Теория влияния - Глава 7

Глава 7

Несколько дней до вылета в Израиль прошли без особых событий. Ребята работали, отдыхали, решали проблемы, снимались в побочных не общих проектах, дурачились в чате в перерывах и ждали эту свою «смену обстановки». Два парня на «А» не виделись с того утра, когда Арсений наплевал на свои принципы и выпустил пар с мыслями о друге… нет, выпустил из себя всю грёбаную душу ко всем чертям, издав хриплый стон в завершении и впечатав кулак в шершавую поверхность плитки в ванной. На костяшках остались слабые красные пятна, которые обещали пройти за ночь.

А сейчас он сидел в своей питерской квартире и паковал чемодан. Словно того самого утра и не бывало. Он пытался избегать часть мозга, в которой хранилось это воспоминание. Старательно уверял себя или своё подсознание, что нет никакого слона в комнате, что надо вернуться к той, другой, старой жизни, где никто ничего не знал, где он не думал про своего коллегу так, где этот самый коллега не был причиной эрекции, где Арс не боялся шутить или оставаться с человеком тет-а-тет, где он в конце концов додумывался держать язык за зубами. «А при чём тут это вообще?», — спросил он себя о последнем, удивлённо поморщившись. «Или теперь мы, Арсений Сергеевич, дрочим только когда рассказываем свои секреты? Странное хобби», — надув губы, он по-клоунски развёл руками, будто пародируя некий собирательный образ комичного персонажа. «Ну да, Арс, ты дрочишь, только никогда не думаешь о нём в процессе. Не думал. Блять. А есть смысл брать эту футболку с собой?» Он сидел в позе йога на полу перед шкафом и разложенным чемоданом, держа в руках одну из своих футболок, на которой значилось «~~Сеня~~», а мысли его скакали, как теннисные мячи на корте. Было в его образе в этот момент что-то такое, что делало его позу, мысли, движения, которыми он складывал вещи, похожими на манеры матери, которая уставшая, за глажкой белья не без сарказмов учит жизни взрослого ребенка. Потому что она-то лучше знает. Арсений же учил себя. А внутренний диалог не останавливался: «Футболку берём, а длинного выбрасываем из головы». Хмыкнув, он сложил вещь и аккуратно опустил её в чемодан, похлопав по ней. «Правильно, Арсений Сергеевич. Вот и всё. Просто хватит об этом всём думать». Да, как же, не думать. Это ты лихо, Арсений.

Утром двадцатого марта Антон написал в чат, что не полетит вместе с ребятами двадцать второго, потому что у него съёмки Команд. И прилетит он двадцать третьего. Это принесло странное облегчение Арсу. «Что, радуешься отсрочке неизбежного, именинник? Сегодня же всё равно увидитесь» — думал он, мельком игриво поглядывая на себя в зеркало, пока собирал в небольшую сумку на молнии средства для душа и бритья.

После его избирательного каминг-аута четвёрка еще не собиралась в полном составе. Он доверял Антону, не доверял лишь его шилу в заднице и необдуманным шуткам. «Он справится», — думал Арсений, нервно предвкушая почти неделю в одном отеле, в одной компании, в чужом городе. Будь он моложе, принял бы сейчас свою тошноту от волнения за бабочек в животе. Хотя нет, какие к чёрту бабочки? Их у него не было и пятнадцать лет назад, и даже двадцать. Его холодный и трезвый рассудок всегда автоматически отключал все иррациональные ощущения, не позволяя себе утонуть в эмоциях. Нет, безусловно, Арсений очень эмоциональный и чувствующий человек, только вот он сам управляет этими эмоциями и чувствами, а не они им.

— Чёрт! — громким басом выругался Попов, взглянув на часы, после чего, решив, что не стоит переживать по мелочам в такой день (как и в любой другой), сделал в воздухе жест, будто в его руке была шпага, и добавил, — каналья! Блять, Арсений Сергеевич, — он тихо усмехнулся, покачивая себе головой, пока присаживался на корточки, чтобы застёгнуть жёсткий чемодан, и торжественно закончил, — и-ди-от!

