— Звучит отвратно, Солнце. Дешевая комедия будто.

— Вся наша жизнь - дешевая комедия, поэтому получай удовольствие.

***

На большом экране в центре города реклама, где яркая женщина что-то говорит, но все ее слова плывут под натиском шума людей. Люди торопятся, переходят огромные дороги толпой, что мешается в одну большую массу. Только среди всей этой массы есть тот, кто отличается. Чунмён находит этого отличающегося от остальных. Не знает, как, но находит. Просто хватает за руку и разворачивает к себе: не ошибся. У человека напротив в глазах - звезды, которые переливаются. Стоит ему понять, рассмотреть Чунмёна, так его звездные глаза становятся опасно красными, утончаются до прицела.

— Ты уже не убежишь, — усмехается Чунмён, прикасаясь рукой в перчатке к чужой груди. Парень удивленно распахивает раскосые глаза и смотрит на руку. А потом он поднимает взгляд на Чунмёна, где глаза становятся темно-синим небом.

— У меня в куртке... отдашь человеку по имени Ким Чондэ, — просит он. Чунмён рисует круг рукой на чужой груди, чтобы этот воображаемый круг загорелся синим свечением.

— Я подумаю, — все же отвечает он, хватая тот самый круг и вытягивая. Звездные глаза медленно гаснут, а парень начинает падать, пока Чунмён не ловит его. Такой легкий, потому что не человек. Зато его ключ, тот самый синеватый круг, такой горячий. Жжется.

Клон оказывается совершенно здоровым, без чипов. Его с радостью разберут на органы, однако, Чунмен находит у него в куртке конверт с приличной суммой денег и голосовое устройство. Слушать он не решается, а просто идет в отдел информации, чтобы найти человека по имени Ким Чондэ.

— Ким Чондэ? Да таких же сотни! — возмущенно вскрикивает Чанель, но базу данных открывает. Он вводит имя, после которого появляются сотни лиц людей с именем таким.

— Поставь возраст от двадцати пяти до тридцати двух, — предлагает Ким. По его подсчетам, клон не выглядел и старше двадцати семи, но мало ли. Чанель просьбу выполняет, потому кандидатов становится меньше. Чунмен сразу же замечает человека с раскосыми глазами, острым лицом и губами, словно кошачьими.

— Этот, — указывает на него Ким, мельком замечая дату рождения, а в голове считает, что уже двадцать восемь. Чанель открывает профиль этого парня, после чего удивленно вздыхает.

— Он за пятой зоной живет. Зачем тебе такой?

— Это нужно. — кивает он. Судя по всему, клон этот не добровольный, но тогда зачем понадобился клон того, кто живет за чертой бедности? Чунмен должен это выяснить? Нет. Но конверт отдать обязан.

***

Пятая зона сама по себе была местом пугающим, отталкивающим настолько, что в нем появляться не хотелось. Однако существовало место, которое было по всем параметрам хуже, чем вся пятая зона - все, что находилось позади нее. В шутку это место называли зоной небытия, но разве это было шуткой? В пятой зоне жили бедные люди. За ней жили те, кто выживал.

Чунмён останавливается возле нужного дома, удивляясь тому, что на фоне всех он кажется еще более презентабельным. Или это кажется только Киму, потому что он ждет от этого места большего. Он оглядывается, понимая, что еще не видел тут людей. Возможно, те просто не высовываются.

Ким кидает машину, на всякий случай ставя сигнализацию, и подходит к двери. Так странно: в кармане чужие деньги, которые отдал клон. Если этот человек живет за чертой бедности, то клон был сделан не с его добровольного согласия. Но если клон знал о том, что происходит с его оригиналом... вероятно, Ким Чондэ должен быть в курсе. Чунмён осторожно стучится.

Он стоит пару секунд, которые кажутся очень долгими. Он даже собирается постучать еще раз, прежде, чем разочароваться в своем решении, как слышит шаги. Довольно громкие, медленные. Ким старается откинуть мысль, что ему откроет кто-то невменяемый, если не попытается убить.

— Кто? — слышит он голос. Да, этот голос принадлежит нужному человеку, потому что даже с парой фраз Чунмён запомнил необычный голос клона. А тут, судя по всему, оригинал.

— Вы Ким Чондэ? — решает на всякий случай поинтересоваться Чунмён. Он слышит некую заминку, будто человек не желает отвечать.

— Допустим.

— Меня зовут Ким Чунмён. Я работаю на Eum Empire. И у меня есть пара вопросов к вам, — быстро представляется Ким. Ему снова приходится слушать некоторые секунды молчания, прежде, чем дверь щелкает замком и открывается. Чондэ отходит немного назад, бросая неуверенное "проходите".

От своего клона он отличается кардинально. Он худой, настолько худой, что Чунмёну кажется, будто он видит все его кости оголенных от одежды рук. Он немного выше своего клона, а черты лица острее. И если у клона были светлые кудрявые волосы, то у оригинала короткая стрижка черных волос. Но он тоже красивый, если присмотреться. Только его глаза....

— Ваши "пара вопросов" это надолго? — грубо спрашивает Чондэ. Чунмён даже на секунду забывает, какие вообще вопросы, а потом кивает. Чондэ его кивок не видит, смотря куда-то на Кима, но мимо.

— Могут затянуться, — признается Чунмён. Чондэ ведет слегка головой, будто пытается по голосу уловить, где именно находится гость. Он не видит. Просто не видит. А глаза у него бледно-серые, совершенно слепые. По уголкам мелкие шрамы, будто неровных швов. Слепой после какого-то происшествия.

— Пошлите тогда, — зовет он и разворачивается, трогая стену, чтобы знать, куда идти. Чунмён удивляется тому, что тот не боится подставлять спину, оставлять открытой. Это удивляет, потому что слепые люди обычно более подозрительные, чем обычные.

Чондэ приводит его в небольшую кухню, более чистую, чем тот ожидал. Точнее, весь дом этого человека более чистый, такой опрятный. Собственно, как и сам Чондэ. Его одежда целая, опрятная, чистая кожа, волосы. Он притягивает к себе своей чистотой.

— Присаживайтесь, — зовет он. Чунмён осторожно садится на стул подле небольшого столика. Чондэ садится напротив. Он выглядит тут более хозяином, чем вообще.

— Так что за вопросы?

— Вы... Вы когда-нибудь думали, чтобы создать своего клона? — решает зайти издалека Ким. Чондэ вскидывает брови.

— Я считал, что Eum Empire занимается тем, что клонов убивает, а не рекламирует, — усмехается он. Его тонкие губы кошачьей улыбки становятся еще более кошачьими, потому придают его виду больше наглости.

— Я не рекламирую, а вообще спрашиваю.

— Нет, не хотел я себе клона. Знать, что есть второй ты... А потом еще знать, что однажды его убьют власти - тем более нет.

— Однако клона Вы все равно имеете, — говорит Чунмён, на что Чондэ качает головой, тем самым показывая, что нет, парень, ты ошибся. Не ошибся.

— Вы можете не верить, но вчера мне под руку попался клон с вашим лицом, а потом еще и Ваше имя назвал, как носителя оригинальных генов, — Ким видит, насколько данная фраза удивляет парня, потому ждет некоторое время. Тот переводит дыхание, которое, кажется, задерживал.

— Да, такое может быть. Я не раз слышал, что Zero Now создают клонов чисто из генетического материала, который легко достать в обычных больницах. Это не сложно. Но, зачем им мой клон?

— Я хотел это у Вас выяснить.

— Разобрали его уже на органы?

— Да. Я не знаю ничего точного, но все расхваливали о том, что материал отличный, — честно рассказывает Чунмён. Ну, раз человек спросил, то он явно в курсе. Вообще, Чондэ кажется довольно умным. Образованный малый, если подумать.

— Это неплохо, хоть какая-та польза, — улыбается Чондэ, чем снова удивляет Чунмёна, — хотите знать, почему им мог понадобиться такой клон?

— Хочу. У Вас есть предположение?

— Я думал, раз Вы приехали, то уже знаете обо мне много чего. Но тут всё проще некуда. Я военный летчик. Точнее, бывший военный летчик. Но дело-то это не меняет. Если клон попался здоровым, то материал взят старый. Здоровый, с физической подготовкой. Почему бы и не сделать?

Летчик. Тогда понятно, почему клона так расхваливали из-за органов. Летчики здоровые, как быки, крепкие. У них обычно нет болезней, нет вредных привычек и патологий. Они просто созданы для того, чтобы делать их клонов ради медицинских целей. Но зачем Zero Now-то сделало такого клона?

— Что с Вами случилось? — решает поинтересоваться Чунмён. Чондэ пожимает плечами, видимо, не особо желая рассказывать.

— Небольшая авария с последствиями. А кому нужен бывший летчик, тем более, что инвалид? Никому, — разводит он руками. Чунмён не решает спрашивать про семью, потому что в голове всплывает идея, что человек перед ним мог потерять семью в аварии. Не очень приятно выйдет.

— Это печально, — вздыхает Ким, — однако Ваш клон отдал мне это, — Чунмён достает конверт из куртки и протягивает его Чондэ так, чтобы тот смог взять. Тот удивленно вздыхает, ощупывая конверт. Кажется, любой дурак поймет, что там может быть.

— Там голосовое устройство, — серьезно начинает Чондэ, — Вы слушали?

— Честно, мне было интересно, но я не позволил себе этого сделать, — признается Чунмён. Чондэ благодарно улыбается, кивает.

— Ваши вопросы еще есть?

— А у Вас у самого вопросов нет?

— Есть один, — кивает Чондэ, — он красавчик?

Чунмён не сразу понимает суть вопроса, а когда понимает, поражается до глубины души. Серьезно? Человек напротив делает такое выражение лица, будто молит ответить. Жаль, что его взгляд нечеткий, это бы смотрелось еще круче.

— Да. Он очень даже красавчик.

— Хм, блондин? — усмехается Чондэ.

— Да, блондин.

— Вот теперь я спокоен, — смеется Чондэ. Чунмён думает, что есть люди, которые достойны большей жизни. Он не знает, на что Чондэ потратит эти деньги, но он точно знает, что этой суммы будет достаточно, чтобы начать новую жизнь. А этот человек не должен упустить свой шанс.

***

То, что Бэкхён горит желанием что-то рассказать, Чунмён заметил сразу. Он кивнул ему, мол, рассказывай, но тот покачал головой "не сейчас". А потом вслух ответил: "покушать сначала нужно". Чунмён понял, что разговор будет про работу. И уже после ужина Бэкхён усаживается как можно удобнее на большом диване, обнимая кружку с чаем. Чунмён просто садится на пол, опуская голову на мягкое покрытие дивана, но не больше.

— Zero Now делают превосходных клонов. Точнее, клонов превосходных людей, — начинает Бён, — тот, которого ты сегодня нам отдал, просто невероятный. Еще и группа крови редкая. Знаешь, одним таким клоном можно как минимум три жизни спасти.

— Да, можно, — пожимает плечами Чунмён. Бэкхён разбирает этих клонов на части. Точнее, на органы. Просто и без прикрас. Если можно было бы его назвать патологоанатомом, то это была бы правда. Только он режет не мертвецов, а клонов. Так себе занятие.

— Так что до его тела, я про сердце. Тип машины изменился: сейчас оно менее угловатое, аккуратное. Мне кажется, это некий мотор, который может обеспечить энергией небольшую комнату. И я не знаю, что в восторг меня приводит больше: их генетика или механика.

— Ты же врач, а не механик, — решает Чунмён. Но Бэкхён с его мнением не согласен, что показывает покачиванием головы.

— Неужели тебе никогда не было интересно, что ими движет?

— Кем? Zero Now или клонами?

— Да какая разница?! — взвизгивает Бён, едва не проливая чай, — мы не знаем ничего о том, почему Zero Now их делает. А так же мы не знаем, как они их делают. Просто ничего. Пустота. А знаешь, это могло бы пойти в медицинских целях, если бы не чертова власть с ее прихотями.

— Вот ты бы так не разбрасывался недовольством в сторону власти, работая на нее, Бэк, — поправляет его Чунмён. Бэкхён закатывает глаза и молча пьет чай. Они оба работают на Eum Empire, только сферы их работы немного разные. Но оба считаются военными по профессии, оба служат правительству. Ничего тут особенного.

— Куда ты сегодня уходил? — спрашивает Бэкхён, будто увидев информацию об этом где-то в своей большой кружке.

— Искал одного человека.

— Которого?

— Оригинал клона, которого ты расхваливаешь.

— Нашел? — Бэкхён кажется действительно заинтересованным этим вопросом, что даже смотрит на своего собеседника. Ким нехотя кивает.

— Нашел списанного военного летчика, — признается он. Бэкхён удивленно вздыхает, а после чего отставляет чай на пол, меняя позу.

— Тогда, я даже не удивлен его показателям, — шутит он. Можно было бы всему этому не удивляться. Почему кто-то делает своего клона за деньги, а кто-то живет за гранью бедности, не зная о том, что у него есть клон? Это кажется не справедливым. Зато они работают на власть.

***

Если образ существования Чунмена можно назвать жизнью, то в ней определённо появилась черная полоса. Всю неделю его мотают так, что ему самому кажется, будто в организме сломалась функция под названием "чувство отдыха". Поэтому он совсем не удивлен тем, что теперь возвращается домой позже Бэкхена. Тот готовит ужин, но Ким просто проходит в гостиную и падает на ковер, сжимая в руках его неприятные волосья. Бён же подходит минут через двадцать, когда Чунмен успевает уснуть немного, а его тело - начать болеть.

— Иди в душ, я уложу тебя спать, — говорит он. Чунмен открывает глаза и смотрит на него, замечая не домашнюю одежду.

— Ты уходишь?

— Да, но чуть позже. Сначала удостоверюсь, что ты в кровати, — улыбается он и помогает подняться. Чунмен измотан настолько, что даже не противится и просто идет в душ. Больше для того, чтобы просто облить себя водой, чем попытаться хотя бы пот смыть. Кажется, будто рукам подниматься лень.

Он выходит из душа, вытирая волосы полотенцем, как застает интересную картину: возле открытого балкона стоят два Бэкхена. Оба в темной одежде, немного разной, но все же. Они будто подраться пытались, но не успели, потому смотрят на Кима с немой просьбой.

— Вот я так устал, что готов позволить вам друг друга убить, но кто из вас оригинал? — лениво проговаривает он. Ему, честно, так лень что-либо делать, поэтому он готов пустить все на самотек. Но все же поможет.

— Я, — говорят те одновременно. И это настораживает настолько, что Чунмен даже в себя приходит.

— Мён, — зовёт один. Второй хлопает его по руке, а потом смотрит на Кима.

— Ким, если ты поверишь мне, а я окажусь клоном, то можешь потом меня ударить, — говорит второй. Чунмен понимает, что он оригинал. Но делает вид, будто еще в сомнениях. Он подходит к ним, а после чего хватает за плечи второго.

Чунмен просто рисует окружность у того по груди, после чего дергает на себя. Глаза клона такого же цвета, что и у оригинала. Без звезд. Но синий круг в руке горит огнем. Настолько горячим, что Ким не может его вытянуть, а клона будто током бьет. Его ноги подкашиваются, потому он тянет Кима на себя. Оба падают. Чунмен не может отключить клона, а рука уже вся в ожогах. Клон же в полуобморочном состоянии.

