К пяти часам вечера Диана стояла во дворе и одобрительно оглядывала высокие здания жилого комплекса, пока ждала ответ из домофона. Всё ещё не могла поверить в такое странное стечение обстоятельств своей жизни за прошедшие три месяца. Но абсурд абсурдом, а вот помощь Антону действительно нужна. Он настолько потерян, что даже решил связаться с ней, а это ещё какой звоночек. Конечно, девчонка отдавала себе отчёт в том, что руководствуется не только своей широкой душой и желанием помочь. Эти чувства бесспорно имели огромный вес. Но ещё ей было искренне и по-человечески любопытна вся эта ситуация. Да и знакомство с Шастуном само по себе полезное. Корыстные цели девушка не преследовала, но её разум карьеристки просто не мог игнорировать сей факт.
Раздался короткий сигнал из динамика домофона, Диана по-дурацки помахала в камеру, подозревая, что Антон сейчас видит это, и прошла в просторный хол. Поздоровалась с девушкой на ресепшене, которая натянуто улыбалась ей, чуть прищурившись. Диане этот взгляд не понравился, но она всё равно тоже улыбнулась и коротко кивнула ей.
Через минуту она уже выходит из лифта, прямо перед которым открыта дверь в квартиру. А в проходе стоит неловко улыбающийся Антон в растянутых шортах и футболке, лохматый и с густой, даже не двухдневной, щетиной.
— Ну, привет, — начинает она, медленно проходя в помещение, переминается с ноги на ногу.
— Здароува, — тянет парень.
— Странно, да? — спрашивает девушка, стягивая кроссовки и озираясь. «Интересно, а обняться сейчас будет ещё страннее, да?» — задумывается она.
— Ещё, блять, как! Ладно, проходи, — Шаст указывает на просторную кухню, где царит полный порядок. На столе несколько тарелок с закусками — нарезки, сэндвичи, крекеры, овощи, соусы.
— Ох, он прям заказал всякого, гляньте, — смеётся Диана.
— Ну, ты типа моя гостья, все дела, — он улыбается и цокает языком.
— Ты пьёшь?
— М? Да? — Антон не уловил причину вопроса.
— Ну, а состояние твоё… Алко как? Не влияет?
— Влияет, наверное, — неуместно весело отвечает ей парень.
— Нотации не буду читать, — она закатывает глаза и вытаскивает бутылку просеко из рюкзака, ставит её на стол, — но если тревога зашкалит, говори вслух. Ясно тебе?
— Ты со своим даже? — улыбается Антон и открывает шкаф, в поисках бокала, — у меня виски. Думал, ты тоже будешь.
— Может и буду потом, — ехидно усмехается девушка и плюхается на небольшой диван. Диван, который половину лета простоял прямо перед окном, курить на нём было удобнее. (Конечно, Антон, курить, да). Но теперь он был повёрнут к столу.
Разговор начинался смешно и неловко, а после пары бокалов оба расслабились, и теперь болтовня шла обо всём и ни о чём одновременно. Эта парочка, кажется, породнилась за вечер. Они даже на месте не могли усидеть, пока общались. То Антон расхаживал по кухне, то Диана забиралась на подоконник или на столешницу, смешно болтая ногами. Они не делали пауз, не замолкали ни на минуту. Закуски довольно быстро были съедены до последней крошки, а количество выкуренных сигарет было сложно сосчитать. Антон в подробностях рассказал о позавчерашнем вечере, о приступах, общими словами о ссоре с Арсом. Промолчал лишь про закрытие Импровизации на тв. Девчонка в свою очередь тоже ударилась в истории о работе, о своём отпуске и о жизни на два города. Для них это было новое осознанное знакомство.
Через несколько часов за окном наступают сумерки, окрашивая кухню в оранжевую полоску сквозь опущенные жалюзи. Единственные включенные источники света в помещении — вытяжка и неоновый светильник странной формы на бетонной стене, у которой стоит обеденный стол. Из колонки играет ритмичное техно, а алкоголь тем временем медленно, но уверенно развязывает языки присутствующих всё сильнее. Диане не терпелось узнать главное — чем закончилась история на озере. «Или это был пруд?» Шаст рассказывал многое, но всё ещё старательно избегает слона в комнате.
— Так, Антон, — она встряхнула головой, облокотилась на стол и перебила его бурный рассказ про какие-то съёмки.
