Теория влияния - Глава 13

Глава 13

Пять утра. Мрачный рассвет пришёл с дождём. Лило стеной, а от раскатов грома вибрировали стены. Влажный и разряженный воздух проникал в квартиру и освежал душную, пропитанную алкогольным дыханием спящих тел атмосферу. После новой вспышки молнии раздался очередной грохот. С улицы начала мерзко и назойливо визжать сигнализация какого-то потревоженного авто. В гостиной-спальне, то есть в единственной жилой комнате квартиры, был полнейший бардак. Последствия недавнего переезда Антона — несколько раскрытых чемоданов прямо на полу. Нельзя сказать, что они разобраны, скорее выглядят так, будто их обладатель только что прошёл полный досмотр в аэропорту. Антон и сам не понимал, зачем ему столько вещей, если от и до его всегда одевает Конотопская, а её огромная костюмерная на студии всегда в его распоряжении. Помимо просто раскиданных вещей комнату оккупировали пустые бутылки от воды, энергетиков, пива, стаканчики от кофе. Они занимали немало места на поверхности тв-полки и небольшого журнального стола. Пакеты с обувью, с непонятными коробками, коробки с коробками, пакеты с пакетами… Пустая упаковка от чипсов валялась около дивана, драматично шелестя, когда её тревожил сквозняк из окна. В некоторых местах на светлом паркете блестели глянцевые пятна и разводы сомнительного происхождения. В просторной нише за шторой располагалась схематичная спальня — большой матрас на подиуме. Так вот перед ступенями на этот подиум образовался небольшой склад грязных носков, а рядом — скомканная то ли простыня, то ли пододеяльник. На улице прогремел новый раскат грома, мощнее предыдущих, во дворе завыло ещё несколько машин.

— Чего? — резко поднявшись в кровати на девяносто градусов, выпалил хриплым голосом перепуганный звуком Антон. Он морщась огляделся, осознал себя в пространстве. От попытки протереть ладонями слипшиеся глаза он зашипел от боли. Бинты на ладони растрепались, от ран мерзко отклеилась засохшая кровь вместе с тонкими нитями белой ткани. Свежая алая капля потекла по запястью из-под растянутой за ночь повязки. Он совсем забыл про свою вчерашнюю травму. С досадой взглянул на руку и цокнул языком. Голова гудела, намекая на перебор с алкоголем вчера вечером, а во рту словно собака спала. Шаст поводил языком по сухому нёбу и скривился, с отвращением выдохнув в сторону. Пить хотелось смертельно.

Откинув с себя одеяло, длинный сполз с матраса и присел на ступеньку. Здоровая рука привычным жестом нырнула в трусы, поправляя обычный утренний стояк, на который Антон уже не обращал внимания. Он облокотился на колени, уронил голову на ладонь и с полминуты исподлобья наблюдал за мирно спящим Арсением на диване. Воспоминания о вечере взбодрили мозг. Осторожно, чтобы не потревожить своего гостя, он чуть ли не на цыпочках пробирается в ванную. По пути он осушил маленькую недопитую бутылку воды, так удачно оказавшуюся на полке среди пустой тары от разных напитков. В уборной Шаст приводит себя в порядок, промывает раны на руке и уже смелее перемещается на кухню. Надо сообразить кофе и хоть какой-то завтрак, чтобы спасти пьяный организм, который дальше спать категорически отказывался. Антон прикрыл дверь, включил свой плейлист, кофемашину и начал шуршать пакетами из холодильника.

Через час в кухню плетётся Арс, улавливая почти выветрившиеся ароматы еды. Растрёпанный, сонный и мятый. Он толкает дверь, останавливается в проходе и без улыбки смотрит на друга. Прильнув к дверному косяку, он не глядя протирает стёкла очков краем своей футболки. Обычно сонные люди по утрам выглядят довольно мило. Все эти атрибуты в виде следов от складок подушки на щеках, глаза, не привыкшие к свету, припухшее лицо с детским выражением… Но вот в случае Арсения эти атрибуты каким-то образом придавали ему скорее возраста, трагизма и драмы, а никак не детского очарования.

