Главе Лань нужно было приступать к своим обязанностям, и адепты ждали с нетерпением. Вот только по прибытии всё, что сделал Лань Сичэнь — распорядился выделить господину Вэю гостевые покои и на время оставить его одного.
По закипающему от злости Лань Цижэню было ясно — не на такое рассчитывал старейшина, ох не на такое. Но Лань Сичэнь и не был готов оправдывать чужие ожидания, пока свои, со звоном, рассыпались окончательно.
Кто бы мог подумать, что к Лань Цижэню с поклоном подойдёт Вэй Усянь и тихо попросит:
— Позвольте поговорить с вами.
— В чём дело? — старейшина нахмурился, вид стал ещё более недовольным.
— В главе Лань.
— Это дело клана Лань, мы сами разберемся, Вэй Усянь.
— Я знаю, что… — Он мотнул головой и, глубоко вдохнув, серьёзно взглянул на Лань Цижэня. — Прошу, дайте вашему племяннику время. Иначе произойдёт то же, что было с вашим братом.
— Откуда… — Лань Цижэнь был потрясён, его брови взметнулись вверх. — Он не сделает этого.
— Он уже готов сделать это. Глава Лань сломлен. Он верит, что во всём его вина. — Вэй Усянь слышал свой-чужой голос будто бы издалека. Мыслями он витал в прошлом, там и тогда, где и когда во всём была его вина.
— Он должен оставаться лидером своего ордена и не посмеет нас предать. Не несите чушь.
Устало вздохнув, Вэй Усянь покачал головой.
— Кажется, вы совсем не знаете вашего племянника.
Он развернулся и ушёл к себе. Здесь поддержки искать не приходится. В сердце тлела робкая надежда, что Лань Сичэнь послушает его и не станет затворничать, а ещё лучше — всё-таки поговорит с ним.
Однако слова Вэй Усяня всё же зацепили старейшину Лань, и тот добрался до племянника первым. Долго никто из дома не выходил, стояла полнейшая тишина. Но в один миг иллюзия мирного разговора распалась на части: поднялся крик, обрывки ссоры долетали и до находившихся неподалеку адептов. Лань Цижэнь в неподобающем Ланю гневе вылетел из дома племянника и умчался прочь замаливать свои грехи.
Кажется, кто-то натворил серьёзных дел. И разобраться с этим мог только один человек.
— Лань Сичэнь? — Вэй Усянь поскрёбся в дверь покоев главы Лань. Из-за неё донеслись только звуки погрома. Никто не откликнулся. Ничтоже сумняшеся, Вэй Усянь юркнул внутрь.
Лань Сичэнь едва не уронил на него шкаф и без сил осел на пол, слёзы текли по его щекам, а тело трясло, но неясно — от злости или от страданий. Вэй Усянь присел рядом и безмолвно опустил его голову на своё плечо. Плевать на то, что они не близки, плевать на статус, плевать на всё. Хотелось помочь, и Вэй Усянь постарается. Мягкость чужих волос, скользящих под пальцами, странно успокаивала и его самого.
Лань Сичэнь вжался в его плечо щекой и позволил себе разрыдаться. Это помогло, и вскоре слёзы закончились.
— Я виноват. Я во всём виноват, — прошептал он.
— В чём же вы виноваты, Лань Сичэнь? Расскажите мне, прошу вас. — Голос Вэй Усяня был мягким, ласковым. А чужие слова эхом отдавались в воспоминаниях.
— Не остановил. Не предотвратил. Допустил смерть любимых.
— А как вы могли остановить? Предотвратить? Не допустить? Вы были в неведении и не узнали бы ничего, если бы не… — Вэй Усянь тихо вздохнул. — Если бы меня не воскресили и не отправили по следу как собаку.
— А может мог? Может, мне просто стоило быть внимательнее?
— Лань Сичэнь, вы не Небожитель, вы всего лишь человек. Мы с Лань Чжанем волей случая сумели расплести этот клубок хитросплетений. Но мы изначально знали, что что-то не так. А вы не знали и не могли знать, потому что такого не увидеть, когда нет даже намёка на подозрительное поведение или события.
— Не Минцзюэ до самой своей смерти говорил мне не доверять ему. А я был так глуп и слеп… Вэй Усянь, не могу себе простить этого.
— Не прощайте, но примите то, что вы человек и можете совершать ошибки. Я видел в воспоминаниях Не Минцзюэ некоторые события. На вашем месте любой бы поверил не ему.
— Я убил их… Обоих убил… Это не ошибки, это не может быть двумя ошибками.
— Не Минцзюэ уж точно убили не вы, Лань Сичэнь. Взгляните на меня, прошу.
Лань Сичэнь так надеялся найти ответ в его глазах, что поддался уговорам и поднял голову.
Вэй Усянь, не удержавшись, погладил его по щеке.
— Вы не убивали Не Минцзюэ. Вы отомстили за Не Минцзюэ. — Голос был вкрадчивым, мягким, обволакивающим.
— Но я убил Цзинь Гуанъяо. Я, и никто другой. Убил того, кого любил. Мстить за него самому себе?
— Нет, убив его, вы отомстили за Не Минцзюэ. За то, что этот человек сделал с ним. Я… не могу сказать, что представляю, насколько вам больно, всё же мы разные. Но, простите, если мои слова покажутся вам кощунственными, то, что Цзинь Гуанъяо умер от ваших рук — правильно. — Вэй Усянь замолк, закусив губу. Он совсем не был уверен, что подобное стоило высказывать вслух.
