Санрайз боялся приходить к Муну. Очень.

Во-первых, он и сам не ожидал того, что у него есть соулмейт. Во-вторых, кто же так реагирует на появление метки? Это было ни разу не похоже на реакцию людей из тех сопливых фильмов про родственных душ. Да, ему они тоже не нравились, но есть же какая-никакая логика во всём этом. Вот тебе красивый момент и бац! Вы соулмейты, вы поженились, у ва…

«Ладно, так. ТАК. Санрайз, успокойся! Всё хорошо. Хорошо…»

Чёрт возьми, нет, всё плохо! Что ему теперь делать? А как унять эту боль? А как ему в глаза Муну смотреть? А Мун… жив ли вообще?!

Санрайз, кажется, впервые в жизни не смог заснуть ночью вне работы. Его никогда не мучала бессонница, он всегда засыпал очень рано, чтобы просыпаться вместе с утренними лучами, а здесь никакое тёплое молоко и ромашка не помогли. Он чувствовал себя убитым этой болью и своими тревогами, а бросая взгляды на чужой плед у кровати добивал себя окончательно. Было грустно осознавать, что человек, которого ты успел полюбить всей душой, вот так от тебя убежал. Может, с ним что-то не то?

Хлопнув ладонями себя по щекам, Солнце решил не думать о плохом. Но, если честно, получалось у него так себе. Стоило только прекратить размышлять об этом, как всё чаще и чаще всплывал образ Луны в голове, что рвёт душу и тянет за собой в неизвестное…

Санрайз не мог больше терпеть. С первых минут рассвета он побежал к дому Муна, охваченный ужасным холодом и нарастающей паникой, из-за чего вообще не чувствовал правой руки, будто бы все нервные окончания вырвали с корнем. Близилось лето, и погода ранним утром была теплой, но по ощущениям — лютый мороз. Он бежал, спотыкаясь о свои же ноги, плед забыл, и из всех желаний его преследовало лишь одно. Увидеть Луну. Но не ту, что на небосводе, где она и так нагло ворует свет у поднимающегося из дали солнца, что окрашивает небо во все оттенки розового.

Наконец подошёл к дому, отдышавшись, он посмотрел на горшки с посаженными лавандами. В отличие от него, Луна жил в доме с несколькими квартирами, и ему не хотелось бы кого-то сейчас разбудить. Убедившись, что адрес точно верный, Солнце удивленно обнаружил, что подъездная дверь открыта. В подъезде пахло цветущей лавандой и чем-то кислым, горьким. Парень поморщил нос — запах краски. Ему бы дальше стоять и так морщиться, но дела не ждут. И отмахнувшись от этого запаха, он пошёл вверх по ступенькам, на ходу вспоминая номер квартиры, который тот когда-то говорил. Санрайз так жутко нервничал, стоя у нужной двери. Казалось, как только он услышит хоть одно слово от него, то просто убежит.

Правда, уходить отсюда вот так, не поговорив, ему точно не хотелось. Он решился позвонить.

***

Метка в виде солнца рьяно реагирует на приближение родной души, желая воссоединиться как можно скорее, на что Мун сопротивляется, чувствуя мучительную боль, что проносится по всему телу, заставляя сжаться сильнее. С каждым новым витком боли, заворачивающимся изнутри и погружающей его в новую печаль, Луна уже понимал, что в один прекрасный день, может быть даже сегодня, он просто не сможет это выносить. И когда тьма сменяется блеклым солнечным светом, Мун уже успевает совершенно отчаяться, подумывая о том, чтобы наложить на себя руки.

Да, можно сказать, что он придурок. Но ему было невыносимо осознавать, что убеждения, которым он придерживался всей своей жизни, вмиг бы обрушились. Сложно, когда что-то так кардинально меняется.

Послышался звонок в дверь. Тело безвольной куклой повалило в коридор, медленно переступая с ноги на ногу. Луне даже смотреть в глазок не надо было, чтобы понять, кто за ней стоит, рука сама потянулась открывать, на что тот остановил её другой, подрагивающей. И прислонившись лбом к двери, Мун закрыл глаза и стал вслушиваться, как будто если он услышит его голос, то боль отступит и никогда больше не потревожит.

Солнце собрал в себе все силы, что у него остались после вчерашнего, и неуверенно спросил:

— Мы можем… поговорить?

— У-уходи. Я не хочу, чтобы ты видел меня, — по тону Луны можно было понять, что он плакал, и очень много, голос практически пропал. — И не возвращайся н-никогда. Никогда, понял? Уходи, — умоляюще прошипел он, ощущая, как усталость накрывает всё сильнее, погружая его разум в пелену бессилия.

