Глядя на проплывающие за запотевшим по краям лобовым стеклом дома и деревья, Джерард думал, что кто-то — будь то судьба, карма или сам Сатана — совершенно точно задумал сыграть с его жизнью глупую и чертовски раздражающую шутку. Он трясся в дороге уже битый час и мысленно проклинал все, что, по его мнению, казалось хоть чуточку замешанным в этом дьявольском деле, в том числе и себя. Парень никак не мог понять, почему удача, люди и весь этот мир поворачивался к нему задницей в самые важные моменты его жизни.

      Пять долгих лет, наполненных усердной учебой в школе искусств и нескончаемыми попытками показать себя и свое творчество с лучшей стороны — доказать хоть одному (очередному напыщенному уроду) человеку, что он действительно чего-то стоит, — во время работы стажером или подработок в небольших забегаловках, коими полнился Нью-Йорк, теперь казались ему лишь огромной кучей бесполезно убитого времени, которое он мог потратить на что-то большее, пусть сам Джерард не имел ни единого понятия, на что именно.

      Он напряженно следил за дорогой, думая о долгих шести часах пути навстречу родным местам и изредка поглядывая в карту, чтобы не пропустить или не перепутать поворот. За пять лет пребывания в Нью-Йорке он появлялся дома всего три раза, в особые случаи. Свое свободное от учёбы время он проводил либо на работе, либо в поисках таковой.

      Нью-Йорк — крупнейший город США, который способен с лёгкостью сбить тебя с ног, а затем подхватить и бросить в самую гущу событий, чтобы окончательно похоронить под каблуками вечно бегущей, занятой и ничего не замечающей толпы. У Джерарда — парня, выросшего в пригороде, где дела обстояли с точностью до наоборот — были все шансы выжить в непрекращающемся потоке движущихся тел: он был умен, талантлив, напорист и никогда не нуждался в излишней опеке. Без чьей-либо помощи он легко вписался в «муравейник» уже спустя месяц проживания в однокомнатной скромной квартирке и жил так вплоть до того момента, пока все его мечты и надежды не потерпели крах, буквально сбрасывая парня с небес на землю — в лапы суровой реальности.

      Он чувствовал унижение. Вину. Стыд. Страх. И мнил себя бездарностью, которой не хватило амбиций и способностей, чтобы удержаться на плаву.

      Вынужденный покинуть город, Джерард вытряс последние деньги, чтобы потратить их на бензин и скромный дорожный обед. Поглядывая в боковое зеркало, он тоскливым взглядом провожал удаляющийся мегаполис, так и не принявший его до конца.

***

      Видавший виды фольксваген остановился у дома 1125 по Мэдисон-стрит около семи часов после полудня. Подступающий к горизонту закат окрашивал похожие друг на друга дома в тёплый рыжий цвет, переливаясь меж распустившихся листьев, отражаясь яркими бликами от гладких поверхностей. В воздухе витало тепло и свежесть поздней весны, переплетающихся с вечерней тишиной, изредка прерываемой тонкими голосами пролетающих птиц. Выйдя из машины, Джерард позволил себе на несколько секунд утонуть в окутавшей его ностальгии и обострившемся чувстве привязанности к месту, столь не похожему на город, в который он так рьяно силился сбежать.

      При взгляде на улицу и дом, где он провел большую часть жизни, Джерард почувствовал, как его легкие сковало невидимой цепью — с каждой секундой она затягивалась все сильнее, намереваясь окончательно лишить парня кислорода. Он сглотнул, глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз. Цепь ослабла, а кислород вновь заполнил легкие, позволяя Джерарду развернуться в сторону дома и сделать шаг. Брать вещи из багажника он не торопился.

      Он приехал без предупреждения, что было совсем на него не похоже. Решение уехать из Нью-Йорка было спонтанным, но в какой-то мере предсказуемым — неприятности накапливались не хуже воды, стекающей из прохудившегося крана, и просто не могли не насторожить Уэя. Он не считал нужным оповещать об этом родных, ведь уже давно привык к одиночной борьбе с жизненными трудностями, и в этот раз, утопая в самобичевании, просто забыл сообщить им «радостную» новость.

      Парень ступил на порог родительского дома, едва слышно прикрыв за собой дверь. Несколько мгновений он просто всматривался в помещение, где не был достаточно долгое время, чтобы испытывать грусть, смешанную с радостью и неопределённостью, охватившую его целиком. Он вслушивался в тишину в попытках определить наличие кого-либо в доме, поэтому, когда из глубины первого этажа раздался громкий женский голос, парень невольно вздрогнул.

      — Майки, это ты? — сказала Донна Уэй, судя по сопровождаемым звукам, орудовавшая на кухне. — Прежде чем ты, бездельник, опять закроешься наверху, помоги мне с ужином.

