— И все же я не думаю, что этот ребенок будет полезен для клана. В Лин Куэй достаточно посвященных воздуха, а этот оборванец в свои-то годы ничему и не обучен. Не хочу показаться предвзятым, но…

— Тогда замолчи! Ты уже выставил себя полным болваном, неспособным доложить мне все, что требуется, — глава Лин Куэй был очень разочарован некомпетентностью своего подчиненного. Слухи о невероятном воре распространились повсюду и дошли до ушей Лесных демонов, однако предоставление этой информации и ее достоверность, высказанная устами доверенного лица самого Мастера, заставляли последнего усомниться в пригодности его подчиненного. — Ответь: зачем нужен ястреб, который не умеет летать?

Советник на мгновение растерялся, сбитый с толку таким вопросом, но, уловив главный посыл, в трепетании решил не давать скоропостижного ответа.

— Я не совсем понимаю, к чему Вы клоните, Великий Мастер.

Терпением Грандмастер никогда не отличался, поэтому, скрипнув зубами на нерасторопного подчиненного, он задал вопрос напрямую:

— Зачем мне советник, неспособный предоставить должную информацию?! Все, что мне нужно было знать, доложил тот, кто ниже тебя и в статусе, и в звании!

— Великий Мастер, мои источники самые надежные, и, смею заметить, все, что касается мальчишки, неопровержимая правда, — голос уже дрожал. Все, к чему склонялся разговор, не особо радовало уже, скорее всего, бывшего советника.

— Уволь меня от своих оправданий! — подчиненный знатно утомил Грандмастера, на лице которого блеснула недобрая тень. — Он никакой не посвященный воздуха, этот оборванец одержим демоном по имени Эненра. Подчинить и отыскать подобного ему не так-то легко, и раз ты с этой задачей не справился, ею займется более достойный кандидат.

За спиной советника раздались глухие тяжелые шаги, и вскоре рядом с главным помощником поравнялся мужчина, облаченный в черную форму диверсанта Лин Куэй. Воин был порядком выше незадачливого подчиненного, а взгляд, равнодушно метнувшийся в сторону последнего, заселял в груди скользкое и противное чувство испуга. Одним словом, неприятный тип. И раз уж было место для такой замены, то правой руке Великого Мастера пришло время всерьез задуматься о своей профпригодности.

— Стойте, позвольте мне исправить мою ошибку!..

— Ты достаточно послужил на благосостояние клана, Гуан, — решение Мастера было бесповоротным и окончательным, что еще и доказывало нынешнее обращение. В Лин Куэй не принято обращаться к воинам, имевшим высокий статус и титул, по настоящему имени, данному при рождении. Здесь все наоборот. Чтобы быть кем-то, нужно это заслужить смекалкой, хитростью, ловкостью, силой и, наконец, кровью. Хорошо подготовленный не только телом, но и духом член клана, удостаивается чести принять новое имя, по которому к нему и будут обращаться другие. Поэтому, когда Мастер обратился к своему советнику таким простым способом, Гуан сразу понял, что потерял то достоинство и честь, которую с большим трудом стремился заработать всю свою жизнь в клане. — Шепот займется этим мальчишкой.

— Да, Мастер, — низко отозвался голос воина от стен пустынного зала. Шепот в подтверждение о принятии задания поклонился и сложил руки в традиционном жесте верности.

Дальнейшая судьба Гуана, как и многих других, кто становился бесполезен Лесным демонам, была предрешена Мастером еще задолго до этого разговора. Советник исчерпал все свои силы и навыки добычи информации, поэтому держать его подле себя уже было ни к чему. Приговор приводился в исполнение чуть ли не в том же зале, где и выносился. А наемник, посланный отыскать демоненка, уже был на пути к своей цели.

***

— Получится, Лиенг. Всему свое время. Но ваш отец совсем вас не жалеет, — седые брови хмуро сдвинулись к переносице, а лицо, усеянное морщинами, насупилось. Старейшина Лин Куэй любил говорить со своими внуками, но чаще всего видел их в потрепанном виде. Вот сейчас, например, он обматывает раненую руку мальчика повязками, смазанными заживляющей мазью.

— Животное, — буркнул еле слышно из темного угла парень. Он весьма почтительно отозвался об отце.

— Би-Хан, — старик бросил на внука укоризненный взгляд, под которым тот сразу же стушевался и опустил голову. Подросток не стесняйся грубых выражений в сторону своего предка и частенько отзывался о нем как о человеке, у которого нет ни совести, ни чести, ни достоинства. Каким нужно быть гадом, чтобы избивать собственного сына? Би-Хан злился на отца и всегда искоса наблюдал за ним, когда тот входил к ним с братом в комнату. То ли дело их дедушка. Уж кого-кого, а его старший брат уважал больше, чем кого-либо, и любил также сильно, как и брата. — Каким бы плохим он ни был, он все же вам родитель.

