако Ли Ноу больше не мог видеть в них прежней ценности. Все они меркли на фоне серёжек, которые он носил, не снимая, уже долгое время. И хотелось думать, что они были объективно красивее, а вовсе не потому что их подарил Джисон, но реальность была такова, что он обрадовался бы даже деревянным бусам из его рук.

Вертя в руках витиеватый женский браслет, который когда-то поразил его тонким исполнением, Минхо вдруг понял, что хочет тоже что-то подарить Джисону. Да хоть этот же браслет. Пусть не для носки, но для продажи. Он давно мог избавить семью Хан от долгов и необходимости работы не по профилю.

В голове почему-то возникла картинка, как он подходит к дверям дома Хан со шкатулкой в руках, стучит в дверь, и когда ему открывает Джисон, он передаёт ему всё своё богатство. Бред и глупость. Он не знает даже примерно, как выглядит дом семьи Джисона. Более того, тот планировал перебраться в арендованное жилище, потому что родительский дом был слишком тесным. Он не знал, на какой кровати спал Хан, не представлял вида из его окна, не знал, чем тот занимался перед сном и как начинал своё утро. Всё это было скрыто от него сушей и стенами дома, до которого ему не добраться. Чтобы дойти, Минхо пришлось бы отдать свой хвост в обмен на ноги, рискнуть всем ради призрачной надежды на человеческое счастье.

Находясь в пучине размышлений, Ли Ноу инстинктивно сложил пальцы рук в форме треугольника. Для активации обмена нужно было обратиться к Вселенной и от всей души попросить ноги в обмен на бессмертие и красоту.

— Эй, ты чего творишь? — тихо окликнул его голос Хёнджина.

Хван, не торопясь, заплыл к нему в «дом». Он подозрительно осмотрел разложенные на скале украшения, а после обратил взгляд на руки Ли Ноу. Тот быстро успел переключиться на какие-то серьги, словно и не он примерялся к главному символу обряда перевоплощения в человека.

— Ты что-то решил? — поинтересовался блондин.

Минхо и сам не знал. Не представляя, что ответить, он отплыл от своей коллекции и направился на выход из пещеры, чтобы размять хвост. Хёнджин поплыл за ним следом, и всего через пару минут они вынырнули в знакомой скалистой лагуне, где уже гасло за горизонтом солнце. Вдохнув полной грудью слабый ветер, Минхо облокотился на одну из скал и устало прикрыл веки. Слишком страшно было произнести то, что он собирался сказать, с открытыми глазами.

— Иногда мне хочется отбросить хвост, — тихо признался Ли.

— Ты с ума сошёл?! Это безумие! Ты же видишь, что у них вместо хвоста. Уродливые ноги. Что такого есть на берегу? — ужаснулся Хёнджин так искренне, что Минхо невольно открыл глаза.

Хван его не понимал. Между ними было не больше пары метров, а по ощущениям они словно общались из разных галактик. На секунду Ли Ноу даже засомневался, что был смысл что-то объяснять, но всё-таки приоткрыл завесу тайны.

— Его руки. Тёплые настолько, что мне иногда кажется, что во мне начинает биться сердце.

Ли Ноу не знал, чем это было на самом деле, однако те редкие судороги внутри слишком сильно напоминали биение сердца, которое он слышал у Джисона, когда лежал на его груди во время их последних свиданий. Рядом с человеком сердце словно оживало, хоть это и было совершенно невозможно.

Невозможно же?

— Но разве мы должны с ними вообще контактировать? — растерялся Хван. — Они наша еда, источник красоты и вечной жизни. Это их расплата за совершённые прегрешения.

— Джисон не делал ничего плохого. Почему он должен платить за чужие злодеяния?

— Потому что он тоже человек! — вспылил блондин.

— Мы тоже наполовину люди, — напомнил Минхо. — В нашей основе лежит человеческая душа. У нас не бьётся сердце, но душа есть. Получается, мы тоже отчасти должны платить за человеческие прегрешения?

Хёнджина его слова заставили задуматься. Он отвёл взгляд в сторону и отплыл буквально на полметра. Взглянув на своё отражение на поверхности воды, он размыл его рукой, создавая рябь.

— Если честно, хён. Я думаю, что наше существование и есть плата за наше человеческое.

— Что?

— Мне кажется, то, что Боги позволили нам переродиться, это результат не только нашего гнева или обиды в прошлой жизни, но и наших человеческих грехов. Люди платят своими жизнями, а мы – жизнью в этом воплощении. Может быть, я и ошибаюсь, — неуверенно подытожил Хван.

