i.

В кофейне на углу появился новый бариста. От него слегка пахнет дымом.

— Так он курит, — говорит Ино, многозначительно играя бровями. — Секс.

— Вроде нет, — Сакура хмурится, глядя на стол, — просто дымом пахнет и всё.

— Господи боже, — Ино берёт чашку непонятно какого в этот раз, но, скажем, карамельного макиато. Сакура не знает. Сакура пьёт только чёрный кофе. Если бы могла, она бы вводила его внутривенно.

— Думаешь, курит? — интересуется Сакура.

— После секса? — отвечает Ино.

ii.

До итогового экзамена по медицине осталось пять недель, и единственная причина, по которой Сакура не забаррикадировалась в комнате, чтобы заниматься, — это Ино, решившая в их кофейнике готовить попкорн, отмерять краситель для рубашек с галстуками и купать кошку.

— Для Марумару в самый раз! — восторженно воскликнула Ино, а Сакура, оскалившись, назвала её засранкой и временно переехала в кофейню на углу, где ей никто не мешал получать дозы кофеина.

Новый бариста грубоват. Он хмыкает всякий раз, когда посетители делают заказ, и почерк его почти не разобрать, но кофе он варит отменный. А ещё он говорит: «Сакура» таким голосом — низким, тёмным, как красное дерево, и с хрипотцой, как у огромного камышового кота, — что невольно думаешь: разговаривать таким голосом нужно запрещать законом, это до смешного…

— Сакура, — зовёт он. — Большой американо.

Она подходит забрать напиток и говорит:

— Спасибо.

Он хмыкает.

— Слушай, — начинает Сакура. Он бросает на неё изжелчённый недовольный взгляд. — У тебя давно… Я понимаю, это не моё дело, но ты уже давно так кашляешь, и от тебя пахнет дымом… И я знаю, что с моей стороны очень самонадеянно так говорить, но ты не пробовал бросить? Это вредно.

— Что? — говорит он.

— Сигареты вызывают рак лёгких и эмфизему, а ещё от них желтеют зубы. Да, за курение не убивают и в тюрьму не сажают, но…

— Ха, — со смешком выдыхает он и наклоняет голову набок, зачарованно глядя на неё.

Сакура чувствует, как горят щёки.

— Конечно, я понятия не имею, что у тебя в жизни происходит, но если… Если нужна будет помощь… Обращайся… Если захочешь бросить… Хотя, скорее, не захочешь — с чего бы? Ты, наверно, думаешь: «Что это за чокнутая лезет в чужую жизнь…»

— Да, — соглашается он.

— Но ты безумно красивый, и будет грустно, если никотин испортит твою безупречную кожу.

Некоторое время они молча смотрят друг на друга.

— Ого, — наконец произносит он — сухо, как в пустыне. — Сразу ва-банк?

— Прошу прощения! — вмешивается дама, ожидающая у стойки.

— Подождёте, — отвечает он и поворачивается к Сакуре. — Я Саске, — он улыбается острой, как нож, улыбкой, будто нарочно демонстрируя зубы.

iii.

Саске взял за моду называть её: «Эй, док», когда она заходит в кофейню, и когда он подаёт ей заказ, и вообще всегда, хотя Сакура всякий раз шипит на него: «Я ещё не врач».

— Боишься сглаза? — ехидно говорит он, а потом без капли раскаяния добавляет: — Эй, док.

— Цыц, — одёргивает Сакура, забирая свой кофе. — Какой же ты козёл.

— Это я козёл? — он прижимает руку к груди. — Это я подхожу к незнакомцам и ни с того ни с сего учу их жизни? Это я?

— Прости, — говорит Сакура и, не удержавшись, добавляет: — но курение правда вредит здоровью, и я настоятельно рекомендую тебе бросить. Попробуй хотя бы курить меньше. Хочешь знать цифры? Учёные пришли к единому мнению…

— Эй, док, — перебивает он. — Это надолго?

Времени у них и правда уходит немало.

iv.

— Я не с того начала, — признаётся Сакура. Вытиравший стойку Саске поднимает на неё взгляд. Кофейня стоит в послеобеденной дремоте. — Набросилась на тебя сразу — не надо было так. Прости.

— Ха, — он смотрит с прищуром.

— Надо было сразу предложить тебе варианты и… Ладно, вот, — Сакура показывает ему флешку и говорит: — Я сделала для тебя презентацию.

— Что? — говорит Саске.