— Доброе утро, — первым произносит он, нацепляя очки. Голос звучит чужим, уж слишком низким и холодным.

— Доброе, — медленно отвечает Антон, отрываясь от телефона. К моменту пробуждения друга он уже успел поесть, выпить два кофе и даже помыть всю посуду. Самочувствие заметно улучшилось, но лишь физическое, потому что в голове по-прежнему происходило черт знает что. Вчерашний вечер нихрена не облегчил общую ситуацию. Они молча пилят друг друга глазами.

— Сделаешь кофе? — сразу сбегать домой от этого висящего в воздухе напряжения Арс явно не планировал. Лёгких путей он никогда не искал. «А, быть может, и пора бы начать искать лёгкие пути, Арсений Сергеевич, в твоём-то возрасте», — иронично журит он себя в мыслях.

— Сделаю, — звучит с лёгкой настороженностью. — Там в сковороде ещё омлет с овощами остался, будешь? — будто бы равнодушно добавил Антон и кивком указал на плиту, встав из-за стола. Он вставил новую капсулу в машинку, и та загудела. Внутри него всё вновь разрывается надвое — его успокаивает, что Попов решил не уходить сразу домой, но при этом захлёстывает волнение от возможных предстоящих бесед.

— Не откажусь, — Арсений уронил своё пока ещё ленивое тело на соседний стул и потёр щёки слегка по ним похлопав.

Непогода за окном не стихала. А у присутствующих складывалось впечатление, что тучи висели даже в помещении. Из колонки играл какой-то олдскульный рэп. Музыки почти не было слышно. Тишина на этой кухне была куда громче. Арс взглянул на спину друга, который выкладывал содержимое сковороды на тарелку. Антон как будто специально не торопился с завтраком. Вчера под действием алкоголя ему было на порядок легче смотреть ему в глаза. Теперь же в голове ступор. Невольным девизом последних нескольких месяцев по умолчанию стала фраза «я не понимаю». Что для одного, что для другого. Разница была лишь в том, что не понимали они разные вещи… Или как раз одинаковые. Антон не понимал себя, а Арсений — Антона.

— Держи, — длинный ставит перед другом тарелку, кофе и садится напротив, опустив голову. Он закуривает и выдыхает в сторону окна.

— Спасибо, — Попову становится легче. Он смотрит на кудрявый затылок и незаметно улыбается, прожёвывая бекон. Он понимает, откуда эта лёгкость — она рождается из немного жестокого эгоизма. Арс прекрасно видит, что другу сейчас тяжелее, чем ему. И это спасает. Они молчат, пока Арсений не опустошает тарелку.

Антон покусывает уголки рта и бездумно листает ленты в телефоне. Ничто не вызывает ни улыбки, ни интереса. Всё раздражает. Всё. Каждое лицо, которое мелькает на экране, каждая новость. Сегодня он не хочет ехать на студию, не хочет никому улыбаться, не хочет видеть людей. Осознание приходит постепенно. Вот оно. Выгорел. Всего за один месяц он выгорел. Даже эти мысли не вызывают никаких эмоций. Все батарейки сели. Все резервы осушены. «Перекрыться бы ото всех», — прохладно думает он и вдруг смотрит на своего гостя. Арс уже несколько минут сидит облокотившись на стол с горячей кружкой в руках и не сводит глаз с бедового друга.

— Обсудим? — совсем тихо произносит Попов.

Антон молчит. Разрывает зрительный контакт, опять опускает голову и смотрит на свою пораненную руку. Он сменил повязку на пластыри и со вчерашнего дня даже кольцо с указательного не снял. Сейчас прокручивает его большим пальцем. Прекрасно знает, что это выдаёт его. Ему плевать. Он не знает, что сказать Арсу. Он молчит.