— Простите, но мое сердце немного другое, даже в перчатках не вытянете, — язвит клон. Бэкхен тяжело вздыхает, после чего просто вырубает клона с ноги по лицу. Без слов.

— И что так жестоко? — усмехается Чунмен, сжимая подгоревшую руку. Бэкхен пожимает плечами.

— Хочу задать ему пару вопросов, раз есть такая возможность.

***

Бэкхен привязывает своего клона к стулу так, чтобы его руки были отдельно друг от друга. Он ждет некоторое время, после чего бьет его по лицу ладонями, чтобы в чувство привести. Тот болезненно стонет и открывает глаза. Они все еще выглядят человеческими.

— И чего ты пришел? — язвительно спрашивает Бён, стоит клону начать смотреть осознанно.

— Любопытно было, — хрипит он, хмурясь от боли. Бэкхен молча поднимается и уходит на кухню. Чунмен же удобно устроился в кресле, лениво наблюдает за происходящим. Бэкхен возвращается с пакетом льда. Он садится напротив клона и прикладывает лед тому к голове.

— Ох, — стонет тот, но прижимается ближе, прикрывает глаза. Бэкхен уже и Киму успел руку перевязать, пока клон был в отключке.

— Почему тебя не получалось отключить?

— Потому что механизм другой, — отвечает клон, — тут нужна другая схема, а у вас такой нет. Ну, вы можете вырубить меня снотворным, тогда попробовать. Но не факт.

— Почему Zero Now создает новые виды? — продолжает заваливать вопросами Бён. Клон гадко ухмыльнулся, а потом покачал головой с тихим "не твое дело". Бэкхен улыбается хитро, а потом бьет клона этим самым пакетом со льдом. Тот скулит так тихо, но так жалко.

— Говори, а, — приказывает он. Чунмен тихо хихикает, потому что он никогда не видел, как выглядит побитый Бён. А вот отличный пример перед ним. Бэкхен кидает на него взгляд, но продолжает требовать от клона.

— Я не могу сказать.

— Но ты знаешь.

— Нет... да, знаю! Но не скажу, — вскрикивает он. Бэкхен встает, положив перед этим лед клону на колени. Тот ежится, но терпит. Бэкхен подходит к нему сзади и развязывает одну руку.

— Ты мой клон, а я знаю, как заставить себя говорить, — хрипло смеется, а потом с силой дергает чужие пальцы так, чтобы клон закричал, потому что еще чуть-чуть и можно сломать. Чунмен даже жмурится от того, как громко тот вскрикивает.

— Скажу! Скажу! Я скажу!

— Так говори, малыш.

— Чтобы вам было сложно. У нас разные предназначения. Кто-то просто пробная версия, созданная больше для медицины. Они вам и попадаются. Есть более сложные, как я, к примеру, — лепечет он. Бэкхен его слушает более, чем внимательно. Даже Ким начинает вслушиваться.

— Больно, хватит!

— Ты не сказал, почему у тебя другой вид, — напоминает Бён. Клон стонет от боли, елозит ногами по полу. Чунмен замечает, как из его почему-то человеческих глаз текут слезы.

— Я клон общественно важного человека. Меня сложнее отключить, потому что я могу что-то значить в определенных сферах.

— Почему у тебя обычные глаза? — вмешивается Ким. Бён кивает, потому что ему тоже было это интересно. Клон в недоеумении моргает часто.

— Что? — удивленно вздыхает. А потом снова кричит, кусая губы.

— Да, черт, больно! Хватит!

— Тебе задали вопрос, — настаивает Бён. Чунмен на секунду думает, что тот слишком жесток. А потом он вспоминает о том, что себя тот знает лучше других. Скорее всего, не очень жестоко, но действенно. Бэкхен не такая тварь, чтобы вредить. Даже клону.

— О чем вы? — скулит клон.

— О твоих глазах: они у клонов светятся, а твои - как у людей, — спокойно поясняет Ким. Клон снова моргает в удивлении. А потом, кажется, все же понимает.

— Мои такие же, как у всех, но это линзы, — говорит быстро он. Бэкхен отпускает его пальцы из захвата, а потом утешительно потирает их, будто даже гладит.

— Молодец, — говорит Бэкхен. Он привязывает руку обратно, а потом идет к Киму.

— Попробуй еще раз, — предлагает он. Чунмен толкает его слабо, потому что ему это не нравится.

— Мы же поняли, что это бесполезно, — защищается он. Он замечает, как клон тяжело дышит, как дрожит. Слезы у него высохли, но от них все еще видно блестящие полосы на щеках.

— Ты не до конца. Я просто не имею полномочий для этого, а посмотреть схему хочется, — просит Бён, строит глазки. Чунмен вздыхает и поднимается. Если он просто устроит тому активацию, то не получит ожога.

— Визуально схема будет такой же, — вступает клон, — тебе нужно меня вскрыть, чтобы понять.

— Точно? — уточняет Бён. Клон кивает. Чунмен смотрит на Бэкхена, а тот просто вздыхает и подходит к клону. Он заходит со спины, что тот жмурит глаза, готовясь к худшему. Но Бэкхен просто развязывает его руки.

— Проваливай, — говорит строго он. Клон удивленно оглядывается на него, неловко поднимается со стула, отходит на пару шагов. Он метает взглядом между Кимом и Бёном. Чунмен поднимает руки в жесте "сдаюсь".

— Я серьезно, — продолжает Бэкхен, — уходи так же, как и зашел.

— Вот так просто отпустите?

— Потом тебя убью, — совершенно серьезно говорит Бён. Клон резко пробегает мимо него, выбираясь через балкон.

— И ты так просто его отпустил? — усмехается Чунмен. Бэкхен устало вздыхает, убирает веревки и прикрывает двери балкона.

— Да. А зачем мне его держать? Он мне потом понадобится, а он придет еще. Я же знаю, — поясняет он. А потом подходит к Киму и обнимает его.

— Иди спать, ты уставший, знаешь, — Чунмен голову ему на плечо опускает, хмурится. Бэкхен по спине гладит. Они бы так и стояли, если бы это имело удобство. Чунмен чувствует, как Бэкхен переставляет ноги, потому отпускает и отходит.

— Ты тоже устал, — говорит уверенно Ким. Бэкхен кивает.

— Сегодня я сплю с тобой, — улыбается он. И ничего лучше его улыбки сейчас нет. Потому что это делает тепло сердцу.

***

На улице наступает осень. Становится сыро, пасмурно и холодно. Чунмен кутается в большом шарфу, чтобы поверх пальто. Он сегодня не работает, но все равно приходит в центр. Потому что Бэкхен забыл обед с собой взять, попросил принести. И почему-то сидеть дома не хотелось больше, чем мокнуть. Но в отделе он не находит нужного человека сразу, поэтому решает подойти к Кенсу, одному из работников.

— Где Бён? — сразу же спрашивает он. Кенсу оглядывается, чтобы посмотреть нужного человека.

— Покурить ушел, — пожимает плечами тот, не имея под этим реального курения. Кенсу отдает ключи от их общего с Бэкхеном кабинета. Чунмен просто идет.

— Мён! — зовёт его Бэкхен, когда тот только подходит к кабинету. Как говорится, только вспомнишь. Он подходит и мягко обнимает. Обниматься при встрече - традиция. Такая привычная традиция.

— Ты домой? — спрашивает Бэкхен, забирая пакет с обедом. Чунмен пожимает плечами, потому что дома ему в принципе делать нечего.

— Я не знаю, если честно.

— У нас тут очередной клон на разбор, так что оставлю тебя одного, — предупреждает Бэкхен. Чунмен кивает, хотя это ему не нравится. Придётся ехать домой. Скучно, что убого от своего существования.

— Тогда домой.

— Ты, это, — начинает Бэкхен перед тем, как разойтись, — завтра не пей, а.

— Уж постараюсь, — смеется Ким. Бён хмурится, но никак это не комментирует. По его мнению, Чунмен мальчик умный, сам разберётся с тем, как ему жить. Со всеми своими проблемами тоже. Наверное.

***

— Знаешь, солнце, — шепчет Чунмен, — уже год прошел, а осень не изменилась. Такая странная и мокрая. Без тебя еще мокрее. Бён сказал, что я напьюсь, если приеду сюда.

Ким оглядывается. Судя по всему, морозить свою задницу под дождем на небольшом кладбище мало кто хотел. Чунмен был рад не хотеть тоже. Он поворачивается обратно к чужому памятнику.

— Так грустно без тебя. Будто пустота внутри. Я бы многое отдал, чтобы снова быть вместе с тобой, солнце.

Он тяжело вздыхает, потому что быть тут - глупая идея. Совершенно. Он знает, что потом напьется. Знает, потому что уже хочет. Хочет удавиться слезами, горем, которое почему-то не утихло за год.

— Если бы у меня были ответы на вопросы о тебе, — вздыхает Чунмён, сжимая пальцы на руках, потому что очень холодно. А капельки воды с неба осторожно, будто стесняясь, падают на него, пытаясь не замочить тонкое пальто. Вежливые.

— Лучше бы, если бы ты был тут. Вопросов бы не было, — усмехается он, потому что этого не может случиться. Отсутствие правды. Как солнца в дождь. Полное.

***

Солнце выглядывает в тот момент, когда до заката час, но это не мешает ему светить в окна, как умалишенному. Чунмен готовит вещи на завтра, чтобы на работу пойти красавчиком. Бэкхен приходит и без слов садится на стул. Он долгое время сидит и просто смотрит на Кима. Долго и нудно.

— Нет, я не пью, не пил, не буду пить, — на всякий случай говорит он, чтобы Бён перестал его палить. Бэкхен вздыхает, а потом просто поднимается и обнимает Кима.

— И не надо: завтра на работу, — улыбается он. Чунмен кивает и проводит рукой тому по спине, как бы говоря, что нужно разойтись. Бэкхен отходит.

***

Однажды Бэкхен засиживается на работе, потому приходит домой поздно. Чунмен, уставший до боли в ногах весь день бегать, просто попытался лечь спать раньше. Потому он старался уснуть, но Бэкхен, с его холодными ногами, ложится спать с ним, заползает под одеяло и пытается улечься так, чтобы стало теплее.

— Спать хотел, — ворчит Ким, но ловит ноги того так, чтобы попытаться согреть, зажимает между своими. Бэкхен еще свои ладошки тому под рубашку запихивает.

— Кенсу сегодня такую вещь рассказывал, — привлекает внимание Бён, — ты будешь слушать?

— Глаголь, — усмехается он, позволяя. Бэкхен кивает, прижимается ближе, а потом вздыхает, будто переводя дух.

— У него, если ты знаешь, любовник же есть. Так вот, сегодня он подвозит Кенсу на работу, только не близко еще, тот обычно пройтись может. А потом он раз! И его любовник, — удивленно лепечет он.

— Клон?

— Клон-то клоном, но этот клон знает Кенсу. Он был удивлен, даже, вроде как, имя его сказал. А потом сорвался и убежал.

— Он поговорил со своим парнем?

— Нет, не успел. Сказал, что дома. Но был очень расстроен, ведь знающие клоны - добровольные клоны, — напоминает Бэкхен. Чунмен кивает и просто утыкается носом тому в макушку. Бён елозит, а потом пытается усмирить дыхание, чтобы уснуть.

— Сладких снов, — шепчет Бэкхен. Ким просто мычит в ответ, тем самым говоря тоже в ответ. Вот им спать, а у доброго Кенсу проблемы дома.

***

— Там трупы, потому у нас фургон. Однако есть вероятность, что там будут живые, я взял парочку медикаментов, чтобы было, — отвечает на вопрос Бён. Их заставили втроем ехать на точку, которую обозначили, как местом побоища. Нападавшие неизвестны, а они просто едут за трупами.

Чунмен был удивлен, что его взяли для этого дела. Он, Бён, Хосок. Небольшой фургон, где они с Хосоком деятели, а Бэкхен - врач. Ничего больше. Они заходят на склад, где произошла перестрелка. Бэкхен сразу же отбивается от них, потому что осматривает тела, пока парни ищут остальные. Бён приседает возле одного, ворочает голову того в разные стороны, чтобы понять, как именно тот был убит.

— Что-то не так, — тихо говорит он. А что, понять не может. Он осматривает пол вокруг, пятна крови, где замечает какие-то железки. Он тянется к ним, подбирает одну: треугольная деталь, как и у сердец клонов. Детали от клонов. Они нападали? Или это они сейчас тут лежат? Или?

— Ким! Чон! — кричит Бён. Парни поворачиваются к нему. Между ними приличное расстояние, если подумать. Бэкхен отчетливо чувствует, как к его правой ноге прикасаются пальцами.

— Что, Бён? — спрашивает Хосок. Бэкхен вздыхает, доставая пистолет.

— Это ловушка, — четко и громко произносит он. После этого они видят, как оживляются былые мертвецы, потому что клонов так просто не убьешь, тем более, если это подстава. Чунмен старается подбежать к Бэкхену ближе, пока можно, и кидает тому одну из своих перчаток. Тот едва ловит, а потом опускается к клону и отключает его, чтобы тот отпустил его ногу, на которой уже синяк будет.

К удивлению, клоны оживляется быстро, резво так начинают нападать на исполнителей, бегать вокруг них. Бэкхену они внимания уделяют не так много, что радует. Бён даже не сразу замечает, что на него все равно метят. Но замечает.

— Ой, нет, — усмехается он, хватая клона за грудь. Но сквозь перчатку жжет руку, отчего парень отходит на пару шагов. Как же быть? Клонов и убить-то нельзя, а тут еще и отключить. Он мешкается, пока под ногами не шумят железячки - те самые детальки сердец. Бэкхен скоро наклоняется и хватает одну. Он даже не думает о том, как это использовать, но времени нет.

Бэкхен с силой вонзает острую деталь в грудь клона, а уже потом проводит рукой, для повторной попытки его успокоить. Получается, что странно. Клон падает с этим кусочком в груди, а Бён удивленно рассматривает круглую деталь активации цвета, что раньше у клонов не было.

— Реб.... — поворачивается он и понимает, что один. Он не понимает ничего, пока не слышит выстрел откуда-то сверху. Парни просто поднялись. Ничего больше. Бэкхен идет к ним, но уже перед самой лестницей его ловит кто-то со спины и пытается задушить. Бэкхен даже сопротивляться особо не может, ведь положение не дает. А потом падает. Падает не потому, что не держат ноги, а потому что нападающий падает, таща за собой.

Бён выбирается из захвата и смотрит на нападавшего, понимая, что тот тоже клон. Поэтому он и отключает клона до конца, чтобы не убил его, если в себя придет.

— Вставай уже, — он поворачивается на голос, замечая перед собой парня. Красивого такого. Кто он?

— Пока что я за вас, а после можешь меня отключить, — быстро говорит он, — Кай.

— Бэкхен, — на всякий случай представляется он. Кай помогает подняться, даже слегка с куртки пыль отряхивает. Бэкхену он кажется смутно знакомым.

— Почему ты помог?

— Потому что я не с ними, — пожимает плечами Кай, — а ты знакомый. Почему бы и нет?

— Я знакомый?

— Я клон парня Кенсу. Вы же с ним еще вместе работаете? — уточняет Кай. Бэкхен удивленно открывает рот. А парень у До красавчик.