— Презентацию в PowerPoint, — говорит Сакура. — Я собрала результаты исследований Национального института здоровья, которые посвящены долгосрочным последствиям потребления табака. Если ты бросаешь курить и хочешь легче перенести ломку — для этого есть никотинозаместительная терапия, и поведенческая терапия, и много чего ещё… У всех свои плюсы и минусы…

— Ха-ха-ха, — говорит Саске, вновь уставившись на неё со странным восхищением. Но он берёт флешку и отвечает: — Спасибо.

v.

— Comic Sans, — предъявляет он ей позже на той же неделе, — ядовито-розовый. Другого шрифта ты не нашла.

— Должна же я была получить хоть какое-то удовольствие, — оправдывается Сакура. — Ты знаешь, сколько я с этой презентацией провозилась? Столько таблиц нужно было отформатировать.

— Как сказать: «Козёл» в отношении девушки, чтобы было так же обидно? — говорит Саске почти восхищённо.

Сакура хмурится.

— Может, овца?

vi.

Как бы там ни было, после этого разговора от него пахнет дымом сильнее. Сакура морщит нос, подозревая, что Саске начал делать перекуры. Она смотрит на него с грустью и раз шесть открывает рот, чтобы спросить: «Сколько пачек в день ты выкуриваешь?» или: «Моя презентация вообще не помогла?», но потом вспоминает, что это неуважение к его выбору, а не уважают чужой выбор, как они условились, только козлы и овцы. Поэтому Сакура не спрашивает.

А вместо этого говорит:

— Я другое заказывала. Тут молоко и взбитые сливки.

— Я за сегодня столько тебе приготовил — должен же я получать хоть какое-то удовольствие, — сухо отвечает Саске, потом хмурится: — Ты знаешь, сколько кофе с кофеином ты за сегодня выпила?

В её глазах зарождается ужас.

— Тут… Тут что… нет кофеина?

— Эй, док, — улыбается Саске.

vii.

А однажды, когда Сакура подходит к стойке, чтобы заказать кофе, от Саске пахнет походным костром, копотью, горящей древесиной, лесным пожаром.

Сакура смотрит на него во все глаза.

— Что… — начинает она.

— Американо, — уточняет Саске, зная её предпочтения. — Большой, без сахара?

— У тебя что, дом сгорел? — Сакура приглядывается к нему, но не видит ожогов. Это тот же Саске – высокий, темноволосый и куда красивее, чем кто-либо имеет право быть. — Почему от тебя пахнет, как от?.. — Сакура морщит нос.

Саске оглядывает себя:

— Ты чувствуешь?

— Что? — но Сакура уже догадалась, почему от него пахнет дымом, и почему он всякий раз посмеивается над ней, когда она просит его бросить курить. Какая же она дура. Сакура говорит: — Ты пожарный?

А он отвечает:

— Я дракон.

viii.

— Ха-ха, — отзывается Сакура. — Кто? Дракон? Ты под чем-то?

— Нет. Давай поужинаем сегодня?

Сакура пристально смотрит. Утро больше походит на сюр.

— Ты… зовёшь меня на свидание?

— Ну да, — отвечает Саске и переводит взгляд на кассовый аппарат. — Американо?

— Да, — говорит Сакура, и Саске улыбается ей той острой, как нож, улыбкой. Чёрт, — осознание приходит, когда она краем глаза замечает движение, будто нечто огромное обвивает их двоих, беря в кольцо, — он хвастается клыками.

ix.

Тем вечером их выбор пал на хот-пот. На столе пирамидкой лежат тофу, зимняя дыня, капуста, тонко нарезанная свинина и соус из сырых яиц. Саске возится с регулятором, пытаясь настроить температуру плиты. Сакура не сводит глаз.

— Насчёт дракона ты же пошутил?

Саске поднимает взгляд.

— Давай поговорим о чём-нибудь другом? О чём говорят на первом свидании?

Сакура смотрит равнодушно, и он негромко смеётся — его смех похож на отдалённые раскаты грома, и её вновь поражает ощущение, будто она вот-вот увидит, если прищурится и наклонит голову в нужную сторону, хвост, когти, клыки и словно изнутри пылающую огнём чешую. Но ещё больше её потрясало присутствие чего-то огромного, обвивающего её.

Саске подпирает подбородок рукой и говорит:

— На западе, на границе Сайдзё и Кумакогена есть гора Ишизучи. И внутри этой горы живёт…

x.

После ужина и десерта, когда они ели, притворно невинно касаясь друг друга ногами под столом, Сакура сказала:

— Ты не куришь.

Саске наклонил голову и лукаво ответил:

— После секса — курю.