— Я не могу! Всю ночь мне было больно! Чёрт, да даже сейчас! Ты там в порядке?! — в отчаянии выпалил Санрайз, ощущая жгучую смесь из эмоций: вину, тревогу, злобу, огорчение и некоторые проблески надежды.

Мун с раздражением открыл дверь, и словно посмотрел на себя в зеркало: такое же измученное лицо, те же эмоции и такая же боль, как две капли воды похожие на него.

«Идиот, зачем ты ему дверь открыл… что теперь то делать?..» — подумал он, потерев пальцами переносицу. Хотелось просто закрыть дверь и ни во что не впутываться. Но раз Санрайз здесь, он не намерен мучить себя дальше, по крайней мере, рациональная часть его сознания твердила ему об этом.

— Ну и о чём… нам говорить? — вымолвил Луна, стараясь держаться на расстоянии, нервно почёсывая левую руку. Он был в свободной растянутой футболке, и видно, как тот разодрал свою кожу: на руках виднелись свежие царапины от ногтей, и они были такими кривыми и жалкими, что очень контрастировало с яркой и аккуратной меткой солнышка. Губы были обкусаны до крови, глаза красные, как у обкуренного, и сам весь дёргался, стоило только взгляду Санрайза задержаться на нём больше положенного. Ясно — страдалец.

Мун много читал когда-то о всей этой чепухе. Вот например, что если двое, находящиеся в создании связи между друг другом, внезапно разорвут её, то последствия будут удручающими. Кто-то даже умирал от такого. Луне было страшно, ведь умирать он не планировал, но и связь создавать тоже.

Когда Санрайз зашёл в квартиру, они не смогли удержаться от того, чтобы схватиться за руки, для них сейчас это было сродни глотка свежего воздуха. Закрыв дверь, Луна рухнул на колени от недостатка сил, и Солнце упал следом за ним.

— Я-я так устал, — говорить было тяжело, каждое слово давалось ему с трудом. Луна начал осторожно перебирать чужие пальцы в своих, то и дело смотря на их взбушевавшиеся метки, будто чего-то ожидающие. — Как бы я хотел… чтобы соулмейтов никогда не-е было… — Мун еле сдерживался, чтобы не разрыдаться прямо в плечо сидящему Санрайзу. Он чувствовал себя неправильно, хотя это, по идее, самая правильная вещь в мире — родные души. Луна хотел избавиться от идиотских меток, что ставили вечное клеймо на их телах, ограничивая свободу, в которой он так сильно нуждался.

Родители, знакомые, психотерапевт, учителя, агентства — и все трындят, все без исключения говорят о том, как же, блять, приятно иметь родственную душу! Очень приятно, прям до слёз!

Санрайз… он правда был хорошим человеком, Муну он даже нравился в какой-то степени, но признать это сейчас покажется противоречием самому себе и злым самообманом. Ну почему Вселенная решила, что было бы неплохой идеей сводить людей таким способом?

Луну из тяжёлых размышлений вывел Солнце, что смотрел на него понимающим взглядом.

— Мне тоже страшно, — признался тот, вглядываясь получше в такие кристально серые глаза напротив. Показалось забавным, что у них одинаковый цвет глаз. — Но знаешь… — он смущённо отвернул голову, не зная с чего начать. — В общем… я полюбил тебя с первого взгляда, НО! Никаких меток у меня, как видишь, тогда не было. Я, если честно, вообще не задумывался о…

Мун подумал. Много подумал. Голова так раскалывалась от мыслей… пока Санрайз там что-то затирал о его родинках, молочной коже и прочей ерунде.

«Да пошло оно всё к ебене матери!» — и со всем гневом, капающим на его нервы всю жизнь, он обнял Солнце, грубо и до хруста костей, давяще лёгкие, из-за чего тому было трудно дышать. Упираясь носом куда-то в усыпанную веснушками шею, он признался самому себе, что жалок, ведь не смог сдержаться и просто заревел, прямо как маленький ребёнок, которому приснился кошмар. Ещё никогда он не чувствовал себя таким беспомощным. Санрайз же поглаживал его спину, нашёптывая слова поддержки на ухо.

Ему было невыносимо плохо. Всю жизнь, буквально всю, он отрицал всё, связанное с соулмейтами. Отмахивался, насколько это было возможно, сдерживая эмоции, жгучую ненависть… Мун поднял голову чуть повыше, чтобы посмотреть на свою метку через его спину. Затмение. Там теперь не просто солнце. Там чёртова луна и солнце. Рубеж пройден — они связаны, теперь уже навсегда.

Он всем телом ощутил, как Санрайз дрожит. Тоже плачет? Ему больно?.. Нет, хуже.

Он счастлив. Но из-за чего? То, что Мун его соулмейт? То, что они связаны?