— Ты подпортил им отношения, — усмехается Бэкхен. Ему на секунду кажется, что перед глазами плывет. Но когда он будто под водой слышит ответ Кая, то понимает - не кажется.

Он падает, а клон ловит его, пытаясь привести в чувства. Да как-то безуспешно, если считать, что от легкого потряхивания его еще больше ведет, а перед глазами совсем плывет. Потеря крови, потому что точно, Бэкхен знает. Но когда он успел пораниться?

Чунмен добивает последнего клона, когда к нему возвращается Хосок. Он устало вздыхает, что заставляет Кима подумать о том, как они умотались, пока носились за этими умалишенными.

— Где Бён? — вспоминает Хосок. Чунмен оглядывается, пытаясь вспомнить, на каком моменте они разошлись. Но потом слышат, как кто-то поднимается. Это не оказывается Бён, точнее, оказывается. Но не совсем он. Незнакомый им парень несет на руках их товарища.

— Что? — удивляется Ким. Хосок кажется не менее удивленным.

— Ножевое ранение, — говорит незнакомец, подходя ближе, — ему нужно в больницу. Но он крови много потерял уже: у вас есть медикаменты?

Чунмен растерялся почему-то, хотя знал, что есть. Хосок начинает говорить, путаясь в словах, а потом берет себя в руки.

— Да, в машине.

— Ведите, — кивает парень. Чунмен понимает, что тот, скорее всего, не человек. Ким старается не сводить взгляда с этого парня, пока они спускаются к фургону. Но тот так бережно держит Бёна на своих руках, хотя тот не самая легкая ноша, что внушает доверие.

— Аптечку, быстро, — приказывает парень, укладывая Бёна на спину, на что тот болезненно стонет. Чунмен кидает незнакомцу аптечку.

— Я Кай, если что, — бросает тот и стягивает с Бэкхена одежды сверху. Он растягивает бинт и прикладывает платок с антисептиком на рану, отчего Бэкхен дергается. Кай мягко рукой проводит тому по животу, как бы успокаивает.

— Помогите, — просит Кай. Хосок помогает приподнять тело Бёна, чтобы удобнее было перематывать рану. Чунмен только сейчас понимает, что Бён потерял много крови, что показывают разводы крови по боку, прямо от раны.

— Это серьезно? — все же спрашивает Ким. Кай кусает губы, а потом кивает.

— Крови много, скорее всего, задеты внутренние органы. Но не настолько серьезно, чтобы умереть.

— Кто ты? — вмешивается Хосок. Кай неуверенно улыбается.

— Я - клон. Но вы меня все равно отключить не сможете. Поэтому не нападать, — строго говорит Кай. Хосок кивает.

— Врач?

— Да, врач.

— Так странно видеть добровольного клона, — усмехается Ким. Кай грустно ухмыляется, а потом осторожно бьет Бёна по щекам. Тот вздыхает и на пару секунд открывает глаза, после чего жмурит их.

— Группу крови, Бэкхен, — просит Кай, стараясь привести его в чувство хоть еще немного.

— Лю..бую? — хрипит он, после чего кашляет. Кай смотрит на Кима пару секунд, медленно будто моргает, а потом находит, что сказать:

— Пакет крови, — просит он, — и поехали.

— Я за руль, — бросает Хосок, оставляя их. Чунмен же ищет хоть какой-то пакет крови, который находит. Он внимательно следит за каждым действием Кая, действительно отмечая, что тот способный, а его оригинал, скорее всего, отличный врач.

***

Уже в больнице Чунмён понимает, что оригинал Кая - действительно отличный врач. Потому что именно оригинал Кая подходит к ним, представляется Ким Чонином. Он смотрит на клона парочку секунд, а потом кивает головой, будто бы заставляя говорить.

— Ножевое. Большая кровопотеря. Четвертая положительная, — быстро и по делу говорит Кай. Чонин кивает и отдает четкий приказ об операционной. Он бросает Чунмёну что-то вроде "не волнуйтесь только", что в лишний раз доказывает, что у того всё на лице написано.

— Только давай без подстав, — в последний момент говорит Чонин своему клону, на что тот кивает.

— Я разберусь со всем, парня спаси, — усмехается Кай. Чонин закатывает глаза и в спешке уходит. Чунмён поворачивается к Хосоку, который кажется настолько же удивленным, как и он. Стечение обстоятельств? Вряд ли.

— Я предлагаю вам разобраться с тем, что вы поотключали, а потом вернуться сюда. Делу вы здесь не поможете, зато работу выполнить свою сможете, — вмешивается в их безмолвные недопонимания Кай. Чунмён кивает и приказывает тому следовать с ними. Кай пожимает плечами - против не был.

***

О том, что Бён жив и скоро будет здоров, доктор Ким говорит совершенно спокойно. Спокойно и так же безразлично, как его клон пару часов назад объяснял схему своего отключения. Все еще горят руки. Зато в холод бросает от воспоминаний о том, с каким Кай язвительным тоном бросил: "Кёнсу скажи, что теперь у него есть возможность вырвать сердце своего парня". Жестоко. Кёнсу не оценил.

— Никогда не думал, что у таких эгоистичных личностей может быть успешная карьера хирурга и замечательный парень, как Кёнсу, — говорит Бэкхён, когда Чунмён заходит к нему в палату. То, что это было сказано про Чонина - без сомнений. Чунмён даже согласен с этим. Слишком холодный человек тот самый Чонин. Ким садится ближе к Бэкхёну, только пришедшему в нормальный ум после наркоза. Он невольно замирает взглядом на чужих вздувшихся из-за капельницы венах.

— Ты казался напуганным, когда искал кровь, — насмехается откровенно Бён. Чунмён хлопает его по ноге, на что тот показательно кривится, будто бы это больно. Нет же.

— Не особо хотелось терять кого-то еще из столь важных мне людей, — злится Ким, а Бэкхён глаза закатывает, потому что не нравятся ему разговоры про людей важных. Тем более, если их терять.

— Знаешь, не потеряешь. Еще даже сам избавиться хотеть будешь. Но мне приятно, да.

— Не льсти себе, — Чунмён останавливает его любые слова заранее, как бы намекая, что важности-то в самом Бёне нет, как таковой. А еще то, что Бэкхён глупый, раз раскидывается такими словами.

— Я все равно лучше, чем ты мне оценку ставишь, Мён, — шипит он, а Чунмён просто пожимает плечами. Каждый из них знает, что Бэкхён может набить себе цену. Тем более, что он старается это сделать для Чунмёна. И каждый из них знает, что ничего у него не получится - время зазря потратит.

***

Бэкхёну многого не стоит, чтобы упросить Кёнсу принести себе разобранное сердце Кая, а так же другие детали. Чонин, как врач, ворчит о том, что это антисанитария. А еще о том, что больным не следует такой хренью заниматься. Кёнсу ставит его на место обычным тоном говоря "я знал, что твое сердце - хрень". Чонин, словно обиженный ребенок, губы поджимает и молча уходит. Бэкхёну даже жаль его становится.

Бэкхён находит себе занятие на то время, пока у него никого нет. А также, если не может уснуть. О том, что ему придется провести в больнице жизнь до выходных, ему сказали сразу. А времени терять он не хотел. К тому же, сдохнуть от скуки - ноль проблем. Проблемы в том, чтобы выжить. Поэтому он пытался хоть как-то разобраться в новой для него схеме, что у него не получалось.

— Плесенью покрываешься, — констатирует факт Кёнсу, приходя его проведать. Теперь вся работа их двоих скинулась на Кёнсу. Точнее, должна была. Но ему будто везет, никого не привозят для разборки, отчего он проводит время с Бэкхёном. Чунмён же оказался завален работой, поэтому появлялся редко, чем в душе Бёна обижал.

— Это-то да, — соглашается Бэкхён, пытаясь достать яблоко из пакета с фруктами, что принес ему До. В обычной жизни парень себя такой вещью побаловать не мог, а тут Кёнсу делает это за всю жизнь, кажется.

— Принес тебе схемы и два дневника, — начинает Кёнсу, ловко выбирая яблоко, которое Бэкхён искал без результатов, — должны тебе помочь.

— Архивники? — удивляется Бён, сразу же переключаясь на три небольших носителя, которые Кёнсу кинул ему на стол. Но До ловко возвращает друга к себе и вручает ему яблоко.

— Очень хорошего умника архивники, — исправляет его Кёнсу. Бэкхён яблоко в руках сжимает, отводя взгляд.

— Главное, чтобы меня после этих архивников не убили, — грустно смеется Бэкхён, после чего сразу же становится серьезным. До цокает и головой качает.

— Все еще думаешь, что это убийство было?

— Чунмён думает, — решается Бён, — а я уверен в этом, более чем. За слишком большие знания обычно люди платят.

— Поэтому, если хочешь жить, ешь фруктики и деградируй тут за женскими романами, Бён Бэкхён.

— А если не хочу деградировать?

— Будь готов к тому, что однажды будешь убит, — пожимает плечами Кёнсу. Бэкхён ни на секунду не обижается. Он знает, что тогда - убийство. Убийство за большие знания. Он немного сам труслив, но так интересно. Все архивники у него на тумбочке сняты нелегально. Хоть Кёнсу об этом не сказал, но он бы не подставил его. А делать все официально - появятся вопросы. Никому нет дела до забытых архивов - их можно брать без спроса.

— Ты все еще злишься на Чонина? — переводит вдруг тему Бён. Кёнсу пожимает плечами.

— Уже нет, но все равно неприятно. Не очень-то мне нравилась идея иметь в мире еще хотя бы одного человека, который бы знал о личных вещах.

— Чонин кажется холодным, — улыбается Бэкхён, на что Кёнсу тихо хмыкает, потому что забавно звучит.

— Знаешь, если ты уже вторую неделю просыпаешься и засыпаешь один, ешь только фастфуд, а еще онанируешь в душе, то ты автоматически будешь холодным. Я бы сказал, будешь ненавидеть всех. Но это вообще. А еще, он на работе: всегда холодный с пациентами, — признается Кёнсу, отчего Бэкхёну становится на секунду жаль хорошего доктора Кима.

— Помирись с ним, не будь таким злым.

— Я уже думал об этом, но подожду еще дня два, потому что он уже стал ошиваться возле моего дома, как верный пес.

— У вас любовь, — шепчет хитро Бэкхён. Кёнсу сначала замахивается на него, а потом убирает руку и кивает, потому что да.

***

На носителях оказываются сборник различных схем и два видео, с подробными инструкциями. Мысль о том, что инструкции больше подходят для тех схем сердец, на которые у них есть перчатки, сразу же посещает голову. Но Бэкхён думает, что все между собой похоже.

— Активировать их можно и отдельно от тела, что не займет и двух минут, — звучит синтетический голос в наушниках. Но даже так он кажется довольно приятным и знакомым, будто родительским тоном объясняющий Бэкхёну истины вроде "есть нужно не руками".

— У каждого есть свой код активации, который позволяет сделать сердце единственным в своем роде. Нужно подключить предохранитель, — Бэкхён берет в руку, на которую на всякий случай натянул перчатку, кольцо, предохранитель и подставляет к основной части механического сердца.

— А потом поворачивать медленно до щелчка по часовой стрелке, — Бэкхён в нужном направлении делает, как указанно, нервно дергаясь, когда слышит тихий щелк.

— А потом в обратную сторону до второго щелчка, — Бэкхён послушно ведет против часовой стрелки. Один щелчок. Второй. Тонкое кольцо загорается синим, после чего заставляет все сердце тихонько жужжать, тем самым показывая, что оно работает.

— И как тебя теперь отключить? — тихо спрашивает Бён, ставя запись на паузу. В небольшой конструкции сердца крутятся сотни шестеренок, слегка потираясь друг о друга, что и создает шум. Кёнсу перерубил все провода, но теперь Бэкхён понял, что те провода были неким подобием артерий, по которым поступала энергия в организм клона. Но что дальше?

— У сердец есть три точки магнита, — говорят на записи, — они расположены так, чтобы с помощью обратного магнита одним разом можно было бы отключить все, — на видео мелькают треугольные детали, которыми сердце полно. И которых у Бэкхёна отдельно полно тоже.

— У клонов одинаковая последовательность магнитности, потому для них всех подходит один вариант расположение обратного магнита, — звучит голос, а Бэкхёну становится грустно - не подходит. Записи три года. В их перчатках есть магнит, который и позволяет отключать механизм. Но не весь.

— Но не стоит упускать такой вариант, что клоны могут меняться, — Бэкхёна это привлекает, отчего он начинает вслушиваться в слова, — в любом случае, магниты будут представлять из себя треугольник и иметь треугольное положение. Если сейчас мы используем равнобедренный треугольник с отличным углом, смотрящим вверх, то в другом случае можно просто повернуть треугольник. А уже как именно, — голограмма разводит руками, как бы показывая, что это нужно угадывать.

— Ну, никто же не заругает, — шепчет Бэкхён и подбирает лучшее положение руки, чтобы отключить механизм. Но вместо желаемого успеха он обжигает руку, а свет в палате надсадно моргает. Бэкхён сжимает руку между ног, главное, чтобы не закричать.

— Почему же? — спрашивает он то ли у самого себя, то ли у человека на голограммном изображении. Он не знает. И запись тоже не знает. Не даст ему ответов, даже если бы и знала.

***

То, что Бэкхёна выписали раньше обещанного, Чонин поясняет колким "ты слишком активный для того, кому пробили бок". Бэкхён не обижается, потому что был рад оказаться дома. Кёнсу после проболтался, что Чонин просто боялся, что такой пациент превратит свою палату в крошечную лабораторию, потому и отправил домой. А потом в шутку добавляет, что они помирились и роль Бёна, как связующего звена, пропала, потому его можно выгнать. Бэкхён где-то уже думал про это.

Дома он оккупирует угол в гостиной, где за два дня не только руку сжигает, так еще и выбивает пробки лежащим рядом с ним телефоном с проводной зарядкой. Сказать, что Чунмён злился на него - ничего не сказать. Он ругался за то, что Бён занимается всем этим, что проводит за этим много времени, что дом превращает в откровенный бардак, что руки себе обжигает, что забывает пить лекарства. Бэкхён же каждый раз думал после такого, что Ким волнуется. Ему где-то глубоко в душе льстило, приятно на сердце от чужого волнения. В такие моменты он просто улыбался и думал, что и дальше можно за собой не следить. Это получалось и без его мыслей, не специально. Произвольная схема, которая приводила к разрушению всего внутри.

— Ты специально? — злится Чунмён, когда Бэкхён кружку разбивает. Думает он, что это не он, что руки были скользкие, мокрые. А еще то, что кровь от порезов, пока он убирал осколки, тоже не понять откуда.

— Я не хотел, — оправдывается Бэкхён, потому что не хотел. Но Ким лишь устало вдыхает, проводит рукой по лицу.

— Ты меня бесишь, Бэк.

— Я, правда, случайно. Мыл посуду, а тут...

— Бэк, ты посуду не моешь, — напоминает ему Чунмён. Бэкхён понимает, что да. Он еще и понимает, что сходить с ума начал. То, чего не делал раньше никогда, стал делать теперь. Разбрасывает вещи, когда всегда ругался за бардак. Спит один, когда всегда просился к Чунмёну, потому что холодно и страшно, вообще стремно одному быть. Встает поздно, хотя всегда был ранней пташкой. Еще и посуду мыть взялся. Что еще?

