— Ах, какой хорошенький мальчик! — карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, смотрят внимательно и изучающе, ярко-красные губы растягиваются в широкой улыбке, а бледная рука, надушенная терпкими духами, треплет пухленькую щёчку, слегка оцарапав её острым ноготком. — Не правда ли, он будет премиленьким пажом?

      Женщина в пышном алом — в тон губам — платье оборачивается к стоящему позади неё мужчине .

      — Без сомнений, Ваша Светлость, — с поклоном отвечает тот. — Его матушка не раз говорила, что хочет пристроить сына пажом в знатный дом: ей не хотелось, чтобы он стал военным и пошёл по стопам отца.

— А что по этому поводу думает сам отец? — чуть прищуривается алая дама.

Мужчина задумчиво потирает широкий подбородок:

— Об этом мне не ведомо, Ваша Светлость. Но про таких, как капитан де Шатопер, обычно говорят, что он либо собирается на войну, либо еще не вернулся с войны. Да и, поговаривают, он вот-вот примет должность колонеля, как только вернётся из Реймса, — при дворе такие ходят слухи, по крайней мере.

— Значит, вояку особо не спрашивали, — откликается прекрасная дама и вновь поворачивается к мальчишке, робеющему перед роскошной незнакомкой, которая осматривает его с головы до ног, поворачивая то одним боком, то другим. — Ну что же, дружок, ты отлично сгодишься! У тебя чудесные волосы, — она проводит ладонью по макушке мальчика, взъерошивая непослушные кудри, — ровные зубы и щёчки словно персик!

      Мальчик смущённо опускает глаза долу, а о его присутствии, кажется, тут же забывают — по крайней мере, женщина снова поворачивается к терпеливо ожидающему мужчине.

      — Что же, виконт, передайте госпоже де Шатопер, что её старший сын будет устроен в дом герцога Бретонского*. А самому герцогу сообщите, что мальчик представлен ему и его супруге мной, Иоландой Анжуйской**.

      Виконт снова отвешивает почтительный поклон и жестом показывает мальчику следовать за ним. Тот послушно идёт, но то и дело оборачивается, глядя на тонкую фигурку женщины в алом платье, волей которой только что была определена его судьба.

      — Ах, до чего же он похож на ангелочка! — до его ушей доносится её звонкий смех.

      Феб де Шатопер улыбался во сне, обнимая подушку и бормоча что-то невнятное. Свернувшись калачиком, он спал сном невинного младенца, и черты лица его, смягчённые сновидением, лишились обыкновенной гордости и самолюбия — Феб имел вид трогательный и беззащитный. Сейчас он больше всего походил на маленького мальчишку, грезящего рыцарскими подвигами, и даже сам святой Николай, если бы мог видеть капитана в этот момент, не смог бы помыслить, что парой часов ранее тот, будучи невменяемо пьяным, совершил насилие над супругой.

       Ослепительный блеск золотых украшений и столового серебра, огромные картины в тяжёлых рамах, усыпанных драгоценными камнями, сверкающая люстра и шуршание дорогой парчи, изысканная мебель — мальчик, сын разорившихся родителей, смотрит на это великолепие разинув рот. В его родовом гнезде уж точно такого не увидишь!

      — Эй, ты слышишь? Слышишь меня, говорю? — грубый голос заставил вздрогнуть и спуститься с небес на землю. — Немой он, что ли?

      — Отнюдь, Ваша Светлость. Просто робкий.

      Рука виконта подталкивает мальчишку вперёд, к мужчине, сидящему за уставленному яствами столом.

      — Отвечай Его Светлости! — зло шипит виконт. — Имя своё называй, ну!

      — Феб... Меня зовут Феб де Шатопер, — тихо говорит мальчик и, испуганно взглянув на виконта, быстро добавляет: — Ваша Светлость.