— А? — отвлёкся и нахмурился парень.
— Ты хотя бы осознал, что ты чувствуешь? Или подумал об этом? Или …я не знаю. Ну… Я про ситуацию с твоим другом.
— А что я должен чувствовать? — тихо пробасил он так, будто не понимает о чём речь. А взгляд свой занял изучением содержимого бокала.
— Ясно, — она на секунду недовольно поджимает губы, после чего залпом допивает остатки игристого.
Повисает тишина. Антон знает о чём она. Он запускает руку в волосы и теребит кудри. Но он три месяца прячет эти размышления куда подальше в своей ментальной коммуналке. Запирает на чердаке сознания. Сосредотачивается на любых вопросах и проблемах, лишь бы не думать о главном. Хотя догадывается, что с него живого эта дурная не слезет, пока не расковыряет его болячку до крови.
— Я не хочу об этом думать, — честно выдаёт он.
— А надо бы. Понимаешь это? — Диана говорит аккуратно, но с нажимом, заглядывая в опущенные глаза. Он молчит. — Антон, ну правда. Чего ты боишься?
— Может и не боюсь, — он делает несколько глотков виски с колой. — Не знаю.
— Ну, а какие другие причины старательно об этом не думать?
— Не хочу и всё, — парень встаёт и подходит к открытому окну. Закуривает и не смотрит на гостью.
— Звучит неубедительно, малыш, — она грустно улыбается.
— Харе уже нянчиться, — а Шаст кривится, скользнув взглядом по комнате.
— Прости, — Диана мотает головой, скорее самой себе, но не останавливает свой напор, — Антон, правда… Ты написал мне сам. Понимаешь? Сам. Значит, хотя бы какая-то, пусть даже малая, часть тебя готова к разговору. Оно сидит в тебе и хочет выбраться, понимаешь?
— Ой, блять! — он повышает голос и опять морщится, как от лимона. — Громкие фразочки сверни тут давай, ага.
— А ты очковость свою сверни! Ты никуда не денешься от этого, пока не выразишь хоть как-то! Ты сам себя заёбываешь этим страхом! Лучше не станет. Слышишь меня? Лучше не станет, если будешь закрываться от самого себя!
— Ты, блять, думаешь, что я не понимаю?! — совершенно неожиданно рявкает Антон, ещё чуть громче и задребезжат окна. Лицо его краснеет, как и глаза. — Я всё это понимаю, блять! — членораздельно добавляет он чуть тише.
— Кричи, — с каменным лицом выдаёт Диана, чуть поведя бровью и внимательно наблюдая за длинным и его приближающейся истерикой. — Я в таких случаях даю себе прорыдаться. Кричи, серьёзно. Это уже хоть что-то.
— Что это?! — и он кричит. Нервозно перебарщивая с интонацией, так, что вены на шее тут же очерчиваются. Кричит не на девчонку, нет. Ни на кого. Кричит из себя. — Что «хоть что-то»?! Эмоции?! — он начинает активно жестикулировать и тяжело дышать, а взгляд бегает, словно разговаривает Антон со всей кухонной мебелью. — М? Эмоции! У меня их так до-ху-я в последнее время! Копил, блять, прикинь! Собиратель хуев! Эмоции, сука! Этой херни во мне хватит на то, чтобы вот так орать месяц! Везде! Целый месяц! — он делает короткую паузу, затягивается уже второй сигаретой, смотрит на улицу. — Сука! — и видит, как в знакомом окне напротив загорается свет. — Сука, — тихо заканчивает он, тяжело дыша. Опускает голову, опираясь на подоконник, и впечатывает бычок в пепельницу.
— Легче? — почти утвердительно звучит Диана.
— Прости, — доносится хриплый и севший от криков голос.
— Всё в порядке. Хорошее начало, — она непринуждённо смотрит на него, будто ничего не было, и делает глоток из бокала, в котором теперь тоже плескался виски.
— Издеваешься? — Антон наконец смотрит ей в глаза.
— Я три месяца назад оставила тебе свой номер, полтора часа тебя слушала по телефону, приехала сюда. Я издеваюсь?
— Прости, — повторяет он и запускает обе руки в волосы. Медленно качает головой с закрытыми глазами. Шумно выдыхает и идёт к дивану. Роняет на него свое тело и обновляет бокал.
— Хватит уже, — Диана поджимает губы в подобии грустной улыбки. — Давай ещё раз? Чего ты боишься?