— Шнурки вчера завязывал, — напоминает Чунмён, который, судя по всему, заметил, что Бён в голове все это перебирал. Бэкхён не завязывал шнурки, предпочитая пихать их просто вовнутрь.

— Я схожу с ума?

— Более чем, — кивает Чунмён, — и ты это пока что понимаешь.

Бэкхёну становится страшно от этого, ведь он лично знал пример того, как сойти с ума и не заметить. И Чунмён знал. Бэкхён, сам того не ожидая, стал походить на того, кого за любопытство уничтожили, стерли из их общей истории. За интересы платить нужно.

— Контролируй меня, — шепчет Бён. Он слышит, как хрипит голос. Его бросает в такую панику, что хочется сказать об этом. Но Чунмён своей рукой его руки перехватывает, а второй к себе самого прижимает, сразу же гладит по спине.

— Успокойся, Бён, — строго говорит он, Бэкхён в его плечо упирается лбом, переводит дух. Чунмён кажется слишком спокойным для такой ситуации. Бэкхён бы пошутил, что все, кто дорог для Кима, сходят с ума. Но нет. Все, кто любит Кима до беспамятства, сходят с ума. И сам Ким тут не виноват. Он будто жертва обстоятельств - в него влюбляются безумцы, которым все интересно.

— Страшно стало, — признается Бён. Чунмён тихо смеется.

— Не лезь туда, откуда не выберешься.

— Я не думал, что это может быть опасно.

— Мало ли, — усмехается Чунмён, целуя Бэкхёна в макушку, от чего мурашки по спине того пробегают, хочется упасть. Отвратительное чувство. Влюбленность, будто бы.

***

Чунмён приходит домой и застает на кухне двух Бэкхёнов, которые о чем-то мило беседуют. Теперь он знает, кто из них кто, потому что клон в темной выходной одежде, а оригинал в растянутой футболке и шортах.

— Я даже спрашивать не хочу, почему вы вместе, — вздыхает Ким. Бэкхён пожимает плечами, а клон улыбается.

— Хотел посмотреть, как вы тут поживаете, а он тут хандрит, — все равно рассказывает клон. Ким кивает, моет руки и наливает себе чай, чтобы присоединиться к Бэкхёнам.

— Я Босянь, — на всякий случай представляется клон. Вовремя. Чунмён не знал, как его называть, помимо клона.

— Я Чунмён.

— Я помню, — смеется Босянь. Не смешно, потому что клоны не должны такое знать. Но этот, судя по всему, просто осведомленный. Повисает некая тишина, но она совсем не давит. Бэкхён переводит взгляд на часы на руке Чунмёна, щурится немного, после чего поднимается с места, чем удивляет всем.

— Ты куда? — спрашивает Чунмён и Босянь одновременно.

— Лекарства нужно выпить, — отмахивается Бён. Чунмён удивляется еще больше: стал следить за собой?

— Что-то случилось? — недоумевает клон, получая кивок от Чунмёна. Бэкхён кидает в рот таблетки и запивает, слегка опираясь о край стола.

— Ножевое, — отвечает ему Бэкхён. — зашить-то зашили, а мой организм восстановиться до "конец больничного" не желает сам. Поэтому лекарства.

— Погоди! Все же должно быть нормально, — оживляется Босянь, — я ведь по себе это знаю.

— Тебя сделали, как минимум, год назад, — щетинится Бён.

— Это ты, как минимум, второю неделю не следишь за собой, — рычит Чунмён на него, отчего Бэкхён покорно присаживается на место, сжимая губы. Босянь даже выглядит так, будто побаивается строгого Чунмёна. Бэкхён же вздергивает голову, мол, и что дальше.

— Чем ты занимаешься, Ся...Бэк? — спрашивает клон, ошибаясь с именем на мгновение. Скорее всего, Ся производящее от Сянь, которые относится ко второму слогу его имени. Привычка, что тебя зовут так же, следовательно, твой оригинал тоже. Но нет. Бэкхён же путаницы не замечает или вид делает.

— Пытаюсь понять, как более сложных клонов отключать от системы.

— Проще, чем ты мог бы подумать, — хитро улыбается его клон. Он подмигивает, будто бы говоря, что-то вроде "ты знаешь же". Бэкхён наклоняет голову набок, пытаясь общаться со своей копией одним взглядом.

— Я отключал одного, — вспоминает он, — но эта была экстренная ситуация, где я просто всадил ему в грудь магнитную деталь, а после чего спокойно отключил.

Босянь удивленно вздыхает, не веря в такие слова просто так.

— И теперь ты хочешь сказать, что не пробовал это снова?

— Я на идиота похож? Пробовал. Более чем. То это не работает. Возможно, там отправной точкой была грудная клетка или что-то еще. Но не получается, — обижается Бэкхён.

— Я точно не знаю, как это действует, — начинает издалека Босянь, — но в сердцах магниты, что работают по схеме треугольника. У обычных клонов магниты расположены, будто на плоскости. А в сложных - на пространстве. И чтобы сбить обычного клона, достаточно магнита, как в ваших перчатках. А на сложных нужно поменять его расположение. Как точно, я не понимаю сам.

Он жестами показывает некую разницу. Чунмён замечает, как Бэкхён едва заметно повторяет его жесты, будто пропитывает через себя. Возможно, он не запомнит сами слова, но он точно запомнит воображаемое положение. И тем более, если он уже нарисовал что-то в голове.

— Ты, вроде, клон умника, а ничего не знаешь, — язвит Бён. Босянь показывает ему язык, отворачиваясь.

— Ты тоже ничего не знаешь, тупица.

— Спасибо.

***

Принцип того, как устроены все эти магниты внутри сердец клонов, доходит до Бэкхёна внезапно. В какой-то день он решает просто лежать и деградировать, потому включает канал для школьников. Диктор спокойным голосом поясняет маленьким людям все основные правила равнобедренного треугольника. Равнобедренный треугольник. Бэкхён переводит взгляд на стол, где разбросаны нужные ему детали. Магнит действует на пространство. Чтобы создать треугольник из треугольников в пространстве ему понадобится склеиться три одинаковых треугольника.

— Твою-то мать! — взвизгивает Бён и поднимается с места. Он находит у себя склеивающий пластик, подбирает три детали и склеивает их, мараясь в пластике, да и вообще едва ли справляясь с собственными руками, которые почему-то от волнения затряслись. Он подставляет получившуюся фигуру основанием на кольцо активации и.....

— Ничего, — вздыхает Бэкхён. Механическое сердце как жужжало, так и продолжает тихо жужжать. Бён уже, от нечего делать, переворачивает фигурку вверх ногами, чтобы вершина упиралась в нужное место. Но, к его величайшему удивлению, механизм издает протяжное посвистывание, а синее кольцо активации уверенно поворачивается вбок.

Бэкхён неловко убирает фигурку в сторону, натягивает перчатку и снимает кольцо. Просто, как на обычных, совершенно безобидных в этом плане, клонах. Сердце тихо останавливается, а все шестеренки в нем медленно перестают шуметь.

— И ответ был на поверхности? — спрашивает сам у себя Бэкхён, — идиотизм.

Но, вопрос: почему тогда он смог отключить клона тогда, на перестрелке? Там была всего одна деталь, которая идентична всем этим. Ничего особенного, но тогда сработало. Что произошло? Бэкхён думает, что ему следовало бы открыть архивник, в котором бы он записал результаты, а также задал бы интересующий его вопрос, чтобы дописать. Но он решает, что нет. Без риска в этот раз.

***

Выпадает первый снег, когда Бэкхён возвращается на работу. Кёнсу специально будто закидывает его работой, которая заставляет отвлечься от всего. Бён в ответ кидает на Кёнсу все свои идеи. Напарник слушает внимательно, а потом кивает и обещает помочь. Он помогает, создает из этого отличный проект за пару дней, после чего отдает его на реализацию от имени Бёна. Получается: через неделю они получают пробную версию новых перчаток. Одну пару Бэкхён вручил Чунмёну. Тот сначала не знал, как пользоваться ими так, чтобы можно было использовать и старые, и новые.

Чунмён особо не думает, просто использует их на удачу. Он невольно замечает, что клоны, будто ждут, когда он решится с выбором. И за все это время ему ни разу не удается использовать новую версию. Таким образом, рассказав об этом наблюдении Бёну, они приходят к выводу, что особенные клоны просто так не шныряют по городу.

Зима окончательно поселяется в городе. Настолько, что местами снег не тает от горячего воздуха городских улиц. Становится до омерзения холодно. На душе тоже. На огромном баннере крутят песню певца, что до тошноты напоминает Бёна и внешностью, и голосом. Бэкхён, правда, иногда этим гордился. Чунмён понимает: у певца правда есть парочка хороших песен. Даже в новой есть строки, где голос этого человека по коже мурашками проходится.

Ким собирался идти домой, но почему-то остановился, чтобы поглазеть на артиста, чью работу он не будет слушать в обычное время. Он чувствует себя неловко, когда две школьницы останавливаются рядом с ним, чтобы посмотреть на своего кумира, чей клип красуется на большом экране. Они обсуждают его внешность и говорят о том, что было бы неплохо быть его девушкой. Чунмён на секунду завидует им - быть подростком, не думать ни о чем, кроме своих мнимых идеалов.

— Чунмён, — зовет его кто-то со спины. Парень поворачивается, пытаясь найти говорящего. Голос показался ему смутно знакомым. Он шастает взглядом по людям, но не может зацепить ни одного знакомого ему.

— Чунмён, — повторяют снова. Чунмён слегка поворачивается в сторону, замечая знакомого человека. Тот слишком далеко, чтобы Ким смог его разглядеть полностью, но этого он из тысячи и по тени узнает. Знакомый рукой подзывает его к себе и начинает уходить. Чунмён срывается с места, чтобы пойти за ним. Ему кажется, что мозг отключается совсем, ведь он самолично подтвердил смерть этого человека год назад.

Он бездумно следовал за знакомой спешно отдаляющейся фигурой. Гордая осанка, легкий шаг. Чунмён сходит с ума? Он не поймет, пока не сможет прикоснуться к этому человеку. Тот заворачивает в проулок, отчего Чунмён бежит, чтобы не потерять. Не теряет: парень останавливается, не поворачиваясь к Киму. Чунмён почти прикасается к нему, но тот делает несколько шагов вперед, поворачиваясь к Киму лицом и выставляя руку вперед, как бы показывая, что ближе нельзя.

— Прежде, чем ты с дуру решишь себе спалить руку, я сразу прошу меня выслушать, потому что ни одно ваше средство не сможет отключить мою схему, — быстро и четко говорит парень. Чунмён растерянно смотрит на его ярко-синие глаза, наполненные какими-то искусственными эмоциями.

— Ты?

— Я добровольный клон Чжан Исина, Чунмён, — представляется он, — я знаю о тебе и о своем оригинале все, потому мне нужна твоя помощь.

— А как же "засорять голову гражданским своими загонами не очень хорошее дело"? — язвительно бросает Чунмён, чем клона смущает. Тот закусывает губы, после чего дергает рукой.

— Да мало ли что я там говорил! — злится он, но осекается, — в смысле...не я...а..Чунмён, мне нужна твоя помощь.

— С чего вдруг я должен тебе помогать?

— Если ты сейчас подумал о чем-то вроде "это клон моего прошлого", то я убью тебя, — предупреждает клон. Чунмён печально улыбается, потому что не подумал. Подумал о том, что нельзя создавать настолько похожих клонов. Настолько. Тем более, чтобы они помнили о тебе все.

— Что ты хочешь?

— Мне нужно закончить один проект, — спокойно отвечает он. Чунмён прикидывает, зачем клону это, если уже год прошел. Все проекты скинуты в архив и никому не нужны. Не нужны никому? Или же нужны тем, кто их когда-то писал?

— А мне-то что?

— Я отвечу на любые...нет, на многие твои вопросы. А потом, как все будет сделано, можешь делать со мной, что хочешь.

— Это не звучит, как что-то заманчивое.

— Звучит, раз ты все еще не прикончил клона Бёна, — усмехается клон, отчего на его щеке появляется милая ямочка, совсем не подходящая злой ухмылке. Чунмён разводит руками.

— Тогда, пошли.

— Куда?

— Домой.

***

На самом деле Чжан Исин даже за год не стал пережитком прошлого для Кима. Если бы можно было бы называть людей смыслом жизни, то Чжан Исин был для Кима смыслом жизни. Они подходили друг другу, словно частички пазла, где были только две. Никого в мире больше и не нужно было.

Они были знакомы довольно давно, но товарищами никогда не были. Однажды Чжан стал слишком рьяно отираться рядом с Кимом, отчего раздражал. Но он решился раньше, чем Чунмён мог бы сорваться. Исин взял руками лицо Кима, что-то посчитал в своей голове, а потом выговорил четкое "твое лицо сходится с золотым сечением". Это было забавно и даже смешно. Но это уже была любовь.

Каждый в Eum Empire знал, что Чжан Исин - гений. Он был даже кем-то больше, чем обычным гением, будто шел на шаг быстрее своей эпохи. Он мог на секунду задуматься о чем-то, после чего делал всё, вкладывал всю свою душу в то, чтобы реализовать свою задумку в быстром темпе.

У Исина бывали неудачи, которые он никогда не запивал, которые никогда не вводили его в депрессию. Он просто приходил домой чуть позже полуночи, надевал костюм плюшевый барашка и садился на кухне, раскладывая перед собой все чертежи и разработки. На утро он уже был нормальным человеком, у которого в жизни проблем не бывало, будто бы никогда.

Он никогда не жаловался, но позволял жаловаться Чунмёну. Ему будто бы становилось легче, если Киму становилось легче. Он забирался в постель так, чтобы всем своим присутствием согреть душу Чунмёна. Он знал о Чунмёне всё. Он позволял Чунмёну знать о себе всё. Всё, что можно знать. А больше и не требовалось. Потому что Исин позволял себя любить так, чтобы любить в ответ точно столько же. Взаимный союз обожания, так сказать. Так говорили все.

Исина нашли мертвым в кабинете ровно за месяц до дня рождения. Сопоставили факты и выявили самоубийство, где Чжан взбесился из-за своего проекта, резанул себе по лицу ножом (будто бы насмехаясь, воткнул себе остерье прямо в ямочку на щеке, а потом повел до губ), после чего застрелился, разнося половину головы. Чунмён был тем, кого попросили опознать тело. Формальности, ведь все знали, кто этот человек.

Чунмён, как человек далекий от криминалистики, почему-то подумал, что это было убийство. Не потому что "Исин был бы выше этого и не убил бы себя", а потому что сила выстрела не могла бы быть такой от вытянутой руки. Как минимум метр. Но все твердили о самоубийстве, тем более о записке, что нашли в столе, где черным по желтому было написано "не спейся без меня, эй". Плевок в сердце Чунмёна.

И он бы спился, если бы Бэкхён вовремя не протянул ему руку и не сказал бы что-то вроде "тряпка, эй". Из статуса друга Бён перешел в статус спасательного круга. Чунмён не хотел выбираться? Хотел, но не настолько сильно, ведь повел клона с собой домой.