— Я так рад, что с тобой всё в порядке, — Санрайз не обращал внимания на нехватку воздуха в легких, — я д-думал, что ты можешь с собой что-то сделать… нехорошее. Мне так руку кололо, п-просто до ужаса, я так боялся!

Луна поздно понял, что так крепко сжимал того в объятиях, и, расслабив хватку, виновато посмотрел ему в глаза. Вновь задумался, положив руки на его плечи.

Это вызывало смешанные чувства. В первую очередь это было ужасно, из-за рыданий говорить неудобно, из-за того, что он тогда убежал, приходилось расплачиваться жуткой болью, да и теперь нормально на Солнце взглянуть не получится. Но всё же, признаемся честно, Луне стало лучше после его слов. Ну, или было бы лучше, если он этого вообще не испытал.

Спустя несколько минут тишины, прерываемой лишь щебетанием птиц, Мун осознал такой простой факт — назад дороги точно не будет. Но есть ли смысл переживать? Есть ли смысл отторгать то, что в конечном счёте сбудется? Он решил, что не хочет больше ломать голову над этим. Ну есть метка и пусть будет, не болит и не чешется, значит всё нормально. Зачем убивать себя из-за этого?

Никто же не заставит Луну встречаться с ним.

— Ладно, ну это всё куда подальше, — пробубнил он, вытерев краем футболки слёзы с щек, — с этими с-страданиями я жуть как проголодался, — и попытавшись отцепить с себя руки Санрайза, он начал подниматься с пола, чувствуя за собой странный прилив энергии.

Санрайз на словах о еде вспомнил о чём-то и просиял:

— Устроим пикник на двоих? — куда более увереннее чем вчера произнёс Солнце, крепче цепляясь за его футболку, заставив щеки Луны вспыхнуть и смотреть на него широкими глазами. Мун приложил ладонь ко рту, пытаясь скрыть наступающее смущение, искренне не понимая причину своей реакции.

В этом же ничего такого нет, но из-за определённого факта между ними, всё стало ощущаться несколько иначе. И это бесило. Луна уже почти смирился с тем, что у него есть соулмейт, но не учёл того, что с этим самым соулмейтом придётся контактировать.

— Блин, мы же теперь… о-отвратительные соулмейты… — Мун тяжело вздохнул, прижимая ладони к лицу. Послышался смешок, и он убрал руки с глаз, не вдупляя, почему тот смеется.

— Да, мы теперь отвратительные соулмейты, — захихикал Санрайз, смахивая подступающие слезинки от смеха, — будем всегда держаться за ручки и говорить всем как нам хорошо вместе, — он уже откровенно хохотал, Мун, понимая сарказм в его словах, всё равно невольно скривился. Хотел было дальше корчить кислую мину, но чёрт, Солнце так заразительно смеялся, что он не смог сдержаться и прыснул:

— Ну и к-кошмар, — и после этой фразы оба стали смеяться ещё больше, не в силах остановиться. То есть остановиться-то могли, но не хихикать дальше, стоило только расслабиться, становилось всё труднее и труднее. Но они точно знали, что смех их искренен, и им это, по-видимому, нравилось.

Когда же воздух из лёгких кончился, и смеяться выходило впрямь больно, лицо Санрайза вдруг помрачнело. О нет, как он мог забыть…

— Действительно, кошмар… Я же твой плед у себя забыл, придётся идти за ним… — драматично выдал Солнце, откидываясь спиной на пол, прикладывая ко лбу ладонь с тыльной стороны.

— Стоп… плед? — Луна на минуту задумался, мысленно прикидывая сложившуюся ситуацию. Его осенило и он хрипло посмеялся, протягивая руку Санрайзу, который лежал в позе «а-ля мертвец». Тот ленился, но всё же смог подняться, когда Мун предложил попить кофе. Им обоим не помешал бы сейчас заряд кофеина.

***

Это было такой простой истиной, сложившийся словно пазл — отношения между соулмейтами могут быть не романтическими, не такими слащавыми и приторными, как в фильмах. Они могут быть и не сексуальными, а такими приятными — платоническими. Но в массовой культуре явно продвигали первые четыре типа, совершенно забывая о переживаниях людей по этой теме, из-за чего сердце Муна было наполнено ядовитыми сомнениями и ненавистью ко всему этому.

Но сейчас он просто не обращал на это внимания, даже на тот рекламный баннер.

С самого начала понятно, что в их отношениях точно не будет бабочек, розовых пони и прочей лабуды, которая обязывает быть у соулмейтов. Это и так было ясно, но что делать с этим влечением? Откуда берётся, не взялось ли оно от связи, или же ничего не вторгалось в их дружбу? Может, это были лично их чувства и эмоции, а связь нужна только для того, чтобы два человека с похожими взглядами смогли встретиться? Слишком много вопросов, что ломали голову.