      — Так-то лучше, — ворчит герцог Бретонский и делает жадный глоток вина из своего кубка, поданного слугой. — Лет тебе сколько?

      Мальчик завороженно смотрит на рукоять кинжала, что лежит рядом с мужчиной: два крупных красных камня, несколько синих камней поменьше и целая россыпь совсем прозрачных... Их, кажется, называют бриллиантами. Кованый рисунок причудливо переплетается, огибает камни, превращается в виноградную лозу, увенчанную вензелем из нескольких букв — сразу и не разобрать, каких. Длинное, отлично заточенное лезвие отполировано так, что мальчик видит своё в нём отражение. У отца когда-то был похожий, но его пришлось продать, чтобы оплатить долги. А ведь отец обещал, что кинжал перейдёт к нему, Фебу, по наследству, как старшему сыну.

      — Блаженный он, что ли? — герцог недоволен и ворчит.

      — Десять... — спохватывается мальчишка, прогоняя из головы мысли о чудесном кинжале. — Будет десять этой осенью, милорд.

      Может, упросить его хотя бы подержать кинжал? Успеть бы сосчитать все камни...

      — Сопляк совсем.

      — Самый возраст для пажа, — быстро вставляет слово виконт. — Тем более, мальчик этот — протеже Иоланды Анжуйской.

      — Да помню я, помню, — морщится герцог. — Эжен! Эжен, черти тебя дери, тащи сюда свой толстый зад!

      Феб, вздрогнув от вульгарной брани, смотрит, как открываются тяжёлые двери, и в трапезной появляется грузный мужчина, видимо, камердинер.

      — Явился! — выпаливает герцог в ответ на поклон слуги и добавляет несколько отменных ругательств, да таких, что у мальчика пунцовеют щёки. — Проводи мальца в комнату, — палец герцога указывает прямо на Феба, — выдай одежду, накорми и хорошенько научи, что нужно делать, пусть завтра же приступает.

      Эжен кланяется своему господину и машет рукой, подзывая мальчика. Виконт и герцог остаются в трапезной, и двери закрываются за Фебом.

      На лбу спящего на мгновение появилась упрямая складка, придав лицу хмурое выражение, но тут же разгладилась, вернув прежнюю умиротворённость. Мужчина вздохнул и перевернулся на другой бок, подминая под себя одеяло и обнимая его, словно большую тряпичную игрушку, с которой спят дети. Пальцами он проводил по подушке, словно перебирал струны лютни, и снова улыбнулся.

      — Тридцать четыре, — вдруг отчетливо произнес он.

      Сердце учащенно бьется и ладони сразу становятся мокрыми от волнения, пальцы немного дрожат: спустя несколько лет господин доверил начистить тот самый кинжал! А другие пажи говорили, что герцог скорее удавится, чем даст его кому-нибудь в руки. Феб бросает занятие фехтованием и спешит в замок, чтобы поскорее приступить к выполнению столь важного поручения. Пусть он пропустит даже уроки выездки, которые нравятся ему ничуть не меньше, пусть вороной конь, привязавшийся к маленькому наезднику, будет скучать, но кинжал, кинжал-то должен блестеть!

      Два крупных рубина, пять сапфиров и... один, два, три, пятнадцать, двадцать... Тридцать четыре бриллианта! Губы шевелятся, несколько раз повторяя это число, чтобы запомнить наверняка, а потом драгоценный кинжал, начищенный и наточенный как следует, со всей осторожностью возвращается в ножны. Мальчик утирает пот со лба. Теперь можно возвращаться к занятиям.

      Он едва успевает выйти в парадную, как слышится частый стук каблучков и шуршание юбок.

      — Ну-ка, постой! — звонкий голос заставляет остановиться и обернуться. — Подойди! — властно велит герцогиня Бретонская Маргарита. Не смея ослушаться, мальчик приближается, робея перед молодой хозяйкой замка, которая всего на пару лет его старше и которая стала хозяйкой меньше года назад. — Тебя зовут Феб?