— Он порезал Куаю руки и чуть не задушил его! — в довесок к словам старшего, Лиенг свободной рукой почесал пострадавшую шею, на которой остались синеватые следы от сильных пальцев.

Младший из сыновей в свои десять лет все еще плохо контролировал криокинез. От ярких эмоций или впечатлений, хороших или плохих, он случайно мог заковать в лед все, что попадется под руки. Он до сих пор ощущал пробирающий холод, когда пользовался своими силами, его руки изнемогали будто от самых костей. Би-Хан смог справиться с этими проблемами раньше, и от него не требовали вечерами напролет заниматься медитацией и оттачивать столь несложное дело, как обуздание себя. Конечно, несложное. Он тоже проходил через это и помнит, как тяжело и больно давалось ему каждое движение пальцев и кистей. А сейчас на этой стадии находится Куай Лиенг.

Братьям повезло в одном, у них был замечательный дедушка, который иногда мог усмирить пышущего яростью и нетерпением Саб-Зиро. Будучи жрецом клана, их дед имел право сам тренировать своих внуков и не прибегал к таким дозволенностям, как его собственный сын. Он был терпелив, благоразумен, но строг. А главное всегда знал, когда нужно остановиться, ведь клану нужны сильные воины, а не избитые до полусмерти задохлики.

— У всех криомантов силы проявляются по-разному и в разное время. Вашему отцу этого не понять, он не испытывал таких проблем как вы, и обрел свою силу даже раньше тебя, Би-Хан, — парень лишь фыркнул в ответ и вышел из тени. Ему не было дела до того, каким уникальным был его отец. Все, что его волновало, это жизнь Куая.

— Ладно. Спасибо, что выслушал и помог, — голос старшего внука звучал одновременно и удрученно, и смиренно, словно в нем боролись две стороны. А вот младший наоборот вел себя сегодня слишком уж молчаливо. Видать у них произошло, что-то посерьезнее, чем привычная ссора. — Завтра нам рано вставать, его отправляют со мной.

То, что братьев криомантов, невзирая на их разницу в возрасте, стараются обучать одинаково не секрет. Лиенгу тяжело даются тренировки старших, но у него хорошо получается. Би-Хан подошел к брату и, взяв его за руку, повел к выходу.

— Ничего больше сказать не хотите? — это было не принуждение, а проверка. Стоит ли вообще начинать этот разговор, или ни один, ни второй к нему не готовы?

— Нет.

Закрыв за собой дверь, Би-Хан ненадолго задумался и не заметил, как Куай тянул его за руку в сторону их комнаты. Свет из окна помогал разглядеть брата и, присев на корточки, старший уже третий раз за вечер осмотрел синяки на шее. И уже который раз все это не укладывается в голове, а кипит, будто чан с маслом.

— Сегодня ляжешь рядом, — слишком уж уныло это прозвучало. Би-Хан поднялся и провел рукой по волосам Лиенга, ободряюще улыбнувшись.

***

Он давно не спал так долго и крепко. Все время его мучили то кошмары, наплывавшие невесть откуда, то события минувших дней. Насмешки, унижение, запертые холодные помещения, наполненные глумящимися и визжащими голосами, и очень редко те хорошие и очень грустные моменты под крылом Алекса. Обычно после их уже тысячной по счету непринужденной беседы, мальчика бессовестно вырывали из сладкого сна и возвращали в горькую реальность, где снова нужно было что-то достать, кому-то отдать, куда-то отнести. А в этот раз не снилось ничего. Даже облегчение души какое-то, наконец-то ему удалось спокойно поспать, не просыпаясь от страшных картинок, или застрявшим в далеких воспоминаниях. Долгожданная тишина наконец наступила. Однако сознание постепенно начало отличать кое-что другое, перебирающий топот, будто кто-то ходит вблизи, торопится и иногда перебрасывается непонятными фразами.