— Тош, — друг поджимает губы и делает паузу, — надо обсудить, Тош, — Арсений говорит настолько мягко, насколько может. Утренняя хрипотца придаёт его голосу уютной бархатистости.

Антон молчит. Он проводит ладонью по лицу сверху вниз, сжимая широкой пятернёй губы и щёки. Медленно и шумно выдыхает через нос.

— Надо, — сдаётся он.

— Что с тобой? — как можно осторожнее спрашивает Арс.

— По всем признакам со мной то, что называют выгоранием, — до трагизма медленно констатирует длинный.

— Ты когда это понял? — Попов изо всех сил сдерживается, чтобы не выдать нравоучительную речь в стиле «я же говорил».

— Минут десять назад, — он вытягивает губы в горькой и холодной улыбке.

— Оу, — не скрывает удивления друг.

— «О-оу» я бы сказал, — Антон грустно усмехается. Выглядит, будто у него уходят на этот жест последние силы. Он постукивает кончиками пальцев по столу и грызёт уголки рта

— А вчера… — Арс запинается, потому что сформулировать свои мысли в предложение он не успел.

— Вчера, — драматично протягивает Шастун и добавляет с насмешливым равнодушием, — вчера был понедельник.

— Прекращай, а, — гость прищурился, а меж бровей залегла морщинка.

— Ладно, Арс, — Антон закатывает глаза, вздыхает и откидывается на спинку стула. Голос он не повышает, — что вчера? Ну вот что? Я размяк? Превратился в этого сраного подростка, которого вы все во мне периодически видите? Сопли распустил?

— Нет, — спокойно отвечает друг.

— А что тогда? Что ты хочешь услышать? Вот, ну… Что? — он нервно пожал плечами. — Что вы все, блять, от меня хотите постоянно! — Антон не повышал голос, звучал скорее устало и озлобленно.

— Я хочу, чтобы ты пришёл в себя. Хочу, чтобы ты взял паузу, — тихо начал Арсений.

Антон не перебивал. Он слушал внимательно, хоть и не смотрел на друга и периодически закатывал глаза. Его грел этот голос и забота, звучавшая в нём. Грело даже отсутствие нотаций. Но больше он не испытывал никаких эмоций от этой ситуации. Не был в силах испытывать.

— Хочу, чтобы ты обратился к специалисту, — Арсений отставил кружку и сложил руки на столе. До пальцев Антона было не больше двадцати сантиметров, Арсений с горечью оглядывал пластыри на худощавой руке. — Хочу, чтобы ты не загонял себя. Хочу, чтобы тебе легко давались трудности…

— Мда, — искренне усмехнулся длинный, — было бы прям за-е-бись…

— Я хочу, чтобы ты ничего не боялся, — Арс осторожно кончиками пальцев потянулся к руке друга и коснулся её. «Блять, Арсений Сергеевич, слишком приторно», — тут же жалеет он, потому что Антон на резком вдохе произносит:

— Ага, — и тут же одёргивает свою кисть, скрещивая руки на груди. Мурашки прокатились по всему телу, будто прикосновение Арса оставило ледяной ожог. — Отличные желания, — прерывисто выдавил Антон, — звучат отлично. Точно как фраза «не грусти», — он поджал губы в саркастичной улыбке и поднял взгляд на гостя, — прям полегчало! Спасибо!

— Антон, прекращай, — актёр медленно и неловко подвинул по поверхности стола свою руку обратно к себе. То, что Шастун дёрнулся от его прикосновения, почти физически больно кольнуло где-то меж рёбер.

— Что прекращать, бро? Я только что узнал, что я кончился, — он развёл руками и надул губы, — понимаешь? Антон Шастун кончился! Как баночка с энергетиком, я выпит. Я больше не энергетик. Я, блять, кисель.