Провести четыре часа из дня своего рождения в Сапсане — терпимо. Опоздать и незапланированно провести в Питере лишние четыре часа — невыносимо. Он усердно себя подгоняет, не привыкший опаздывать, и выходит из дома без пятнадцати девять, вместо запланированных восьми тридцати, садится в старенький, но ухоженный чёрный «Бмв» и сразу накидывает таксисту за скорость. Успех. Арсений заскакивает в первый попавшийся вагон своего Сапсана за полминуты до отправления и падает в свое кресло у окна в бизнесс-классе. Его и эконом вполне устраивал, если вагон был без животных, а сам Арс был от и до замаскирован кепками-очками-капюшонами, конечно, но других свободных мест на нужное время не оставалось. Ничего против животных он особо не имел. Только если они не в закрытом душном пространстве.

К тому времени, как до Москвы оставалось каких-то полчаса, Арс пролистывал уже тысячное, по его ощущением, поздравление с днём рождения. В постах, в сториз, в личных сообщениях… Они все были от людей, которых он знал, конечно, но… просто знал. Они не были друзьями, близкими приятелями или даже просто хорошими знакомыми. И он на дух не переваривал эту мерзкую, никому не нужную, неискреннюю вежливость ради вежливости. Верхняя его губа порой даже дёргалась в презрении. Иногда люди постили эти поздравления и в корыстных целях, несомненно. Грех не похвастаться знакомством с супер-известным лицом с супер-известного канала, отметив его на сториз с поздравлением. «Буэ», — подумал Арсений, пролистывая очередное такое. Экран загорается входящим вызовом по фэйстайм от мамы. Он вынужден скинуть. Не лучшая идея принимать поздравления в забитом вагоне. Арс пишет родителям, что перезвонит и возвращается в музыку, выбирает песню и закрывает глаза. Он откидывается на спинку удобного кресла, надвинув капюшон до самого носа, и наслаждается его оставшимися двадцатью минутами без суеты.

Играет сейчас:

Intro

Forbiden

***

Антон мерит шагами гримёрку, пока висит на телефоне со своей девушкой, выслушивая в который раз за прошедшие несколько дней её негодования по поводу того, что в Израиль она не летит.

— Я вообще-то работать еду, помнишь? — сухо кидает Антон.

— Ну и работал бы, а я бы развеялась немного. Мне же не надо каждую секунду быть с тобой. Тем более, ты в последнее время не особо этого и хочешь.

— Знаешь, чего я хочу в турах больше всего? — ответа он не ждал. — Вкусно поесть с ребятами где-то после концерта, а потом лечь спать в тихой и пустой комнате, а не бегать по городу и фоткать тебя, блять, во всех земных и неземных ракурсах, любовь моя! — обращение он добавил с раздражением.

— Ты можешь и нормально высказывать свои претензии, а не с психами. Не хочешь фоткать — не надо. Не хочешь с собой меня брать — не надо. Всё, я тебя услышала. Давай…

— Почему ты именно в тур то хочешь, я понять не могу?! — подозрительно перебил он, — Ты на концертах что ли не была? Если ты так хочешь в Израиль, почему не сгоняешь с любой подругой? Тем более, если тебя устраивает не быть около меня каждую секунду, пока ты там? А? — подловил её молодой человек.

— Ладно, Тош, — она практически выстрадала из себя этот фальшиво спокойный тон, — давай не будем. Хорошо тебе поработать.

И звонок завершен.

— Сука, блять, заебало! — Антон швырнул телефон на диван, после чего пнул несчастный предмет мебели так, что тот со скрипом отъехал от него сантиметров на десять.

— Антон… — в комнату осторожно заглянул Стас именно в тот момент, когда Шаст прыгал на одной ноге, потряхивая другой в воздухе, будто это могло согнать боль. Удар пришёлся на большой палец и удовольствия было мало, — Андреич, блять. — закончил Шеминов. — Чего случилось?