— Общества? Его мнений? Последствий? Ярлыков? Себя? — Антон произносит это и лицо его меняется буквально на мгновение, он чувствует, как скинул часть огромного камня с души. И вдруг ощущает, как сильно опьянел.
— А себя почему?
— Потому что я не такой? — нервно кидает он в ответ.
— Не какой? — девушка мягко улыбается на этом вопросе, а в ответ получает прохладный саркастичный взгляд.
— Я даже не стану…
— Ты не обязан. Прости. Ты сформулировал страхи, это уже круто, — она поднимает в его сторону бокал.
— Я поднакидался. Вискарь заставил меня орать, — он грустно усмехается, чему Диана удивляется.
— Сделай футболку с этой надписью, — она улыбается и иронично смотрит на него.
— С футболками это не ко мне. Это к шпале погорячее, — длинный в ответ даже шутит и невольно оборачивается к окну на секунду.
— Чё ты там всё высматриваешь? — она игнорирует его подкол в адрес своих слов про Арса, но улыбается. — Как будто тачку в Бутово караулишь, ей богу.
— А… — он закрыл глаза и устало потёр ладонью лицо. Поправил волосы.
— Что? — девчонка напряглась.
— Я ж не сказал.
— Ну что?!
— Он мой сосед. Его балкон — напротив.
— Ни-ху-я себе не сказал! — Диана вытаращила глаза и подбежала к окну. — Какой этаж? М? Какой, какой?
— Восьмой, — со вздохом выдаёт Шаст.
— Прям напротив-напротив? — она звучит смешно, а выглядит, как школьница у кабинета старшеклассника, ёрзает перед подоконником и пристально вглядывается в соседнее здание.
— Пря-я-ям напротив-напротив. — передразнивает её длинный. — Ну, на ряд правее.
— М-м, у него там свет горит, — игриво протянула она.
— Я видел, да, — опять наступает его проклятье — пьяная икота. Отличный показатель того, что пора остановиться. Он утыкается в телефон, пытаясь сменить музыку, пока Диана утыкается в окно.
— Это конечно какая-то насмешка. Такое соседство, я имею ввиду, — она кивает куда-то на улицу.
— Да… кх-кх… Всё это лето одна большая насмешка. Я в туалет, — он встаёт покачиваясь и направляется в уборную.
— Не блевать, надеюсь, — кричит она ему вслед, выглядывая из-за открытой створки окна.
— Пока нет, — слышится пьяный смех из коридора.
Девушка замечает на столе не заблокированный телефон. В это же мгновенье экран чуть темнеет, а ещё через несколько секунд заблокируется. И Диана решается на не самый красивый шаг. Она пулей пересекает кухню, тапает по айфону, чтобы успеть до блокировки. Лезет в контакты, находит Арсения, фотографирует экран со своего телефона, закрывает всё и возвращает, как было. А сама — обратно к окну. «Дура, блять, не лезла бы. Но я же не могу», — думает она разными интонациями и лыбится во всё лицо от своей не самой лучшей, но по её мнению — гениальной, идеи.
В раковине шумит напор ледяной воды. Антон умылся, теперь стоит перед зеркалом и смотрит на свое отражение и стекающие по щетине капли. Проводит мокрыми руками по волосам. Удивляется, что чувствует себя сегодня вполне сносно. Но ожидание подставляет. Одна вероятность нового приступа паники уже вызывает тревогу. Но с тревогой в его случае справляется как раз алкоголь. На часах почти одиннадцать, его предательски начинает рубить — последствия сбитого ко всем чертям режима. Но спать хочет только его тело. Он даёт себе отчёт в том, что дверь на свой проклятый чердак он сегодня уже открыл. Уже произнёс вслух то, чего ещё даже не говорил себе мысленно. Останавливаться было бы глупо. Виски подогревает смелость. Он смотрит в свои мутные зелёные глаза, выключает воду, пытаясь не пошатываться, возвращается широкими шагами в кухню, даже не вытерев мокрое лицо.
— Нормально? — спрашивает девушка, замечая Антона в дверях.
— Слушай, — он стремительно подходит к ней, садится на соседний стул и смотрит ей прямо в лицо медленно моргающими глазами. — Я не гей. Окей?
— Оу! — Диана смотрит на него огромными глазами и с поднятыми бровями, потрясённая таким резким переходом. — Окей? — единственное, что выходит произнести.