Исин всегда ходил рядом с Кимом чуть позади. Совсем немного, но все равно заметно для того. Но стоило подойти к дому, как он ускорялся, чтобы подойти быстрее. А потом, дожидаясь, пока Ким откроет дверь подъезда, улыбаться. Ведь всегда пролазил под руку и пробегал первым, чтобы вызвать лифт. Клон делает тоже самое. Ровно до того момента, когда Чунмён смотрит на него раздраженно. Он виновато улыбается, опускает голову и мирно ждет, чтобы зайти следом за парнем. Чунмён пропускает его в квартиру, разувается быстрее. Он поворачивается и видит, как клон мешкается, потому что привык убирать обувь на полку. А тут не знает, что делать. Смотрит на Кима растерянно.

— Можно?

— Как хочешь, — пожимает плечами Чунмён, замечая, как тот мягко улыбнулся, хотя пытался сдержать эту улыбку, а потом уверенно убрал обувь.

— Иди в комнату, — приказывает парень, а клон послушно кивает и следует по нужному направлению. Чунмён хотел пойти налить чай, но передумал в самый последний момент. Просто пошел в комнату, где клон неуверенно ходил и трогал все вещи.

— И что ты делаешь? — язвит Чунмён. Тот дергается и ойкает, удивленно сжимая пальцы на руках.

— Тут...все такое же?

— Да ладно?

— Ну...мягкие подушки...Бён? — Чунмён видит, что клон ревнует. Ревнует, как ревновал бы настоящий Исин. Исин, который Бёна старался и близко не подпускать, хоть сначала и общались хорошо. Будто в какой-то момент с цепи сорвался и стал скалиться. Клон более сдержан в этом, потому что не может ни на что претендовать.

— Бён. Но тут ты не для Бёна.

Ким напоминает это, чем неимоверно расстраивает клона. Он садится в кресло, неуверенно ища, за что же зацепиться своими глазами, что ярки в полумраке комнаты. Чунмён его не торопит.

— С чего я должен начать, Чунмён?

— Что тебе нужно?

— Я же сказал, что мне нужно завершить проект. Считай, что это было делом, за которое оригинал был убит. А теперь, когда все улеглось, я могу его закончить. Что-то вроде дела жизни и смерти, Чунмён.

— То есть, это было убийство?

— Более чем, Чунмён, — улыбается мягко он, а у Кима мурашки по коже - нельзя быть идентичной копией. Клон это замечает и улыбку прячет.

— Они ворвались, как варвары, стали требовать все программные обеспечения, которые питали данный проект. Один из них сорвался, всадил нож в лицо, когда заметил самодовольную ухмылку. А потом просто застрелили, когда поняли, что все безнадежно.

— Откуда ты знаешь?

— Все материалы оригинала были получены за день до смерти, поэтому я помню всё максимально. А само убийство было на камерах, мне в Zero Now показали. В кабинете были камеры, потому Zero Now быстренько прибрали их к рукам, пока о них не позаботились власти. Так сказать, я был свидетелем своей же смерти, — хмыкает клон. В его голосе столько грусти, что она ощущается, передается Киму. Печально. Не самоубийство, а открытое убийство, которое никто не стал расследовать. Никто не стал искать преступников.

— Тогда, в чем был смысл записки?

— Записки? О чем ты? — удивляется клон, чем еще и самого Кима удивляет.

— Записка была на столе, где просилось, чтобы я не спился, — признается Чунмён, хотя думал не говорить такое клону, тем более, если тот не в курсе.

— Ах, написал все же, — вздыхает он, — на клона все материалы подал, а тебе сказать забыл. Хотел же. Боялся, что ты с ума сойдешь от скорби, если правды знать не будешь.

— Почти сошел, знаешь ли.

— Вижу, — усмехается клон, слегка наклоняя голову в сторону кровати, которую никто с утра заправлять из-за совместной спешки не стал.

— Не трогай Бёна.

— Еще скажи, что между вами ничего нет, — тянет он, а слова оставляют болезненное пятно на сердце. Чунмён никогда не предал бы Исина. Он бы не смог, потому что слишком любил. Пусть и был привязан к Бёну, который любил его сильнее, чем кого-то, но не стал.

— Ты зазнаешься, — бросает в отместку Чунмён, а клон громко выдыхает через нос, хмурится, подбирая слова.

— Чунмён, ты ничего не знаешь, чтобы что-то мне предъявлять. А я...

— Я дома, Мён! — слышится голос Бёна. Чунмён теряется, но стремительно меняющие на опасно-красный цвет глаза возвращают его к реальности. Он хватает с постели мягкий плед и кидает его на клона. Сам же подрывается с места, гасит свет в комнате. С Бёном он сталкивается уже в гостиной.

— Ты чего такой дикий? — смеется Бэкхён, слегка обнимая Кима. Тот переводит дух, собираясь с мыслями. Он не знает, стоит ли говорить Бэкхёну сразу или потом. А стоит ли?

— Только пришел. Думал, ты будешь поздно, завалился отдохнуть, а тут ты, — совершенно бессовестно врет Ким. Бэкхён скептически оглядывает его, после чего усмехается. Он не верит ни единому ему слову, но подыграть решает.

— В пальто?

— Мне было лень снять, — снова врет Ким. Ему просто было не до этого. И клон сейчас в комнате сидит в куртке, еще и под пледом. Бэкхён пожимает плечами, потому что ему плевать немного.

— Пошли кушать? — рандомно предлагает Чунмён. Бэкхён морщит нос, потому что он делает так всегда, если ему предлагать то, что он не хочет.

— Я сыт.

— И я.

— Стоило ли предлагать? — смеется Бэкхён, — пошли чай тогда пить.

Чунмён соглашается. Бэкхён уверенно заваривает чай, высыпая рукой нужное количество по кружкам. Он еще и рассказывает про работу, радостно мотаясь из стороны в сторону, потому что ему тепло и хорошо сегодня. Он ставит кружки. Падет на стул, подгибая под себя ноги.

— Иногда на работе я думаю, что было бы удобно, если бы у меня был добровольный клон, — рассуждает парень, — он бы выполнял за меня работу, которую я бы не успевал делать. Сколько бы свободного времени.

— Он бы думал, как ты, потому не работал бы.

— Ах, ну дай помечтать, — отмахивается Бэкхён, сразу же наклоняется к кружке, чтобы начать пить. Чунмён молчит, думая о том, что есть в мире сотни вещей лучше, чем клон, который бы работал за тебя ленивого. Ты вот ленивый, а кто-то трудолюбивый, а клонов делает, чтобы после смерти тебе работу его продолжили.

— Говоря о клонах, — решается Чунмён, чем привлекает внимание Бёна, — что было бы, если бы у Исина был клон?

— Клон Исина? Хм, — Бэкхён задумывается над этим, после чего немного печально, более сочувственно, смотрит на Кима, — во-первых, ты не достанешь для него материалы. А во-вторых, хватит хвататься за прошлое, Чунмён.

— Да плевать на прошлое, — возмущается Чунмён, вздыхая, — что, если он сам создал клона?

— Мертвые клонов не создают, — скалится Бэкхён, а потом всем телом будто вздрагивает, — стоп!

Бэкхён смотрит на Кима пару секунд, совершенно не моргая. Будто бы завис на нем, перегретая система его воспаленного восприятия, уставшего существовать в четырех стенах, дает сбой. Он одними губами шепчет "что?". Чунмён пожимает плечами, потому что сам ничего не понимает. Даже все те слова, что он сказал, он не понимает их в полной мере.

— Ты притащил клона мертвого человека домой? — шепотом спрашивает Бён, выделяя каждое слово. Чунмён по-детски глупо улыбается и дважды кивает, чтобы было понятно, что он - кретин.

— Он поставил меня перед фактом.

— Его обвинили в государственной измене, убили, закрыли все его проекты и стерли из истории. А ты притащил его клона домой. Я знаю, ты помешанный, но я также знаю, что ты не желаешь повторить его участь, Ким Чунмён.

— В государственной измене? — все так же шепотом спрашивает Чунмён. Бэкхён на всякий случай по сторонам осматривается.

— Он готовил проект, который бы выставил власти полными идиотами, но обеспечил бы людям достойную жизнь. Произошла утечка, те спохватились, обвинили его в предательстве родины и убили через два дня, — рассказывает Бэкхён, — от все его проектов избавились, а по ученым прошлись тяжелым танком, как бы намекая, что их ждет тоже самое.

— И ты все это время молчал!

— Меня бы посадили, если бы кто-то еще узнал! — оправдывается Бэкён. Чунмён смотрит на него и не верит, что тот мог молчать. Все это время знал. Знал и молчал.

— Тебе бы не стало легче, поверь, — напоминает ему Бён. Чунмён вздыхает, потому что, да, не стало бы. Он бы еще больше себя убивал изнутри, — Что ему нужно?

— Сказал, что завершить один проект оригинала, — признается Чунмён обессиленно закрывая глаза. Слишком много информации за один раз. Информации, которая нужна ему была, чтобы выжить, год назад. А никак не сейчас. От старых ран не избавишься, но и тревожить их не хотелось.

— Где он? — совершенно серьезно требует Бэкхён. Чунмён просто взмахивает в сторону комнаты, чем позволяет Бёну уверенным шагом направиться в ту сторону. Он не будет оправдываться перед клоном человека, которого он безумно любил. Не будет оправдывать Бёна. Ни их отношения, которых нет. Ни то, что тот сейчас может сделать.

Бэкхён же открывает дверь и останавливается. Он что-то невнятное шепчет и прикрывает рот рукой. Клон сидит в кресле, сжимая в руках плед, коим его накрыл Чунмён. Он смотрит на Бёна слегка красными глазами, будто нацеливается, хмурит брови. Но он замечает растерянность человека, потому нагло усмехается.

— Мы же договаривались, Бэкки, — тянет он, а Бэкхён делает шаг назад. Ему требуется какое-то время, чтобы взять себя в руки, что нервно подрагивают.

— Не с тобой мы договаривались, — рычит он, — что тебе нужно?

— А тебе, — не спрашивает клон. Он просто кидает эту фразу. Потому что ему не нужен ответ. Бэкхён пытается понять, пытается найти ответ без всяких слов. Не находит. Не потому, что не может, а потому что может ошибиться. А ошибаться он не желает.

— Делай, что хочешь, — бросает Бён, разворачиваясь, чтобы уйти из комнаты, — но Чунмёна в бездну свою не тащи, — он не приказывает, нет. Просто просит. Хоть рядом - клон, он понимает, что ничего ему противопоставить не может. Идеальная копия, которой Бэкхён никогда не будет.

***

Как бы Бэкхён не пытался казаться обиженным, он все равно решает клона выслушать. Клона было решено называть Исином, потому что он и есть Исин. Точнее, ему не дали имени заменителя, как тому же Каю или Босяню. Не порядок, хотел сказать Бэкхён, а потом понял, что не очень-то и не порядок, ведь клон в полной мере является Исином.

Исин рассказывает о том, что проект был не радикальным в полной мере, а обычным социальным обеспечением. Но власти совершенно не хотели того, чтобы хоть какой-то части их населения стало жить лучше, потому и попытались прикрыть. А закончить его нужно, даже если не пустить в производство.

— Мне кажется, я схожу с ума, — говорит Чунмён, едва ли отрывая голову от рук, если брать во внимание, что так он сидит уже с получасу. Исин мягко ведет рукой к нему, будто желая погладить по волосам, но останавливается, убирает руку на колени.

— Иди в душ и спать, — говорит он одновременно с Бёном. Тот злостно сверкает в его сторону глазами, но ничего не предъявляет. Чунмён лениво поднимает себя со стола, чтобы просто молча уйти от них. Исин цепляется за него взглядом, стараясь понять, что изменилось в этом человеке за год. Целый год.

— Я бы тоже его любил, даже если бы он был с кем-то другим, — вдруг говорит он, обращаясь к Бёну, но не поворачиваясь. Бэкхён откидывается на стуле, тихо смеется.

— Пошел ты в задницу.

— Даже так?

— Даже так. Нужно же было сдохнуть, а потом прийти и свои права отстаивать, — рычит совсем тихо Бэкхён. Он знает, что этими словами не обидит Исина, хотя на полном серьезе хотел бы. Исин улыбается ему, явно придумывая, как же ответить более колко.

— То, что ты оказался самым близким спасательным кругом не делает тебя героем морского приключения, — он хитро щурит глаза, отчего его все еще не алые глаза кажутся тонкими линиями, что следят за тобой. Бэкхён уверенно вскидывает голову.

— Я, по крайней мере, живой, а не игрушка из металла.

— Да, не из металла. Живая вещичка в руках страны, что утопично вовремя промыла тебе мозги. От наваждения делом избавляются, а не в чужой постели, — усмехается Исин. Его слова явно задевают чужое самолюбие, раз Бэкхён поднимается с места и сверлит его злым взглядом. Дышит тяжело, пытаясь не сорваться.

— Проблема в том, что ты чертовски похож на оригинал, — шепчет Бён, подходя ближе к Исину, который продолжает спокойно сидеть на месте.

— Разве это проблема?

— Да, проблема. Что оригинал тварью чертовой был, что клон такой же тварью остался, — хрипит Бён, после чего оставляет довольно таки громкую пощечину на щеке клона. Тот удивленно прижимает руку свою к больному месту и неверяще смотрят на Бэкхёна. Тот хватает телефон и просто идет на выход.

— Скажи Киму, чтобы не терял, — бросает он, обуваясь, срывает пальто с вешалки и уходит. Вот так просто.

***

Чунмён не задает вопросов, когда слышит короткое "Бён домой ушел". Чунмён думает о том, что он устал. Что ему нужно поспать. Утром не будет клона, не будет проблем. Правда, проблемы и без клона были, но тут то ярче. Сон.

— Ты спишь? — спрашивает Ким, потому что совершенно не знает, спят ли клоны. Исин улыбается, потому что это звучит глупо.

— Я хоть и из железа местами, но еще человек.

— Спишь на диване с плюшевыми подушками, — говорит Чунмён и уходит в комнату за этими самыми подушками. Будто бы Исин был против. Будто он вообще мог что-то сейчас попросить вместо того, что предлагают. Ким кидает несколько подушек и теплое одеяло. В последний момент он бросает футболку и уходит. Исин мягко ощупывает ткань, после чего нюхает, как бы глупо это не звучало. Пахнет пылью и ничем кроме. Точнее, его собственной кожей, запах которой он не может почувствовать. Чунмён не выкинул его вещи, не стирал. Привязанность.

Чунмён просыпается от тишины. От того, что стало слишком тихо. Смотрит по сторонам, потому что тишина стала такой непривычной. Выходит из комнаты, хотя сам не знает, с какой целью точно. И понимает, что тут нет тишины. Да, тихо, но он может слышать тихое дыхание и тихий, будто спрятанный где-то шелест. Такой же шелест был у механического сердца, которое разбирал Бэкхён.

Ким подходит к Исину, замечая, что тот весь под одеяло спрятался, тепла ищет. Его одна подушка давно на полу, а вторая больше под шеей, чем под головой. И весь он такой замерзший, хотя в квартире совершенно не холодно. Между его дыханием Чунмён отчетливо слышит шелест его сердца. Какой же мощности должна быть в нем машина, чтобы всё его душевное и умственное состояние собой питать?

Чунмён замечает выпавшую на лицо прядь волос. Он думает о том, что у Исина реально в последние дни жизни была такая длина. Запущенные волосы, которые он не то что стричь, даже мыть не всегда хотел. Завалы на работе превращали его в хрюшку, так сказать. Чунмён тянет руку, чтобы убрать волосы, но клон резко хватает его руку своей. Исин сонно смотрит на него, но глаза горят красным. Откровенно красным. А потом, будто понимая, он часто моргает, превращая их в голубые.