— Нормально всё, — не успев успокоиться рыкнул продюсеру парень.

— Ну, оно так не выглядит. Я слушаю, — он уселся в кресло напротив бедового юноши, всем языком тела показывая, что он не уйдёт, пока не услышит внятного ответа.

— Стас, не важно, — твёрдо произнёс парень.

— Нет, знаешь ли, важно. Тебе перед камерой сейчас надо быть, мне не нужны твои горящие яростью глазёнки, дорогуша. Выговорись.

— Ира хочет со мной в Израиль.

— Ну?

— Что «ну»? Я работать еду, а не в отпуск, — под строгим взглядом продюсера Антон невольно начинал звучать как оправдывающийся студент.

— И? — давил Шеминов.

— Я не хочу, чтобы она ехала, — Антон опустил голову и замолчал на несколько секунд, мысленно благодаря друга, что тот не прерывал его. — Я сам от нее хочу отдохнуть или даже… — выдохнул Шастун, не закончив фразу, и медленно опустился в кресло позади себя. — Не знаю. Я… Я всё. Устал. Заебало. — тяжело вздыхая он с силой провёл ладонями по лицу и прикрыл глаза.

— Хм, — Стас внимательно слушал его, закусив уголок рта и скрестив руки на груди. Он невидящим взглядом уставился в одну точку где-то не стене и медленно покачивал головой скорее самому себе.

— «Хм»? — скривился Шаст и недобро взглянул на собеседника.

— Ты аккуратнее, не проеби, что имеешь, дружище. Может, это у тебя временное состояние? Может, правда, отдохни там… ну… не знаю. Отвлекись. А потом с новыми силами…

— С новыми силами что, Стас? — выражение лица Антона превратилось в ничто иное, как в классический покер-фэйс. — С новыми силами начать терпеть? С новыми силами натягивать улыбку? Стас, ты вот мне советы свои даёшь как продюсер или как друг?

— Антош, послушай… — Шеминов почти капитулировал, он поднял обе ладони перед собой, как будто это могло остановить претензии Шастуна.

— Ясно, — парень иронично улыбнулся лишь уголками губ и взглянул на часы на запястье, — спасибо. Я выговорился, босс. Мотор через пять минут, я пошёл на сцену.

Вышагивая по длинному коридору Антон не мог избавиться от мыслей о том, как же его раздражает иногда отношение Шеминова к нему, как к ребенку. И хвалит утрированно, и советы даёт дебильные, и успокаивает как семиклассника. Он талантливый продюсер, хороший друг, но на профессиональном поле он порой просто выбешивает Антона, заставляя чувствовать себя недостаточно зрелым. Почему все ребята уже перестроились, осознали, что Шаст уже не подросток, а Стас никак не может. У Антона иногда всплывало в голове подозрение. «Мож он типа так чувствует власть и контроль надо мной, если сюсюкается, как с пиздюком? Ведь я и на его кошелёк работаю». На последней мысли парень себе хмыкает, не сдержав горделивую улыбку, и уже поднимается на сцену с искренним весельем в глазах, откинув все ненужные сейчас эмоции и мысли. Он работает. Он — профессионал. Мотор Команд стартует уже через несколько минут. А после него ещё один. Антону необходим отпуск.

***

В своей московской квартире, приняв поздравления от родителей и нескольких близких друзей из Питера и Омска, Арс выдыхает, падая на диван. Он тянется к столу, на котором вот уже несколько дней его ждёт Лев Николаевич. Арс провёл рукой по твёрдой матовой обложке и раскрыл книгу. Та в ответ издала характерный хруст.

«А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем», — начал Арсений читать с эпиграфа, но остановился и, покачивая головой, обратил смеющийся взгляд к окну, закусив губу. Кончики ушей предательски порозовели и запульсировали. Он поджал губы в тонкой задумчивой ухмылке, и в ней, казалось, было больше смысла и подтекста, чем в только что прочитанных строчках. Он медленно пробежался по ним ещё раз, но продолжение эпиграфа пропустил. Ему хватило.