— Не всё потеряно, пока тебе хватает сил на такие метафоры, — мягко улыбается Арс, но в душе что-то болезненно ноет. На повторе в голове крутится момент, как друг одёргивает свою руку, избегая прикосновения. На лице Антона в то мгновение мелькнули слишком гадкие эмоции — испуг с брезгливостью и злостью. «И… растерянность?» Арс перевёл дыхание и постарался выкинуть этот образ из мыслей, — мы со всем разберемся, Тош. Тебе просто надо отдохнуть и перезарядиться.

— Просто. Про-о-осто, — передразнивая растянул длинный, — у меня график расписан на месяцы, и ты прекрасно знаешь об этом.

— Антон, мир не кончится, если ты перенесёшь несколько съёмок, чтобы очистить себе хотя бы пару недель. Ты прячешься за работой. Но пока ты прятался, ты потратил всё, понимаешь? Всего себя.

— Да, блять, спасибо! Это я уже как-то сам догнал, — смешно преувеличивая он активно закивал головой и цокнул языком.

— Хм, — Арс улыбался. Он был рад видеть, что хотя бы на секунду на лице друга мелькнула виноватая улыбка проигравшего. Но искренняя, — огонь ещё остался. Это меня радует. Поговори со Стасом, может он…

— Нет, — резко отрезал Шаст, — только не с ним.

— Дослушай, чудовище психотошное, — Попов, все ещё улыбаясь, закатил глаза. — Душу изливать ему не надо. Объясни, что если сейчас не отдохнёшь, то потом на полгода перекроешься. Он профи, должен это заметить и понять тебя. Пока не уехала твоя крыша, уехать куда-то надо тебе самому. Ты же хотел вроде в лес?

— Ты тоже, — Шастун поднял хмурый взгляд на друга. А Арсений вдруг напрягся, пытаясь вспомнить, когда же он говорил об этом вслух. Тщетно.

— Только вот не я хочу всё бросить и перекрыться, — дёрнул бровью Арс.

— Может, ты привык к состоянию выгорания? — задумчиво промычал Антон.

— Что? Ты это к чему вообще? — гость непонимающе помотал головой.

— От вранья у тебя не садится батарейка? М? — длинный говорил легко, слегка надув губы и подняв брови, будто речь шла о совершенно незначительных вещах. — Просто мне кажется, что садится. И что ты та-а-ак это подавляешь усердно, что просто привык к этому состоянию. У тебя точно крыша к старости съедет, — уверенно добавил он с зажатой в губах сигаретой, которую поджег не с первого раза. — И мы точно этого не заметим, — он пожал плечами, вальяжно закинул расслабленную руку с сигаретой за спинку своего стула и драматично выдохнул в потолок.

Теперь молчал Арсений. Он сейчас услышал слова, которые слышал и от психотерапевта, не будем придираться к формулировке. Но от Антона? Он совершенно не ожидал услышать такую точную мысль от друга. Несмотря на свою харизму и остроумие, Антон всё же казался немного поверхностным человеком для таких размышлений. Глупым он вовсе не был, нет, но и склонности к глубокому анализу и самоанализу за ним не наблюдалось. Вот склонность к самокритике и накручиванию — это да. Попов с прищуром пристально смотрел на него. «Какого чёрта, Шаст?»

— Я, пожалуй, сам могу разобраться со своими выгораниями, — уклончиво начал актёр с лёгкой улыбкой смущения. — А вот тебе нужно помочь. И я хочу это сделать, так что не уходи от темы. Поговори со Стасом. Сегодня будет отличная возможность это сделать.

— Бля, Арс… — Антон словно подросток, уставший от нотаций родителей в сотый раз вздохнул и устало крутанул головой.

— Что «бля, Арс»? — он тихо хлопнул ладонями по столу, привлекая внимание друга. Говорил он спокойно, хоть это и стоило больших усилий. — Ты подумай, сколько часов качественной работы ты ещё сможешь из себя выстрадать? А? Сколько моторов осталось до момента, когда ты психанёшь, устроишь какой-нибудь погром в студии, пересрёшься со всеми и уедешь домой «отвлекаться»? Бухать, курить и трахать тела, чьи имена ты не вспомнишь на утро, если вообще будешь их знать?