Глаза открывать совсем не хотелось, но любопытство пересилило сонливость и заставило мальчика оторвать голову от подушки. От подъема голова Томаша закружилась, и если бы он сразу встал на ноги, обязательно бы рухнул на пол. Вскоре легкое головокружение превратилось в пульсирующую боль, и только юноша хотел смахнуть с лица щекочущую челку, как понял, что руки его совсем не могут подняться. Заспанные глаза сразу распахнулись: руки скованы цепями, со всех четырех сторон окружают голые деревянные стены, а из окна, расположенного с противоположной стороны от кровати, проливается яркий белый свет. Стоило глазам немного привыкнуть, и Томаш разглядел в окне тонкие длинные веточки, покрытые густыми шапками снега. Мальчик уже было немного успокоился, но только он пошевелился, сразу встрепенулся, ощутив тяжесть на руках. Почему его снова связали? Что ждет его на этот раз? Юноша попробовал подергать звенящие цепи, побить о толстую стену, в конце концов рискнул прибегнуть к своим силам. Хоть одна рука должна была освободиться, но ничего. Шок и удивление овладели Томашом, когда тот понял, что не может даже задымиться, нет даже тонких сизых спиралек.

Еще около получаса он пытался всеми возможными способами, приходящими на ум, сорвать свои оковы — безрезультатно. В итоге он сдался и сидел, устало разглядывая узоры на кандалах. Странное дело: углубления в оковах каждый раз светились, как только Томаш начинал думать или пытаться применить свою силу. С таким он еще не сталкивался.

От интересного наблюдения мальчонку оторвало демонстративное покашливание, от которого связанный подпрыгнул на месте. Он даже не услышал, как мужчина — на заметку тот, которого он видел перед тем, как провалиться в темноту — вошел в помещение и, видимо, ждал, когда на него обратят внимание.

— Поднимайся, — голос отстраненный, это точно приказ. И что-то подсказывало, что лучше его послушаться.

Мужчина, как уже известно, под именем Шепот подошел вплотную, и будто силой мысли поднял закованные руки к своим. Но Томаш успел почувствовать колебания ветра и быстро сообразил, что человек перед ним отдаленно напоминает его самого. Шепот без проблем отворил кандалы и, подойдя к двери, обратился к мальчику, особенно выделив последнее предложение:

— Следуй за мной, не отставай. И без твоих фокусов.

Да, не нужно испытывать судьбу. Выйдя из комнаты, парень увидел, что все вокруг покрыто снегом, а строение домов совсем отличается от того, что он видел в Чехии. Стены строений здесь были насыщенного красного цвета, двухъярусные треугольные крыши с загнутыми кверху краями напоминали рога какого-то неизвестного существа, некоторые проходы охраняли статуи клыкастых драконов рядом с другими в таких же зубастых пастях, горел огонь. Создавалось впечатление, что этот зверь прямо сейчас, если пожелает, выжжет все дотла. Томаш так засмотрелся на столь красивое окружение, что забыл смотреть под ноги. Не заметив порога, он оступился и чуть не врезался носом в спину мужчины, успев схватить того за ремни формы.

Шепот среагировал моментально на выпад мальчишки и готов был схватить того за свисающий с шеи шарф. Однако, заметив, что его подопечный лишь ловит ворон и хлопает большими глазами, рассматривая знак, вымощенный мраморной мозаикой, под ногами, просто дернул того за рукав толстовки и мотнул головой в направлении, куда они шли.

— Потом рассмотришь.

Замечание, однако, не возымело должного эффекта, и Томаш продолжал, шествуя за проводником, вертеть головой во все стороны. Завороженный новыми видами он даже не сразу заметил людей, снующих туда-сюда. Их одежда отличалась от той, что носил Шепот: в основном она была похожа на обычные широкие штаны и накидку, а на ногах были странные на вид сапоги, они будто повторяли все движения хозяина. Попадались и те, кто носил более воинственную форму темных цветов, а их руки и ноги от колен были скрыты за железными щитками. Удивило и то, что такие люди, в том числе и Шепот, носят маски, скрывающие половину лица, от этого даже мурашки пробежались по спине. Кстати о мурашках, неужели никому здесь не холодно в таких-то странных тряпках? С виду они никак не могут согреть человека там, где лежит столько снега.

Миновав многочисленные ворота с драконьими изваяниями, мальчик вышел на более просторную дорогу, словно мост огороженный по краям таким же красным кирпичом. Отсюда уже было видно, что весь этот необычайно красивый городок, который тянулся гораздо дальше, чем мальчик представлял, со всех сторон охраняется высокими горными хребтами. А на одной из возвышенностей с длинной лестницей находится здание еще большей красоты. В нем четыре этажа, и на каждом находятся уже знакомые загнутые рога, окна украшены резными узорами, блестящими на солнце, а входные ворота совсем поразили детское видение. Таких огромных Томаш еще никогда не видел. Он не знал, как выглядят храмы, но осматриваясь вокруг, считал, что именно такие они и есть на самом деле.

