В голове Латур, поваленной воскрешенной монашкой, буквально находившейся на волоске от смерти, неожиданно всплыл тот самый недостающий фрагмент предсказания, который так и не озвучила Фортуна. Девушка сама не заметила, как начала произносить его вслух:

– Как только ступит Черная дева своей пятой на грешную землю, восстанет армия нехристей, потекут темные слезы, и под угрозой порабощения миров соберутся все народы воедино, чтобы приручить сильный ветер, да спустится на помощь с небес низвергнутый ангел, благословленный силой, что во много крат превосходит злые чары, и имя ему…

Опомнившись, Мелинда прикрыла рот ладонью, а непроизнесенное окончание так и вертелось на языке. Но радость от осознания, что все еще можно исправить, уже захлестнула с головой.

Климент, видя, как издеваются над его Линдой, окончательно потерял всякое самообладание, и, грубо оттолкнув Лэгранда, вышел вперед, призывая грозовые облака, чтобы создать гигантский смерч, который уничтожил бы все препятствия на своем пути.

– Думаешь, сможешь противостоять нам? – лицо Ребекки исказилось в страхе, хоть она и говорила с фальшивой бравадой, изо всех сил перекрикивая вой ветра, – Наивный юнец!

Кружевная Джин, утратившая свою силу, вопреки словам повелительницы отпустила Латур, решив спасаться бегством. Но Сезар не дал ей уйти, без промедления заколов когтями.

Миссис Мессаже, охваченная гневом из-за гибели лучшего своего создания, подошла к супругу, незаметно достав шелковый веер из рукава, и резко раскрыла его, полоснув по горлу мужчины так, что тот даже не успел ничего осознать.

Все присутствующие пораженно замерли, но Аделайн, подавив тошноту, подступившую от вида крови, сочившейся из резаной раны, нашла в себе силы, чтобы спросить:

– За что, мама?

– Кружевная Джин стала бесполезна для него, а он - для меня, – Ребекка брезгливо скривилась, посмотрев на окровавленный веер, после чего швырнула его в сторону, чуть не попав в Хольст, что лишь чудом успела вовремя пригнуться.

В это время Миримиэль, заметив, что на горизонте появился созданный Готье смерч, спохватилась и, оставив безутешную Пайду на Вималу, со всех ног бросилась к самой высокой и самой древней из сосен, прижавшись к ее гигантскому стволу:

– Нимфа, родненькая, прошу, защити моих друзей от злых ветров, что погубили тебя, и отомсти врагам моим за все грехи, совершенные ими намеренно или нет.

Стоило эльфийке это произнести, как дерево в тот же миг озарилось ярким светом, словно пряча нуждающихся от всех опасностей под своей кроной-куполом.

Батист, воспользовавшись возможностью, помог встать на ноги судорожно пытавшейся отдышаться Мелинде:

– Вот почему, Латур, ты так долго тянула с этим? – демонстративно посмотрев на треснувшие карманные часы, интендант усмехнулся, – Не зря же говорят, время деньги.

– Может ты и забыл, – даже не пытаясь скрыть раздражение в голосе, процедила девушка, – но я не виновата, что меня упекли к этой сумасшедшей бабке, каким-то образом передавшей свои видения мне!

– Так не бывает, – Лэгранд парировал без малейшего сомнения, – значит, дар предсказания был заложен в тебе с самого рождения.

– Но как тогда ты объяснишь, что проявился он лишь недавно?

– Может, – сосредоточенно наблюдая за матерью Аделайн, вплотную приблизившейся к образовавшемуся куполу с противоположной стороны, Батист коротко ответил, – из-за стресса.

– Ну, а теперь настала и твоя очередь! – угрожающе выпалила миссис Мессаже, скривив губы в жалком подобии усмешки.

Ее дочь невольно отшатнулась, недоуменным взглядом провожая прошедшего мимо Климента, что озадаченно осматривал барьер, постукивая по нему костяшками пальцев, и мысленно удивлялся, почему Ребекку до сих пор не сдуло сильными порывами ветра.

Но, увидев старика-отшельника, который постепенно поглощал часть призванной стихии, расчищая тем самым пространство для своей повелительницы, юноша не сдержался и хлопнул себя по лбу: да как он вообще мог забыть про этого проныру?

– Ничья очередь больше не настанет, – Мелинда, спешно осмотренная Бьянкой, воинственно выпрямилась, подойдя к самому краю купола, – вы проиграли.

За этим последовали несколько ярких вспышек, ослепившие абсолютно всех, и всепоглощающая черная тьма опустилась на лес, вновь скрывая то, что уже смог расчистить приспешник Ребекки.

Когда Аделайн, лежащая на пожухлой траве, несмело приоткрыла глаза, то не увидела ни барьера вокруг себя, ни Батиста, ни Готье, ни кого бы то ни было еще, и только поднявшись на ватных ногах, она заметила стоящую немного в стороне Мелинду, что торжествующе возвышалась над ее матерью, пока Шелкопряд опутывала женщину своей паутиной.

Неподалеку от них крутился мальчишка-самурай, безуспешно пытаясь остановить разбушевавшуюся эльфийку, повалившую отшельника, что яростно кричала, колотя старика по всему, до чего могла достать:

– Ты зачем убил моего друга и обидел других? Жалкий человечишка!

Климент решительно подошел к Миримиэль и силком поднял ее на ноги, явно намеренный разобраться с убийцей самостоятельно:

– Кем бы вы там ни были могу признать, что нервы мне помотать успели изрядно, – с кривой ухмылкой юноша опустился около пленника, – что же, теперь моя очередь.

