— Когда Вы поняли, что стали монстром?

— Когда убил всех этих людей.

— Что Вы сделали потом?

— Убил еще одного.

— Кого же?

— Себя.

Из разговора со взвешивателем душ

Имя души: Владимир (Кризалис)

Код: 2323

— Добро пожаловать в Город Мертвых! Здесь вас не ожидает бесплатная кормежка, как и перерыв на отдых и сон. А если вы засмотритесь на какого-нибудь жителя города, не удивляйтесь, если он даст вам в рожу! Помните, что вы здесь — всего лишь рабы!

Кризалис с трудом перебирает ноги, едва чувствуя, как тяжелый кнут опускается ему на спину. Здесь очень холодно, согреться получается только благодаря постоянному движению. Их цепь не останавливается ни на секунду. Если кто-то падает, остальные тащат его за собой прямо по льду. А падают они постоянно — слишком уж тут скользко. Проверяющий, внешне мальчишка лет девяти, задорно нарезает вокруг них круги на коньках, крича в древнего вида рупор. Он тоже — пропащая душа, вообще-то. Но успел натворить слишком мало бед и совершенно не успел накопить сожалений.

У Кризалиса сожалений много. Вот почему у него нет никаких шансов покинуть это место и либо окончательно провалиться в ад, либо вознестись. Все в цепочке невольников несут небольшие камни… Его камень настолько огромен, что пригибает его к земле. Один из имеющих лица «поздравил» Кризалиса с тем, что у него самый большой камень за всю историю наказания заблудших душ. Кризалис едва сдержался, чтобы не дать этим камнем ему в глаз.

У других в цепочке лиц нет, но Кризалис знает, что это он убил этих людей. Они стали неприкаянными, как и он, и оказались здесь. Они не разговаривают. Он даже не может попросить у них прощения.

Себя Кризалис ни разу не видел с тех пор, как оказался здесь, но почему-то уверен, что выглядит не лучше остальных — черный провал на том месте, где должны быть глаза, нос, рот. Знают ли все эти души, кто он и что с ними сделал? Если знают, почему бездействуют? А если не знают, но узнают, будут ли они мстить? Но даже если они простят — он не простит самого себя. Ему не место среди ангелов, или кто там сейчас живет в «раю». Его место — топтаться в грязи. В данном случае — обмораживать босые ступни об лед, каждый «день» заново сдирая с себя поврежденную до черноты кожу.

— Слушай, мне интересно… — мальчик с рупором — единственный, у кого на пустом лице угадывается блеск глаз и провал рта, — подъезжает ближе: — О чем ты так жалеешь? У меня семечко, а у тебя… Планета целая!

Кризалис не удерживается, падает на колени. Ноги пронзает болью, значит, снова начнет хромать. Никто не помогает — просто напирают сзади. Что бы ты ни сделал, цепочка не остановится. Тебя будет тянуть по льду, пока грубая поверхность не уничтожит преграду между кожей и внутренними органами. Все вывалится наружу и растянется на протяжении всего пути. Потом, конечно, отрастет новое. Когда-нибудь. Кризалис видел, как одного из невольников тягали так несколько дней, пока он не решил, что вставать и идти — менее болезненно. Поэтому Кризалис не сдается, поднимается.

Такое положение не располагает к разговорам. Но мальчишка — тип приставучий, ему совсем недолго осталось, чтобы уйти, он почти обрел себя. Кризалис, наверное, тоже на верном пути, раз у него все же получается разорвать склеившиеся губы и с трудом выдавить из себя:

— Ты не поймешь.

Рот у него, по крайней мере, есть. Хоть какая-то хорошая новость.

— Да чего тут понимать? — мальчишка, кажется, обиделся. — Ты, наверное, был пьяницей.

Если бы. Кризалис всегда старался вести здоровый образ жизни, по статусу и убеждениям положено. Но в борьбе против курения он проиграл.

— Ни капли в рот.

— Хм… — мальчик не сдается. — Тогда, возможно, ты плохо обращался со своими детьми.

— Бездетный.

— С женой?

— Не женат.

— С девушкой? — Кризалис молчит, и мальчик понимает, что близок к истине. — Ты ее обманул, да? Разбил ей сердце?

«Я его не обманывал. Я его подвел», — думает Кризалис и перехватывает камень поудобнее. Если, конечно, вообще есть «удобные» позы, чтобы нести камень, который с каждым шагом только прибавляет в весе.

От этой рутины можно сойти с ума: заблудшие души просто переходили из города в город, где пристраивали свои камни где-нибудь на главной площади, а затем брали новые, которые внешне не отличались от старых. Выходили из города, складывали камни на пустыре, брали новые, несли в город. И так из раза в раз. В тишине, которая нарушалась лишь самодурством мальчишки и насмешками имеющих лица.