Они шли за пледом уставшие, не выспавшиеся, морально побитые, но отчего-то счастливые. Возможно, дело было в пикнике и отдыхе, или же просто в том, что никакие боли их теперь не мучают. Луна решил не надевать худи, было жарко, но ветер был холодным, колючим, из-за чего он неприятно ёжился. Санрайз, заметив это, взял того за руку в попытке согреть ледяные пальцы. Вот думалось: вроде те же ощущения, как вчера, но это что-то иное, уютное. Почувствовав резкое желание закурить, Мун стал шарить по карманам за пачкой, но опомнившись, остановил себя.

— Ты же не будешь против? — уклончиво протянул Мун, всё же вытаскивая из кармана пачку сигарет.

— Я и сам бы не отказался, зна… — ответил ему в тон Санрайз, зевая на полуслове. — Меня эти приключения, — он поднял вверх их сцепленные руки, — вымотали.

— Серьёзно? — он был крайне удивлён, ведь Солнце прямо ангел во плоти, не считая той попытки свести его на кривую дорожку никотиновой зависимости.

Луна грустно вздохнул, когда обнаружил, что осталась всего одна сигарета. Но это не было проблемой: можно поделить одну на двоих. Они остановились возле чьего-то забора, укрывшись в тени от палящего солнца, и немного тряслись от дующего ветра в их сторону. Да уж, со стороны они точно выглядят как подростки, пытающиеся покурить втайне от родителей. Эх, навевало воспоминания… Когда Мун был шкетом, он был заядлым хулиганом, околачивающимся за гаражами, смотрящим на старших детей с неподдельным уважением, и пытаясь им подражать, познакомился с табаком поближе. Протянув сигарету ко рту Санрайза, он её зажёг и, нажимая кнопку с капсулой, хитро проговорил: «Ну, затягивайся».

И он реально затянулся, совершая ошибку, от которой Луна злорадно похихикал. Солнце же юмора не оценил и, сотрясаясь в приступе кашля, ткнул того под бок, мол, «покажи как надо, умник».

— Вот, смотри, — Мун забрал у него сигарету, следя за тем, чтобы он точно всё увидел, — медленно вдыхаешь дым, как можно глубже, — он вдохнул, прикрывая глаза на мгновение, — оставляешь на пару секунд во рту и после выдыхаешь, — выдыхая остатки дыма в лицо напротив, хрипло протянул Луна, перекладывая сигарету прямо ему в рот.

Санрайз слегка опешил, но смог повторить все его действия. И это сработало, он не кашлял, его не тошнило, даже стало приятно. Было всего одно ощущение, словно на подкорках сознания пляшут черти, разум вместе с ними тоже, улетая куда-то далеко… Магия — вот оно что. Табачная, мать его, магия. В ногах появилась слабость, никотин сделал своё дело, и парень чуть было не свалился на землю, если бы не руки поспевшие вовремя. Его ухватили за талию, забрали обратно сигарету, неловко ему улыбнулись. Именно этих трёх простых действий хватило для того, чтобы сердце Санрайза замерло в трепете. Солнце смотрел помутневшим, от непривычки и новых ощущений, взглядом на затягивающегося Луну, что так спокойно закрыл глаза, укрываясь в дыме, как в каком-то покрывале.

Надо признать, что даже сонным и убитым он выглядел просто невероятно. Нос с горбинкой, очерченные скулы и общая худощавость делали из него какого-то загадочного чародея из книжек. А эти его родинки… хотелось расцеловать каждую. Санрайзу было абсолютно всё равно на все предрассудки по теме родных душ, он не вникал и не хотел, ему просто хотелось любить. Чувствовать, как разливается нежность внутри, окутывая до самых кончиков ушей, чувствовать, как колотится сердце при мысли о дорогом человеке. Да и просто — чувствовать, а тут уже не важно, что именно. Какого это, любить человека? Слушать смех, упитываясь им; осознавать, какой же этот человек странный, непонятный. Не такой, совершенно не такой, как Санрайз. И о чём ему только мечтать? О чём ему вообще думать? О тех историях, что рассказывают по телевизору? Определённо, нет.

Мун отличался и этим был так привлекателен. Словно среди пышных пахучих роз, он выбрал такую колючую, не цветущую, увядающую прямо на глазах. И его выбор был просто до одури великолепен, он знал. Ведь даже самая тёмная роза имеет право на существование в тёплых условиях, любви и заботе.

Санрайз безнадёжно выдохнул. Какой-то слишком нелепый прилив нежности вышел. Главное, что Мун этого не уви…

— Ты чего это так пялишься? У меня на лице что-то? — полюбопытствовал он, щупая лицо на наличие каких-либо повреждений, в то время как Санрайз окончательно выпал, и не хотел заходить обратно.