      Джерард, переведя дух, медленно направился в сторону гостиной и свернул вправо — в аркообразный дверной проем, ведущий на кухню. Он остановился на пороге, созерцая мать, стоявшую у плиты спиной к проходу. Донна не поворачивалась и больше ничего не говорила, так что Джерард все же осмелился подать признаки жизни:

      — Привет, мам, — спокойно сказал он; Донна, не поверив своим ушам, резко обернулась, сжимая в руке деревянную ложку.

      — Джерард, — на выдохе выдала она, через секунду напрочь позабыв о готовке — она что есть сил прижалась к сыну, едва сдерживая эмоции.

      Парень обнял ее в ответ, касаясь щекой блондинистой макушки. В нос пахнуло чем-то невероятно приятным, чем-то мягким и ненавязчивым — тем, чем всегда пахло от его матери. И он до невозможности любил этот запах. Едва почуяв его, он наконец понял, что теперь в самом деле находился там, где должен был быть.

      Дома.

***

      — Так почему ты не позвонил? Что-то случилось?

      Донне понадобилось не так много времени, чтобы отойти от окатившей ее волны эмоций и начать задавать Джерарду вопросы, которым, казалось, не было конца. Парень сидел на высоком табурете, оторвав ноги от пола и одним боком навалившись на крышку стола. Его взгляд медленно блуждал по комнате, подмечая новые детали обстановки, но не задерживаясь на чем-либо дольше трех секунд.

      — И вообще, ты надолго? — спросила Донна и замолчала — подливка к ужину требовала немедленной дегустации. — Ничего не подумай, ты же знаешь, здесь тебе всегда рады, — говорила она. Голос Донны звучал относительно естественно, но в некоторые моменты Джерарду казалось, будто ее мысли находились где-то очень далеко отсюда и она без конца одергивала себя, чтобы задать очередной вопрос.

      Джерард тихо вздохнул, уставившись в окно, где все еще был виден багровеющий закат, при взгляде на которого в глазах и груди начинало покалывать. Почувствовав на себе взгляд со стороны, парень неторопливо ответил:

      — Со мной… все нормально, правда, — начал он. Донна все еще смотрела на него, не забывая помешивать варево на плите. — У меня совсем вылетело из головы предупредить тебя. Считай, что это небольшой сюрприз, — он невесело усмехнулся, как и прежде глядя на улицу. — Просто, — он вновь вздохнул, — я, кажется, не оправдал собственных ожиданий. Я облажался, мама, — парень устало провел рукой по лицу, после чего запустил пальцы в волосы — они были грязными у корней, чем вызвали у него новую волну неприязни к собственной персоне. Джерард быстро убрал руку, поморщившись.

      На его жалкие попытки пояснить ситуацию Донна лишь понимающе кивнула, давая понять, что этой информации ей было вполне достаточно. Джерард, повернувшийся к ней в тот момент, одарил ее благодарным взглядом. Распинаться перед кем-то на тему своих провалов, даже перед самым родным человеком, было последней вещью, которую он желал когда-либо делать. Именно поэтому он вернулся домой — в место, где он может быть самим собой, где не будет ощущать давления и чувства собственной ничтожности (по крайней мере, хотя бы некоторое время).

      — Я хочу вернуться, — сказал он. — В Нью-Йорке у меня больше ничего нет. Я хочу пожить здесь… какое-то время, — он с надеждой и некоторым сомнением посмотрел на Донну.

      — Не говори так, словно ты здесь чужой, Джерард, — спокойно, но с едва уловимой толикой обиды ответила женщина. — Это твой дом. Всегда был, всегда будет, где бы и кем бы ты ни был.

      Джерард промолчал, пытаясь держать себя в руках. Весь образ его матери вкупе с ее словами выглядел душераздирающе, так что он вмиг счел себя настоящим кретином, все эти годы скрывающимся за непреступными высотками мегаполиса.

      — Только придется подыскать тебе другое место — комната, в которой вы с Майки жили, теперь стала его собственностью.

      Уэй медленно кивнул. Желание его брата иметь свою комнату было более чем естественно, и он без сомнений мог это понять, особенно, если учесть, что сам Джерард пять лет распоряжался целой чертовой квартирой.

      — Твою кровать мы разобрали и перенесли в подвал. Думаю, тебе можно устроиться в комнате рядом с Майки, — она вновь принялась за готовку, отворачиваясь. Джерард непонимающе нахмурился.

      — Папин кабинет? — неуверенно проговорил он, глядя ей в затылок. Реакции на его слова не последовало, поэтому парень продолжил свою мысль. — С каких пор он превратился в гостевую комнату? Мам?