— Что-то случилось, Чунмён?

— Пить ходил, подумал, что тебе холодно и решил поправить одеяло, — спокойно отвечает Чунмён. Исин кивает и отпускает его руку, пряча под теплую ткань.

— Спасибо, но иди спать.

— Без тебя разберусь, — фырчит Чунмён, но уходит. Куда он разберется? Сам? Не смешно даже звучит, если бы шуткой было. Но это не шутка, потому еще более не смешно.

***

Бэкхён думает, что не вернуться будет еще более эгоистично, чем уйти. Поэтому он встает рано, нет, не поэтому, а просто проснулся, и идет к Киму. Он знает, что тот будет спать до обеда в выходной, даже если у него кто-то будет над душой. Знает. Но он понимает, что не знал ничего про Чжан Исина. Он даже не пытался о нем ничего знать. Потому очень удивляется, когда застает того за готовкой на кухне Кима. Более того, между делом он успевает что-то печатать в ноутбуке. Бэкхён просто молча наблюдает за ним.

— Выглядишь, как сталкер, который не скрывается, — спокойно говорит Исин. Бён кивает, но продолжает стоять в проходе, не заходя на чужую территорию. Исин вопросительно пробегает по нему взглядом, после чего возвращается к готовке.

— Завтракал?

— Нет, — признается Бэкхён. Исин кидает на него очередной мимолетный взгляд.

— Скоро будет готово, — бросает без интереса он, после чего вздыхает, — прости за вчера.

— Не хочу, но ты меня тоже прости.

— То есть, не хочешь, но ответного прощения просишь?

— То есть, без желания прощаю и прошу в ответ, — фыркает Бён, все же проходя на кухню и садясь за стол. Исин убирает ноутбук и садится напротив Бёна. Он смотрит на парня некоторое время, будто оценивает, даже щурится слегка. Его глаза сейчас совершенно голубые, будто залог того, что он спокоен.

— Ты красивый, — вдруг говорит клон Бэкхёну. Тот хотел было ответить что-то вроде "ты тоже", но вовремя одумался. С чего бы комплименты?

— Ой, ну спасибо, — язвительно отвечает Бён.

— Я серьезно. Раньше смотреть на тебя только как на работника, но ты красивый. Простой, обычный. Но именно это делает тебя красивым, — без доли улыбки говорит Исин. Так искренне, но немного грустно. Для самого же Бёна Исин был неким видом идеала. Возможно, просто непостижимым стандартом. Его ямочка на щеке, пухлые губы. Красивый, статный. Его хочется трогать, как необычного человека. Но всегда нельзя. Безупречность.

Если бы у Бэкхёна спросили, кого бы он выбрал: себя или Исина - то он бы выбрал Исина, учитывая все их качества, помимо внешности. Исин бы он выбрал красивого, умного, с поставленной речью, трудолюбивого, в общем-то идеального во всем. Интересно, чисто для статистики, в постели он тоже идеален?

— Доброе, ох, вашу ж мать! — заходит в кухню Ким, но удивляется, резко из остатков сна вырываюсь. Бэкхён невольно улыбается, потому что сонный Ким милый, а тут еще и удивляется. Исин машет ему рукой в знак приветствия.

— Да, не сон, — бросает он. Чунмён вздыхает, подходит к ним и падает на стул. Исин же возвращается к готовке, а Бэкхён понимает, что не ел со вчерашнего вечера. Ел то сладкое, коробку пончиков с Кёнсу на двоих с тихим "нет, не слипнется". В крови сахар, а в животе - пусто. Исин ставит перед Чунмёном чашку с кофе и кидает две конфеты.

— Ох, Исин, — стонет Ким, но кофе пьет, с удовольствием глаза прикрывая. Бэкхён понимает, что еще никогда не видел Кима довольным утром. Секрет Чжан Исина?

— Пять лет совместной жизни создают отвратительные привычки, — шепчет в кружку Чунмён. Но и Бэкхён, и Исин слышат это. Потому Исин хмыкает, как бы намекая, что ничего не отвратные.

Пять лет. Чертовы пять лет совместной жизни. Исин знает о Чунмёне все, что вообще о человеке можно знать. А Бэкхён пару месяцев не мог подстроиться под вкусы Кима, не мог научиться ловить его настроение, войти в его образ жизни.

Исин же вел себя, как полный хозяин не только ситуации, но и вообще всего происходящего. Он правит балом и это так. Бэкхён еще больше понимает это тогда, когда Исин ставит на стол тарелки с завтраком, довольно сытным и невероятно пахнущим. Ему можно душу продать за умение готовить. А вообще, сразу становится понятно, почему Ким - ноль в готовке.

— Ты идеален, — бросает без смысла Чунмён.

— Я в курсе, — точно так же отвечает Исин. Обыденность будто. Так даже более уютно, чем пытаться говорить друг с другом на добрые темы или ставить горшки с цветами. Чунмён осматривает парней, а потом усмехается.

— Помирились что ли?

— А мы ругались? — так искренне удивляется клон, что Бэкхён на секунду верит сам в то, что они не ругались.

— Я бы ругался, но как хотите, — усмехается Ким. Будто бы его интересовало в полной мере. Да ни разу. Не убили друг друга, уже молодцы.

— Я могу достать тебе нужные архивы, — говорит Бэкхён. Он думал над этим ночью: он должен помочь Исину по многим причинам. Ради дела, ради людей, самого Исина и Чунмёна. И ради себя, в какой-то мере, ведь так он быстрее избавится от клона. Или нет?

— Было бы неплохо, — кивает Исин, — может, мне еще линзы найдешь?

— Могу, — у клонов другая схема глаз, они будут просвечивать сквозь людские линзы, но вспоминает своего клона Бён, — есть у меня кое-кто, кто способен найти такие вещи.

— Серые, — напоминает Чунмён. Бэкхён не сразу понимает, почему серые. А потом вспоминает: глаза оригинала были не карие, а серые. Темно-темно серые. Такие насыщенные, а на свету отдавали более нежным оттенком. Вообще, Исин был необычным. Бэкхён не помнил этот аспект всегда, потому что ему всего-то пару раз довелось разговаривать с настоящим Чжан Исином близко, чтобы иметь возможность его глаза рассмотреть.

— Я спрошу.

— Спасибо, Бэкхён.

***

Непривычным становится то, что после работы они расходятся в разные стороны, каждый к себе домой. Бэкхён уходит домой без всякого сожаления, потому что впервые за все это время понял, что ничего он не может иметь. Те, кто думал, что они встречаются, начали спрашивать, не расстались ли они. Не сходились, думает Бэкхён. Чунмён это говорит. Чунмёна всегда раздражало то, что люди думают про них. Сейчас еще больше. Их общая тайна так или иначе становится очень секретным делом, потому сорваться нельзя.

Кёнсу однажды говорит, что Бён, как и Ким, что-то скрывает. А на вопрос Бэкхёна: "хочешь спросить, что?" - тот качает головой. Не его это дело. Как и ничье-либо еще. Только не каждый это понимает. Чунмён же привыкает к Исину. Привыкает почти сразу, но когда Бэкхён приносит линзы, то совсем. Клон ходит с нормальными глазами весь день, а снимает линзы лишь перед сном. Но с тем фактом, что спят они в разных комнатах - Чунмён его настоящих глаз почти и не видит.

Как и с Бэкхёном, угол гостиной превращается в маленькую лабораторию. Только, в отличие от Бёна, Исин держит все в идеальном порядке. У него даже лишняя бумажечка валяться без места не будет. Ему так удобнее. Удобно что-то писать ручкой, печатать, диктовать или снимать отчеты. Он просто делает свою работу. А еще приглядывает за Кимом, чтобы хотя бы ел и выглядел прилично перед работой.

Чунмён понимает, что совсем привык, когда замечает Исина, что сидит на полу и что-то печатает. Он думает, что было бы неплохо лечь и уронить голову тому на колени. Потому что даже клоном Исин будет Исином. Что Ким и делает. Исин опускает на него взгляд, после чего продолжает свое дело. На улице уже темно, а все говорят, что скоро праздник. Чунмён ощущает себя настолько опустевшим, но в тоже время настолько обыденно, как было раньше. Без тяжести и непонятного чувства внутри. Простая стабильность.

— Не пугает, что я клон? — вдруг спрашивает Исин, убирая носитель подальше. Чунмён вздыхает, будто прислушивается к ощущениям.

— Уже нет, — честно отвечает он. Исин опускает руку ему на голову и тихонько перебирает волосы пальцами. Чунмён невольно прикрывает глаза, едва сдерживаясь от того, чтобы замурлыкать.

— Но я все еще клон.

— Но ты, вероятно, все еще больше, чем я тебя, меня любишь, — напоминает ему Ким. Ведь разница ощущений в целый год. Чунмён уже утихомирил свои чувства, но клон же проснулся с тем чувством, которое было у оригинала год назад. Это то еще давление.

— Люблю, — шепчет Исин, — больше, чем хотел бы. Так сильно люблю, что не знаю, что делать с этой любовью.

— Люби, пока есть возможность, — Чунмён поворачивается так, чтобы смотреть тому в глаза, — пока я хочу любить тебя в ответ.

Исин смотрит некоторое время на него, после чего наклоняется и целует в лоб. Чунмён глаза прикрывает, потому что так удобнее. А потом чувствует капли, слезы, потому что потом видит, как Исин вытирает руками глаза, пытаясь не плакать еще больше. Ким тянет руку, чтобы провести по щеке того и стереть слезы.

— Все будет хорошо, — шепчет Чунмён, но Исин качает головой, стараясь уйти от прикосновения, потому что так он расстроится еще сильнее. Чунмён поднимается и обнимает его. Исин хватается за него, царапает, сам того не желая, потому что срывается.

— Чунмён, — судорожно шепчет он, — Чунмён. Нельзя так сильно любить, Чунмён. Это так больно. Очень больно. Нельзя. Хочу быть с тобой, но я не тот, кем являюсь по воспоминаниям. Чунмён.

— Успокойся.

— Нет. Чунмён. Нет того, что успокоило бы меня. Нет успокоительного от чувств, Чунмён, — шепчет он, сильнее прижимаясь к Киму. Тот чувствует, как намокает собственная футболка от чужих слез. Будто клоны могут плакать с их глазами. Еще как могут. С их металлическими сердцами могут чувствовать боль. Сильнее реальности.

***

— В чем смысл данного проекта? — спрашивает Бэкхён, когда они собираются втроем. Исин некоторое время дал ему почитать некоторые свои наброски, потому ожидал похожий вопрос.

— В трудообеспечении и бесплатной медицине, — нехотя отвечает Исин. Да, он ожидал этот вопрос. Но он все равно не горел желанием на него отвечать.

— Бесплатной медицине...звучит даже нереально, — усмехается Бён. Исин пожимает плечами и отбирает у него документы. Тот пытается их оставить у себя, но это бесполезно.

— Все могло бы быть реальным, если бы этому способствовали власти. А тут им бесплатные органы предоставляют, а они все равно не могут научиться все делать качественно и бесплатно, — злится Исин, — ведь лучше строить из себя героев, бороться с Zero Now, нежели позволить людям быть здоровыми.

— Будто клоны для органов делаются, — фыркает Бэкхён. Конечно, он ни раз думал о том, что у клонов именно такой уклон, ведь все они совершенно здоровые. А это уже что-то да значит. Но их показатель "здоровый" настолько высок, что из них можно армию делать.

— Нет. Для проведения экспериментов, сохранения информационно сильных кадров, а потом уже для органов.

Бэкхён и Чунмён, судя по его взгляду, хотели спросить о том, откуда Исину это известно. Но оба прекрасно понимали, что не получат ответ, потому что Исин никогда не отвечал на вопросы, которые касались его знаний о чем-то. Знаешь или не знаешь. Но не "откуда", "почему" и "как". Он всегда такие вопросы игнорировал. Поэтому они молчали.

— Пока не попробую, то не смогу сказать, что все это невозможно, — вдруг говорит Исин, немного печально, но оно и ясно, потому что такие вещи энтузиазма не имеют. И каждый понимает, что он сделает все то, что хочет, один, без чужой помощи. Не потому, что самодостаточный, а потому что других подводить не хочет.

***

Что и ожидалось, Исин начинает сидеть за работой ночами. Встает рано, так еще и до очень позднего времени засиживается. Кажется, будто он спит максимум три часа в день. Так или иначе, Чунмёна это раздражает. Между ними и так натянутая струна, так тут еще и это полуночное похождение, будто безумный гений.

— Спать, — приказывает однажды Чунмён, поднимаясь посреди ночи. Он знает, что еще не так уж и поздно. Часа два, не больше. Исин улыбается и качает головой, будто бы отказываюсь. Чунмён думает, что ему плевать.

Поэтому он без всяких размышлений подходит к тому, закрывает ноутбук. Исин удивленно смотрит на его руки, потому что совсем не ожидал того, что в его пространство кто-то ворвется вот таким образом. Но Чунмён поднимает Исина на руки еще до того, как тот успеет опомниться и начать возмущаться. Он без слов несет его в комнату, опускает на постель и падает рядом.

— Чунмён? — шепчет Исин, пытаясь понять, что от него вообще требуют. Его глаза без линз светятся немного в темноте, но не так сильно, как можно было бы иронизировать. Чунмён мягко сжимает его руку своей, а второй их одеялом накрывает.

— Спи, — твердо говорит он, — просто поспи.

— Но я дол...

— Прошу, — шепчет он. Исин кивает, кусая губы. Каждое проявление заботы от Кима вызывает в нем табун, истерику, которую хочется выплакать, но не получается, потому что ему стыдно за это будет.

— Почему с тобой? — спрашивает он. Чунмён хмыкает, смотря на него слегка с прищуром.

— Потому что я люблю тебя?

— А на самом деле?

— И на самом деле люблю, — усмехается по-доброму Ким, поддается вперед, чтобы легко чмокнуть Исина в уголок губ. Тот невольно хмурится, потому что ему что-то из действий Кима не нравится.

— Ты чего?

— Мало, — признается Исин. Чунмён смеется, сжимая его руку еще крепче. Его действительно забавляет это. Вроде взрослые люди, если мало, возьми добавки. Никто же не запрещает.

— Так возьми столько, сколько нужно.

— Нельзя, тебе завтра на работу. В другой раз, — обещает Исин, пододвигаясь ближе, чтобы уткнуться носом в чужое плечо.

***

Чунмён понимает, как ему осточертела его работа. Он понимает это еще тогда, когда замерзает до ужаса. Но больше убеждается, стоит прийти к Кёнсу и Бэкхёну в отдел, увидеть их двоих, ругающихся, кричащих друг на друга. Впервые сдается, потому что надоедает все.

— Они тебя посадят, Бён Бэкхён! — ругается Кёнсу, — тебе еще повезет, если посадят, а не сразу убьют. Хотя, черт его знает, что из этого лучше будет.

— Да, Ксу, они не будут меня трогать. Я понимаю, если бы я делал, а не отдавал им потом. Так все же официально и без проблем, — защищается Бэкхён. Кёнсу кидает в него очередную партию бумаг, но Бён вовремя успевает убежать. Он Чунмёна замечает, прячется за ним.

