Несколько дней спустя Мелинда решила посмотреть, не случилось ли чего плохого с домом за время ее отсутствия, но попала под сильный ливень и очень пожалела, что не взяла зонт.

Прокручивая в голове разговор с Батистом, по поводу добытых сведений и с теплотой вспоминая, как впервые он похвалил ее, завернула за угол, тут же прижавшись к выцветшему деревянному забору с облупившейся краской.

Поднявшийся порыв ветра донес до ушей крик одного из толпы местных жителей, окруженных оккупантами, которые, похоже, решили отомстить за своего товарища.

Латур вновь стала невольной свидетельницей того, чего больше никогда предпочла бы не видеть, и крик, как и тогда, засел в горле, опять не вырвавшись на волю. В страхе попятившись, девушка случайно споткнулась о мусорную корзину и упала в большую лужу, мысленно проклиная свою неуклюжесть.

Ее заметили и вполне закономерно приняли за беглянку.

Еще неокрепшее после мимикрии тело слушалось плохо: Мелинда уже выбивалась из сил, а преследователи, наоборот, становились все ближе и ближе.

Легкие жутко горели, но, повинуясь одним лишь животным инстинктам самосохранения, она каким-то чудом продолжала бежать, не обращая внимания даже на нещадно бивший в лицо ветер и примешавшийся к нему дождь.

Латур не успела понять, когда Готье появился рядом, но буквально через мгновение она, вымокшая до нитки, уже стояла в центре Атриума и тщетно пыталась унять дрожь, волнами проходившую по всему телу, пока Климент крепко ее обнимал, так аккуратно утирая безостановочно скатывающиеся по щекам слезы, как будто она была хрустальной статуэткой, способной разбиться от любого неосторожного движения.

– Все хорошо. Я с тобой, Линда, – слушая его ласковый голос, Мелинда начала постепенно успокаиваться, почувствовав, как веки словно наливаются свинцом.

Проснулась девушка от боли в горле, и, с трудом открыв глаза, которые раздражал даже приглушенный свет, поняла, что лежит на кровати в своей комнате, а рядом, в кресле, за чтением какой-то книги задремала Аделайн.

Латур попыталась позвать ее, но с уст сорвалась лишь пара невразумительных звуков, невольно вынудив подивиться собственному тихому голосу. Но, видимо, Мессаже спала довольно чутко, так как смогла расслышать даже такое невнятное к себе обращение.

– Как самочувствие, дорогая? — она сонно хлопала глазами, поправляя растрепавшуюся прическу, — Готье, когда принес тебя, сказал, что… Что такое?

Ее слова заставили сердце биться чаще, отчего Мелинда даже раскраснелась. Впрочем, Аделайн, распознав столь бурную реакцию по-своему, уже побежала за теплым молоком и дополнительными вещами.

– Тебе нужен постельный режим, – вскоре она вернулась и, поставив поднос с кружкой и наваристым супом на тумбочку, накрыла подругу клетчатым пледом, – даже не пытайся убедить меня в том, что не голодна.

Мысленно вздыхая, девушка постаралась изобразить благодарную улыбку, на что Мессаже лишь шутливо пожурила пальцем:

– Чтобы к следующему моему приходу тарелки были безупречно чисты, – Аделайн вышла, постаравшись настолько бесшумно, насколько это вообще было возможно, прикрыть за собой дверь, – Поправляйся скорее.

Когда стук ее каблуков перестал эхом разносится по коридору, Латур тут же решительно откинула в сторону кучу различных покрывал, в которые была укутана, понимая, что не может позволить себе лежать пластом, изнывая от пронзительной ломоты в костях, до того момента, пока не узнает про исчезновение родителей хоть что-нибудь.

Уже почти натянув свое покрытое катышками кашемировое пальто, она услышала, как кто-то стучится, и, не отдавая себе отчета, о том, куда прячет вещи, тут же легла, натянув пуховое одеяло буквально до самого подбородка.

Так и не дождавшись разрешения, гость осторожно приоткрыл дверь.

Мелинда не могла не обрадоваться визиту Климента, но его лихорадочно блестящие глаза выдавали волнение. Значит, что-то случилось, и от осознания этого она невольно поникла.

– Линда, я хотел бы с тобой поговорить… – к несчастью, Готье заметил спешно заброшенную под кровать верхнюю одежду и уже остывшую тарелку бульона, из-за чего переменился в лице, заговорив непривычно строго, – Жди меня здесь, даже не пытайся куда-либо уйти.

Девушка не могла избавиться от ощущения, что он превратился во вторую Аделайн, но, на этот раз, решив больше не испытывать судьбу, оставила всякие попытки к бегству.

Принеся заново подогретый обед, юноша опустился в то же самое кресло, где недавно читала Мессаже, ясно давая понять, что намеревается остаться у нее до окончания трапезы.

– Приятного аппетита, – его доброжелательная улыбка сейчас почему-то действовала на нервы, поэтому Мелинда принялась сосредоточенно мешать суп в тарелке, желая избежать пересечения взглядами, – Недавно разговаривал с Батистом... Знаешь, я, поэтому и искал тебя вчера.

Но, заинтересовавшись, она остановилась и ненароком отодвинула поднос в сторону.

– Линда…

Как же ей нравилось то, с какой трепещущей интонацией он каждый раз произносил ее имя.

– Лэгранд утверждает, что скоро Аргентум подберется к нашим границам, а сегодня туда отправились первые войска… – Климент нервным жестом поправил волосы, – Сколько бы я ни пытался перебороть себя, но ощущение, что внутри все превращается в студень, не покидает.

Желание выговориться одержало победу над чувством собственного достоинства Готье:

– Знаю, что просто ищу оправданий. Я так боюсь, но твои слова… – он аккуратно коснулся руки Мелинды, переплетая пальцы, – Помогли мне посмотреть на все с другого угла, понимаешь?