— Гм-м-м… — обессилено промычал Антон и запрокинул голову назад, запустив пальцы в лохматые кудри. — Ладно. Хорошо. Ладно. — он сдаётся. Он прекрасно понимает, что так надо, что Арс прав. Понимает, что самым взрослым поступком в этой ситуации будет как раз согласиться и принять помощь.

Разговор они заканчивают ни о чём. Антон обещает поговорить с продюсером. Начать с того, чтобы хотя бы освободить дни, а уж что с ними делать и как себя спасать за это время, он подумает потом. Арс решает пока не поднимать тему таких неоднозначных вчерашних объятий. Он не хочет смущать друга, который и без того на взводе. Надо привести его в порядок, потом разбираться. Может, все домыслы и теории Арсения окажутся пустышкой. Может, он неверно трактует поведение друга. Может, так повлияло на Антона это самое выгорание. Может быть что угодно. Переобуваясь в коридоре из антоновских тапок в свои кроссовки, Арс замечает на пуфике пакет с вещами, из которого торчат шарфы, ремни и кепки. Он хмыкает и достаёт черную бейсболку с надписью «no photos». Натягивает её на голову и, никак не комментируя это действие, улыбаясь выходит за дверь. Антону остаётся закатывать глаза и недовольно цокать языком. «Рецидивист, блять», — думает длинный. Голос в голове звучит холодно и безэмоционально, но Антон не может сдержать лёгкую улыбку. Попов — его энергетический донор. После общения с ним всегда откуда-то берутся силы. После любых разговоров — смешных, серьезных, тяжелых, грубых… Всегда в конце них Антон заряжен немного больше, чем в начале. Но самостоятельно Шастун к этому умозаключению ещё не пришёл.

К половине четвёртого вся команда была на студии, писали Громкий вопрос. Арсений даже умудрился подремать пару часов.

— Я так редко прихожу в офис, что это для меня праздник. А если праздник, то подарки. А если я не вижу подарков, я расстраиваюсь. И не хочу идти в офис в следующий раз, — с каменным лицом записывает он кружок в телеграм канал, сидя за столом ГВ. На его голове — кепка Антона.

— Чё ты несёшь, блин?! — смеётся Матвиенко, который всё это время тоже записывал кружок с Арсом, только для своего канала, — какие тебе подарки? Того, что мы стартуем сегодня не утром, и не пашем как проклятые весь день — тебе не достаточно? Сейчас попишем быстренько-весело и домой.

— Не всем так везёт, — фальшиво улыбнулся Шаст, которого сейчас гримировали уже в который раз за день. На студии он с обеда.

— А, у тебя же Команды ещё, точняк, — кивает Серый, — ну ты хоть не ведёшь. В жюри почиллишь.

— Мда, ебать, облегчение.

— Да чё с тобой? — хмурится Серёжа. Кажется, он единственный, кто даже примерно не в курсе того, что происходит с Шастом.

— А где Стаса носит? — решает отвлечь всех Арсений и встречается с благодарным взглядом Антона.

— Да здесь я, — доносится голос продюсера из коридора, — привет, кого не видел, — весёлым его точно нельзя было назвать. Когда зашёл, он первым делом взглянул на длинного, Попов это заметил и решил, что их разговор, по всей видимости, состоялся.

Арсений не мог не поражаться профессионализму Шаста. Он и сам не уступал, никогда не показывал в кадре своё настроение, каким бы поганым оно ни было. Но малой отлично держался весь мотор, будто с ним и правда всё в полном порядке. Арсу приходилось несколько раз одёргивать себя, чтобы не залипать на него.

— Нормально? — тихо спрашивает Попов, чуть касаясь его предплечья, когда они ненадолго остаются в офисе вдвоём.