— Не гей, ясно? — он говорит без агрессии, быстро и нервно, но очень твёрдо. На сколько позволяет его состояние. — Понимаешь? Я не могу просто… Ну… Нет! Я никогда не думал о таком… Никогда. Это не я! Я не могу быть…
— Антон, Антош, тсс… — она положила руку ему на предплечье и пристально посмотрела в глаза, — послушай… Слушаешь? Всё нормально. Ты можешь быть кем хочешь. Тебе не нужны ярлыки, которых ты так боишься. Ярлыки, названия, термины… Не важно. Тебе не нужно делиться настоящим собой со всем миром. Не нужно соответствовать каким-либо шаблонам или ожиданиям. Понимаешь? Ты в порядке. Всё, что ты чувствуешь — нормально и правильно, слышишь? Не надо этого бояться или пытаться в себе спрятать, или изменить. И давать этому определение тоже не обязательно. Чувствовать — это нормально. Что угодно. С тобой всё хорошо. Ты крутой человек. Ты ахирителен таким, какой есть. Понимаешь? Ты — Антон, мать его, Шастун! Ты талантливый, красивый, сильный, неглупый! Всё! Всё остальное никого ебать не должно, ясно? Всё, что ты чувствуешь — нормально и правильно, — повторяет она, — ты не должен ни бояться, ни стыдиться этого. Тем более перед самим собой. Будь кем хочешь. В жопу ярлыки. Главное — не запрещай себе чувствовать и не бойся.
Антон молчит, большими глазами неотрывно глядя в одну точку где-то за спиной Дианы. Он пытался принять и переварить тот факт, что именно он минуту назад сам сказал вслух. Это было признание? Отрицание? Отрицание вообще чего? Но одновременно со всем этим шквалом вопросов в своей голове, он внимательно слушал свою гостью. Понимал, что она говорит простые вещи. Простые и очень нужные, но которые сам Антон себе сказать не мог. Сам себя ты такими словами никогда не успокоишь, их нужно слышать со стороны. Он молчит и переводит взгляд на гостью. Смотрит на неё пристально и кладёт свою огромную кисть поверх её на собственном предплечье.
— Спасибо, — и лишь сказав это, он начинает теряться и смущаться. Суть произошедшего разговора накрывает волной плохих мурашек. Очень плохих. На лице мелькает ужас.
— Ты как?
— Блять, накрывает, кажется, — тихим шёпотом, боясь собственного голоса, отвечает Антон.
Диана резко подрывается, тянется за своей сумкой на диване, достаёт косметичку, а из нее пластинку белых таблеток. Кухонным ножом, прямо на столешнице делит её пополам и возвращается к Антону.
— Под язык, быстро, давай-давай, — она практически закидывает таблетку ему в рот, — очень горькая. Не обращай внимания. Мне остаться или уйти?
— Останься, но не трогай меня и помолчи. Включи воду, — всё ещё шепчет парень, поворачивает голову буквально на полсантиметра и кивает на раковину.
Диана открывает кран и садится на диван, полубоком к Антону, чтобы лишний раз его не напрягать своими взглядами. Она сейчас не волнуется, знает, что это скоро пройдёт. Теребит в руках свой телефон, бездумно листает ленты. Открывает фото с номером Арсения. Вернее — с двумя номерами. Не знает на какой писать, пишет на оба сразу.
23:28
привет.
Антону совсем паршиво, прям пиздец.
тебе надо зайти к нему.
если не хочешь говорить, просто побудь с ним.
пс: это ебанутая из леса. из начала июня
не спрашивай откуда номер.
Ответа не приходит. Зато Антон приходит в себя. Тихо прокашливается от горечи лекарства и с силой потирает лицо ладонями. Тянется за бокалом и допивает до дна.
— Как ты? — с сочувствием интересуется девушка.
— Что за таблы? — медленно переводя дыхание спрашивает парень.
— Не суть. Я против самолечения. Это была разовая акция. Сходишь к врачу, тебе выпишут, какие надо. Помогло сейчас?
— Легче, пиздец, — кивая отвечает он. — спасибо. Не прям… Но …короче, легче, чем обычно были.
— Не за что, малыш. Только скоро рубить начнёт тебя, — улыбается Диана.
— Да уже, — Антон зевает. — Я прилягу ненадолго, ты не против? Мне просто отдышаться пять минут. Не усну, хочу ещё поговорить. Посидишь или поедешь?