Внутри все выглядело еще фантастичнее. Мраморные колонны сопровождали длинный коридор, эхом отдавался каждый шаг, а на стенах висело различное оружие во всей своей красе, будто бы на выставке. Впечатлений было очень много, и, наконец-то, они были хорошими.

Шепот остановился перед входом в другой зал, который скрывался за тяжелыми дверями с изображением того же знака, что вымощен в самом начале их «экскурсии».

— Отвечай на вопросы, которые тебе зададут, — смущенный кивок в ответ, и оба зашли зал. Томаш также ступал за мужчиной, не решаясь выглянуть и посмотреть, что впереди, но когда тот остановился, парень снова чуть не врезался в него.

— Великий Мастер, задание выполнено. Я доставил мальчишку, — Шепот согнулся в поклоне, а мальчик встрепенулся, услышав от него непонятную речь, на которой после заговорил и другой человек.

— Очень хорошо. Ты отлично поработал, — мужчина незаметно кивнул и отшагнул в сторону, чтобы глава рассмотрел новичка. Грандмастер поднялся со своего трона и подошел к мальчику, оглядывая того с ног до головы. — Как тебя зовут?

— Он не говорит на этом языке.

— Тогда придется научиться. Но на первый раз простительно, — Мастер подошел ближе и, улыбнувшись, спросил уже на английском языке. — Назови свое имя.

— Томаш. Томаш Врбада, — он так давно не называл своей фамилии, что, казалось, сам забыл ее.

— А ты знаешь, что это за место, и для чего ты здесь?

Мальчик покачал головой, но, заметив сердитый взгляд Шепота, сообразил, что нужно отвечать на слова словами.

— Нет, не знаю.

— Что ж, я расскажу тебе кратко, — Мастер подошел к стене, на которой висел портрет с изображением основателя. — Это место зовется кланом Лин Куэй, сюда попадают только самые лучшие кандидаты, либо те, кто отличается от обычных людей, — Томаш тоже хотел повернуться, но его плечо сжали, призывая стоять ровно. — Тебе выпала большая честь стать частью этого клана. Здесь из таких мальчишек как ты вырастают настоящие мужчины, воины, которым не страшны никакие преграды.

— Вы сказали «необычные люди»? Вы знаете, кто я? — бестактности мальчика поразился не только Шепот, но и сам глава, однако решил опустить пока этот момент.

— Знаю. И даже больше, чем может показаться. Думаешь, многие из людей дымятся, как ты сейчас? Каждый из моих подчиненных обладает редким даром, а наставники помогают новичкам вроде тебя раскрыть все свои силы, — Мастер снова вернулся на трон и, гордо выпрямив спину, продолжил. — У тебя появился шанс стать кем-то великим, нежели бродячим оборванцем. Тебя многому обучат, в обмен требуется лишь подчинение Мастеру и верность клану. И, если ты хорошенько постараешься, станешь в ряд с лучшими моими людьми. К примеру, как и тот, кто привел тебя сюда, — горячие речи Мастера могли сбить с толку любого, да вот только Томаша не с чего было сбивать. Он то и дело мотался весь прошлый год по городу, занимаясь непонятно чем, а теперь действительно появилась возможность вырасти в своих глазах. И даже последнее предложение, сказанное главой Лин Куэй, не напугало мальчика. — Попав сюда однажды, уйти уже будет нельзя.

Соглашаться, в общем-то, и не пришлось. Томаш пока не знает, что откажись он от такого предложения, его бы обязательно заставили. Зато парень с самого начала, как увидел эту змеиную улыбку, понял, что легко в клане жить не придется. А еще стоит быть осторожным с этим человеком. «Вот она разница между искренностью и подделкойй», — Томаш помнит Его слова.

Тем же днем новобранец получил свою форму: те же широкие штаны, странные сапоги и легкую рубашку. Может вы забыли, но, если вспомнить, мальчонка терпеть не может холод, а в таком обмундировании придется терпеть. Свою любимую и единственную кофту он теперь сможет носить только по вечерам и то не всегда, поэтому Томаш будет бережно хранить ее в шкафу в выделенной ему комнате. Теперь это помещение хотя бы спокойно можно назвать комнатой, пусть она и была пустотненькой. Лишь с шарфом он не пожелал расставаться и постоянно наматывал на шею до какого-то момента.

