«Сохранять разум, душу и тело в спокойствии. Вот, что нужно. Вот, к чему стоит стремиться», — раз за разом, день за днём повторял себе Лань Сичэнь. Но дни, полные волнений и обязанностей, совсем не помогали в его целях. Только-только собранное по частям сердце, наскоро как попало зашитое, ныло от страха, стоило только Лань Сичэню заметить, как Вэй Усянь вновь терял себя. Одного обещания мало, нужно суметь удержать душу в теле.
Лань Сичэнь всё понимал. Теперь уже точно всё: долгие разговоры по вечерам помогали им узнать друг друга до самых потаённых уголков душ. Но понимания было мало.
Только-только собранное по частям сердце таило в себе много боли, кровоточило, норовило вновь разорваться на части, стоило лишь одному предательскому воспоминанию промелькнуть перед внутренним взором, когда в положенные 9 часов Лань Сичэнь закрывал глаза, чтобы погрузиться в сон.
Это становилось началом конца, личного конца Лань Сичэня. Это значило, что ночью не будет покоя, а если он и решится взглянуть на сны, то утра дождаться не сможет. Не спасало чувство долга, не спасала светлая улыбка Вэй Усяня, не спасало ничего, даже медитации.
И наутро, когда покрасневшие от долгих слёз глаза зудели, а разодранная в нервном порыве кожа начинала сильнее болеть, он чувствовал, как силы покидают его, и силой воли воскрешал себя. Пил бодрящий отвар, исцелял тело и ступал в новый день. Только тень шла за ним по пятам, касалась одежд, волос, безукоризненно белой ленты… тень смерти, которую Лань Сичэнь пережил ночью; и молил небеса больше не назначать с нею встречи.
Днём и наяву он мог встретиться разве что с Вэй Усянем, который, кажется, стал понимать его лучше, чем даже Ванцзи. Впрочем, и лучше, чем Лань Сичэнь, никто не мог понимать Вэй Усяня.
Улыбнувшись ему в приветствии, Вэй Усянь мгновенно посерьёзнел, лишь взглянув в глаза Лань Сичэня.
— Не хотите прогуляться до Цайи? — без прелюдий пошёл он в наступление. Лань Сичэнь натянул на лицо очаровательную улыбку.
— Не смогу составить вам компанию, прошу меня простить. Нужно разобраться с накопившимися делами.
— Тогда позвольте вам помочь.
— Буду благодарен. Помощь мне точно пригодится, Ванцзи ведь уехал.
— Вот и отлично. А потом всё же обязательно прогуляемся. Вам точно нужно развеяться.
— Считаете? — Лань Сичэнь крепче сцепил руки, выдавая волнение. Его расстройство заметили. Его раскрыли. Так ловко и незатейливо. — Пусть так, сдаюсь перед вашим напором. Нашли что-то интересное или просто желаете прогуляться в моей компании?
— Одно другому не мешает Лань Сичэнь, — вкрадчиво заметил Вэй Усянь. — Так что там за дела, говорите?
В сопровождении Вэй Усяня Лань Сичэнь направился выполнять обязанности и разбираться с накопленными прошениями. В компании дело шло легко, а своевременные шуточки позволили если не прогнать тень, то осветить её часть солнечной улыбкой. Чувствовалось, что Вэй Усянь был во временном перемирии с телом, так что доля волнений отступила. Хоть что-то хорошее.
Уже ближе к вечеру они отправились в Цайи. Выйдя с территории Облачных Глубин и отойдя на «почтительное» расстояние, Вэй Усянь сладко потянулся с довольным кряхтением.
— Свобода!
Лань Сичэнь усмехнулся, с теплотой глядя на него.
— Так уж вам тяжело в Облачных глубинах?
— Не так, как я ожидал. Но всё же душа требует свободы. Хотя бы иногда. — Вэй Усянь рассмеялся и закружился вперёд по дороге, вызывая смех и у Лань Сичэня.
— Осторожнее, тут неровно, можете упасть, свободолюбивый господин.