«Это было ранней весной. Мы ехали вторые сутки»…

Книга увлекла графа больше, чем на два часа. Он опомнился, когда почувствовал вибрацию телефона. Вынырнув из повествования, хоть читать оставалось совсем немного, Арсений безразлично взглянул на экран, а не заметив ничего для себя интересного, оставил телефон на диване и зашёл в кухню, нажал кнопку на кофемашине. К повести он сегодня больше не возвращался.

К вечеру надо было привести себя в порядок. Ведь по плану — широкоформатная вечеринка для своих. Арсений был спокоен, но предвкушение этого пресловутого вечернего «отрыва», словно двадцать лет назад, заставляло хитрую улыбку то и дело мелькать на лице. Он зашёл в чат с друзьями и убедился, что дал всем чёткие указания по месту и времени. Арс снял дорогой лофт на востоке столицы. Хоть интерьер ему показался местами слишком …сухим, но Попов сдался, когда увидел фото огромной веранды на крыше, выход на которую находился прямо в зале. Да, погода ещё не располагала к долгим уличным развлечениям, но бегать курить его друзьям будет явно удобнее сюда, чем каждый раз считать лестничные пролёты или ждать лифты. Да, и вид оттуда был шикарный. Арсений поймал себя на мысли, от которой едва заметно вздрогнул, — «слишком часто я любуюсь этим городом в последнее время». Он уставился в окно своей кухни, делая глоток свежего кофе, затем вдруг тряхнул головой, отгоняя разного рода идеи, которые ему не были по душе, «кажется, не были…».

***

(…)

Наши маски улыбались,

Наши взоры не встречались,

И уста наши немы.

(…)

Михаил Кузмин

«Сети», 4.

1908 г.

Сбор гостей был назначен на восемь часов ровно, но, по обыкновению таких мероприятий, первый народ начал подъезжать лишь к половине девятого. Вежливый (и крайне счастливый таким гостям) администратор на первом этаже направлял всех к лифту, а виновник торжества вот уже час как лениво растянулся в кресле, накинув плед на плечи перед открытой дверью на крышу. Он знал, что все опоздают, никого не ждал даже вовремя, не то что раньше. Но он хотел немного побыть здесь один. Без сумасшедшей толпы и шумных разговоров. Тет-а-тет с ночным городом и своими мыслями. Он включил фоном свой плейлист на рандоме. Звуки из больших напольных колонок наполнили зал. Это просторное помещение, больше ста квадратных метров площадью, было слабо освещёно гирляндами, неоновыми светильниками на грубых кирпичных стенах, которые зонами выкрашены в белый. И этот пёстрый приглушенный свет из разных углов придавал лофтовой, грубой, холодной комнате своеобразную уютную теплоту. Раньше это здание принадлежало какому-то производству, а именно в этом зале, как можно было судить по внешнему его виду, точно был какой-то цех. Сильно переделывать новые хозяева всё не стали, и правильно сделали. Потолок в четыре метра высотой рассекали толстые металлические балки, на которых были закреплены кашпо с вьющимися растениями, которые свисали, но не дотягивались до макушек возможных гостей. Вертикальные балки служили колоннами и разделяли комнату на зоны. Напольные горшки с большими растениями, разные пёстрые ковры на паркетном полу, старинные кресла, потёртый и потрёпанный длинный стол, выглядящий истинно винтажным, книжные шкафы, сложные картины по стенам… «И, блять, рояль… Истеричный кирпичный нео-бохо», — иронично заключил Арс, выдумав свой собственный стиль. Он лениво крутил головой, пока валялся в кресле, а в начале девятого наконец ощутил, что замерзает.