— Посижу, посижу. Не переживай, — отвечает она уверенно, а мысленно широко улыбается. Прекрасно знает, что он сейчас вырубится. И ему это действительно нужно.
— Окейс, я ненадолго, — Шаст встаёт, опираясь на стол, и удаляется в комнату. По дороге он кладёт руку на плечо своей гостье со спины и коротко сжимает его. В этом жесте благодарности больше, чем в простом «спасибо».
Диана провожает его взглядом и какое-то время сидит в своих мыслях, а на фоне продолжает играть уже Антоновская музыка. Ещё с час назад он ныл и просил сменить её коктейль из техно, Скриптонита и Мияги, играющих по кругу, на что-то другое. Ему всё нравилось, но не два с лишним часа подряд. Она улыбается, вслушиваясь в текст следующей песни, но делает потише, чтобы не потревожить Антона.
Играет сейчас
WEATHER REIMAGINED
Koste
— Я живу в грёбаном фанфике, — произносит она вслух и с глупой улыбкой таращится в стену пустыми глазами.
На кухне стоит уютный неоновый и задымленный полумрак. Диана оглядывается вокруг, замечая детали неплохого интерьера. Желтый свет на вытяжке всё портит. Девушка поднимается и дотягивается, чтобы его выключить. Так и стоит, привалившись поясницей к столешнице. Смотрит на пачку сигарет на подоконнике, не уверена, хочет ли курить. Выбирает электронку и выдыхает кофейный дым. Вдруг вспоминает про сообщение. Отвлеклась. Начинает резкими дёргаными движениями искать телефон, проверяет входящие. Ничего. Даже отчёта о прочтении нет. Она понятия не имеет, что представляет из себя Арс, как человек. В простой, реальной жизни. Не знает, чего ожидать. Придёт ли он или хотя бы ответит ли ей на такое сообщение? Интуиция буквально кричит, что должен. Не может он такое проигнорировать. Она вдруг подумала, что вряд ли Арс понял из текста сообщения тот факт, что Диана сейчас находится здесь. Она нервно усмехнулась и подошла к окну. Осторожно присела на стул напротив, стараясь сильно не выглядывать, чтобы не быть замеченной из дома напротив. Оставалось лишь ждать.
Недолго ждать. Спустя двадцать минут она слышит тихий стук в дверь и сперва не может отличить его от громкого биения собственного сердца в эту секунду. «А чего делать-то, блять», — она вскакивает со стула и с разведёнными руками крутится из стороны в сторону по кухне. «Так, так, так. Угомонись». Она резко и шумно выдыхает. Берёт себя в руки и идёт открывать дверь чужой квартиры чужому человеку.
Арсений даже не стесняется в своих брезгливых холодных взглядах. Он изгибает одну бровь, с каменным лицом медленно осматривает девчонку с ног до головы и только потом проходит внутрь.
— И вам добрый вечер, Арсений, блять, Сергеевич, — шепчет она и тихо закрывает за ним дверь, так как коридор ничем не отделён от гостиной, в которой уже наверное сопит длинный. Арс не уделяет внимания её приветствию и молча проходит в кухню. Садится на стул — туда же, где он сидел перед Антоном в последнюю их беседу на этой самой кухне.
— Добрый ли? — наконец открывает он рот.
— Ну, по сравнению с прошедшими неделями для Антона — да, добрый, — Диана пытается выглядеть ещё суровее, чем новый гость, но выходит это крайне комично. Она сурово и одновременно смешно поджимает губы в недовольстве и двигается ещё более манерно, чем обычно.
— Что ты вообще здесь делаешь? — устало хмурясь спрашивает Попов, закидывая ногу на ногу.
— Он мне позвонил, — гордо отвечает она.
— Тебе? — практически выплёвывает он вопрос, а его верхняя губа дёргается, брови едва заметно поднимаются.
— А что тебя удивляет, дорогой? Ты от него перекрылся в самый паршивый период его жизни, возможно, — она вооружилась обвинительным тоном.
— Это терапия, — почти равнодушно отвечает мужчина.
— Хуепи́я.
— Когда человек в стрессе, ему иногда помогает стресс посильнее.
— То есть ты ему чисто говна на вентилятор подкинул и решил, что это, ебать, поможет? — она свела брови на максимум, а интонация её повышалась так, что к концу фразы девушка почти перешла на ультразвук.