Вэй Усянь резко затормозил и раскинул руки в стороны. Хитрый прищур серых глаз лучше всяких слов говорил Лань Сичэню: их обладатель что-то задумал.
— А вы ловите меня, чтобы я не упал.
— Ловить? Если начнёте падать, я, естественно, поймаю вас, но больше не вижу поводов это делать. — В глазах Лань Сичэня плясали смешинки, яркие, сверкающие, заразительные.
Вэй Усянь изогнул бровь и изобразил падение. Будучи человеком слова, Лань Сичэнь его подхватил, да не просто так, а на руки. Довольно рассмеявшись, Вэй Усянь обвил его руками за шею. Так странно… Даже неловкость не приходила, будто это обычное дело. Похоже, сближение душ разрушило границы. Однако не лишило Лань Сичэня смущения — щёки залил предательский румянец.
— Довольны, так ведь?
— Очень. Теперь я полностью убедился, что могу доверить вам душу и тело.
— Приятно слышать. Очень приятно, если на то пошло. — Лань Сичэнь осторожно поставил Вэй Усяня на землю, задержав дольше приличного руки на талии.
— Пойдёмте скорее!
Вэй Усянь перехватил его руку и сжал в своей, утягивая вперёд по дороге, вдали которой виднелся город. Лань Сичэнь не смог не повиноваться такому напору и с видом непозволительно довольным и легкомысленным для главы ордена унёсся в город, рассчитывая на приятный вечер и на то, что тот рассеет тьму в сердце.
А в городе расцвела ярмарка! Надо же так удачно выбраться. Повсюду раздавались музыка, разговоры и смех. То тут, то там стояли палатки со всевозможной всячиной, к которой липли и дети, и взрослые. А в самом сердце города уличные артисты соревновались в умениях.
— Ух ты, вот это нам повезло! — Вэй Усянь во все глаза оглядывался.
Он не сразу заметил, как Лань Сичэнь замер, а взгляд его остекленел. Только по дрожащему голосу понял, что что-то идёт не так.
— Д-да… повезло.
— Лань Сичэнь? Что случилось? — Вэй Усянь тут же стал весь внимание и заглянул в глаза Лань Сичэню, сжимая его руку крепче.
— Я не могу… Давай уйдём… — Перед глазами мелькали прекрасные картинки из прошлого, самые счастливые и радостные, но теперь омрачённые. Он воспоминания подарил, он их и омрачил.
Вэй Усянь поджал губы и повёл Лань Сичэня за собой на другой конец города. Постепенно звуки становились тише, а людей всё меньше. Вскоре они уже заходили на постоялый двор, где Вэй Усянь потребовал комнату, еду и вино.
— Обратно мы сегодня не пойдём, Лань Сичэнь.
Оглушённый собственными переживаниями и воспоминаниями, уязвлённый ночными кошмарами, Лань Сичэнь даже не слышал слов. Только подошёл к окну, открыл его и попытался продышаться, но только жалобно хныкнул. А Вэй Усянь вдруг обнял его сзади и прижался щекой к спине.
— Лань Сичэнь, будь здесь, со мной.
— Я не… не получается… — Он сдавил горло рукой и зажмурился так сильно, будто пытался обратно затолкать и хныканье, и слёзы.
— Лань Сичэнь, повернись ко мне?
Он повиновался. Он знал, что Вэй Усянь может помочь. Знал, что так нужно, и потому повернулся к Вэй Усяню. В глазах Лань Сичэня стоял такой страх, будто за ним пришла сама смерть.
Вэй Усянь обхватил ладонями его лицо и заглянул в глаза.
— Лань Сичэнь, не позволяй призракам прошлого сломать тебя. Они того недостойны. Ты сильнее, чем ты думаешь, Лань Сичэнь. Ты нужен мне, Лань Сичэнь.
— Я думал смогу… Но нет. Я не могу… — Плечи Лань Сичэня опустились, он ослаб, тронешь — и развалится. — Он везде, даже во сне, я не могу…
— Ты можешь, Лань Сичэнь. Закрой глаза, — Вэй Усянь понизил голос.