      Донна лишь нервно дернула плечом, пытаясь выглядеть непринуждённо.

      — Так получилось, что он ему больше не понадобится, — ровно ответила женщина, продолжая заниматься делом.

      Джерард наблюдал за ней с видимым беспокойством, физически ощущая острую нехватку информации о событиях, которые он успешно прошляпил и не знал, как наверстать упущенное. Он хотел бы задать ей больше вопросов, хотел бы понять загвоздку всего происходящего, но осознавал, что прямо сейчас ему стоило оставить женщину в покое, как поступила сама Донна по отношению к нему. Поэтому, смерив ее озабоченным взглядом, парень поднялся с места. Он предложил ей свою помощь, но та отказалась, вместо этого посоветовав Джерарду отдохнуть и разыскать Майкла.

      — Он должно быть опять торчит в комнате, — устало ответила Донна. — Если получится, уговори его спуститься, он весь день просидел без еды.

      Джерард неспешно двинулся в сторону второго этажа, преодолевая до безумия знакомые стены их дома. Окружающие его предметы то и дело навевали смешанные чувства и воспоминания, большинство из которых он либо не мог, либо не хотел переживать вновь. Добравшись до двери его теперь уже бывшей комнаты, Джерард прислушался. За дверью не было слышно ни звука. Помедлив, он негромко постучался, а через секунду уже стоял на пороге.

      — Мам, я же просил, — начал Майкл, сидящий на полу правым боком к двери. На его скрещенных ногах лежал джойстик от приставки, подключенной к небольшому телевизору. — Всего лишь на часок забыть о моем существовании и…

      Майк осекся, стоило ему повернуться и встретиться с братом лицом к лицу; раздраженное выражение на его физиономии мгновенно переменилось и теперь было похоже на крайнее удивление, граничащее с восторгом. Он молчал несколько секунд, безмолвно приоткрыв рот, а после подорвался с насиженного места.

      — Боже, блять, Джерард, — возбужденно выдохнул он, прижимая брата к себе. — Когда ты приехал? Почему? Надолго? Все же в порядке, да? — затараторил младший, обеспокоенно вглядываясь в его лицо. Джерард насилу улыбнулся, ощущая некоторое раздражение на реакцию брата, почти идентичную матери, хотя понимал, что она была совершенно нормальной. Тем не менее, он не хотел быть причиной чьего-то волнения или неприятностей, потому что Джерарду вполне хватало его собственных.

      — Все хорошо, расслабься, — он похлопал Майкла по плечу, отстраняясь. — Я приехал около часа назад. Мама сказала, ты постоянно торчишь здесь и отказываешься есть. Ты в порядке? — перевел тему парень, опуская ранее заданные братом вопросы, чтобы прекратить наконец всю суету, возникшую из-за его появления.

      Майк цокнул языком, закатил глаза и развернулся на месте, возвращаясь к приставке — рядом лежал еще один геймпад, а игра стояла на паузе.

      — Мама как обычно все усугубляет, ты знаешь, — сказал он, усевшись. — Я выхожу из комнаты и я не отказываюсь от еды.

      — Уверен? — парень вздернул бровь, смеряя его оценивающим взглядом. — Кажется, ты здорово похудел с нашей последней встречи.

      Джерард скрестил руки на груди, спиной опираясь о стену.

      — Думаю, я могу позаботиться о себе, чувак, — заверил его Майк.

      Старший Уэй согласно кивнул, собираясь оставить его в покое. Он оглядел комнату со своего места у двери, присматриваясь к изменениям.

      — Ты здорово все здесь поменял, — сказал он, — похоже на тебя. Мне нравится, — он улыбнулся, вернувшись взглядом к Майки, на что тот ответил неуверенной улыбкой.

      — Ты же не обижаешься за это? — он почесал затылок, глядя на брата щенячьими глазами.

      — Конечно, нет, Майки, — что было чистой правдой, — думаю, ты вполне заслуживаешь иметь личное пространство.

      — Ну, да, но… типа, если бы ты все ещё жил здесь, я был бы не против оставить все по-старому, — он неопределённо пожал плечами, то и дело касаясь своего лица, волос и ворота футболки с непонятным Джерарду принтом.

      — О, Майки, — он по-доброму усмехнулся, — боюсь, ты бы забрал свои слова назад, если бы знал, в какого засранца я превратился.

      — Окей, кажется, я могу в это поверить, — ответил Майк, состроив забавное выражение лица. — Так сколько ты пробудешь в Бельвилле?

      Джерард выдохнул, ответив лишь спустя несколько секунд:

      — Думаю, довольно долго, — сказал он.

      — Оу, — взгляд Майки на некоторое время стал нечитаемым. — Ну, тогда… с возвращением?