На сонную голову приходят только самые безумные идеи. И никак иначе, как тогда объяснить то, что Солнце резко выхватил дотлевающую сигарету, затянулся, и тихо, почти шёпотом выпалил:

— Да. У тебя красота на лице. Ты… красивый. Вот… вот я и засмотрелся… — он чувствовал, как фильтр обжигает его пальцы, так же, как и взгляд чужих глаз.

Мун был шокирован. В первый раз в жизни он услышал настоящий комплимент, от кого-то кроме матери. Все чужие комплименты, что были до этого момента, пахли такой противной фальшью, от которой тянуло блевать. Но он чувствовал, что в его словах не было лжи. В них была правда. Луна, действительно, был красив собой, но не верил в это. Не то чтобы у него была низкая самооценка, просто ему не было дела до своей внешности. Поэтому, услышав такие слова от другого человека, он не знал, как на них реагировать. Стало… непонятно.

— Ага, — ответил Мун, нервно улыбнувшись. — Здорово. Пойдём, тогда? — он забрал из его рук сигарету и потушил, кинув на землю и придавливая тяжёлым ботинком. Санрайз отчётливо уловил всю неловкость, что висела в воздухе между ними. Когда Луна отвернулся и пошёл дальше по дороге, он поднял с земли окурок и выбросил его в ближайшую мусорку.

***

Они шли чуть поодаль друг от друга, смотря куда угодно, лишь бы не на другого. Санрайз заранее говорил, что живёт через пустырь, где цветёт и пахнет только природа, но сам он признался, что по такому пути редко ходил. И из-за этого время их «прогулки» было длинным, поэтому те принялись о чём-то размышлять, чтобы занять себя. Если Мун думал о том, что покупать к пикнику, то второй думал, что стоило тщательнее подбирать слова. Говорить не хотелось. Они шагали по пустым полям, заросшим сорнякам, среди которых виднелись давно некошеные, некрашеные заборы, пахла трава, и после бесконечно долгого для них времени пути, в конце концов вышли к жилым районам.

Оказавшись у порога, Луна по-тихому рассматривал «солнечное» жильё. Вчера было темно, и разглядеть дом полностью не удавалось возможным. Но бросив всего один взгляд можно понять — его невозможно было спутать с другими домами в этом посёлке, ведь он был таким же как и его владелец. Жёлто-оранжевый коттедж, построенный из кирпича, с черепичной крышей, выкрашенной в светло-коричневый цвет; и изюминкой всего были большие панорамные окна, открывающие вид на гостиную. Яркий, но не вырвиглазный — так можно его охарактеризовать. Пока Солнце возился с ключами, Луна успел обойти весь дом. На заднем дворе посажены два больших кустарника с какими-то цветами, вроде это была белая акация. Мун не особо разбирался в этом. Ещё он приметил краем глаза стоящую рядом машину, всю такую потрёпанную, в мелких царапинах (где-то даже был приклеен пластырь). В общем и целом, дом был очень жизнерадостным и уютным, именно таким, как и Санрайз.

— Ох, ну наконец-то! — устало тянет Солнце, открывая дверь и пропуская Луну внутрь. И тот, как кот, начал осматривать помещение, подмечая под себя детали. Вот например: гостиную было видно сразу, коридор был очень маленьким, рядом на крючках висели куртки, все до ужаса яркие, а внизу обувь, вычищенная до блеска. И не только обувь, здесь в принципе было невероятно чисто и светло.

Санрайз оставил его осматриваться, а сам пошёл, видимо, за пледом. Мун, увидя рядышком мягкое кресло с подушками, сел туда не раздумывая, прикрыв потяжелевшие веки. Вот оно — блаженство, удовольствие и услада для его бренного тела. И быстро вернувшийся Солнце с пледом на руках не знает, что и делать с такой ситуацией, но кое-что в его голову всё же пришло. Так как он на порядок менее устал, то пока даст ему отдохнуть. Легонько укрывая Луну пледом, поцеловав в лоб напоследок, как тот делал это с детьми на сон-часу, Солнце успешно удалился на кухню.

Кто-то говорил, что Мун спал?

Нет?..

Мун распахнул глаза с выражением лица а-ля «и чё это щас было». Усталость как рукой сняло, но виду подавать не хотелось, а то мало ли станет ещё стыднее. Устроившись в кресле поудобнее, он принял вид максимально сонного человека. Он пытался, правда. Но звуки грохота посуды и тихой болтовни Санрайза не смогли заставить его сидеть и прохлаждаться. У них же пикник! И Мун, как самый настоящий любитель вкусно поесть, не может упустить возможность посмотреть, чем тот там занимается. Оставив плед в сторону, он начал подкрадываться тихими шагами к кухне. Болтовня и грохот стали отчётливее, из чего можно было разобрать: «Где мука?» «А, вот и мука… О нет! Сахар…» — и чем ближе он подбирался, тем сильнее чувствовалась тревога Санрайза. И чего это там сахар ему сделал?