Да, стоит отметить, что характерной проблемой для мальчика стал языковой барьер. Будучи уроженцем Чехии Томаш, разумеется, хорошо говорил на чешском языке. Английский? Странно, конечно, но, а почему бы и нет? Вообще понятие «странный» теперь может быть синонимом в отношении этого парнишки, но английским он все же владел хоть и не в совершенстве. Плюсом шло и то, что еще в компании Алекса Томаш узнавал слова на родном мужчине языке. Но в этом месте в большинстве своем все говорят на непривычном слуху да и собственному произношению китайском, и приспосабливаться пришлось быстро. Первая проблема с общением его настигла как раз тогда, когда ему нужно было получить свою новую одежду и комнату, но для начала в помощь парню Мастер отправил Шепота. А также первые тренировки. В голове сплошная каша, он ничего не понимает и пытается худо-бедно повторять за другими и вслушиваться в слова учителя.

Пары недель общим счетом хватило вполне, чтобы разобраться и кое-как изрекаться чужой речью. Видать, Эненра забыл упомянуть об этой довольно-таки полезной способности, ведь она явно появилась только благодаря ему.

Он находился в клане около трех недель, а уже успел обзавестись недоброжелателями. Многие из его сверстников галдели о том, что на днях должен вернуться с каких-то внеклановых учений отряд, так сказать очередной молодняк, постигающий науку выживания в полевых условиях. Их последняя задача — вернуться на территорию клана самостоятельно как можно быстрее и уберечь свою шкуру от атак старших и более опытных воинов. Это один из способов Лин Куэй по естественному отбору. Ему будет хорошо видно везунчиков, сумевших выжить в этом забеге, но навряд ли Томаш будет столь заинтересован в них, ведь он на площади не для того, чтобы глазеть на их возвращение, а для того, чтобы потом глазели на него. Вор, мародерствующий на кухне и кладовой, куда вход запрещен; вор, готовый забирать у своих же не только еду, но и жизнь; вор в душе; вор, заклейменный этим именем пожизненно. Но все было не так, как на него донесли надзиратели. Вернее, их рассказ, конечно, содержал долю правды, но ее было до неприличия мало, так еще и убийство. Убийство соклановцев карается жестоко, а особенно среди тех, кто еще не прошел обряда посвящения. Если бы данный инцидент произошел бы на тренировке, никто бы и никогда не понес за это ответственность, ибо слабый умирает первым, но если в стенах Лин Куэй молодняк или кого-то другого перебивают ради забавы или по неосторожности — будь готов к худшему исходу. А задача этого исхода — заставить виновного страдать не только телом, но и подвергнуть давлению моральное состояние.

Томаш никогда не искал драки, они сами его находили с завидной частотой. Еще бы, демон, не раскрывший свои силы, но представивший свою истинную сущность. Соблазн велик, и удержаться от насмехательств и прочего бесчинства удавалось крайне малому числу людей. Томаш один из младших учеников в клане, но среди своих сверстников он один до сих пор не умел правильно пользоваться тем же кинжалом, его стойки были такими же неуклюжими, как и движения, он частенько мешался под ногами и портил тренировку стоящим с ним рядом ученикам. Что за воин получится из этого экземпляра?

Мало кто понимал, что мальчику для начала нужно самому разобраться в том, чего от него требуют. А те, кто понимал, не решались помогать слабаку. Томаша просто запихнули в ряд одногодок, уже владеющих базовыми навыками боя, и приказали повторять. Получалось из рук вон плохо, коряво и дальше по списку… поэтому его и начали воспринимать как грушу для битья. Однако прожитая на улицах города жизнь среди бандитов и других отбросов общества дала мальчику фундамент, на котором строился его характер, дала способность быстро принимать решение и пользоваться мозгами, а не только грубой силой.

Его нашли как раз недалеко от кладовой с припасами. Томаш не хотел ввязываться в драку, но эти разборки требовали чего-то большего, нежели мирное решение. Одно дело использовать свои силы для маскировки и совсем другое — для атаки. Дым, к помощи которого прибегал мальчик, бил невпопад, и больше помогал скорее противникам спрятаться в растворяющейся пыли. Новичку удалось забежать в кладовую, думая, что там среди всего хранившегося ему больше повезет затеряться, но, к его сожалению, он быстро оказался лежащим на земле в нескольких шагах от вполне приличного укрытия. Рядом располагались довольно массивные деревянные бочки, вроде бы в них хранили рис. Они бы помогли сейчас избавиться от преследователей, и в светловолосой голове уже начал зарождаться план.

Один из нападавших как раз решил подойти поближе и присел перед Томашом на корточки. Все, кто напал на мальчика, были примерно на два года старше него, а парень, вышедший вперед, похоже, считал себя среди них главным.

— Ну что, демон, — намеренно насмешливо выделив обращение, фыркнул парень, которого звали Джет. — Ты хоть что-нибудь умеешь, или слухи о тебе всего лишь пустая болтовня?