Играет сейчас:

Supermassive Black Hole

Muse

Он поёжился, закрыл дверь на крышу и подошёл к высокому зеркалу на самой широкой стене зала, оглядев себя с ног до головы. Проверяет, идеален ли он всё ещё. Конечно. Черный матовый костюм двойка поверх такого же цвета рубашки, верхние пуговицы которой освобождены от петель, как и воротник от галстука. «Ненавижу галстуки», — думает он, медленно проводя ладонью по свободной шее к подбородку против роста щетины, неотрывно наблюдая за собой в зеркало. От этого движения в воздухе сильнее разносится аромат его парфюма с нотами чёрного перца, кожи и лемонграсса. Пиджак сидит так плотно, что складки около одной единственной на нём пуговицы образуются при любых движениях. Бриться Арсений не стал, что ему жутко шло. По его личному мнению, разумеется.

Его отвлекают от этого зрительного самоудовлетворения. Матвиенко приехал первым, нелепо пытаясь втиснуть в дверь большую коробку. Следом за ним шла симпатичная девушка, застенчиво улыбаясь.

— Здаро-о-ова, старпёр! — кричит друг, осторожно опустив коробку на барную стойку, обитую медными листами, и следом обнимая именинника.

— Привет, — похлопывает его по спине Арсений. — Добрый вечер, — он коротко поклонился спутнице Серёжи.

— Это Нина. Нина, это граф, — раскланялся Матвиенко.

— Очень приятно, — девушка протянула руку для рукопожатия, на которое Арс мягко ответил.

— Взаимно.

— Так, на подарок пока не зарься, — он снял куртку, найдя стойку с вешалками у входа, и определил туда верхнюю одежду и свою, и Нины.

— Пунктуальность — наше всё, как обычно, — усмехнулся Попов.

— Да ладно, Стас и Димон уже подъезжают с девчонками, — произнёс Сережа, глядя в экран телефона. — С парковкой беда тут, конечно.

— Я не счёл это за проблему, так как ты один тут на машине, трезвенник, блять, — смешно скривился Арс.

— Арс, это чё? — округлив глаза по максимуму, Матвиенко остановился у накрытого закусками стола.

— Ой да ладно, — друг кокетливо отмахнулся.

— Хуядно, сука! Это — рыба! Ты всё это время нам лгал?! — Серега рассмеялся и закинул в рот кусочек татаки из тунца, посыпанный кунжутом.

— А ну-ка, руки! — сквозь смех рявкнул Арс. — Тунец не так уж сильно воняет — это раз. Два — есть я его не собираюсь. Три — он стоит в противоположном от моего места конце стола.

— Ну-ну, — подозрительно промычал друг. — Кис, присаживайся, — обратился он к девушке, — чего мнёшься.

— Да, Нина, не стесняйтесь, прошу, а то и мне неловко будет.

— Фу, блять, — поморщился Матвиенко, — не слушай его. Это он выпендривается. Он сейчас расслабится и станет нормальным. Возможно.

— С днём рожде-е-ения, с днём рожде-е-енья, Виктр Миха-а-алыч, дорого-о-ой! — из коридора хором распевают Дима и Стас, которых ещё не видно. Они пропускают своих смеющихся жён вперёд и в четыре руки вносят в зал огромных размеров букет красных роз.

— Вы чё?! — громко и искренне смеётся Арсений, закрывая руками лицо. — Вы серьёзно? — он сам не понимает от чего краснеет, но точно это чувствует.

— Ты у нас королева, старик. Так что… — тянет с улыбкой Позов, — и комплименты тебе королевские. Куда его? Руки ща отвалятся!

— Вы… е-е-ебанутые! — смеющийся и растерянный именинник мечется по залу, выбирая поверхность для букета, ибо вазу таких размеров он точно сейчас не найдёт.

— И мы тебя любим, — выдаёт Стас, опустив наконец букет и протягивая руки для объятий с другом.

Следом приезжает почти вся команда шоу. Весёлая Оксана с подругой, Крап с девушкой, Журавлёв с женой, пара немедийных друзей Попова (которые жутко смущаются), Захарьин тоже на месте. Но больше всего Арсения удивляет, когда в зал заходят Паша и Ляйсан.