— Сахар закончился! — шёпотом прокричал Солнце, поворачиваясь ко дверям прямо тогда, когда Мун уже там стоял. Санрайз в недоумении похлопал глазами, нахмурил брови, сложил руки на груди. За его реакцией было так забавно наблюдать, что Луна отвернулся на мгновение, чтобы скрыть смеющиеся лицо.

— Ну, — начал он, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, — я могу пойти сходить за сахаром. А зачем нам сахар?

— Я хотел пирог испечь… вишнёвый. — Санрайз вяло улыбнулся, перебирая светлые прядки на затылке.

— Пирог? — на словах о пироге Мун воодушевился, позабыв о всех своих смущениях. Пироги… да он с детства их обожал. Шарлотка, черничный и, о Боги, вишнёвый. Ему всегда нравились ягоды, фрукты и десерты, что с ними делают. Мун невольно облизнул губы, собираясь было топать за сахаром, как его тут же остановила рука Санрайза.

— Стой! Купи что-нибудь ещё к пикнику, пожалуйста, — чуть крепче сжал чужое запястье, — а то как-то грустно будет, с одним-то пирогом.

— Я тебя понял, — утвердительно закивал Мун, — если хочешь, я вообще вино куплю. Гулять так гулять, — раздался смех с хрипотцой, заставивший Санрайза отскочить от того со словами:

— Эй-эй! Какое ещё вино?! — но тот не услышал, шустро оказавшись на улице. Солнце потёр виски. Ему бы не помешала хотя бы капелька алкоголя на сегодня, даже если придётся отойти от своих принципов. Слишком много событий, слишком. То он теперь связан с тем, про кого часто думал, то устроил с ним же пикник, то закурил, не выспался ни к чёрту… Но вопреки последнему, сколько же в нём сейчас было энергии, Солнце думал, что способен обеспечить ей весь город, ещё бы на несколько лет хватило. Давно он не ощущал себя настолько живым, словно он заново родился, испытывая всё как в первый раз.

Потрепав взъерошенные волосы, Санрайз начал потихоньку замешивать тесто. Сам успел не заметить со своим волнением, что прошло некоторое время и оно уже почти было готово. И внезапно раздавшийся крик: «Я дома!» напугал Солнце до того сильно, что он схватился за сердце. И после последовавшего: «Ой, ну то есть, я у тебя дома», лишь вздохнул, продолжая месить тесто.

Луна врывается на кухню с пакетом в руках. Ехидный до ужаса, значит вино всё же купил. Садится на стул и открывает пакет, доставая кучу сэндвичей, упаковку сахара, шипучку и вино. Солнце собирался уже было сказать пару фраз, но он не успел.

— Я подумал, если ты не будешь, — он вертит шипучку в руках, — то взял на крайняк. О! А ещё ты спрашивал какое вино. Красное сухое. — пресекая все попытки Санрайза открыть рот, быстро произнёс Мун с какими-то нотками озорства.

Для него ситуация была весёлой, пока он ещё не выспался. Завтра, скорее всего, будет сложно. Луна опёрся руками о щеки, расслабленным взглядом наблюдая за его готовкой. Лучи солнца так ярко освещали и без того лучистого человека. Теперь весь его силуэт был жёлтым, будто тот буквально стал горящей звездой. Было уютно вот так сидеть здесь, но всё же оставалось зябко на душе. Родственные души, метки… Интересно, а какие у них сейчас отношения? Друзья? Ну, может. Лучшие друзья? Это вряд ли. Па…

— Ура, я почти закончил! — Солнце лучезарно улыбнулся, на его лице и руках была мука, и это выглядело настолько по-солнечному, что Луна малость закраснелся. Ладно, тут просто жарко. Ага, жарко, печь же работает с открытыми окнами… А Санрайзу, видимо, не нравилось то, что Мун просто сидит и ничего не делает, и, потащив того за локоть, он расположил его возле печи, где лампа тускло освещала пирог. Луна не удержался от тихого «О-о-о», ведь он был чертовски хорош. Прямо ювелирная работа, тесто было порезано очень аккуратно, и формой оно повторяло их рабочие маски полумесяцев. На одной стороне как раз таки была маска, а на второй было видно вишнёвую начинку. Уже хотелось попробовать.