— Они однажды подумают, что ты слишком умный. Сам бы не догадался - кто-то подсказал. А кто мог бы подсказать такие вещи, если не сами их создатели. И всё, не будет Бён Бэкхёна.

— Что происходит вообще? — все же вмешивается Чунмён. Бэкхён мило улыбается ему и качает головой, будто бы ничего. Кёнсу раздраженно вздыхает, замечая это действие.

— Он лезет в разработки, которые давно закрыли, Чунмён.

— Да не лезу я, — повышает голос Бэкхён. Чунмён знает, что лезет. Еще как лезет.

— Я больше склонен верить Кёнсу и быть на стороне того, что тебя посадят или убьют.

— Не все так легко могут опростоволоситься, как Исин, — кричит Бён и уходит. Так уверенно, даже без всяких окончаний разговора и прочего. Чунмён вздыхает, потому что и это тоже правда.

— Прости его, — бросает Ким, поворачиваясь к Кёнсу. Тот пожимает плечами и начинает собирать разбросанную бумагу.

— Плевать. Его проблемы, пусть хоть сдохнет, если считает нужным.

***

Ким домой приходит довольно поздно. Он заходит тихо, хотя еще не ночь, хотя знает, что Исин не спит. Он раздевается и проходит в комнату. Исин делает видеозапись, рассказывая разные вещи.

— ..Тогда как адреналин оно не воспринимает совсем. Любой выброс адреналина не расходуется, а просто мешает жить, доводит до головной боли или трясущихся рук. А механизм остается спокойным, — он показывает Чунмёну палец, как бы прося подождать минутку.

— Однако, заводится от стресса или возбуждения, — Исин опускает взгляд на свою руку, будто ища, что еще нужно сказать. Находит, ведь все его пальцы исписаны различными заметками.

— Оно работает, в принципе, стабильно. Поддерживает здоровье, но головную боль не утоляет, — говорит Исин, после чего выключает запись. Он падает на спину на кровать, прикрывая глаза. Чунмён садится рядом, поглаживая того по волосам.

— Пытаешься дать характеристику механическим сердцам на своем примере? — спрашивает Чунмён. Исин кивает, открывая глаза и переводя взгляд на Кима. Он в линзах, сейчас кажется совершенно обычным.

— Нет для клонов лекарств, потому что они не должны болеть. Механизм их сердца построен так, чтобы автоматически стимулировать на восстановление организма. Я могу себе вены вскрыть, но сердце заставит кожу восстановиться минуты за две. А вот с чувствами оно не справляется, не справляется с эмоциями и волнениями. А еще и головной болью, в последнее время, тоже.

— Солнце, — шепчет Чунмён, мягко улыбаясь. Исин пытается улыбнуться в ответ, что у него неплохо получается. У оригинала всегда была мигрень после долгой работы. Мог неделю почти не спать, а потом страдать от боли по всему черепу, казалось. Чунмён пододвигается ближе, целует в лоб, пытаясь так унять боль. Исин улыбается, стараясь не засмеяться.

— Говоришь, сердце заводится от возбуждения, — усмехается Ким. Исин фыркает, после чего закатывает глаза, будто это и так понятно было, что за детские вопросы.

— Ты даже не представляешь, как сильно оно заводится, Чунмён.

— Как ты это проверил? — хитро тянет Чунмён.

— Вот ты уходишь на работу, а я довожу себя до "белого" в душе, потому что твоя спина в рубашке просто эплефэплеф, — совершенно серьезно говорит он, чем вызывает улыбку. Такие вещи с такими серьезными лицами не говорят.

— Только в рубашке?

— Ох, не напрашивайся на комплименты, ведь ты знаешь, что без рубашки - оружие массового поражения, — уверенно отвечает Исин, поднимаясь до сидящего положения. Он смотрит в пол оборота на Кима, а тот мило улыбается в ответ.

— Солнце, — зовет он, — я разрешаю тебе снять с меня рубашку, раз тебе так нравится.

Исин усмехается, разворачиваясь к Чунмёну, чтобы потянуть его на себя и заставить тоже сесть. Встает с места, чтобы опуститься на колени парня. Он медленно расстегивает пуговицы на чужой рубашке, перебирая каждую пальчиками, будто пуговки - что-то интересное. И, когда со всеми покончено, он не спешит скидывать вещь с плеч, а ласково проводит руками по груди Кима, сдерживаясь едва от того, чтобы не сжать пальцы от восторга.

Чунмён усмехается и откидывает голову, стоит человечкам из пальцев шаги начать оставлять на его ключицах. Исин поднимается руками выше, гладит шею, стараясь не задевать яркие сейчас вены. В потом сдается и скидывает рубашку с плеч, ласково проводя и по ним, по рукам, потому что, черт возьми, это идеально. Он надавливает Киму на грудь, заставляя лечь на спину. Опускается руками к животу.

— Тебе говорили, что ты идеален? — спрашивает он, удивляясь тому, как звучит его голос, как ему тяжело дышать. Чунмён кивает, потому что Исин и говорил. Каждый раз раньше. Исин вздрагивает, когда Чунмён на ногу его ладонь кладет, ведет выше, забираясь под широкую футболку, к груди. Замирает весь, когда тот оставляет руку на месте, где сердце.

— И правда, будто оно пытается выбраться из твоей груди, — усмехается Чунмён. Исин прикрывает глаза, потому что прикосновение Кима неимоверно приятное, нежное. Пальцы все же сжимает, слегка прогибаясь в спине. Потому что весь Чунмён приятный, весь его. Исин наклоняется, чтобы поцеловать Кима. И они бы вечно целовались, если бы в их легких было бы чуть-чуть больше кислорода.

— Кто-то там говорил про мою спину, — переводя дыхание вспоминает Чунмён, целуя легонько Исина в уголок губ. Тот не больно бьет его по плечу и смеется.

— Я люблю вид со спины, но сейчас я хочу заниматься любовью, смотря в твои глаза.

— Звучит отвратно, Солнце. Дешевая комедия будто.

— Вся наша жизнь - дешевая комедия, поэтому получай удовольствие, — усмехается Исин, снова возвращаясь к сладким губам, которые так любят поболтать.

***

Чунмён совершенно не ожидает увидеть Кёнсу у себя дома. Точнее, он не ожидал вообще никого в выходной. А тут вечерний звонок в дверь, обеспокоенный Кёнсу. И все сразу стало каким-то смутно пугающим. Кёнсу невольно огляделся, понимая, что Ким не один.

— Бён у тебя? — взволнованно шепчет До. Чунмён качает головой, потому что нет. Кёнсу кидает взгляд на пальто Исина, после чего вопросительно смотрит на мужчину.

— Его не было сегодня, он не отвечает на звонки и его нет дома. Где он, Чунмён? — уточняет До. И тут Ким понимает, что что-то пошло не так.

— Он...могло что-то случиться?

— Если ты про власти, то нет. Нам бы всем объявили. Он просто пропал, — разводит руками Кёнсу.

— Думаешь, он обиделся на тебя?

— Я знаю, что он обиделся на меня. Но я не знаю, что он выкинет, — то, что Кёнсу в некой панике, понятно сразу. Чунмён думает, что можно сделать, чтобы найти Бёна. Он тот еще выпендрежник, если захотел скрыться, то скроется. Чунмён вздыхает, смотря на Кёнсу.

— Кёнсу, иди домой, — просит Ким, — нужно подумать, а тебе отдохнуть. У меня есть кое-кто, кто может знать о Бэкхёне, так что, дай времени. Тем более, мы оба понимаем, что с ним вряд ли что-то случится.

— Дашь мне знать, если что-то узнаешь, — просит Кёнсу, уходя. Чунмён кивает и обещает позвонить в случае чего. Чунмён стоит один какое-то время, а потом поворачивается и натыкается на Исина.

— Одевайся, — говорит Исин.

— Зачем?

— Из всех возможных людей только Бэкхён может знать, куда пошел Бэкхён, — поясняет Исин.

— И что?

— И мы идем к его клону. Без вопросов, давай.

***

Чунмён не задает вопросов, откуда Исин знает клона Бэкхёна, откуда знает его место жительства. А тот живет в неплохом для клона месте. Встречает их неимоверно удивленным взглядом. Без футболки, потому Ким понимает, что клон стройнее, чем оригинал. А еще занимается спортом.

— И что вы тут забыли? — спрашивает он. Исин толкает его, заходя в квартиру. Тот не особо сопротивляется, но недовольное лицо все же делает.

— Бэкхён пропал, а мы не можем его найти, — четко ставит проблему Исин. Босянь задумывается, после чего фыркает, будто не доволен самим процессом размышлений.

— А я-то тут причем?

— Сянь, Бэкхён твой оригинал. И ты думаешь, как он. Что бы ты сделал, если бы был обижен на всех? — настаивает Исин. Клон наклоняет голову набок.

— Спрятался бы в том месте, о котором либо никто не знает, либо единицы. Напился бы там, как последний ублюдок, — перечисляет Босянь, смотря на Исина с серьезным лицом, будто так оно и должно быть.

— И что может быть таким местом? — спрашивает Чунмён. Клон пожимает плечами, потому что он не клон типа Исина, который знает об оригинале больше, чем имя. Не больше, нет.

— Я знаю одно, — вдруг заявляет Исин. Его слова удивляют не только Чунмёна, но и Босяня.

— Ты, конечно, гений, Исин, но я не думаю, что ты...

— Сянь, — перебивает его парень, — есть вещи, которые я знаю не от того, что гений, а от того, что человек.

***

Едут до нужного места они довольно долго. Исин указывает направление, но не говорит место. А еще он качает головой, когда Ким спрашивает о том, откуда он знает клона Бёна. Он просто молчит, тем самым показывая, что есть вещи, которые никто не должен знать.

Исин просит остановиться. Они выходят к высотке, очередной среди тысяч, но Исин заворачивает за само здание. В проулке оказывается вход в подвал. Он уверенно отодвигает тяжелую дверь входа, после чего они спускаются вниз. Фиолетовый неоновый свет встречает их яркими переливами и звуком, которым обычно говорят садящиеся неоновые лампы на стенах. И тут также. Внизу же место просторное, но заставленное цветами и такими же лампами, как и на лестнице. Исин подходит к двери, на которой яркой краской пестрит "не беспокоить".

— Подожди тут, — просит Исин. Чунмён кивает, отпуская его одного. Он толкает дверь и заходит в комнату. Тут более щедящее освещение, но такое же фиолетовое. Это место больше порядка в себе хранит: цветочные горшки расставлены на полках стеллажей, некоторые стоят аккуратно рядом. Исин знает, что тут должен быть всегда пустой стол, но сейчас на нем множество баночек от напитка, который напоминает пиво по вкусу, но сносит голову быстрее. Бэкхёна он находит на двухместном диванчике перед выключенным телевизором.

— И чего ты тут прячешься? — спрашивает он, присаживаясь рядом. Бэкхён держит в руках телефон, после чего снимает блокировку и поворачивает экран к Исину. Больше десятка пропущенных и множество сообщений. И это Кёнсу и Чунмён, потому что тот все же звонил ему, пытаясь проверить слова Кёнсу.

— Просто, — пожимает он плечами и телефон убирает. Он откидывается назад, запрокидывая голову. Исин старается понять, что тот может сделать потом.

— Ты пьян?

— Нет, уже нет, — качает головой Бён, — ужасно голова болит, но не пьян уже.

— Что случилось? — спрашивает Исин. Бэкхён потирает лицо руками, после чего падает на плечо Исина головой.

— Все вокруг говорят, что я закончу, как ты. Просто и без прекрас буду убит, — вздыхает Бэкхен. Исин улыбается, гладя его по голове. Бэкхен пытается хоть как-то не разрыдаться от досады.

— Бэкки, ты гений, ты знаешь это, — шепчет Исин, — но недостаточно быть гением, чтобы жить. Бояться смерти тоже нельзя. Твои умения не ограничены стенами комнаты подвала, твои умения могут быть масштабными как весь мир. Чтобы жить нормальной жизнью и быть гением, нужно действовать масштабно. А как мы знаем, в нашей стране масштабно думать нельзя.

— Я хочу жить, Исин, но я сидеть без дела не могу, чувствую, будто деградирую без этого, — стонет Бён. Исин старается его поддержать, улыбается ему.

— Бэкки, ты можешь уйти в свое дело с головой, не думать о том, что будет потом. Но посмотри вокруг: у тебя есть друзья, работа, возможности и достойная жизнь. У кого-то и части от этого нет. Но если отдаться науке, то заметишь важность всего этого, ты сможешь лишь тогда, когда будешь на грани.

— Да кому я нужен! — психует Бен, дергаясь всем телом от этого. Исин хватает его руки сжимая в своих.

— Кёнсу искал тебя, таким взволнованным был, — успокаивает его Исин, обнимает, гладя по голове, — у тебя есть Чунмен, который, как мне не было бы прискорбно, любит тебя в некоторой мере, — перечисляет он, но Бен хмыкает от последнего примера, потому что это "некоторая мера" ему больнее делает, чем не любил бы совсем.

— Будто бы от этого мне станет легче?

— Должно, Бэкки, должно.

— Хм, не чувствую, Исин.

— Не язви, — рычит Исин, опуская Бена из объятий. Он ерошит его волосы, после чего легонько хлопает по плечу.

— Бэкки, приходи в себя, мы увезем тебя домой, а завтра иди на работу, иди в прежнюю жизнь, бери все под свой контроль, — серьезно говорит Исин. Бен кивает, шмыгает носом и еще раз кивает. Исин поднимается, уходя из комнаты. Чунмен встречает его обеспокоенным взглядом, но Исин бросает тихо: "сейчас соберется с мыслями и выйдет". Ким пишет сообщение для Кенсу о том, что с Беном все хорошо, что он увезет домой в целости и сохранности.

***

Отношения с Бэкхеном и не натягиваются, как ожидалось, но и не уменьшается напряженность. С Кенсу он даже более холоден, чем с Кимом. А с Исином от силы раз в неделю видится, то если нужно. На До он обижен, этого следовало ожидать.

Исин же заканчивает работу с громкими вскриками радости и легкими танцами. Он обнимает Кима, радостно описывая свой некий успех. А потом прискорбно шутит о том, что все могло бы кончиться годом раньше. И улыбается печально.

— Ты чего загрустил? — спрашивает Чунмён, целуя Исина в оголенное из-за майки плечо. Тот щурит глаза, будто ему нравится, после чего пытается прийти в себя.

— Еще есть вещи, которые нужно доделать, а потом уже говорить о том, что все готово. Я завтра должен буду уйти, а приду поздно, — улыбается Исин. Чунмён кивает, думая о том, что слишком привык проводить вечера с Исином.

***

Чунмён находит дома носитель, когда возвращается с работы. Записку о том, что его нужно посмотреть, желательно прямо сейчас. Ким переодевается и активирует носитель. Его встречает затемненная голографическая запись. Она начинается почему-то долго, а потом становится светлее. Он видит голограмму с Исином. Исином, которого он знал годом ранее, а не его копию, самого настоящего. С усталостью на лице, мягкой улыбкой, в растянутом свитере и с беспорядком на голове. Он набирает в легкие воздуха, после чего машет рукой.

