Кризалис перераспределяет вес так, чтобы не раздавить слишком маленький для него стул совершенно не маленькой задницей. Опирается локтем об такой же детский столик, приваливается спиной к стене и почти не дышит. Огонек пытается скрыть улыбку — он-то уже давно приноровился, привык.

— Расслабься, — советует он. — Напряжение будет только мешать.

Сколько Кризалис ни старается, стульчик все равно надсадно скрипит и, того и гляди, сейчас пойдет трещинами. Большинство детей пялятся в экран телевизора, но некоторые все равно оглядываются и со смешками смотрят на странного дядьку. К их великовозрастному товарищу другие и не приходят.

В итоге Кризалис сдается и садится перед Огнепоклонником на корточки. Все должно пройти быстро, ноги даже затечь не успеют. Все любопытствующие дети как по команде отворачиваются — теперь не повернут шеи, даже если очень захочется. А им хочется: вечно эти взрослые за их спинами проводят какие-то интересные ритуалы, а посмотреть не дают!

Кризалис чувствует, как его обеими руками берут за подбородок. Неуверенно заглядывает в чужие глаза: золото перед ним будто бы плавится, и остаются видны лишь два огонька. Огонь притягивает взгляд и поглощает — Кризалис перестает ощущать свое тело.

Огнепоклонник по-хозяйски ныряет в его сознание, перебирая воспоминания. Бесконечный коридор холодных улиц, банкомат — «Надо перестать брать деньги у Огонька» — бар, в котором удобно ловить сплетни. В промежутке — сигарета, сигарета, сигарета. Владимир и раньше много курил, но теперь, когда носит в себе болезнь похуже рака легких, и подавно. А вот и совсем свежее воспоминание: Кризалис делает глубокую затяжку, глядя на обнаженного человека. Это, конечно, Поэт. Лежит, подперев щеку и прикрыв глаза, задумчиво водит рукой по оголенной коже, повторяет все самые сочные свои изгибы, как будто соблазняет. Печать уродливо темнеет на груди, а в остальном этот холодный, недосягаемый мужчина — само совершенство.

— Он смотрит? — шепчет Поэт. Дождавшись кивка, лениво потягивается и поворачивается спиной, выставляя напоказ кровоточащие борозды царапин. — Пусть завидует.

Чему завидовать-то? Огонек с сожалением пролистывает и это воспоминание. Ничего интересного больше нет, и он стремительно выныривает, выпуская лицо Кризалиса. Тот, теряя равновесие, едва не грохается, но вовремя успевает схватиться за колени Огнепоклонника.

— Чисто, — признает Огонек с сожалением. — Зверь уже не вернется, можешь больше не приходить.

Когда-то Огнепоклонник любил воровать еду из больничной столовой и, оставаясь незамеченным, приносить ее Кризалису. Того часто морили голодом, пытаясь усмирить, но лишь больше злили. Огнепоклонник не боялся зверя. И Поэт тоже. Владимир же не хочет снова с ним сталкиваться.

Кризалис неловко поднимается, бросая взгляд на детей. Рука его по инерции тянется к карману, в котором лежат сигареты, но тут же отдергивается. Огонек понимающе кивает и следует за ним в курилку.

Этим балконом пользовались все — от пациентов до медсестер. Обычно здесь бывает довольно людно, но для сильного телепата это не проблема. Он может управлять каждым человеком, который хоть раз сюда заходил. А еще вербовать новых курильщиков.

Стоит им остаться наедине, Кризалис одной рукой прижимает Огнепоклонника спиной к своей груди, а пальцами второй удерживает сигарету. Две вещи, с которыми ему тяжело расстаться.

Три. Еще ведь Поэт.

— Сбежим? — интересуется Кризалис таким тоном, как будто уже просчитывает варианты, и мнение Огонька в его рискованном плане не учитывается.