Минхо беззвучно подивился – он никогда не замечал у Хёнджина склонности к размышлениям. Хван казался русалом очень эгоцентричным и легкомысленным, как и полагается всем русалкам. Его будто и не интересовало ничего кроме собственной красоты и столетий морской жизни. Он никогда не выказывал скуки или недовольства ей, напротив, он выглядел совершенно органичным в своей сущности. Идеальный русал с прекрасным ликом и беспощадным нравом.

— Думаешь, наша жизнь – не дар, а наказание? — уточнил Минхо с удивлением.

— Ну, тут кому как. Для Феликса, например, мне кажется, это скорее дар. Для тебя наказание, раз тебе хочется вернуть ноги. А для меня, не знаю даже. Временами мне всё нравится, а временами так скучно, хоть в акулью пасть лезь.

Ли Ноу согласно покивал. Для него было удивительно узнать, что не ему одному в море было скучно. Единомышленник оказался поразительно близко. И как он раньше не разглядел в Хёнджине этой глубины?!

— Поэтому ловишь только самых сильных? — усмехнулся Ли Ноу, припомнив странные привычки Хвана. Теперь они имели смысл.

— Да, хоть какое-то развлечение, — фыркнул блондин. — А тебе и это уже не интересно.

— Я сыт по горло. Да и свою миссию я выполнил в первые пару лет в этом воплощении.

— Миссию? — удивился Хёнджин и сделал круг вокруг старшего.

— Я всегда думал, что Боги позволили мне переродиться ради моей мести. Ведь я помнил всё, — задумчиво протянул Минхо, игнорируя замешательство блондина. — С самого начала я помнил не только имя, но и кем я был, кого любил, и даже тех, кто меня убил. Я помнил свою смерть, помнил ту боль и унижение. И я ненавидел их, поэтому убивал без оглядки.

— Разве это возможно, хён?! — удивился Хёнджин, подплыв к нему почти вплотную.

— Конечно, ты ведь и сам что-то припоминаешь, разве нет? Когда ты очнулся, у тебя не было ощущения, что ты что-то забыл? — поинтересовался Ли.

Это была лишь догадка, но он почему-то заподозрил подобное, когда Хван угощался виноградом. Он мог что-то помнить.

— Ну, в общем-то, да. Было сильное ощущение, что я что-то забыл. Но я, если честно, не придал этому значения. Я почти сразу встретил Феликса. Разве это что-то значит? — нахмурился Хёнджин.

— Возможно, чем больше мы помним о себе, тем ближе мы к людям, — произнёс Ли Ноу.

— Думаю, ты просто ищешь повод отказаться от хвоста, хён, — криво улыбнулся Хван.

В какой-то степени он был прав, Минхо и сам это понимал. Но внутри него свербело чувство, что он что-то упускает, не может понять что-то очевидное. Он тысячу лет размышлял над тем, зачем ему помнить прошлое. Зачем Вселенная так с ним обошлась?! Русалки, чьи связи с прошлым были стёрты, жили куда более свободной и лёгкой жизнью. Они не знали скуки и тоски, они не привязывались и не теряли, они не сожалели. Они не искали смысла своего существования. Всё их существование определялось количеством выпитых душ. А ему приходилось жалеть о своей природе и невольно вспоминать слова девчонки, которая натравила на него охотника:

«Есть и другие способы быть рядом с ним. Легенда о русалке, отвергнувшей хвост, доказывает это!»

Неужели, она может быть права?!

— В любом случае, хён, это огромный риск. Ты ведь знаешь ту ужасную историю про вышедшую на берег. Что с ней стало? Человек убил её. Пусть не своими руками, но своими поступками. Мы для людей всего лишь ресурс, — мрачно напомнил Хёнджин.

Минхо закусил губу, чтобы не начать спорить. Он всё это знал даже лучше своего младшего собрата, но он и представить себе не мог подлости от Джисона. Неужели парень с такими добрыми глазами и большим сердцем мог предать его? Он ведь говорил о любви! Он не стал бы отвергать его!

Другой вопрос, а нужен ли будет новый Минхо вообще Джисону на суше? Он лишится не только пурпурного хвоста, но и идеальной кожи с ярким цветом волос, он лишится красоты и вечной жизни. Быть может, Хан ужаснётся, увидев его тело. Ничто не могло гарантировать ему, что на месте хвоста его не поятся кривые ходилки с выпирающими костями, как у некоторых людей. Ли Ноу не знал мнения Джисона относительно этой возможности. И единственным вариантом было – спросить его напрямую.