— Нормально, — честно отвечает Антон не стараясь звучать весело. Он быстро делает шаг в сторону от Арсения, потирая руку. Начинает рыться в кармане худи, которое валяется на диване. Находит сигареты и молча уходит из помещения под пристальным взглядом.

— Ну как он? — Поз обращается к Арсу, когда заходит в комнату, и тоже провожает взглядом спину Шастуна.

— Нормально, — цитирует Попов друга и хмыкает себе под нос.

— Хуёвая нормальность, не считаешь? — Дима падает на диван и даже не лезет в телефон, а кладёт его рядом и смотрит на Попова. — Он тебе хоть что-то внятное говорит?

— Говорит? — переспрашивает Арс, подчёркивая форму глагола.

— Ой, ладно тебе, — с улыбкой морщится Дима. — Вы в мечту шипперов превращаетесь в последнее время, — он усмехается, а Арсения это смущает, но он, конечно, не показывает этого.

— Мы всегда были мечтой шипперов, — наигранно кокетничает актёр.

— Ладно тебе, я серьёзно. Вы много сейчас общаетесь. Как он? Со мной меньше делиться стал. Я думаю, ссыт и загоняется, что сильно «беспокоит» меня. Дурак.

— Не знаю, — врёт Арсений. Он не в праве раскрывать содержание их разговоров, раз Антон сам не обсуждал всё с Димой, — устал он, я думаю.

— Сильно устал, видимо. Ладно, — Поз коротко вздыхает, — ты там это, Арсюх, вбей в его башку, что он всегда может со мной поговорить.

— Я и так уже говорил, — улыбается друг.

— Девочки, разговор есть, — в комнату влетает Стас, за ним плетутся Матвиенко и Оксана.

— Ну? — хмурится Дима.

— Так. Мелкого надо в себя приводить. Пацан эмоционально высыхает. Предложения?

— Отдохнуть ему дать? — прохладно кидает Арс очевидное. Настроения продюсера ему не нравятся.

— Только как? Отвлечь его надо как следует. Думаем, давайте…

— А ты не думал, что наше вот это вот общество, — Позов указательным пальцем небрежно обводит комнату и присутствующих, — является частью проблемы?

— Согласен, — Попов кивает и кидает короткий одобрительный взгляд на Диму. Делает он это почти незаметно, чтобы ненароком не вызвать вопросов у остальных.

— Допускаю, — соглашается Шеминов, — но одного я бы его тоже не стал оставлять. Макару набрать? Пусть он его вытащит куда-нибудь?

— Я могу его вытащить, — предлагает Окси. — Всё-таки, я не самое приевшееся для него лицо. Ну… из всех нас, — она смущённо опускает подбородок и мягко улыбается.

— Да тут без тебя всё рухнет, мадам, — почти серьёзно отвечает ей Серж.

— Я не думаю, что тут сильно поможет пара дней вне офиса, — продолжает давить Арс на продюсера. — Ты с ним-то разговаривал?

— Да-а, — звучит слишком многозначительно.

— Так? — нетерпеливо вопрошает Дима.

— Он хочет перенести слишком, — Стас выставляет вперёд указательный палец, подчёркивая свои слова, — слишком много моторов. Просил две недели. Я не смогу и одну дать.

— Да прям, — ёрничает Серёжа.

— Слышали, ребзя, не сможет он. Гусь, — поддерживает Позов.

— Дим, — Шеминов со всей серьёзностью смотрит на него, — ты представляешь, сколько других людей зависит от графика, кроме Антошеньки?

— Только вот никто не делает тебе такие рейтинги, как Антошенька, — без улыбки передразнивает он продюсера. Ребята в едином порыве сурово смотрят на «босса».

— Ну пацаны, прекращайте, — Стас чуть растерянно улыбается, — я прям ощущаю аромат ультиматумов в воздухе. Оно никому не надо. Вы прекрасно знаете, чего стоит передел графика.