Огонек почти видит, как заржавевшие шестеренки со скрежетом двигаются у Кризалиса в голове. Просто спрыгнуть — не вариант, придется цепляться за стены. Сюда же как-то влез, как раз через этот балкон, значит, и обратно выйдет. Но уже с дополнительным весом — получится ли? Выдержат ли уступы, за которые хватался в прошлый раз? Не слишком ли рискованно? «Не смей», — говорит Огнепоклонник ментально. Но поток мыслей не иссякает. Приходится добавить еще и вслух, чтобы быстрее дошло:

— Ты как по стене спускаться собрался? Как Человек-паук?

Кризалис выдыхает дым в воздух, рисуя фигуру карабкающегося по стене человечка. Фигуру, конечно, видит только он и Огнепоклонник. Зато такие иллюзии получаются интересными. Хоть целое представление устраивай.

Докурив, опомниться не дает. Поворачивается, утягивая Огнепоклонника за собой, забрасывает его руки себе за шею, подхватывает под колени, заставляя зацепиться за себя. Тут же поднимается на парапет, заставляя Огонька сильнее сжаться, почти придушивая.

— Огонь первозданный! — охает Огнепоклонник, чувствуя, как сильно его продувает на ветру, пока Кризалис нечеловечески быстрыми и ловкими движениями спускает их к земле. — Нет, ты все-таки обезьяна. Куда ты меня потащил? Сегодня выходит новая серия «Крутиксов»!!!

— С нами посмотришь, — пыхтит покрасневший от натуги и недостатка кислорода Кризалис. — Если хочешь, даже целый сезон.

— Меня весь медперсонал хватится!

— Вернем… кхек… В лучшем виде. — Чуть не сорвался! Рука соскользнула, не найдя опоры, но удалось выровняться. Сейчас перейдем на вот этот балкон… А дальше только прыгать. Кризалис и прыгнул. — Ух… К утру. Они и не вспомнят.

Огнепоклонник с трудом разжимает руки, весь дрожа. Сколько раз не бывал в разуме Кризалиса, сколько не смотрел его глазами, а в реальности так перемещаться все равно страшно. Еще и холодно! Дал бы хотя бы плед захватить.

Кризалис, слыша стук его зубов, сжаливается и отдает свою толстовку, оставаясь в одной футболке. Ничего, ночь выдалась теплой, выдержит.

— Сам дойдешь?

Огнепоклонник фыркает. Уж пару шагов он в состоянии сделать. В тапочки, правда, забилась земля, и ноги все сильнее в ней утопают. Дождь был недавно, точно. Как бы снова не пошел.

— Где твоя колымага?

Свои возможности и умственные способности Кризалиса Огнепоклонник оценивает трезво. Сам до дома он не дойдет, а такси класса люкс ему вряд ли догадались вызвать. Хотя, увидев вдалеке махающего им Поэта, Огонек тут же думает, что согласился бы и на эконом.

— Вы же понимаете, — начинает Огонек обреченно, — что грузоподъемность этого мотоцикла не рассчитана на троих?

Кризалис ободряюще хлопает его по спине, а Поэт невозмутимо протягивает мотоциклетный шлем.

— А я говорил, что надо для карлика коляску приделать.

Зеленые глаза загораются безжалостным огнем. Даже не поймешь — просто шутит или пытается задеть. Огнепоклонник, признавая поражение, быстро натягивает шлем. Убьется, так голова цела останется.

— Вы оба чокнутые, — ворчит он, защелкивая застежку и позволяя усадить себя перед Кризалисом. Поэт цепляется где-то далеко позади, обхватив их обоих длинными руками. Корпус мотоцикла заметно проседает. Ну что за идиотизм! Оставили бы Поэта дома.

— Мы все трое, вообще-то, — поправляет Кризалис, заводя мотор.

Тот натужно пыхтит, но все же заводится. Мотоцикл дергается, делая предупреждающий рывок, а затем катится. Медленно, но катится.

— Вы меня в могилу сведете! — Огнепоклонник испуганно пригибается, не зная, за что ему схватиться. Поэт, конечно, держит крепко, но ему довериться… Зато уже не холодно. Даже жарко, слишком.

— Хорошо, а то из нас троих только ты там еще ни разу не лежал, — авторитетно замечает Поэт, который в свое время не просто полежал, но даже занялся самокопанием.