Со стороны послышались насмешки и разные предложения, что можно было бы сделать с жертвой. Еще повезло, что они не набросились всем скопом, и шанс избежать расправы еще оставался. Томаш, не поднимая головы, пробежался взглядом по опорным деревянным балкам, удерживающим тяжелые бочки на стеллаже. Если хорошенько постараться — все получится с пары ударов, нужно лишь вложить в удары все силы, человеческие и не только.

— Чтобы обдурить тебя, мне не обязательно подтверждать слухи.

С надменным вызовом ответил мальчик, подняв взгляд, и швырнул в лицо обидчика горсть пепла. За спиной Джета послышались оживленные звуки, но те, кто их издавал подходить не стали. И правильно сделали. Томаш живо поднялся и, что было мочи, ударил ногой по одной из деревянных стоек. Его план сработал, потому что опора угрожающе заскрипела и со звонким треском переломилась. Новичок мигом бросился к выходу с надеждой не попасться в руки других участников представления. А пока его соперник очищал глаза от грязи, вторая стойка, не выдержав навалившегося на нее веса, заскрипела, как и первая, и разломилась. Ринувшиеся было вслед за изгоем ученики, услышав непонятный звук, забыли о своей цели и обернулись, чтобы понять, что происходит.

— Джет, сзади! — выкрикнул кто-то из толпы.

Джет и успел только обернуться и вскрикнуть, как на него навалилась тяжелая громада, а затем и другие бочки, скрипя дощечками, покатились вниз со стеллажа. Все свидетели происходящего успели выбежать на улицу, а Томаш, выбравшись наружу первым, примостился у входа и смотрел на проделанную работу. Дальше склада бочки не выкатились, а раскололись, задев собой другие припасы и выплеснув из себя все содержимое. Сидящие на снегу мальчишки с шокированным видом разглядывали устроенный беспорядок и с чем-то, что отдаленно напоминает надежду, а скорее интерес, ждали, что из дверного прохода вот-вот выйдет еще один человек, но он почему-то не появлялся. Томаш стоял у порога и выглядывал из-за деревянного косяка, напуганными глазами ища своего обидчика. Кажется, он перестарался и совершил непоправимое.

— Ну и где он?

— Почему он не выходит?

Каждый сыпал вопросами, но один из шайки решил подойти к кладовой и посмотреть. Парень медленно подошел и остановился наравне с новичком, который, казалось, даже затаил дыхание. Внутри помещения царил полнейший бардак: щепки бочек, перемешавшиеся с зернами риса, мешки, разорвавшиеся и рассеявшие муку, непонятная жидкость странного цвета, перемешивающая все в одну противную массу. Наверное, это было масло.

Среди всего беспорядка не составило большого труда отыскать Джета. Две пары глаз, не мигая, таращились на распластанное тело. Остекленевшие глаза, кровь на лице и неестественно вывернутые пара конечностей свидетельствовало о том, что помощь теперь уже точно не понадобится. Нервно галдя, словно кучка остервенелых птенцов, к входу подтянулись и другие участники всей баталии, чьи мрачные опасения подтвердились.

— Он мертв?

— Идиот, конечно! Не видишь что ли?!

— Что теперь с нами-то сделают?

Ученики продолжали между собой шуметь и ругаться, хватаясь за голову, огрызаясь друг на друга. А юноша, что первым подошел к порогу, боязливо покосился на Томаша, который в свою очередь отшагнул на несколько шагов назад. Ему стало не по себе от такого взгляда, намертво прикованному к побелевшему лицу. Ссора продолжалась, пока кто-то не вспомнил о главном персонаже, по вине которого все и случилось.

— Это он! — ткнул какой-то темноволосый мальчишка в сторону новичка. — Он во всем виноват!

— Если бы ты сюда не забежал, ничего бы не было! — добавил другой.

— Демоны больше ни на что не пригодны!

От каждого сыпались обвинения, от которых голова шла кругом.

— Не правда! Вы все начали! — Томаш решил не отступать. Он быстро понял, что в клане, как и на темных улицах города, нужно показать свою твердость, даже в какой-то мере жестокость. Слабохарактерные в подобных местах долго не живут, поэтому нельзя прогибаться не под каким прессом. Последователи Лин Куэй должны знать, что Томаш не из тех людей, которые будут во всем слушаться и беспрекословно выполнять любые самые унизительные прихоти и приказы малолетних поганцев, да и сам парень не потерпит, чтобы его мешали с грязью не менее грязные щенки.