— У-у-у-у!!! — хором удивлённо загудели и зааплодировали почти все гости, когда увидели вошедших.

— Вы чё?! — практически гогочет Арс, а брови ползут вверх, пока он медленно подходит к гостям, делая вид, что от волнения заплетаются ноги.

— Ну, ты пригласил вообще-то. А что? Уже не актуально? Лясь, валим отсюда, пока можно, — ухмыляется Воля, хватая жену и делая вид, что бежит к выходу.

— Да вас много куда приглашают, это во-о-о-о-обще никогда не значит, что ты… вы придёте! А-ху-еть, ребят! — он обнял Ляйсан и пожал руку тощему другу, — Паш, скажи честно, сколько шоу в России отменилось из-за того, что ты один вечер не работаешь?

— Да прекращай! — засмущался Павел Алексеевич. — Все в сборе? — он огляделся по сторонам.

— Тоху с Ирой ждём, — откликнулся Дима.

— Дождались, бом-бом-бом! — слышен крик из коридора таким голосом, будто Антон пародирует очередного персонажа мема.

На этот голос обернулось большинство гостей, которые уже расселись, разглядывая и выбирая, на какие закуски стоит накинуться в первую очередь; кто-то курил на веранде-крыше, кто-то фотографировался, кто-то фотографировал…

— Ну неужели, всего лишь ча-а-ас, — промычал Матвиенко.

— Чья бы корова, Серый, — парировал вошедший Шастун, направляясь к имениннику, чтобы пожать руку. Арс принимает рукопожатие и они сталкиваются прожигающими взглядами, и длинный шёпотом добавляет, так, чтобы слышал только Арсений, не выпуская при этом его руку, — обещаю много не пить, чтобы больше молчать. — актёр закатывает глаза, а уголки рта дёргаются вверх, но он решает ничего не отвечать. Грёбаный пульс. Опять повышается.

— Где Иришку потерял? — с хитрым и внимательным прищуром пропищала Оксана из уютного кресла в углу, которая до этого момента сидела уткнувшись в телефон.

Антон в ответ лишь свёл брови и отмахнулся, многозначительно взглянув на подругу, скорее всего имея ввиду — «Потом, Окси, потом всё расскажу, угомонись». Стараясь помочь другу и отвлечь внимание от этого момента, очень громким басом вступил Позов:

— Пить то будем, ебать?!

— У-у-у!!! — по залу вновь прошла волна одобряющего шума, все наконец уселись за столом, во главе которого был Арсений.

— Ребят, пока все трезвые, просьба… Может, даже, главное желание на мой день — не надо ничего выкладывать с сегодняшней тусы куда бы то ни было, хорошо? Я про фото, видосы… — услышав аплодисменты, понимающие кивки головой и тихие «вас понял», он заключил последнее, и гости принялись за угощения, — спасибо, ребят.

***

Спустя пару часов в лофте уже на всю играла музыка. Заметно повеселевшие, но ещё довольно трезвые, гости танцевали, кто-то шушукался на крыше, укутываясь в пледы, а кто-то наблюдал за происходящим в задуманной быть тихой зоне помещения, в углу с тремя креслами и забитыми книжными шкафами. Первыми были почти все, вторыми — Антон с Оксаной, последними — Позов с Арсением.

— Не хочешь про подарки спросить?

— Смеёшься, что ли? — иронично ответил Арс.

— Конечно, — лениво улыбался Дима и сменил тему, поглядывая на танцующих гостей. — На Пашу я в ахуе, честно говоря.

— А я-то как, — поддерживает именинник, — был уверен, что не приедет. Спасибо вам всем, ребят, — вдруг посерьёзнел он.

— Не драматизируй, королева, — Позов встал и похлопал друга по плечу, — мы рады тут быть и называть себя твоими друзьями, пусть и не все из присутствующих являются близкими, — он подмигнул ему и обратился уже ко всем остальным. — Наро-о-од! Пора! Пока все не нажрались!