— Привет, Чунмен, — улыбается он, — отвык от меня? Ну, раз я такое спрашиваю...Раз ты видишь эту запись, то меня явно нет в живых, а это скорее всего.

Чунмен не может поверить в то, что видит. Исин такой.... Живой. Убирает отросшие волосы назад, слегка щурится. Он будто не знает, что нужно говорить. А сценария у него нет - Исин совершенно бесполезен в сценариях, всегда работает на удачу.

— Чунмен, есть много вещей, о которых я должен рассказать, — Исин говорит это спокойно, без лишней суеты, — а я даже не знаю, с чего начать. Наверное, ты сейчас думаешь о чем-то вроде "ха, это же Исин, он всегда не знает, как начать", — передразнивает голос Кима парень. Чунмен усмехается и почему-то кивает.

— Чунмен, я до безумия люблю тебя, знай это. Но есть вещи, которые я бы даже тебе не сказал, — в его голосе совсем нет уверенности, — меня обвинили в государственной измене и дали три дня на все. Я не сказал тебе, потому что ты бы попробовал меня спасти, но то была бы бесполезная трата времени.

Странно, но это была правда. Чунмен бы попытался. Попытался. Но сейчас он понимает, что его бы попытки ни к чему бы не привели. И от этого так грустно. Голографический Исин вздыхает, после чего садится немного иначе.

— Чунмен, меня обвинили не в том, что я думаю иначе, нет. Чунмен, я с самого начала не был верным, если мерки властей считать. Чунмен, я, — он делает паузу, набирая воздуха в легкие, потому что волнуется, — я один из создателей Zero Now. Мы придумали эту программу для проведения экспериментов, сохранения информационно сильных кадров, а потом уже для органов.

Чунмен удивленно вздыхает, не совсем понимая услышанное. Исин зарывается руками в волосы и тихо стонет от напряжения.

— Мы собирались хранить генетические материалы у себя, платить людям за то, что они дают их нам. Эти материалы бы обрабатывались и использовались бы в медицине и науке. Клонирование органов, тела, идей. Огромный склад для социального обеспечения. Мы разделили программу на три части: социальная, которой стали клоны для органов, чистейшие и без памяти об оригинале; информационные клоны, которые бы продолжали идеи своих оригиналов или бы создавали свои; клоны, которые бы приводили первых клонов в специальное место, где их бы отключали и разбирали. Третью категорию мы назвали Eum Empire.

Усмехается Исин, а Чунмен понимает заранее, что проект не был вне закона, а был растащен на части, где одна стала вне закона, а другая будто бы пыталась защищать людей от этого беззакония.

— Но наш проект отклонили. Мы долго думали, браться ли за это дело не в рамках закона. Когда мы только взялись за этот проект, некоторые спрашивали меня, не предаю ли я свои патриотические убеждения. Я долго думал над этим, пока не понял, что это ни я предаю свои патриотические убеждения, а моя страна. Я родился в месте, где мне обещали светлое будущее, отличную жизнь, яркую юность и достойную старость. Как я могу верить в это? В девятнадцать я познакомился с идеальным человеком, который жил в Пятой зоне. Мое представление о мире, как человека с экономического центра, резко рухнули. Я призван служить стране, что дает слепые обещания, а ее люди живут за гранью бедности? Я не хотел этого. И все, чем мы занимались, могло сделать эту страну лучше. Разве мое желание работать во благо народа не является патриотизмом? Если нет, то я не вижу смысла в этом народе вообще. Чунмён, я не жалуюсь, нет. Но, подумай, это мы с тобой удобно устроились под крылом власти. А представь, что было бы, если бы мы были не на наших местах? Сводить концы с концами ради мнимого существования, которое бы мы называли жизнью? Да, Чунмён, я упрекаю тебя в том, что ты работаешь на власти. Но больше я упрекаю себя, что не смог тебе открыть глаза еще до всего, что произошло с нами. Просыпайся, Чунмён, пора выбираться из этого безумного маскарада идиотизма.

— Какой ты отважный, — грустно усмехается Ким. Исин качает головой, будто слышит его слова. Но он делает это от своих мыслей, а не от умения слышать сквозь время.

— Я такой трус, Чунмен, — вздыхает он, — мое имя не было указано ни в одном документе. Я делал вид, что работаю на власти все то время, пока работал для Zero Now. Каждый день делал что-то для нашего гениального проекта, пока власти пользовались его самой несовершенной частью, которую мы им подарили по доброте душевной. Каждая моя идея была против власти. Каждый день работал не для них. Чунмен, я тот еще предатель, но я - чертов патриот. Столько раз мог умереть, но расстрелять они решили меня лишь сейчас.

Парень делает остановку, трет руками глаза, будто старается не расплакаться, хотя даже по его голосу слышно это желание. Чунмену кажется, что он тоже утонет в слезах, но это будет, если Исин все же расплачется.

— Мы в ручную прорисовывали все возможные типы сердец, оцифровали их и пытались воспроизвести. Это было так тяжело, будто бы невозможно заставить тело двигаться. Но даже это у нас получилось. Много чего получилось. Но кому это было нужно? Всем промыли мозги о том, что клоны - зло, а переубедить было сложно. Тут еще это обвинение, — досадует Исин. Он даже рукой взмахивает, как бы показывая, что все коту под хвост. Чунмен вздрагивает, когда Исин шмыгает носом.

— Чунмен, я на клона материалы сдал, но, сейчас, в твое время, ты уже знаком с ним, раз смотришь. Чунмен, он не просто моя копия, он часть меня: мои мысли, мои желания. В нем будет такая же безграничная любовь к тебе. Я сдавал материалы с мыслью, что он уйдет от тебя, когда закончит все, — признается Исин, все же срываясь на слезы, пытаясь стереть их руками.

— Умирать страшно, Чунмен. Если он будет заменой меня, в носителе адрес, забери его к себе. Он не откажет... Я бы не отказал, — он останавливается, после чего тихо смеется, — это ты там плачешь, Ким, я бы не лил слезы, если бы ты тоже, — переводит стрелки Исин. Чунмен понимает, что он сам невольно слезу пустил.

— Чунмен, люблю тебя сильнее жизни, — всхлипывает он, — буду рад, если ты будешь любить меня и не будешь обо мне жалеть. Прости, что не сказал раньше. Прости, что со слезами.

— Ничего страшного, — шепчет Чунмен больше для себя, нежели для голограммного Исина. Тот снова кивает сам себе, но будто на его слова, и тянется к камере.

— У меня нет больше времени, дорогой. Но я люблю тебя, потому я и делаю все это. Постарайся меня понять. И простить. С любовью, Солнце.

Это все похоже на письмо, где подпись "солнце" стало отправной точкой. Чунмена пробирает на недолгую истерику, с которой он не собирался бороться. Прошло само. Исин то еще солнце, которое Киму не светит теперь. Но светит его замена, которая так же хорошо делает.

***

Чунмен впервые оказывается в Zero Now. В его представлении это был подвал с закрытым входом. На деле это оказалась крупная высотка, спрятанная под мобильный офис. Чунмен не знал, как спросить о нужном ему человеке. Но к нему подходит высокий мужчина и спрашивает четкое "Ким Чунмен?". Чунмен кивает и мужчина зовет его за собой. Он проводит его по коридору со множеством дверей, после чего заводит в какую-то, такую же одинаковую.

— Третья дверь вам нужна, — говорит мужчина и оставляет его. Ким неуверенно идет в нужном направлении и заходит в эту нужную дверь. И он немного удивляется, когда находит там Исина, который пьет чай, сидя за столом, что завален бумагами.

— Я так и думал, — смеется Исин, — иди ко мне.

И Чунмен идет. Исин вручает ему вторую кружку с чаем. Чунмен не отказывается. Они сидят в тишине, которая им не надоедает.

— Ты не в обиде? — спрашивает Исин. Чунмен не знает, на что из всего он должен обижаться. Но он не обижается ни на что. Потому что это Исин.

— Нет. Я удивлен, но не обижен.

— Спасибо, — кивает Исин, — за мной пришел?

— Да. Могу попробовать вывести тебя из страны, есть у меня одно место.

— Бросишь здесь все ради клона своего любимого?

— Я уволился, — равнодушно признается Ким, — а ты не просто клон моего любимого, а его продолжение.

— Неплохо ты устроился.

— Так что, Солнце? — усмехается по-доброму Ким. Исин фыркает и бьет его в плечо.

— Умеешь ты уговаривать.

***

Однако, сбежать оказывается куда сложнее. Купить билеты не было бы сложным, если бы не нужны были бы документы. Оно у Исина имелось, но появление его данных вызвало бы вопросы. А оно бы вызвало, да. Бэкхён приходит к ним в гости и бросает недовольное "бесит меня моя работа". Исин смеется над ним, после чего обнимает и говорит тихо "сбежим?". Бэкхён сначала оживляется, а потом вспоминает, что документы Исина не должны светиться.

Чунмён приходит к выводу, что нужно действовать на шаг быстрее, чем может заметить человеческая система контролирования. Ким пытается осмотреться в аэропорту, но случайно замечает знакомого человека. Того самого Ким Чондэ, которому он отдавал деньги. Он не знает, сам ли это оригинал, потому что он в форме летчика, красивый, статный.

— Чондэ, — зовет Чунмён его. Летчик смотрит на него какое-то время, но подходит, хоть и не решительно.

— Что-то не так? — спрашивает он, пытаясь уловить хоть что-то знакомое в Чунмёне. Тот набирается смелости, потому что взгляд раскосых глаз теперь четкий, уверенный.

— Меня зовут Ким Чунмён.

— А, вы тот человек, — удивленно вздыхает Чондэ, после чего берет Чунмёна под локоть и уводит за собой, — тут не лучшее место для разговоров.

Чунмён и не против. Они оказываются на парковке уличной. Тогда-то Чондэ рассматривает его в полную меру, совсем не стесняется, будто пытается сопоставить воображение по голосу с внешним образом.

— Представлял Вас выше, — бросает он. Чунмён кивает, потому что так всегда. Чондэ осматривается вокруг.

— На самом деле, то, что Вы сделали, мне очень помогло, — говорит он. Чунмён почему-то только сейчас понял, что принял верное решение. Одно из немногих, вероятно, в своей жизни.

— Я рад.

— Вы кажетесь встревоженным, Чунмён.

— На самом деле, — Чунмён решает действовать наугад, ведь этот человек может ему помочь. Как говорится, добром на добро. Чондэ улыбается своей улыбкой, которая у него, кажется, просто в губы вшита, пытается так заставить говорить дальше.

— Мне нужно провести кое-что в другую страну без документов.

— Вы же из властей, Чунмён, — вспоминает он.

— Сейчас нет, Чондэ.

— Что Вам нужно провести?

— Не поверите, но клона.

— Клона? — удивляется Чондэ. Чунмён кивает, понимая, насколько это может странно звучать. Ведь человек, который отлавливает клонов, просит провезти клона. Но Чондэ протягивает ему визитку.

— Чунмён, купите билеты, которые Вам удобно, после чего напишите мне рейс. На клона не берите, если он будет без билетов, то меньше вопросов, если с ним.

— И все?

— И все, Чунмён. Пока что, все.

***

Чунмён покупает два билета, потому что Бэкхёна они обещали взять с собой. Тот вопросительно проводит взглядом по билету. Он не верил в то, что его действительно сбежать позвали.

— Серьезно? — все же спрашивает он. Чунмён кивает. Он не знает, насколько это все нужно Бэкхёну, но почему-то думает, что все же нужно.

— Совершенно, — кивает Ким, — сбегать, так по полной.

— Ладно, — пожимает плечами Бён, — у меня как раз есть деньги.

Бэкхён не говорил о том, что клон отдал ему деньги за материалы. Но Чунмён знает, потому что Исин знает. Но оба они делают вид, будто не в курсе. Исин говорил, что суммы хватает на то, чтобы начать новую жизнь: как именно, ты можешь выбрать сам.

Самое интересное оказалось не в том, что Чондэ собирается переодеть Исина в форму и дать ему чужие документы. А в том, что он Исина знает. И Исин его. Они сначала удивляются, когда друг друга видят, а потом начинают обниматься.

— Сам Чжан Исин, — вздыхает Чондэ, — быть того не может, — приходит он к выводу. А потом понимает, что перед ним не Исин. Потому что он был единственным, кто хоть как-то скрывал свой внешний вид. Он проводит по рукам клона, а потом вопросительно взгляд поднимает.

— Но почему клон?

— Чондэ, — мягко улыбается ему Исин, — такой же оригинал, как и был. Только теперь с большим количеством проблем и все тут, — объясняет он. Чондэ, кажется, собирается задать еще парочку вопросов, но потом одергивает себя.

— Переодевайся, — вручает он форму Исину, — а вы проходите регистрацию, — бросает он Чунмёну. Тот кивает и без слов уходит. Потому что нет времени, чтобы его терять.

В самом здании аэропорта Чунмён находит Бэкхёна, чтобы вместе сесть в самолет. И напряженность чувствуется. Она не между ними, она - вообще. Они не видели Исина почти что, но форма пилота ему подходит. Чондэ, если честно, оказался тем еще волшебником.

***

Чунмён падает на кровать в номере отеля и понимает, что теперь он может спокойно вздохнуть, закрыть глаза и ни на секунду не думать о том, что будет потом. Совершенно не думать. Никакого потом, если есть сейчас. Сейчас, в котором они свободны. Исин садится рядом, руками проходится по спине Кима. Тот довольно мурлычет, потому что ему чертовски нравится все, что происходит теперь.

— Теперь мы свободны от всего? — спрашивает Исин. Чунмён поднимает на него взгляд, переворачиваясь. Он не знает, что ответить. Но задумывается над этим. Задумывается, потому не сразу замечает, как Исин падает рядом, переплетая пальцы их рук.

— С Чондэ квартиру вместе снимали, когда учились, — зачем-то говорит он. Чунмён дважды пожимает его руку, потому что что-либо говорить по этому поводу ему не хочется. Ему не хочется говорить про то, что после аварий люди попадают на задний фон, где остаются умирать. Он не хочет говорить о том, что клона Чондэ сделал Исин, потому что знал, что с тем случилось. Будто ангел хранитель. И говорить о том, что он видел случайно в блокноте, где обычно Исин делал наброски, Чондэ, его образы.

— Квартиру только? — потому-то это он все же решает сказать. Исин коротко смеется.

— Да. Я бы не сказал, что мы были в отношениях. Мы не были хорошими друзьями, просто товарищами. Даже если у меня и была к нему какая-то симпатия, то у него - нет. А потом ты, голову я потерял от тебя, совсем забыл про человека, с которым у меня когда-то связь была.

— Солнце, — зовет Чунмён. Исин вздрагивает, зажмуривается. Он терпит так пару секунд, после чего поворачивает голову к Киму, смотрит уверенно.

— Что?

— Люблю тебя, знаешь, — говорит Чунмён. Исин кивает, потому что знает.

— А я тебя люблю, знаешь, — отвечает он. Ким тянется к нему, обнимает, утыкаясь носом в темные волосы. Исин недовольно пыхтит, пытаясь обнять в ответ, после чего стихает.

Вероятно, теперь у них есть возможность на лучшее развитие событий? Чунмён думает, что волосы того пахнут не так, как в его представлении должны пахнуть волосы клонов. А так, как пахнут волосы Исина, тем дурным оранжевым шампунем, который пахнет не то персиками, не то апельсинами.