      — Да, Ваша Светлость, — кланяясь, как учил месье Эжен, отвечает тот.

      — Чудесное имя, — словно задумавшись, произносит герцогиня, подавая руку для поцелуя. Она прикусывает нижнюю губу, едва касается тёмных кудрей мальчика. — Очень подходит такому солнечному мальчику, как ты. Идём со мной.

      Удивлённый, но не выказывающий своего удивления юный паж следует за госпожой и вскоре оказывается в её покоях, куда разрешено входить лишь девушкам из свиты. В глаза сразу бросается резной шифоньер и огромный балдахин, скрывающий кровать. Небольшой столик занимают несколько блюд с сыром, фруктами и печеньем и кувшин с узким горлышком — в таких, он знает, подают вино.

      — Ты, верно говорят, из обедневших дворян? — герцогиня подходит к столику и откусывает крохотный кусочек сыра, вернув остальное на блюдо.

      — Так и есть, Ваша Светлость, — он кивает, всё ещё не понимая, что понадобилось от него госпоже. — Мой отец военный, а матушка...

      — Ах, какие глупости! — герцогиня не даёт договорить и хмурит прелестное личико. — Лучше помоги снять это колье — оно ужасно колется!

      Феб подходит ближе, и герцогиня нетерпеливо поворачивается спиной к нему, убирая локоны на сторону, открывая шею. Феб краснеет от смущения, а Маргарита усмехается, увидев его отражение в зеркале. Колье падает на пол, и паж спешит наклониться за ним, прося прощения за свою неловкость.

      Юная герцогиня наливает вино в кубки, один протягивает Фебу, из второго пьет сама, внимательно наблюдая за мальчиком.

      — Пей, что же ты?

      Глубоко вздохнув, Феб почти залпом осушает кубок и слышит смех Маргариты, а после ощущает горячий поцелуй на губах.

      — А, виконт! Вы как раз вовремя! — Маргарита смотрит куда-то за плечо Феба, и тот, обернувшись, видит виконта д'Аркура***, того самого, что привез его сюда.

      Вино дурманит голову, взгляд мутнеет, ноги перестают слушаться. Мальчик снова чувствует горячий поцелуй на губах и падает на пол под смех герцогини и виконта. В голове темно и пусто.

      Он стоит подле двери покоев Маргариты, держа в руках охапку своей одежды и золотую монетку, что сунула ему в ладонь герцогиня перед тем, как выпроводить его вон.

      — Никому не говори об этом! — он с трудом различает её шёпот. — Я ещё позову тебя, слышишь! Виконту ты тоже по душе пришёлся. Ступай!

      Дверь закрывается, но не до конца. В небольшую щель Феб видит, как на кровати снова сплетаются в объятиях два тела, до ушей доносятся продолжительные и страстные стоны, тяжёлое дыхание и вскрики. Мальчик, развернувшись, бредёт прочь, держась за стены, чтобы не упасть.

      Капитан с трудом разлепил глаза и попытался подняться, но тут же со стоном рухнул на подушки — голова раскалывалась на части, и вовсе не от похмелья. Феб дотянулся до кувшина и жадно выпил всю воду. Этот сон зачастил являться ему в последнее время, заставляя вспоминать то, что так отчаянно хотелось забыть. Не сон — воспоминание. Можно ли забыть те годы, что был послушной куклой, с которой нравилось развлекаться ненасытной герцогине и её любовнику? Красивый мальчик с ангельским выражением лица и темными кудрями — чем не игрушка?

      От омерзения его передёрнуло. Одно лишь радовало: виконт д'Аркур вот уже несколько лет гниёт в могиле, заколотый лично Фебом — во время рыцарского турнира чего только ни случается!

      Феб де Шатопер криво усмехнулся.

      — Жюсто! Где моя одежда?

       В покои с поклоном вошёл старый слуга.