Кто-то особо недовольный оправданиями юного демона схватил того за грудки тренировочной накидки, подпоясанной тугим поясом, и дернул податливую ткань вверх, плюясь обвинениями, словно ядом.

— Заткнись! Тебя сюда не загоняли, ты сам. И стойки сломал тоже ты!

— Значит, вам не следовало трогать меня! — прошипел Томаш. Серые глаза голодно сверкнули, губы злобно искривились, оголяя ряд опасно острых зубов, а нос разрезали хищные морщины. В секунду юное лицо исказилось нечеловеческим оскалом, будто бы волчья морда сейчас воззрилась на своего злопыхателя. Разозлившись, Томаш яростно оттолкнул от себя агрессора, да так, что тот пробороздил из снега дорожку, пока не ударился спиной о ствол дерева. Дым заплясал, обвивая собой пальцы, и будто враждебно зашипел, а мальчик ощетинился и уже готов был сам атаковать первого, кто накинется на него.

Вся эта авантюра грозила закончиться гораздо плачевнее, но к началу драки подоспели пара наставников, заприметив неподобающий в клане шум. Вид у них был не из приятных. Под тяжелыми взглядами старших воинов все участники балагана поняли, что отвечать за содеянное придется каждому. Вот только воинственно настроенный демоненыш вызывал такую же явную враждебность и настороженность в глазах подоспевших разнимателей, какую выказывали в насмешках его преследователи. На требовательно строгие вопросы наставников провинившиеся быстро нашлись, что ответить. Те, у кого был особо длинный язык, успели спихнуть большую часть вины на плечи Томаша и заручились какой-никакой поддержкой. Он устроил дебош, испортил провиант, оставив всех обитателей клана на несколько дней без нормального завтрака, обеда и ужина, так еще и покусился на жизнь! Да, оказывается, это новичок был зачинщиком всей потасовки, и это ему надо вбить в голову урок, как подобает себя вести в Лин Куэй! Томаш никогда не считал себя доносчиком или свистуном (каких слов он только не нахватался за жизнь на улице), но здесь даже и пробовать не стоит. Никто ему все равно не поверит, тогда и надрываться не нужно. Возможно, если бы Джет остался жив, Томаш бы попал в более снисходительную ситуацию, но смерть соклановца обязывала мальчика пройти «увлекательное» представление.

Эта короткая дорога и привела Томаша, голодного и ослабшего, словно загнанный пес, то есть щенок, на место карательного обряда. Площадь была огромной, или она только казалась такой миниатюрному юнцу. У него даже мелькнула мысль, что если на такой не умещались все члены Лин Куэй, то большая их часть точно находила себе местечко. А вот уже его место было у глумливо возвышающегося столба. При одном только взгляде на него у мальчика сильнее скрутило живот и сперло дыхание. И дело было не в том, что от этого самого столба веяло какой-то гнетущей атмосферой, не его мрачном и старом облике какого-то черного дерева, не в царапинах разных размеров и мастей, оставленных… чем-то. Стойте, почему нет?! Как раз-таки все это изваяние с его выдающимися достоинствами и было причиной сжавшихся до побеления кулачков. Что же такое здесь происходило, что теперь от одного взгляда на столб становится, мягко говоря, не по себе?

Примерно в метре от основания столба были приварены железные колодки, с которых свисали два конца толстой цепи. Томаша начала бить мелкая дрожь, от которой его ноги замерли и точно приросли к месту. Почему-то только сейчас мальчик почувствовал и осознал весь спектр эмоций, держащих его в мучительном ожидании. Его глаза пробежались по всем собравшимся на площади людям и увидели разные тени на их лицах. Кто-то был абсолютно равнодушен и стоял, сложив на груди руки, словно ждал, когда уже все закончится, чтобы заняться своими делами. Кто-то открыто демонстрировал отвращение то ли к самому виновнику, то ли к его репрессии, другие закрывали глаза или пытались отвернуться уже в своей хорошо скрываемой дрожи.

— Не тормози, парень, раньше надо было думать.

Спокойный и в то же время настойчивый голос одного конвоира оторвал мальчика от своих мыслей, а второй не тратился на слова и отвесил звонкий подзатыльник, от которого юнец пошатнулся и чуть не упал. В голове мальчишки насобиралось много оскорблений, которые так и хотелось высказать в лицо тому, кто распускает руки. Но ухудшать и без того поганую ситуацию не за чем.