Лань Сичэнь подавленно молчал, но глаз от него не отводил, всё правду искал.
— Неужели не могло быть иначе? Вы видели больше, скажите мне.
— Знаете, сколько раз я задавал себе этот вопрос? Пришёл лишь к одному выводу: не стоит думать об этом, иначе можно сойти с ума, если не хуже. Мы поступаем так, как поступаем, и получаем результаты. Наши поступки и решения остаются в прошлом. Мы должны оставить их в прошлом и жить в настоящем.
Вэй Усянь говорил складно, но при этом сам не мог оставить прошлое в прошлом… Как иронично.
— Это последствия совершённых тяжёлых поступков, Вэй Усянь. Если от боли совершённого исход только сойти с ума, то это… Месть самому себе.
— Как вы считаете, я достоин того, чтобы сойти с ума за то, что когда-то совершил? — внезапно спросил Вэй Усянь.
— В глубине ваших глаз я вижу след безумия, что тяжкой ношей легло на вас. Может, это оно?
— Я достоин этого? — настойчиво повторил вопрос Вэй Усянь.
— Нет. — Лань Сичэнь сдался и тяжело вздохнул.
— В таком случае вы тем более не достойны такого исхода, Лань Сичэнь.
— Вы уже расплатились за свои деяния смертью. Что на это скажете?
— Спросите у главы Цзян, расплатился я или нет, — невесело хмыкнул Вэй Усянь. — А ещё… знаете, в чём разница между нашими деяниями?
— В чём?
— В конечном итоге вы навредили только самому себе.
— Так ли это?
— Хм… Пожалуй, ещё немного Цзинь Лину, но у него есть Цзян Чэн, так что всё будет в порядке.
— Вэй Усянь. — Прозвучало укоризненно.
— Лань Сичэнь?
— Вы сами-то себя простили?
— Нет. Но принял.
— Боль утраты так велика, что мне кажется невозможным принять это.
— Просто помните о том, что в этом мире есть те, кому вы важны и нужны. Не замыкайтесь в себе. Вы гораздо сильнее, чем можете себе представить.
— Да разве ж теперь остался хоть кто-то, кому я и правда нужен, а не должен?
— Лань Сичэнь, вы сейчас серьёзно?
— Я должен своему ордену, должен дяде, должен брату, должен другим орденам, должен оставшимся слабым наследникам, должен, должен, должен. — Лань Сичэнь отпрянул от Вэй Усяня и сжал руки в кулаки от злости. — Да, я важен. Но не так-то уж кому-то и нужен.
— Лань Сичэнь, вы нужны. Я знаю как минимум двух человек, которым вы нужны.
— И кому же? Просветите меня, мне ведь нужно знать правду. Я слеп, господин Вэй. Я не вижу того, что очевидно вам.
— Лань Чжаню и… мне.
— Брат… и вы? — От растерянности Лань Сичэнь выглядел очень уязвимым. Лицо болезненно покрасневшее, будто от лихорадки; дрожащие пальцы, всё норовящие сжаться в кулаки; сгорбленная фигура… Полные нескончаемого горя глаза. — Почему я нужен вам?
— Чтобы я не сошёл с ума…
— Смогу ли я стать для вас тем, кто удержит? Вы уверены?
— Уверен.
— Тогда я… Помогу вам.
— А я вам.
Разговор отрезвил Лань Сичэня. Вновь. Вэй Усянь вновь вытянул его из пучины отчаяния, заставил очнуться и здраво взглянуть на мир.
— Что же теперь делать… Я не могу отделаться от их образов, они ввергают меня в безумие.
— Вы не поверите, Лань Сичэнь, но жить. Придётся как-то жить.
Лань Сичэнь замолчал, печально поглядывая на Вэй Усяня. Знал он эту истину, где-то в подсознании она томилась давно, но всё же… тяжело. Было очень тяжело понимать, что нет иного решения.
— Знаю, что тяжело. Но знаете, со временем станет легче, я обещаю.
— Вы так уверены, что мне трудно вам не поверить.
— Хмм… Не хотите ещё немного подебоширить и окончательно разрушить комнату? — вдруг предложил Вэй Усянь с задорной улыбкой.
— Что? — Лань Сичэнь опешил.
— То самое. Если остались ещё какие-то эмоции и чувства — выплесните всё до конца. А потом сходите на ваши чудодейственные источники, а оттуда сразу спать.
— Думаете, поможет?
— Чуть-чуть. Но это лучше, чем ничего.
— Вы… правы. Так и сделаю.
— Мне помочь или сами справитесь?
— Позвольте, я сам. Не хочу обременять вас ещё больше.
— Вы не обременяете меня, но раз вы так хотите…
И Вэй Усянь бесшумной тенью выскользнул за дверь.
Ближе к ночи всё убранство дома главы Лань было разгромлено. На обломках былого уюта он и встретил новый день.
И впрямь полегчало, пусть и немного, но теперь Лань Сичэнь почувствовал, что справится и сумеет вновь крепко встать на ноги. Потребуется время, но его он проведёт с пользой, сидеть взаперти точно не будет. Лань Сичэнь совершал ошибки, настало время за них платить. Оплатит он усердным трудом во благо любимого ордена, который уж точно от него не отвернётся и не будет лгать.