Печать "Годен" он получает еще до того, как хватается за пуговицы рубашки, едва не лопающейся на крепкой груди - Роджерс просто пышет здоровьем, но полковник Честер Филлипс, замечающий его в призывном пункте, моментально охлаждает его энтузиазм.

- Пуле плевать, сколько в тебе мышц, сынок, - а после, смягчившись, кивает ему, - иди за мной.

Они проходят в отдельный кабинет, где Стив сталкивается с невысоким седым мужчиной во врачебном халате.

- Доктор Авраам Эрскин, - представляется тот, разглядывая Роджерса снизу вверх.

- Стив Роджерс, - Стив пожимает чужую ладонь, замечая удивление на лице, с которым доктор его рассматривает. - Готов поклясться, что еще неделю назад вы не весили и пятидесяти килограмм.

И Роджерс давится воздухом, осознавая, что его превращение не осталось незамеченным.

- О, не беспокойтесь, - улыбается ему доктор, понижая голос до театрального шепота, - никто, кроме меня и полковника, не в курсе произошедших с вами чудесных изменений. Зарядка, хорошее питание, солнечные ванны?

Стив не знает, смеется над ним Эрскин или нет, но признаваться не спешит - неровен час сочтут спятившим и отправят вместо фронта в кукушкин дом.

- Да, сэр, - вытягивает тот по струнке, и полковник чему-то одобрительно хмыкает. - Авраам, будьте добры, ближе к делу, - призывает он, и доктор указывает Стиву на кресла, стоящие рядом со столом Филлипса.

- Мистер Роджерс, мы заинтересовались тем, с какой настойчивостью вы пытались попасть в ряды американских войск, и решили все-таки дать вам шанс, впрочем, оказалось, что он совсем вам не нужен, - Эрскин кивает на бумагу с ярким штампом, которую Роджерс держит в руках, а после переводит взгляд на Стива, прищуриваясь. - Мы планировали пригласить вас для участия в эксперименте в обмен на возможность посодействовать вашему похвальному устремлению отправиться на фронт и личной протекции полковника в целях вашего скорейшего продвижения по службе. Если это вас все еще может заинтересовать...

- Какой эксперимент? - Стив, утомленный изменениями, которым его подвергла темнота, не выглядит удивленным, чем удивляет как раз-таки доктора.

- Экспериментальная сыворотка, помогает мышцам не чувствовать усталость и в общем улучшает физические показатели.

Роджерс думает, что это какая-то ловушка. Люди ли, темнота ли - никто не действует из благородных побуждений, не имея тайных мотивов.

- Что может пойти не так? - и этот не заинтересованный тон окончательно сбивает доктора с толку, а полковника вынуждает удивлено цокнуть языком.

- Галлюцинации, асфиксия, кратковременная потеря памяти и еще различные побочные действия не самого приятного характера вплоть до... смерти, - честно отвечает Эрскин, и Стив понимает, почему они обратились к нему: у Стива нет никого, кто ждал бы его дома с войны. И не будет никого, кто обвинит доктора и полковника в бесчеловечных экспериментах, если он не выживет после одного из них.

***

Эрскин не обманывает, предупреждая о возможных побочных эффектах сыворотки, потому что Стива рвет после каждого приема пищи, мутит от запаха табака и пота, витающего в лагере, он то и дело теряет сознание в самый неподходящий момент, но однажды это проходит - они как раз базируются где-то на границе Швейцарии - только вот облегчения он не испытывает, потому что, когда перед ним появляется Баки, черт возьми, Баки, он поначалу думает, что умер.

Джеймс горячий, смеющийся, живой, стоит, улыбаясь, держит его за руку, сжимая ладонь так крепко, что даже больно, только вот Стив знает, что это бред воспаленного мозга, и отталкивает прочь чужую руку: Баки исчез слишком давно, да и не было у них возможности видеть друг друга, даже когда тот был рядом, чтобы сейчас слепо поверить в его вполне материальное на ощупь присутствие. Но снежная шапка Альп режет глаза своей белизной, и так хочется верить, что Баки все-таки не иллюзия, что он нашел Стива и способ позволить себя увидеть. Только вот горячие руки Джеймса не оставляют такому исходу шансов: Роджерс помнит холод, которым сопровождается появление друга, и жар, опаляющий его кожу сейчас, отрицает его возможность.

Но Роджерс не отчаивается. Все их вылазки и миссии заканчиваются успешно, враг отступает на Север, и Стиву это только на руку, ведь, чем дальше на Север, тем больше у него шансов на встречу с настоящим Джеймсом, возможно, чудом находящимся сейчас где-то неподалеку, и плевать, что в этой части света зима одновременно везде, а значит, Барнс может оказаться в любой из стран в сотне километров от него. Он зовет Баки по имени снова и снова на каждом километре их пути через горы и старается не замечать косых взглядов товарищей, все чаще и чаще выражающих свои опасения по поводу его здоровья.

***

Он валится лицом в снег, чувствуя, что задыхается, и понимая, что перевернуться не в силах. Так и лежит, едва отвернув голову и заглатывая воздух вперемешку со снегом, чувствуя, как бешено стучит сердце. Чертова сыворотка снова подставила его в самый неподходящий момент: вечерняя секретная вылазка, чтобы обойти периметр, тихо зовя Джеймса по имени, обернулась катастрофой. Роджерс не чувствует своего тела, а темнота, наползающая со всех сторон одновременно с холодом, не делает ситуацию легче.

Ветер стоит такой, что его следы наверняка заметет полностью к моменту, когда в лагере его наконец хватятся, и если он не поднимется, то рискует замерзнуть насмерть. Стив пытается подтянуть руку, чтобы прикрыть уши: шапка, слетевшая с головы, лежит так близко и так далеко, что не дотянуться, но рука отказывается даже пошевелиться, медленно промерзая от самых кончиков пальцев до плеча, и все что ему остается это слушать противный свист ветра над ухом, погружаясь во мрак, как сон, и игнорировать звонкое "Стив! Стив, очнись, черт возьми, шевелись, давай же!", которое отключающийся разум так бессовестно искажает, подменяя вой ветра на голос Баки.

Когда Роджерс чувствует прикосновения к своему лицу, он молится об одном: чтобы звери не сильно объели то, что когда-то им было, и его смогли опознать, если когда-нибудь все-таки обнаружат.