— Полезный опыт, — кивает Кризалис, стукаясь своим шлемом об шлем Огнепоклонника.

Мотоцикл все еще намекает, что как минимум один пассажир лишний, и ревет так, что расслышать что-то тяжело.

— Да вы… вы… — Огнепоклонник и сам сейчас заревет. Осталось понять, в каком значении — крика или слез.

— Что, аргументы кончились?

Огнепоклонник решает высказать их все потом. Если выживет.

Мимо проносятся знакомые улицы, хотя видел он их только в сознании Кризалиса. Сейчас все ощущается по-другому. Как-то… живее. Горячая грудь Кризалиса, руки Поэта, шум мотора, ветер в шлем. Передвигаются вроде бы и медленно, но с движением на инвалидной коляске не сравнится. Огнепоклонник будто поймал волну. Взлетел в воздух на ангельских крыльях… Главное, чтобы метафора не превратилась в реальность — на небеса он пока не собирается.

— Быстрее не выйдет? — интересуется Поэт обеспокоенно, как будто за ним половина города гонится. Ах да…

— Да все уже, все…

Кризалис поджимает из последних сил, рискуя угробить моцик. Автомобилисты вовсю сигналят, сбивая концентрацию — очень уж им не по душе вопиющее нарушение правил. Огнепоклонник зажмуривается, переходя по ниточкам к тем, до кого дотягивается. Один парень снимает на телефон — разбить. Полицейский намеревается догнать — выкрутить руль. Несложное действие, но отнимает кучу сил. Огонек же всех этих людей не знает, да и разглядеть особо не получается. Кто-то вообще не прощупывается, как будто никогда не имел дело с огнем. Но это и к лучшему, столько незнакомцев за раз все равно обработать бы не удалось.

— Сознание не теряй.

Огонек с трудом кивает. Дальше уже Поэт поработает, ему ниточки не нужны. Привстает, нарушая всю конструкцию, кричит что-то. Пару аварий они так точно устроят. А ведь хотели не привлекать внимание…

— Черт, — подтверждает Кризалис эту дельную, но запоздалую мысль. И заворачивает к дому.

Теперь у Огнепоклонника болит все, так что с сиденья его приходится буквально отдирать. Поэт в полном восторге от их авантюры — улыбается, чуть ли не в ладоши хлопает. Кризалис уже не так радуется, проводя по горячему боку мотоцикла. А Огнепоклонник вообще едва сдерживается, чтобы не попроситься обратно в больницу. Только он находит в лице Кризалиса понимающую душу, как тот вдруг поворачивается к нему и довольно спрашивает:

— Классно прокатились же?

«Они безнадежны». Огнепоклонник отмахивается, не принимая помощь, и ковыляет к дому. Но на полпути одна нога подворачивается, и Поэт, который оказывается ближе всех, быстро подхватывает, позволяя на себя опереться.

— «Крутиксы», — припечатывает Огнепоклонник. Находит взглядом часы на руке Кризалиса, тут же приободряется и пускается во всю прыть, оттолкнув Поэта. — Уже две минуты как идут!

Если бы у него были ключи от квартиры, он бы с радостью посмотрел, как двери лифта закрываются перед глазами его похитителей. Но пришлось поехать всем вместе. Только расплывшись на диване перед телевизором, он затих, довольный.

— И давно он таким стал? — шепотом спрашивает Поэт.

— Как детское отделение со взрослым объединили, — так же тихо отвечает Кризалис.

— Что уж говорить, Огнепоклонник уже не тот…

— Я все слышу! — взвивается Огонек и агрессивно запускает руку в заботливо подставленную миску с попкорном. — Попробовали бы вы полгода прожить в окружении детей, я бы на вас посмотрел.

— Вот именно! — патетично восклицает Поэт и закрывает собой экран. На его счастье, уже началась реклама. — Мы впервые за полгода привели тебя к нам, и ты первым делом бросаешься смотреть телевизор?

Огнепоклонник задумывается. Вспоминает все его соблазнительные изгибы из мыслей Кризалиса, сильные прикосновения самого Кризалиса, фантомное ощущение поцелуев… И выключает телевизор.