Сутки не меняются — сколько времени бы не прошло, небо остается темным, как ночью. Только нечто, похожее на луну, да фонарь в руках проводника освещает рабам путь. Не будь у Кризалиса такого большого камня… Это он шел бы впереди. Это он показывал бы дорогу. Но он сам не может сделать и пары шагов, чтобы не споткнуться.

— Чего тебе не хватает? Мне вот мороженого, например. Кругом столько льда, а мороженого нет.

Чего не хватает Кризалису? Он усмехается.

Тело ноет, болит нещадно, но в голову почему-то приходят утренние пробежки. Вспоминает, как натягивал на себя толстовку холодным осенним утром, бежал в ближайший парк, где наслаждался видом гуляющих мам с колясками, бабушек, сидящих на скамейках, деревьев, покачивающихся в такт ветру и пахнущих мокрыми листьями. Иногда Кри… Владимир с удовольствием соглашался выгуливать соседского пса, и тогда они бежали вместе, нога в ногу — рослый, подтянутый мужчина и благородный доберман. Иногда Владимира нагоняли девушки, и, сбавив темп, они начинали обсуждать питательную диету и режим тренировок. Случалось, что такая девчонка потом оказывалась у Владимира в постели и готовила утром питательный завтрак. Тогда он чувствовал себя таким живым…

Здесь так холодно. Невозможно согреться, притираясь друг к другу — они мертвые, не издают тепла. Одежды нет, а если бы и была, то наверняка какие-нибудь лохмотья, пропускающие все ветра. А ведь закаленный Владимир редко мерз. Только тогда, когда попал в больницу… Когда лишился имени…

У него все время была температура, его ужасно знобило. Зверю было тесно в человеческой оболочке. Он пытался ее сбросить.

Оказаться бы сейчас на летнем анапском пляже, закапывая ноги в горячий песок… Обгореть на солнце, забыв намазаться солнцезащитным кремом, прибиться к незнакомой компании, с которой сразу же закорешиться, пойти с ними кататься на байдарках, а потом спорить, кто из них быстрее всех доплывет до нудистского пляжа и стырит у кого-нибудь местного одежду.

Хотя, конечно, глупости все это. Не хватает иного. Он так и не… Так и не помирился со своей семьей. Да, семья отвернулась от него. Да, было тяжело. Но он хотел бы снова их увидеть. Извиниться за то, что разочаровал, за то, что опозорил перед другими. Мало того, что псих, так еще и сдох, всадив в себя нож… Хотя об этом они, наверное, никогда не узнают. Как и о том, скольких убил. Они перестали интересоваться им, когда он бросил любимую работу. Умер он для них тогда, когда попал в Снежку. И все-таки… Хотя бы пару слов сказать маме. Но он бы все равно не смог.

Кризалис сожалеет, что не сдержал обещание. Человек, который был ему дорог, хотел вылечиться. Спастись. Вместе у них бы это получилось. Но Кризалис… не смог найти выход. Потерял управление своим телом и не контролировал происходящее. Он мог лишь наблюдать, взвывая от отчаяния. Запертый в клетке. Хотелось бы хоть раз еще прикоснуться… Осторожно обнять, прижимая к себе захлебывающегося в рыданиях человека, и сказать ему, что все будет хорошо. Даже если это — неправда.

— Его, — отвечает Кризалис и вдруг на мгновение замирает.

Он и не заметил, как давно они зашли в город, сотканный из снега и льда. Город Мертвых кажется сказочным, манящим и дразнящим, но за каждым поворотом клубится тьма. Здесь нет навязчивой рекламы, автомобилей и высотных зданий — местность похожа скорее на большую средневековую деревушку, только ни лугов, ни коров поблизости не встретишь. Лед на всех поверхностях переливается, как горный хрусталь, светится будто бы сам по себе, из-за чего нужда в фонарях пропадает. К домам жмутся тени, в окнах горит свет, и сквозь перегородку, имитирующую стекло, Кризалис вдруг видит… Он не знает, кого. Он не помнит. Но он рвется туда, натягивая цепи и сбрасывая ненавистный камень — в городе же, можно оставить. Его отчаянный рывок к дому, напоминающего таверну, настолько силен, что вся цепочка невольных душ падают от неожиданности и позволяют провозить себя по льду.

Он подскакивает к двери. Он открывает ее, едва не вырывая с мясом. Он пытается протиснуться внутрь, но мешают цепи. Он так и застывает на пороге, жадно вглядываясь в демонов, которые заинтересованно поворачиваются в его сторону.

Человека, которого он ищет, здесь нет. Но Кризалис чувствует, что в этом мире он больше не один.