Наконец, доковыляв до столба, с Томаша стянули местами разорванную накидку и заковали тонкие руки в железных кандалах, предварительно поставив парня на колени. Мертвая тишина площади раздавалась в детской голове набатом, не было слышно даже последующего обвинения и приговора, только сердце колотилось так, словно готово было пробить грудь и сбежать куда подальше. А чего стоили одни только натянутые цепи. Они срослись даже с его бесплотным духом, точно при выковке металл и мышцы сплавляли вместе. Магия, попытаешься вырваться — оставишь свои руки здесь навсегда.

Перед глазами вдруг замаячила какая-то непонятная дощечка, плотно обмотанная грубой кожей. Не понимая, для чего она нужна, демоненок вопросительно воззрился на мужчину, натягивающего цепи. Второй конвоир куда-то ушел, и хорошо. Он бы навряд ли стал церемониться.

— Бери в зубы, так легче.

И зачем сопротивляться? Томаш послушал совета и сжал дощечку между челюстями. Неужели ему в кой-то веки кто-то и вправду пытается помочь? Может быть не все Лесные демоны такие ублюдки, какими показались с первого своего слова?

Ослепительная вспышка боли откликнулась утробным грудным воем, напоминающим звериное рычание. Первый удар плетью оставил длинный сочащийся след на тонкой коже, тянущийся от левого бока и до самой поясницы. Другой рассек уже правую лопатку. Третий, четвертый, пятый… Мальчик понял от чего остались все эти царапины на дереве, он сам до изнеможения вонзал ногти в деревянную поверхность и оставлял тонкие отметины, пока его окровавленные пальцы не уцепились за цепи. По лицу уже давно бежали слезы, стоны срывались также оглушительно, а зубы от настигшего бессилия готовы были уже разомкнуться. Он бы так и сделал, если бы широкая ладонь не зажала ему рот вместе с дощечкой. Может без нее Томаш бы и откусил себе язык, не зная, куда его деть, и оглушил бы своими воплями не всех присутствующих, так конвоира точно. С ней действительно было легче, хоть и не намного.

Спустя, наверное, вечность удары прекратились, одаривая мальчика столь желанным покоем, но минутная передышка еще не означала конец наказания. Молодое тело содрогалось от перенесенных увечий, спину, бока и плечи жгло так, что это невозможно было передать словами. В нос ударил металлический запах собственной крови, думать и знать о том, что творилось с телом сзади совсем не хотелось. А потом мальчик учуял знакомый горьковатый аромат дыма. «Неужели еще не все?» — пронеслось в смятенных мыслях. К горлу начала подступать тошнота, и даже тот факт, что парень ничего не ел около суток, не исключал возможности, что он вывернет свой желудок наружу.

Позади опять слышатся невнятные речи, да и понимать их не хочется. Томаш готов провалиться в такой манящий сон, и не чувствовать абсолютно ничего, но все происходит совсем наоборот. Что-то дьявольски горячее, точно дикий огонь, впивается в позвоночник чуть ниже лопаток и плавит уже недевственную кожу. Завывания сменяются жалостным скулежом, и Томаш сперва с новыми силами начинает брыкаться, но вскоре сдается. Мужчина, что закрывал ему рот, покидает своего подопечного и становится в ряд своих сослуживцев. Вдыхая запах своей горелой плоти, обмякает и упирается взмокшим лбом в грубую поверхность столба. Слезы сами льются, он им не хозяин и не в силах их остановить.

На площади появился глава клана, наблюдавший за пыткой мальчишки с неким удовольствием и наслаждением. Он знает, что подчинить тварь из нижнего мира непростая задача, но если это удастся, тогда отродье до конца своих дней будет повиноваться всему, что пожелаешь, беспрекословно.

— Кто-нибудь из здесь присутствующих когда-нибудь слышал, как скулит демон? Пусть это будет уроком всем вам, воины клана Лин Куэй! Любому, кто не знает своего места и не подчиняется нашим законам, будь то новобранец или признанный элитным член клана, уготована подобающая кара! Это позорное клеймо навечно останется не только на твоей спине, но и в твоей памяти, — безвольную седую голову подняли за волосы, открывая вид на измученное лицо. Последние слова Грандмастера были адресованы мальчику лично, но так, чтобы их слышали все. Отродье в этом аду только одно. Главное. Для всех.

Ему без разницы, что о нем думают другие, и какими словами будут бросаться за его спиной, не решаясь сказать в лицо. Он просто хочет, чтобы его оставили в покое, как сейчас. После конца всего. Под срывающимся с неба снегом. Томаш думал, что никогда больше не будет радоваться холоду, но сейчас он ему благодарен. Несколько таких прохладных дней помогут ему стерпеть причиненную боль. Не должен замерзнуть на сей раз.

Все-таки стоило попытаться сопротивляться.