Просидели у печи долгое время, наблюдая, как тесто постепенно набухает. Пока Луна залипал на это, Солнце, побегав на кухне туда сюда, успел собрать вещи к пикнику: салфетки, тарелки и пластиковый нож. И когда пирог испёкся, они потащили корзинку с продуктами и пирогом в машину, прихватив с собой не только плед Муна, но и тот разноцветный. Мало ли, вдруг дождь пойдёт. Солнце с блаженным выдохом бухнулся на сиденье у руля, а Луна вальяжно развалился рядом на переднее, скрепляя руки в замок за головой. Наконец-то отдохнет…

— Знаешь, не совсем люблю кататься на своей машине, — Санрайз нервно погладил руль, — если за город уезжать, тогда да…

— Мы за город поедем? — лениво спросил Мун, поглядывая на отчего-то тревожного Санрайза.

— А почему бы нет? — Сан повернулся к тому и слабо улыбнулся, заводя двигатель. — Природа, всё такое, это же здорово! Вот это настоящий отдых!

***

Машина заглохла. Посреди дороги. В глуши. За кучу километров от города. Топливо, блять, кончилось! Санрайз забыл заправить из-за чрезмерного волнения, и даже в багажнике не было запасной канистры.

— Как ты там говорил… — Мун потянулся так, что было слышно хруст костей. — Вот это настоящий отдых, да? — с явной иронией в голосе сказал он, разминая затекшую шею. После долгой поездки мышцы онемели и двигаться было сложно, не то что говорить. Оба одновременно повернулись друг к другу, с явным желанием сказать пару ласковых, но у них что-то щёлкнуло в голове, какая-то искра пронеслась вдоль их сознания.

Они одни.

И это тебе не хихоньки да хаханьки, когда ты можешь спокойно уехать, пускай даже за городом, ведь если бы топлива хватило дальше, то они спокойно могли бы доехать до начала другого, или хотя бы просто до вышек связи. Но здесь глухомань, чуть что и увидишь пробегающего мимо оленя меж высоких сосен. Связь отсюда далеко, не связаться, не позвонить. Мун проверял, её не было.

Глушь. Настолько, что слышно как в дали просыпаются совы. Настолько, что олень и правда есть и он только что пробежал мимо, прямо возле жёлто-красного знака.

И хорошо, если было бы всего лишь это. Но тут просто особый случай, верх несуразности и абсурда.

Они так и не разобрались во всей этой ситуации до конца. Они забылись.

Оставить полностью всю эту историю с метками не очень то вышло, пускай они и отвлекались от этого путём каких-то простых действий. От этого не убежать. Когда их обоих поставили перед этим фактом путём тотального сближения, им стоило нормально так поговорить. Вот как раз и выдалась возможность, бери какая есть и действуй. Сверля друг друга взглядами, первым начать говорить хотел Санрайз, но опять…

— Нет, подожди. Сначала пикник. — серьёзно заявил Луна, будто вместо слов о еде он только что произнёс нечто ужасное. Солнце утомленно выдохнул. Где-то грелась мысль о том, что не всё потеряно, потому что на него не наорали из-за оплошности, или из-за снова заявившемуся нелепому смущению.

Луна взял плед, что смирно покоился у него на коленях, и вышел из машины, оглядываясь. «Главное, чтобы никакие волки не загрызли…» — едко подумал он, пробираясь в чащу в поисках поля. Солнце же, взял корзинку и примчал к нему, боязливо прячась за спиной. И в итоге поисков они нашли шикарное, по мнению Муна, место, где трава не была такой высокой и колючей, лишь крапива где-то там портила вид, да и пространства для пикника тут много. Луна попытался разложить плед так же ровно, как и Солнце вчера, но у него не получилось, ткань криво разлеглась на траве, словно издевалась.

«И как он это сделал… волшебник чёртов», — Мун бы не удивился, если бы Сан смог сдернуть скатерть со стола, на котором стояла бы куча фарфоровой посуды, не разбивая ни одной. О-о, за недели их знакомства он точно был уверен в этом, его тонкие пальцы выглядели такими ловкими, способными к чему угодно, в противовес его таких же длинных, но до жути неуклюжих. Это вызывало искреннее восхищение.

Спустя пару ленивых приготовлений те развалились на пледе, разглядывая открывшийся наверху пейзаж. Полнолуние всё так же тускло поблескивало, солнце всё так же ярко светило. Всё было таким же привычным, мир не изменился только потому, что они теперь родственные души. Мун просто открывал вино, Санрайз просто резал пирог. Жизнь была точно такой же, как вчера, послевчера, месяц назад…

— Мы же хотели поговорить? — напомнил Луна, когда Солнце передал ему тарелку с самым аппетитным куском.

— Да, но если честно, — он замялся, — я толком и не знаю, о чём именно…

— Мне кажется, во-первых нам надо как-то отсюда выбраться, — откусив кусочек и прожевав, продолжил. — Во-вторых… — он взял того за руку с меткой, вглядываясь, — это не совсем важно. Мы правильно сегодня поступили, что не стали зацикливаться на этом. И надеюсь, мы закроем глаза на… вчерашнее. — на последнем слове проглотил, чувствуя, как с откусанным пирогом уходит и липкая неловкость. Из-за дрянного алкоголя, возможно, но ему не хотелось думать, что только благодаря ему.