— Блять, зачем ты вообще в это лезешь? Он сам разберётся, — Попов продолжал отмахиваться от её вопросов, которые не воспринимал всерьёз. А по языку его тела было прекрасно видно, что ему неприятно с ней здесь находиться.
— Да потому что некому больше лезть, блять, Арсений! С чем он сам разберётся? С паническими атаками? С херовым сном? — Диана вдруг оглянулась, осознав, что говорит слишком громко. — С нежеланием работать? С нежеланием обсудить свои проблемы даже с близкими друзьями? Ему, сука, даже терапевт в тягость! Ему сложно открываться новым людям. Но он понимает, что терапия нужна. Он старается. Ты — единственный, с кем он может быть честен. А ты перекрылся, сука! Он никакой там сейчас валяется дрыхнет после очередной панички! Это третья была, чел! Третья! Ты знал хотя бы об одной, м?
Арсений сидел камнем. Он не верил в то, что слышит сейчас. Его даже девчонка перестала так сильно раздражать, а раздражать стал тот факт, что Антон все это время молчал. Стыдно стало неимоверно. Раздражать он стал сам себя.
— М? Ты знаешь когда был второй приступ? Перед тем, как ты ему въебал, обидчивый ты наш! — Диана с истеричной нервной ухмылкой перевела дух. Эмоциональность вот-вот заставит перейти на крик. Надо успокоиться. Она видит, что Арсений её услышал. Видит по тому, как он сидит не моргая. «Переваривай, котик, давай», — саркастично думает она, но всё же добавляет:
— Тебе налить?
— Да, — не отрывая взгляд от пола, отвечает он тихо и уже не так недовольно, как в начале этой неудобной беседы.
Диана уже по-хозяйски достаёт новый бокал. Она запомнила, откуда их доставал Антон. Открывает виски и щедро наливает. Арсений не даёт ей добавить ни колы, ни льда. Тянется и забирает напиток, сразу делает один большой глоток. На глазах проступают рефлекторные слёзы от слишком долго открытых глаз и горечи виски, которую он даже не желает прогнать кашлем.
— Я не знал, — хрипит он.
— Очевидно, иначе я бы посчитала, что ты конченный мудак. Но не хотела бы так думать.
— Прости, но не то чтобы мне было…
— Да-да, важно, что я думаю, — заканчивает она за него. — Мне тоже насрать, кисуль. Но Антон хороший. Как бы странно и случайно не развилось наше с ним общение — мне важно, как он себя чувствует, а ты его друг. А сейчас ты — единственный его друг, с которым он может поделиться хотя бы, блять, чем-нибудь. Со мной он уже поделился. И, знаешь ли, в целом услышанного мне достаточно, чтобы уже считать тебя мудаком. Но я не буду. Антон — в трудной ситуации и предвзят, а ты невротик, профессионально это скрывающий. Ты талантливый, популярный и адекватный — как мне показалось в первый раз, несмотря на твои истерики и досмотры моего телефона — но при всём этом, ты пиздося с кучей комплексов, — она подняла ладонь, заметив взгляд негодования от собеседника, — Пиздося — это любя, малыш. — саркастично комментирует она. — Только и это, комплексы то есть, ты тоже прекрасно скрываешь, а бесишься сейчас только по той причине, что я вижу то, что ты тщательно скрываешь. Ну, блять, прости, — она смешно разводит руками. — Не повезло вам меня встретить. Ну, — она посмотрела куда-то в сторону и тихо добавила, — или повезло? Не знаю…
— Спасибо, — почти шепчет Арсений, не поднимая глаз.
— Что? — она прекрасно услышала это, но не уверена, не показалось ли ей.
— Спасибо, что поддержала его. Ему нужно такое, — Арс делает ещё несколько больших глотков и осушает бокал. Двигает его по скользкой поверхности стола обратно к ней. Диана молча наполняет его снова и толкает ему.
— Всё таки не мудак, — она впервые искренне улыбается ему.
— Не мудак, — подтверждает Попов с грустной ухмылкой, — что у него с паническими? Расскажи.
— Арсений, что рассказывать? М? — она поджимает губы и с горечью смотрит на него. — Херово ему. Он в ужасе от самого себя. И прибывает в этом состоянии три месяца.
