Чжун Ли любит разговаривать: речь из него льётся приятным потоком бархата, окутывает и убаюкивает, музыкальная и плавная. Он поэтичен, когда описывает блики воды на горизонте, он с увлечением рассказывает о хмуром продавце рыбы в порту, о чае, об новой опере труппы Юнь Хань – обо всём; но никогда не говорит о прошлом. Сяо понимает это: Господин выбрал будущее, он заслужил отдых и блаженное повседневное бытие вместо горечи тяжелого прошлого. Господин пережил слишком многое, и груз прожитых лет может раздавить даже его, если он будет думать об этом слишком часто – даже камень способен расколоться, даже его точит в песок вода.

Они с Господином идут вдоль береговой линии, и, перед рассветом горизонт окрашивается в розовый, светлеет небо над головой и блёкнут звёзды; Сяо нравится умиротворённый рокот прибоя и это неповторимое ощущение, когда холодная морская вода накатывает на лодыжки, пощипывая натёртую кожу. Его, Сяо, следы, волна слизывает без остатка, засыпает песком – цепочка следов Господина непрерывно тянется рядом, по сухому песку от самой тропинки, где они свернули к морю во время ночной прогулки.

Рассвет пахнет солью, горечью полыни и пряными погребальными благовониями, которыми пропиталась одежда Чжун Ли – но Сяо нравится этот запах, он бы уткнулся в его руку, как доверчивый пёс, целуя и прикусывая кончики пальцев – но не осмеливается даже протянуть руку, чтобы коснуться края чужой одежды.

– Я думаю, что нам больше не стоит видеться, – звучит как будто между делом, между рассказами о юной госпоже Ваншен и зябликах на ступеньках у хижины Бубу – но эти слова обрушиваются на Сяо лёдяной водой за шиворот, заставляют задохнуться на мгновение, пропустить несколько ударов сердца – это больно и он вскидывает на Господина потерянный взгляд, в надежде, что ослышался.

– Прошу прощения?.. – одними губами говорит Сяо, потому что голос пропадает; ему нужно, чтобы Чжун Ли повторил это, и, в то же время, он боится, что сказанное – чистая правда, а не оживший ночной кошмар.

Господин останавливается, запрокидывая голову, и первые розовые лучи восходящего солнца путаются в его волосах, окрашивая их в цвет мёда и золота – это настолько прекрасно, что хочется запечатлеть это в памяти, отпечатать на внутренней стороне век – но Сяо мечется и сходит с ума, не в силах восстановить дыхание.

– Я хочу отпустить прошлое и уйти, – Сяо видит, как губы Чжун Ли говорят эти слова, но их смысл настолько страшный, что он не верит в них, не хочет их понимать, и, будто продолжая расковыривать нанесённую страшную рану, Господин снова говорит, – поэтому, я думаю, что нам больше не стоит встречаться, Сяо.

Он говорит это небесам, гаснущим звёздам, не удостоив своего якшу и взглядом; это наносит ещё один удар, глубокую рану. Сяо стискивает пальцами ткань одежд на груди, и смотрит - смотрит - смотрит, не в силах что-либо сказать. Он больше не нужен? Он был плохим адептом? Его существование отягощает жизнь смертного Чжун Ли настолько, что тот предпочтёт вычеркнуть Сяо из своей жизни?

Дрожь пробегает по всему телу, вместе с тем, как из-за горизонта поднимается раскалённо-красное солнце, заполняя всё пространство удушливыми оттенками алого, Сяо будто лишается всех своих сил, будто ломается что-то внутри, отчего подкашиваются колени – он опускается на песок, и холодная вода окатывает его ноги, заставляя потяжелевшую ткань липнуть к коже. Господин оборачивается и смотрит на него – на дне золотых глаз Сяо видит мрачную тень, дурное предчувствие, но самое страшное уже сказано вслух.

Вовсе неважно, насколько злыми могут быть остальные слова, потому что смертельная рана уже нанесена.

– Пожалуйста, не надо, – тихо говорит он, протягивая руки к чужой руке, переплетает пальцы и льнёт к ней лицом, чувствуя тепло под тонкой кожей перчаток. Чжун Ли не одёргивает руку – но и не пытается его приласкать, превращается в равнодушное каменное изваяние, и это безразличие изламывает Сяо целиком, будто выкручивая каждую кость, перемалывая его органы в пыль. Он хочет заплакать, жжёт глаза, но забыл, как это делается – поэтому просто целует костяшки пальцев в своей отчаянной эгоистичной любви.

Он столько лет служил верно: этому богу, этому месту, этому городу, этим людям, он положил на алтарь всего себя, рассыпался на кусочки и был развеян по ветру, лишённый каких-либо желаний, собственного я – и единственное, что осталось принадлежащим ему одному – невысказанная нежность и любовь к его Господину, его божеству, его Властелину Камня.

И даже это вот-вот превратиться в пыль, и Сяо отчаянно цепляется за чужие руки, в страхе рассыпаться на осколки прямо сейчас, опасть пеплом к ногам своего божества и быть унесённым прибоем.

– Я прошу Вас, не… – он не может это сказать – потому что кажется, что сказанное вслух станет правдой, и хоть секунду он сможет остаться в том самообмане, где его Господин не отказался от него.

Шорох одежд рядом заставляет его задрожать; рука Чжун Ли так и норовит выскользнуть из пальцев, но Сяо держит её – самое дорогое, что в его жизни было – это касания его божества, золотые отпечатки, тепло которых хранит его тело. Он хочет запечатлеть последние в самый последний раз.

– Прости меня, – голос Чжун Ли дрожит, и Сяо вскидывает неверящий взгляд – у его Господина голос не дрожал никогда, ему неведомы страхи, боль и отчаяние, – но я не могу остаться в прошлом, с тобой.

Сяо – не только оружие в его руках, не только воспоминание и контракт; Сяо – это горечь сотен смертей, вкус побед, полученных путём огромных жертв. Сяо – его божественное, груз которого на плечах становится невыносимым, душит, словно накинутая на шею петля. Сяо – его прошлое, он не сможет дышать, пока не отринет его насовсем.

Сяо падает на колени и опускается лбом в песок у его ног, и острые лопатки ссутуленной спины дрожат – вместе с ними сходит с ума и Чжун Ли – потому что оставлять кого-то, столь близкого тебе действительно больно.

Но с ним ещё больнее – поэтому, выскользнув из его пальцев, Чжун Ли уходит бесшумно, оставляя за собой цепочку следов, тонет в золоте рассветного солнца и растворяется без остатка, уходя в будущее.

Пока Сяо, впервые за долгое-долгое время бесшумно плачет, оставаясь на берегу.