— Ага, — крикнула вошедшая с веранды Оксана, скидывая плед и направляясь к диджейскому пульту, с которого присутствующие самостоятельно включали музыку, а Антон пытался играться в Тиесто первые десять минут, но был прогнан. Она сделала сильно тише, чем привлекла внимание тех, кто не услышал Позова.

— Все за стол! — скомандовал кто-то.

— Интересно, — наигранно застенчиво пропел Арсений, направляясь к своему стулу.

Когда все заняли свои места, первым слово взял Матвиенко с бокалом диетической колы в руках принимаясь за торжественные слова:

— Арсюш, — он улыбнулся улыбкой любимой бабушки, — Арсюшенька, Арсик. Мы тут собрались, потому что любим тебя, каким бы пи-и-и…

— …и-и-и-и… — подхватили гости.

— …и-и-издецки странным ты ни был иногда. За это и любим. Ну ладно, кто-то больше, кто-то меньше, — он рассмеялся, — ладно, ладно. И мы долго думали, что тебе подарить…

— Почему у меня ощущение, что я на Громком Вопросе сейчас? — не смог не вставить именинник.

— Завали, блять. Тут важно и драматично… и мило, — смешно осадил его Шеминов, а Сережа продолжил.

— Так вот …спасибо Стас. Мы долго думали, поднимали все наши переписки, искали зацепки… — Сережа замялся и взглянул на Диму, который встал и продолжил.

— Так вот, — он вытащил из-под салфетки перед собой длинный конверт и протянул Арсению, — открывай. Иначе я просто хер знает, как это объяснить.

— У Серёги в «опоздании» поучись! Он там и не такое показывал, — вдруг невзначай вступил Антон допивая свой виски.

— Арс, стой! — рявкнул Дима и расплылся в улыбке, глядя на Серёжу. А Попов непонимающе замер с конвертом в руках.

— Нет. — твёрдо заявил Матвиенко, выставив перед собой ладонь, понимая, к чему всё идёт. — Нет, нет и нет. Я, блять, отдыхаю! Не буду я ниче объяснять!

— Да не, — Позов хитро взглянул на Шаста, — Антош…

— Да вы издеваетесь! — рассмеялся тот.

— Ладно, издеваемся, отдыхай. Арсюш, открывай. Это от всех нас, основной подарок.

Арсений начал вытаскивать сложенные листы бумаги из конверта, стараясь выглядеть спокойным. Расправляя их перед собой, он внимательно вчитывался в содержание. Всё было исписано на английском, местами — на немецком. Гости с умилением и интересом наблюдали за Арсением. Дата — с седьмого по одиннадцатое июня следующего года. Место — Австрия. «Двадцать третий год? Чего?» Арсений заметил название нескольких крупных исполнителей. «Так, ладно». На втором листе значилось, что на эти даты на его имя оплачено размещение в пятизвёздочном отеле, полный комплекс услуг и номер люкс на двоих. Отель рядом с… «территорией фестиваля… Ребят, вы че?!» До него начало доходить. «Бриллиантовый вип?! Они ахуели?!» Его шокированная улыбка становилась всё шире, пока он бегал глазами по строчкам. Общение и фото с участниками фестиваля… «Продиджи?!» Билеты в бизнес-класс до Вены. «Господи…»

— Ребя-я-ят… — именинник поднял смущенный взгляд на друзей.

— Понял хоть что-нибудь? — иронизировал Сережа.

— Ребя-я-ят, это очень круто. Блин, — он вновь уставился на билеты перед глазами — фестиваль «Нова Рок» в Австрии.

— Маловато радости, мне кажется, — смеялся Шеминов.

— Да я в ахуе!!! — посыпался Арсений, брови которого если бы могли коснуться линии роста волос — коснулись бы. Жаль, линия далековата.

— Продиджи восьмого, а не все четыре дня, не радуйся сильно, — Антон улыбался с поднятым бокалом. — Арсюх, за тебя, официант мой хороший, — последняя отсылка вызвала всеобщий смех, — любим. Обнимаем.