— Я пытался… Кх-кх, — он прокашлялся, сделал пару глотков и поднялся со стула, — пытался поговорить, — идёт к окну и достаёт сигарету из пачки Антона.
— Плохо пытался, видимо.
— Видимо, — соглашается Попов, закуривает и молчит.
— Хорошо, что понимаешь.
— Да нихера я не понимаю, — он выдыхает в окно дым и пристально смотрит на горящий уголёк сигареты. — Он не был готов. Или я говорил не те слова.
— Он считает, что ты его заслуженно ударил. Ты тоже так думаешь? — Диана не может не ощущать, как сложно быть смелой с этим человеком. Энергетика убийственная, даже когда он молчит.
— Да. Я тоже так считаю, — а теперь он задумывается о том, что терять в общении с этой девицей ему нечего. Она ведь и вправду знает больше, чем все его близкие друзья вместе взятые. Поэтому продолжает, — он назвал меня пидором, — и эта фраза вызывает у него невольный истеричный смешок.
— Оу, — она вытаращила и опустила глаза, — он сказал, что просто тебя сильно оскорбил. Я не думала, что… Кхм. Ладно. Может, и заслуженно.
— Я был пьян, — он тут же отругал себя за то, что оправдывается перед ней.
— Он тоже.
— Я знаю. Знаю и ненавижу себя за тот жест.
— Жест, — кривляется девушка, но почти смеётся, — в натуре граф, блин.
— Что ещё говорил? — Арсений старательно делает вид, что вид из окна и горящая сигарета намного больше увлекают его внимание, чем разговор. Тщетно. Диана прекрасно замечает то, как он делает вид.
— Ты на собеседника почаще смотри, когда разговариваешь, коть.
— Прекрати меня называть так, — раздраженно кривится Попов.
— Как? — по-прежнему улыбается Диана.
— Как угодно, кроме как по имени, — констатирует он. — Можешь называть Арсом, так и быть, — он наконец смотрит на неё, но теперь уже с наигранной брезгливостью.
— Ну ничего себе, сэр!
— Прекращай кривляться.
— И это говоришь мне ты? — она иронично изгибает одну бровь.
— Что он ещё рассказывал? — продолжает давить.
— Давай вы с ним вместе всё обсудите? Цитируя Гермиону Грейнджер — я вам не сова!
— Наобсуждались, — саркастично реагирует он. — Сама знаешь, чем закончилось.
— Ну, тоже верно, — Диана забавно кивает, не найдя аргументов поспорить с его словами.
— Давно он спит? — он тушит сигарету и возвращается за стол.
— Минут сорок, около того.
— Напился?
— Не сказала бы, что сильно, но нормально, — она смущённо улыбается.
— Ладно. Я в уборную.
Девушка, оставшись в кухне одна, пытается придумать, о чём вести диалог дальше. Параллельно убирает грязную посуду в мойку, обновляет бокалы и достаёт лёд. Из коридора доносятся шаги.
— Я же сказал, что ненадолго, — хриплым спросонья голосом произносит Антон.
— Оу, — Диана резко оборачивается на звук, растерянно глядя на слегка помятого парня.
— Что такое? — он улыбается и щурится от света, как ребенок.
— Тут такое дело… — она театрально загадочно взмахнула рукой, нервно почесала лоб и виновато взглянула на длинного.
— Что случилось? — он быстро приходит в себя и звучит серьёзно.
— Он тут, — она смешно указала пальцем на дверь кухни, растягиваясь в смущённой детской улыбке.
— Ч-что? — Шаст несколько раз быстро моргает.
— Ну…
— Гну, блять, Диан, ты чё?! В смысле?
— Ну вот, ты и назвал меня по имени, — неуместно шутит она, но пытается сохранить серьёзное выражение лица, потому что видит, что Антон начал волноваться и закипать от этой новости.
— Где он, блять? — он оглядывается в коридор и почему-то шепчет. — В туалете?
— Да, — специально громко шепчет она в ответ, практически пародируя интонации Шаста, и готова уже посыпаться от смеха.
— Хули ты лыбишься? — продолжает он очень тихо, но сам уже сильно сжимает губы, не выпуская наружу идиотскую улыбку.
— Ну а хули нет? — Диана с надутыми щеками и слезящимися от сдерживаемого смеха глазами, смотрит прямо в глаза парню. Она уже шмыгает носом, садясь на корточки и закрывая рот руками, смеясь в себя.