— Что это даст? Скажи мне, что?
— Закрой глаза, пожалуйста.
Лань Сичэнь зажмурился, не надеясь на успех, но доверяя, подчиняясь.
— А теперь представь, что я — это он. И выскажи всё. Расскажи мне, Лань Сичэнь, всё расскажи, — к концу Вэй Усянь перешёл на шёпот.
— Ты бредишь, Вэй Усянь. — Неверие сочилось из каждого слова.
— А ты не то говоришь, Лань Сичэнь. Тебе нужно выпустить это из себя. Я готов позволить тебе кричать, плакать, даже бить меня. Только сделай, как я попросил. Пожалуйста. Тебе станет легче, обещаю.
Лань Сичэнь замолк, надолго. Он медленно погружался в себя, чтобы достать оттуда наболевшее, достать своё сердце и заставить говорить его.
Вечерний ветерок ворвался из открытого окна и погладил Лань Сичэня по щеке, шее, даря приятную прохладу. Вдруг ком в горле бесследно пропал, и Лань Сичэнь осознал, что может говорить. В удивлении он приоткрыл рот, и словам будто этого и надо было, чтобы вырваться из плена. Лань Сичэнь заговорил с Вэй Усянем, как со старым товарищем, самым преданным другом и самой большой любовью на свете. О причинённой боли, которая вряд ли его оставит; об утратах, которые был вынужден пережить сам, и тех, которые пережили другие; об осуждении; о злости на судьбу и гневе на себя; о, всё ещё, неверии в случившееся; о потерянном сне и разбитом сердце… о жуткой, съедающей изнутри, тоске по мягкому голосу и внимательному взгляду. Лань Сичэнь наговорил столько, что лишился сил и осел на пол.
Вэй Усянь опустился вместе с ним и обнял его бережно, по волосам поглаживая и тихо шепча:
— Всё хорошо. Ты молодец. Молодец… Возвращайся ко мне, Лань Сичэнь. Вернёшься же?
Тот тихо угукнул и прижался к нему, стараясь унять не пойми откуда взявшиеся слёзы. Вэй Усянь продолжал нежно поглаживать его по голове и по спине.
— Плачь, Лань Сичэнь. Позволь боли прошлого утекать вместе со слезами.
— В который раз ты утешаешь меня? Так помогаешь отзывчиво. — осмелился спросить Лань Сичэнь. Он был не в силах остановить слёзы, но осознание того, где он, с кем и что делал, не давало языку покоя.
— Я буду утешать тебя столько раз, сколько понадобится, Лань Сичэнь.
— Я надеюсь, что больше не понадобится. Прости меня…
— За доверие не извиняются, Лань Сичэнь.
— За доверие умоляют о прощении и благодарят до смерти. — Лань Сичэнь наконец нашёл в себе силы и обнял Вэй Усяня.
— Спасибо тебе, Лань Сичэнь, — мягко сказал Вэй Усянь.
— За что?
— За доверие.
— Спасибо и тебе, что принял таким и не отказался. За то, что доверил мне свою беду, за то, что всегда рядом, даже когда мне плохо. — Лань Сичэнь настолько наполнился светлыми чувствами, что прижался щекой к его щеке.
Тьма расступилась.
Вэй Усянь улыбнулся и сжал его в объятиях крепче.
— Взаимно, Лань Сичэнь.
Кто бы мог подумать, что так получится? Что Вэй Усянь спасёт Лань Сичэня, а Лань Сичэнь — Вэй Усяня? Но вот они — сидят в объятиях друг друга, доверившиеся друг другу, сблизившиеся так, как ни с кем, пожалуй, раньше не были. Такие разные, но обладающие состраданием, возможно они были обречены на этот исход, на душевную близость? Их нити судьбы переплелись так тесно, что уже не разъединить, они просто не смогут друг без друга. И если доверие не перестанет существовать, Лань Сичэнь сумеет объединить в Вэй Усяне Инь и Ян, душу и тело, разум и вольность, а Вэй Усянь сумеет на выжженной душе Лань Сичэня взрастить лучшие чувства и помыслы.