– Шантальский щенок! – отшельник, сморщив нос, смачно плюнул своей ядовитой слюной Готье прямо в лицо, – Как мог посметь ты, угрожать мне, правой руке собственного деда!

Тот недовольно нахмурился, утирая рукавом оскверненное лицо, по которому яростно заходили желваки, и, глядя строптивцу прямо в глаза, огорченно покачал головой:

– Видит бог, я того не хотел.

В следующий миг старик запрокинул голову и стал биться затылком о промерзшую землю, а его скрюченные пальцы горстями загребали грязь. Вскоре, видно, он прокусил язык, и из его рта тоненькой струйкой потекла кровь. Отшельник хватался за горло, словно пытаясь задушить себя, чтобы избавиться от страданий, но Климент специально не позволял ему этого сделать.

Впечатлительная Мелинда, казалось, даже сама почувствовала железный привкус во рту, наконец, осознав, каким же жестоким и странным может быть милосердие на войне.

Вот, значит, почему падший ангел.

Не осознавая, что творит, Латур, на дух не переносящая чужих страданий, бросилась к Клименту, полагая, что сможет его остановить. Ребекка же, воспользовавшись моментом, одним ударом запрятанного веера разрубила созданную Пайдой паутину, чувствуя, как силы неумолимо покидают тело, и поспешила за девушкой, занося руку для своей последней атаки.

Миссис Мессаже просто не могла позволить себе не забрать эту мелкую девчонку с собой, раз уж она смогла ее одолеть, да еще и так подло. Но этому коварному плану не суждено было сбыться: черная собака безжалостно вгрызлась зубами в ногу женщины, явно не намереваясь отпускать.

Хольст, ругаясь про себя, побежала навстречу Мелинде, лишь надеясь, что успеет добраться до нее раньше, чем это сделает ее бывшая наставница. Но Ребекка отделалась от заносчивого добермана довольно быстро, без раздумий ударив отважное животное заостренным веером.

Готье, увлекшегося пыткой отшельника, отвлек жалобный скулеж Брюнхильды.

Обернувшись, юноша увидел, как доберман отлетел в сторону, раненый матерью Аделайн, которая в это время уже стремительно приближалась к Линде, направляющейся в его сторону.

Вынужденно отогнав чары, Климент позволил эльфийке опять заняться стариком и переместился сначала к Брюнхильде, оставив ту под надзором сестер-вилгусиянок, а затем – к Латур, что в растерянности замерла посреди поляны, остановившись около нее одновременно с Зои. Он поспешно притянул обеих девушек к себе, собираясь телепортироваться втроем вопреки тому, что никогда так не делал и шел на риск, но времени на сомнения не было совершенно.

К несчастью, Ребекка, подгоняемая теперь лишь одной жаждой мести, оказалась проворнее и все-таки смогла зацепить Мелинду до того, как камнем упала без признаков жизни. По крайней мере, так показалось ее затуманенному угасающему сознанию.

Аделайн же, собственными глазами увидев гибель родной матери, не почувствовала вообще ничего: ни печали, ни радости. Сейчас ее внимание было сфокусировано только на троих силуэтах вдалеке, одному из которых явно нездоровилось.

Так быстро, насколько только позволяло плохо слушавшееся тело, она поплелась в сторону Готье, но не менее растерянный Батист, видно, очнувшийся тоже лишь недавно, бережно перекинул ее руку через свое плечо, тем самым помогая идти.

В это же время Мелинда опять ползала на коленях по земле, только теперь уже перед Зои, что ослабевшими пальцами держалась за ее руку, и молила Бьянку, невозмутимую, точно скала, сделать хоть что-нибудь.

Климент в замешательстве топтался рядом, не зная, что делать: тактично уйти или остаться успокоить Линду? Глядя на страдания девушки, он и сам ощутил острое желание помочь Хольст, несмотря на то, что совершенно не знал, как это сделать.

Лекарка же, совершенно не стесняясь говорить при Зои так, словно ее вообще здесь не было, в какой раз уже безапелляционно отрезала:

– Говорю же, Диди, – по привычке все так же обращалась к ней с вилгусиянским акцентом Бьянка, – яд с веера слишком быстро распространяется, шансов нет.

– Я… Не ее оружие. И никогда им не была. – умирающая лишь болезненно всхлипнула, с мольбой посмотрев на Латур, и прошептала, – Я сама сделала выбор. Заплатила. Поймешь… Простишь ли мне все, Милли…

Глаза Хольст закатились, а пальцы, наконец, безвольно разжались.

– Все произошло гораздо быстрее, чем с Леру, – сухо заметила альбиноска, – может, оно и к лучшему.

Нет, второй раз за день вынести гибель друзей на собственных руках Мелинда была уже не в состоянии: поднимаясь, она обиженно оттолкнула от себя Бьянку, а затем, раздираемая на части эмоциями, кинулась в распростертые объятия вовремя подошедшей подруги.

– Знаю, дорогая моя, эту невообразимую боль, – Аделайн робко гладила ее по спине, приговаривая, – но, поверь, однажды станет легче.

– Теперь все наконец-то закончилось, – за спиной в очередной раз послышался спокойный, как всегда, отрезвляющий голос Батиста.

– Мы вернемся домой, – Готье, последовав примеру Мессаже, мягко провел рукой по макушке Латур. – скорее отдохни перед долгой дорогой, Линда.