Договорив по телефону со старшим братом, Розали покидает участок, вспоминая, что на парковке ее ждет дочка шерифа, которую пообещала подвезти. Застав, возле своего авто, небольшую сцену, она не желая влезать в чужие дела чуть притормозила, но прислушавшись уверенно направилась в сторону парочки.
– Клаус, прекрати меня преследовать! – светловолосая Кэролайн Форбс почти кричала и была близка к истерике.
– Кэролайн, – примирительно начал он, – я вижу тебя впервые за сегодняшний день, – Майклсону становилось все сложнее сдерживать нарастающее раздражение.
– Весь день, Клаус, ты преследуешь меня весь день, неся какую-то сопливо-ванильную чушь, что меня уже тошнит, – Кэролайн буквально выплевывает слова ему в лицо и презрительно кривится.
– Кэр, – помощница шерифа мягко кладет руку на плечо рассерженной блондинки чуть сжимая, – солнце, все хорошо. Давай сядем в машину. – Кэролайн, не понимая происходящего, кивает, доверяясь знакомой полицейской и покорно садится на переднее сидение, позволяя Розали себя пристегнуть.
– У нее могут быть галлюцинации, – с видом ученого-специалиста говорит Роуз и вглядывается в глаза гибрида, что, если он на самом деле доставал малышку Форбс, – но, скорее, это гипноз – она думает, что видела тебя. Ты знал, что в состоянии скрытого гипноза человек может изменить свои чувства или мнение о ком-то, и будет верить, что это происходило с ним на самом деле?
– Ты обвиняешь меня? – Его терпение на пределе.
– Ты не солгал ей. А я просто спросила, знал ли ты, – Розали говорила доверительно, будто они были давними друзьями, и она всей душой верила в его праведность, – я изучаю психологию, Никлаус, в Филадельфии мне приходилось работать с теми, кто попадал под подобное воздействие. Можно потерять все нисходя с места. Возненавидеть тех, кого сильно любил или сойти с ума – от желания к первому встречному; от взыгравшей ненависти. У тебя ведь есть семья, приглядывай за своими близкими. – Клаус был уверен, что женщина перед ним не являлась идеалом добродетели, она не была доброй самаритянкой, спешащей на помощь всем страждущим, Розали преследовала свои цели и Майклсон не мог утверждать, что они были благими. – Ты не доверяешь мне, и имеешь на это полное право, но посмотри на нее – Кэролайн промыли мозги – она ненавидит тебя еще больше, и ты едва ли когда-то сможешь узнать за что.
Клаус оказывается стоя к ней вплотную, и помощница шерифа делает вид, что не замечает тех пятнадцати сантиметров, что теперь искрят опасностью между ними.
– Ты что-то недоговариваешь, Розали Смит, и лучше будет рассказать мне, прямо сейчас. – Клаус нависал над ней угрозой неминуемой расплаты – она доверительно вглядывалась в глаза готовая в любую секунду вскинуть руки в упреждающем жесте.
– Моя фамилия Мартин, – вложив в руку мужчины визитку, она уже садясь в авто, добавляет, – нет ничего однозначного, Никлаус, ты можешь звонить мне в любое время, если что-то случится.
Окраина Мистик-Фоллс, 1902 г..
В большом двухэтажном особняке с широкой расходящейся лестницей из темного дерева ведущей на второй этаж под звуки грампластинок по вечерам собиралась компания. Шестеро мужчин располагались на удобных диванах и в креслах, они играли в преферанс за длинным кофейном столиком стоящем в центре гостиной. Они пили дорогой виски, курили сигары и дымили кальяном. Они смеялись, кто-то выигрывал, кому-то весь вечер не везло.
Встречи и светские беседы повторялись изо-дня в день. Цокая каблуками по лестнице спускается русоволосая девушка, она напевает проигрываемую граммофоном мелодию, изящно пританцовывая и обворожительно улыбаясь мужчинам, трое из которых ее братья, трое близкие друзья семьи.
Розали, как будто устав, присаживается на подлокотник одного из кресел, закидывает ногу на ногу и поправляет длинный подол из тонкой ткани с кружевной отделкой. Ее черное – самое модное – платье с высокой талией и широким, отделанным пайетками, поясом из атласного шелка, что переливается в приглушенном свете, а ее голос, то как она поет – завораживает, подобно дурману, он способен сводить с ума. Но она в миг притихла и хмурится:
– Феерия не будет длиться вечно!
Мужчина, возле которого она сидит, лишь усмехается словам сестры:
– Мы только что навели шороху в Нью-Йорке, - он поднимает взгляд, замечая ее кислое выражение, – немного покоя не повредит, малышка.
– Дэни! – капризно восклицает Мартин, – я хочу в Чикаго, пить и веселиться, танцевать и сводить с ума мужчин, а не торчать в, богом забытом, Мистик Фоллс, – она приобнимает брата за плечи и наклоняясь чуть ближе будто по секрету говорит, – пойми, твоя сестренка умирает без шика и ярких огней больших городов, – и отстранившись громко добавляет, обращаясь ко всем присутствующим, – я хочу шума! Нам всем не помешает развлечься!
Мужчины поддерживают ее кивками и одобрительными высказываниями.
– Мы повеселимся, – влиятельно заключает тот, что только что выиграл, он хитро улыбается, в его взгляде всегда победа, уверенность, он Аластер Мартин – старший в их роде; в золото-карих глазах плещется азарт и предвкушение новых побед, – в Новом Орлеане.