      Парень промолчал, красноречиво — как ему казалось — выражая взглядом свои мысли.

      — Кажется, ты здесь ждешь кого-то? — он указал глазами на брошенный на полу подключенный геймпад. Майк просто кивнул, по всей видимости, не желая вдаваться в подробности, и парень не счел нужным продолжать говорить об этом.

      Вскоре Джерард ретировался, собираясь заняться своими немногочисленными вещичками. Времени оставалось немного и он был уверен, что ночи на диване ему не избежать — за окном стремительно вечерело: на горизонте виднелся лишь небольшой кусочек раскрасневшегося солнца, небо постепенно теряло яркие краски, принимая на их место более тёмные тона, а воздух становился холоднее. Обустраиваться в кабинете отца, который, судя по всему, больше таковым не являлся, он не имел ни малейшего желания: атмосфера, извечно царившая в этой комнате, всегда отталкивала любого, кто в неё попадал. И только Дону она была по душе, ведь, по сути, он сам был ее создателем.

      Закрыв дверь комнаты за собой, Уэй покосился в сторону кабинета. Поддавшись странному порыву, образовавшемуся внутри, Джерард приблизился к комнате в конце коридора и подергал ручку. Дверь, как и прежде, была заперта. Он отошёл от нее, снедаемый предчувствием чего-то дурного; на лестнице послышались шаги и звук мужского голоса, отчего парень малость напрягся — воображение сыграло с ним злую шутку, позволив думать, что голос принадлежал его отцу, пусть кардинально от него отличался. Джерард остановился рядом с комнатой брата, ожидая появления человека, разговаривавшего с самим собой, но уже через пару секунд осознал несколько вещей: то был не мужчина, а всего-навсего парнишка на вид лет семнадцати, болтающий по телефону.

      Голос парня звучал по-детски приятно, пока он что-то оживленно доказывал собеседнику в динамике своей раскладушки:

      — Слушай, Джам, это полная фигня, — сказал он, прикрыв глаза, в то время как на губах его играла улыбка. Он сделал несколько шагов по коридору, прежде чем приоткрыть веки; встретившись взглядом с из ниоткуда возникнувшим парнем, он резко остановился, всматриваясь в знакомые черты, освещенные слабым свечением бра. Улыбка медленно сошла с его лица, уступая место другим, менее бурным эмоциям.

      Джерарду потребовалась доля секунды, чтобы осознать, кто именно стоял перед ним. Его лицо напряглось, изображая непреступное равнодушие.

      Фрэнк моргнул и вновь заговорил, но уже с меньшим энтузиазмом:

      — Что? А, да, круто, — пробормотал он, прожигая Уэя непробиваемым взглядом. — Слушай, я позвоню тебе позже, ладно?

      Он отключился и, громко хлопнув, убрал раскладушку в карман. Джерард смотрел на нечитабельное выражение лица Фрэнка — его реакция изрядно контрастировала на фоне предыдущих, но не становилась от этого менее раздражающей. Они молчали несколько долгих мгновений, прежде чем Фрэнк вновь открыл свой рот:

      — Не ожидал когда-нибудь увидеть тебя здесь снова, — сказал он, не отрывая глаз от лица Джерарда, будто видел его насквозь. Парень чувствовал себя некомфортно, внезапно растеряв остатки налаживающейся в его душе идиллии. — Какими судьбами, Джи-Джи?

      Джерард мысленно поморщился, но внешне все еще сохранял спокойствие.

      — Это мой дом. Я тут живу, — ответил Уэй, мечтая как можно скорее это прекратить. Он был слишком измотан.

      Фрэнк усмехнулся, одарив его скептичным взглядом:

      — Ого. Правда? И как давно? — он наклонил голову чуть правее. — Я думал, что твой дом теперь далеко отсюда.

      Уэй выдохнул, не без неприязни глядя на такую знакомую, но в корень преобразившуюся самодовольную физиономию Айеро. Очевидно, он не был тем, с кем Джерард хотел бы когда-либо поделиться даже самой незначительной новостью из своей жизни.

      — Это не твое ебучее дело, — его голос походил на зарождающийся утробный рык, но на лице Фрэнка, как и ожидалось, не дрогнул ни единый мускул. — Сделай одолжение: не попадайся мне на глаза.

      Айеро прыснул, сложив руки на груди.

      — Тебя так легко вывести из себя, правда? — он неодобрительно покачал головой.

      Джерард сошел с места, не намереваясь больше поддерживать бессмысленный обмен негативными высказываниями.

      — Повзрослей, Джерард, — негромко и куда менее язвительно кинул Фрэнк зацепившему его плечо парню.

      — Отъебись, Фрэнк, — услышал он в ответ.