— У-у-у! — в который раз загудели гости, поднимая бокалы, случайно расплёскивая содержимое на остатки закусок.

— Спасибо, ребят! Спасибо!

После выпитого пришла очередь обнимашек и личных приятных слов. Гости по очереди начали подходить к Попову, говорить поздравления, вручать другие подарки. Кто-то шептал ему поздравления на ухо, после чего оба сгибались от смеха. Матвиенко допёр до него свою большую коробку, в которой оказался далеко не средненький, а очень даже навороченный виниловый проигрыватель и несколько пластинок.

— Адель, Леди Гага, Продиджи, Раммштайн и, блять, Лазарев? Матвиенко, блять, серьёзно?! Где логика? — Арсений присел на кресло, ибо уже боялся упасть от смеха и радости ото всего происходящего.

— А где Азамат?

— Не, Серый, — помотал головой подошедший Антон, пока основная часть гостей вернулась на танцпол, — можно было бы и смешнее.

— Уступаю, — Сережа наигранно галантно поклонился и уступил именинника Шастуну.

— Здаров, — улыбался Антон.

— Привет, — непонимающе ответил Арсений с улыбкой. Грёбаный пульс предавал.

— У меня дебильный подарок. Ну, типа, у тебя всё есть. Я так думал, по крайней мере, — он бросил взгляд на подарок Серёжи. — вот.

— Ещё один? — Арс принял из рук друга конверт.

— Тут не такой жирный подарок. Он… вообще дурацкий, — оправдывался длинный, — очень глупо. Типа…

— Застрелю, — огромные зрачки синих глаз встретились с зелёными.

— Прости, прости, пожалуйста, — Антон потупил взгляд и взял паузу. «Он смущается?» — пронеслось в голове у Арсения, «какого хера он смущается?» А Шаст продолжал. — Короче, задумка мне казалась лучше, чем, ну… То, что вышло. Короче, забей, если подумаешь, что это вообще тупость.

— Шастун, заткнись нахуй, — прошептал Арсений, с острой улыбкой и исподлобья глядя на друга, и не глядя открывая его конверт. Внутри он обнаружил… распечатанные «что?». Около пяти листов формата а-четыре, каждый разделён на шесть «билетов», и на них значится надпись «Ваучер на честность. А→А». Пульс скачет так, что, кажется, сейчас разорвёт вены. «Анто-о-он, Антошенька… Что же ты творишь?.. Что же я натворил…»

— Ну, тупость же, я знал, — дёргается Шаст, наблюдая долгое молчание друга.

— Идиот ты, конечно, — он вытягивает руки и тянет Антона на себя, взявшись за его предплечья, вынуждая приблизиться, и обнимает его. Почти такой же жест сделал длинный всего несколько дней назад, когда Арсений…

Они слишком долго обнимаются.

— Спасибо. Я обязательно воспользуюсь, — Арс отстраняется, а собственный голос звучит будто из-под воды, в ушах только шум собственной крови, с бешеной скоростью бегущей по венам, — обещаю.

Подарки получены. Гости пьяны. Арсений устал.

За этот вечер они с Антоном больше не общались. Были танцы, караоке, попытки сыграть в Громкий Вопрос, неудачные пародии, истории ребят из туров или со съёмок про Арса и совсем под финал — танцевальные баттлы. Все разъехались в начале второго, а Матвиенко, посадив девушку на такси, остался помогать Арсению таскать подарки в машину.

***

Выйдя из душа, когда Спасская башня отбивала три ночи, Арс поймал себя на мысли, что режим пора и в порядок приводить. Слишком расслабился. Он зашёл на кухню выпить несколько витаминов и сделать себе американо, «на ночь, самое то», — пожурил он себя. В спальне на тумбе загорелся экран телефона.

3:12 Шаст

отличная туса. Спасибо.

И с др ещё раз))

«Ох, Антон, зря ты это на ночь… на пьяную голову… Арс, держи себя в руках.»