— Конечно, закроем, — отбирая бутылку под недовольное бурчание, мягко произнёс Санрайз. — Мы же отвратительные соулмейты, помнишь? — дополнил свои слова он, со смешком наблюдая, как багровые от вина губы Муна растягиваются в улыбке.

***

До самого вечера те пьяно рассуждали о смысле бытия и меток, давая волю своим сокровенным чувствам. Плед под тяжестью их тел ужасно помялся; вино кончилось, бутылка валялась где-то под сосновым дубом. Корзинка покоилась в траве, жуки принялись доедать оставшийся там сэндвич. Закат давал о себе знать, солнце прощалось с людьми на этой половинке Земли, отдавая свой свет восходящей на самый вверх луне. Поначалу они не замечали, как сгущаются тучи тёмных облаков, даже когда случайные капли попадали им на лицо. Через некоторое время, ощутив на себе уже точно не пару капелек, они обратили внимание на небо. Дождь уже начался, небо стало почти чёрным. Была какая-то мистическая атмосфера вокруг, она пугала, но и завораживала одновременно. Они быстро взяли промокший и измятый плед с собой, забывая всё остальное, что останется здесь доказательством их «преступления».

Кое-как залезли в машину, опрокидываясь на спинки сидений. Плед кинули куда-то в ноги, Санрайз догадался достать свой, почти чистый, до сих пор пахнущим травой и пролитым на него пивом. Он не подумал укрыть им Муна тоже, и второй потянул плед на себя, заставляя его уткнуться лицом в холодную шею. На капот машины гулко падали капли дождя, отзываясь эхом в ушах. Спать хотелось до безумия, а тут ещё такие хорошие для этого условия: дождь, отбивающий приятный ритм, опьянение, объятия…

И глушь. Не стоило забывать про эту красотку, что могла отлично так подпортить настроение, вынуждая испытывать страх от отсутствия связи. Санрайз нехотя выбрался из тёплой ловушки, нащупывая в карманах телефон. Слишком яркий свет для их глаз осветил тёмный салон, отчего те потёрли глаза. Одна. Целая одна полоска. Неужели, они смогли поймать связь? Одного лишь восторженного взгляда Санрайза хватило, чтобы всё понять без слов, и Мун довольно прикрыл глаза, принимая положение действительно сонного человека.

— Алло? Фредди? — Санрайз чуть ли не заплакал от счастья, когда услышал гудки. — Ты можешь нас забрать, пожалуйста?.. Кого нас? Меня и Муна конечно! Где мы?.. За городом. Что? А-а, что мы там делаем, да? Ну… у нас был пикник. Почему забирать? — он нервно хихикнул. — У нас машина заглохла.

Солнце отправил ему координаты и сидел счастливый. Повернулся к Луне, чтобы сообщить хорошую новость, как увидел, что тот уже задремал. Причем, вправду. Дыхание было равномерным, глаза плотно сомкнутые. Санрайз даже позавидовал. Смахнув с его лица прядки, которые щекотали тому нос во сне, он принялся ждать прихода Фредди. Чем он только не занимался: заглянул пару раз в бардачок, поправил плед Луне, разглядывал капли воды, стекающие по стеклу, и рисовал по нему пальцами. Это быстро надоело.

***

Фредди, наконец, приехал и у него даже было топливо с собой, чему Сан был несказанно рад: не хотелось оставлять эту развалюху где попало. Солнце начал быстренько заправлять машину, в то время как тот осматривал тёмные ветви, что покачивались из стороны в сторону. Ситуация казалась Фредди слишком странной, что-то явно было не так. Может, из-за того синего блеска, что ему мерещился возле фигуры Санрайза. Это ведь… то, о чём он думает? Да не, ему просто кажется, ох уж эти игры воображения. В любом случае его это не волновало, но потрёпанный вид того настораживал.

— Ещё раз спасибо, Фредди! Не знаю, что б мы без тебя делали! — Санрайз активно пожимал его руку, ещё бы чуть-чуть и из его глаз полетели бы искры от радости.

— Без проблем! Не переживайте, если что случится, я буду ехать рядом с вами, — он аккуратно выудил свою ладонь из хватки, и направился к своей машине. — До понедельника, ребят! — кинул свою последнюю фразу потише, через стекло замечая, как Мун во сне поёжился.

Теперь всё было хорошо, завтра они выспятся в доме Санрайза и, возможно, помучаются ещё немного от похмелья. Получат кучу спама от Чики, и всего одно сообщение от Джея: «Специально для вас составил плейлист, парни» с сердечком и смайликом в очках.