— Так придумай что-нибудь, — Позов поджал губы и осуждающе взглянул на него, — Стас, он тебя часто просил о чём-то? Он до последнего оставляет себя в кадре, до капли, блять, выжимает себя каждый, сука, раз. Даже из нас никто так не работает…

— Ну не надо настолько обобщать, — смешно не сдерживается Арс, но Дима игнорирует его.

— Дай ему хоть раз отдохнуть вне плана. Доиграем тур и всё, оставь пиздюка в покое. Своего самого прибыльного пиздюка, замечу. Дай ему эти пару недель. Ты как никто знаешь, к чему может привести длительная работа в таком состоянии. Ты был на сцене, когда Арсюху перекрыло… — Дима обернулся на Попова, взглядом извиняясь перед ним за то, что пришлось припомнить не самый приятный эпизод. Но Арсений лишь кивнул ему с поджатыми губами, показывая, что он всё понимает, и всё в порядке. Да, он прекрасно понимает, как работает манипуляция.

— Давай, короче, это… Стас, не выдумывай, блять, — в своей манере поддерживает Матвиенко, — потом перекроет пацана и чё ты делать будешь? Давай-давай, — и будто бы уже зная, что все убедили его, Сережа отворачивается и спокойно идёт к столику за бутылкой воды, — харе ломаться.

— Блять… — звучит, как поражение.

— Ну и зачем ты эту драму тут разыгрывал? — тихо спрашивает Попов, когда все расслабляются и расходятся по своим делам.

— Я надеялся, что не всё так плохо, — продюсер невидящим взглядом смотрит в пол и прикидывает, сколько говна ему придётся выслушать от огромного количества людей в ближайшие несколько дней.

***

Тур доигрывают отлично, как всегда. Антон держится. По уговорам ребят он заставил себя восстановить режим, на сколько это пока возможно. Выгорание сном не лечится, но хотя бы не усугубляется. Шаст стал реже появляться в соцсетях, реже открывать ютуб или тикток. Искал новые хобби, пробовал писать музыку, начал пару книг, но быстро их забросил. С друзьями стал меньше общаться вне работы. К психологу, которого порекомендовал Попов, он так и не решался записаться. Пока пытался справляться сам. Первое, чему он хотел научиться, так это не бояться быть наедине со своими мыслями. Не заглушать их музыкой, не забивать сериалами или бестолковым общением. Просто научиться слушать себя. Получалось плохо.

С Шеминовым они сошлись на том, что на июнь Шаст оставляет съёмки одного выпуска Контактов и пары Громкого вопроса. Остальные шоу, где его звали в жюри или одним из гостей, он отменил. Он допускал, что может что-то и поменяется. Может, и он сам передумает, но настроен критично, а график уже скорректирован.

Третьего июня Антон едет в Подмосковье, где снял небольшой коттедж на несколько дней между съёмками. Они здесь уже отдыхали как-то всей командой. Вокруг — лес, соседей не видно и не слышно, на веранде гриль и вид на пруд вдалеке среди деревьев. «И ти-ши-на», — думает Шаст, сворачивая на просёлочную дорогу. Ребята не особо поддерживали его идею побыть совсем в одиночестве, но сдались. Антон не знает, поможет ли ему такой отдых, но в его состоянии надо пробовать всё. В багажнике алкоголь, овощи, стейки и сладости. С интернетом тут бывает беда, не стоит надеяться на стабильную работу wi-fi, поэтому он на всякий случай загрузил себе пару фильмов. Не новых, а тех, что уже смотрел. Сейчас ему нужна уверенность даже в таких мелочах. Он хочет смотреть то, в качестве чего уверен. Ещё был страх, что какой-нибудь новый момент, звук, кадр может послужить триггером и усугубить его и без того нестабильное состояние. К тому же нет никакого желания тратить два часа драгоценного мини отпуска на паршивое кино.

11:59 Арс

Добрался?