Подозрительный Толик так подозрительно везет Пашу на окраину города, что он оказывается в состоянии думать только о табельном оружии. А заодно другом оружии. Возможно, более верным и вряд ли подпишущим его под статью о превышении полномочий — перцовом баллончике в боковом кармане рюкзака.

— Говорить буду я, — предупреждает Толик, когда выходит из машины. — Ты не отсвечиваешь.

— Только у меня тут есть удостоверение, — напоминает Паша.

Толик оборачивается на него через плечо и одаряет таким взглядом, от которого хочется съежиться и куда-нибудь слиться. Но Паша этот взгляд весьма успешно выдерживает. Этот Толик с его выебонами вызывает внутри больше раздражения, чем интереса.

Есть же вот такие люди. На которых посмотришь, и все. Никаких дел с ними иметь не хочется. Вот этот Толик явно из таких. Паша не умеет записывать людей в априори хороших.

— Только у меня тут есть информаторы, — говорит Толик стальным тоном, не предполагающим возражений.

Паше по-детски сильно хочется тоже начать его передразнивать. Но кто-то тут должен быть адекватным взрослым, а не мальчишкой с крутой тачкой и непонятными привилегиями.

Вдвоем они проходят в ничем не примечательную парадную. И не поднимаются дальше первого этажа. Толик вызванивает на дверном звонке какой-то определенный ритм. Спустя некоторое время дверь открывается.

На пороге оказывается рослый мужчина, волосы и брови которого оказываются как-то неестественно высветлены. Он приветственно кивает Толику.

— Этот со мной, — коротко бросает Толик, жестом руки указывая на Пашу.

Мужчина прищуривается и всматривается в Пашу. Затем снова кивает и пропускает их в квартиру.

Паша быстро отмечает, что внутри холодно. По счетам, что ли, не платят?

— Звать Павликом, — говорит Толик. — Запоминать не обязательно.

— Алик, — представляется мужчина и с куда большим дружелюбием, чем у Толика, протягивает Паше руку для рукопожатия.

Отличная собирается компания. Павлик, Толик и Алик.

— А это сокращенно от?.. — начинает Паша.

— Мент, да? — Алик поворачивает голову к Толику. — Сразу вопросы начинает задавать. Алик — это от прозвища. Альбиносом меня называют. Сокращенно — Аликом. Чайку заварить?

Алик уводит их еще глубже в квартиру, внутри которой Паше становится совсем некомфортно. Она оказывается заставлена кучей разных вещей, будто доставшихся от бабушки-собирательницы. На стенах висят картины, фотографии, оленьи рога. Мебель забита посудой.

На кухне тоже не повернуться, но высокий Алик с этим виртуозно справляется.

На настоящего альбиноса он, правда, все равно не похож. Паша, однако, решает, что повременит с вопросами. Потому что Толик по дороге до кухни успевает наградить его очередной парочкой слишком тяжелых взглядов.

— Слышал про убийства? — спрашивает Толик сразу, как только садится за небольшой квадратный стол на кухне.

— А то ж, — усмехается Алик. — Все слышали.

— Ничего рассказать не хочешь?

— В картотеке за последние дни одна новая запись, — Алик на длинные пальцы нанизывает сразу три чашки. — Зубы.

— Блять, — выдыхает Толик, тут же теряя всю свою напускную чопорность. — Уверен?

— Абсолютно, — кивает Алик, ловко раскидывая чайные пакетики по кружкам. — Эти пальцы не ошибаются.

Он выставляет перед собой кисть и шевелит пальцами. Паше и это кажется жутким.

Еще бы он хоть что-то понимал.

— Сколько лет они не появлялись? — спрашивает Толик.

— Последняя запись семнадцатым годом, — Алик садится рядом с ними за стол. — Как раз под начало красного террора. Я бы на твоем месте не дергался. Они попали к кому-то молодому, голодному и тупому. Прошлый обладатель зубов действовал тоньше.

— Прошлый обладатель думал, что выгрызает болезни общества, — Толик сводит брови к переносице и обнимает обеими ладонями кружку с чаем. — А этот...

— Обычно они все начинают с простых болезней, — отвечает Алик. — Жрут опухоли, жрут отнимающиеся органы. Санитары, понимаешь, леса.

— Понял, — кивает Толик.

— А я вот... — начинает Паша.

Но Толик резко и возмутительно хлопает его по ладони.

— Цыц, — бросает он Паше. — Поймешь еще. Когда время придет.

***

— Тихон Михайлович, я зайду? — Паша просовывает голову в уже приоткрытую дверь начальника отделения.

Климов поднимает на него взгляд от монитора рабочего компьютера. Паша замечает, как быстро он кликает мышкой. Наверняка сворачивает какой-нибудь пасьянс и открывает рабочие документы. На всякий случай.

— Заходи, заходи, — говорит Климов. — Только давай быстрее выкладывай, что там у тебя. У меня время не резиновое.

А, значит, не пасьянс сворачивал, а какие-нибудь Танки. Ладно.

— Да я один момент уточнить хотел, — сообщает Паша и проходит к столу Климова. — Относительно Анатолия Лихарева. Вам же что-то говорит это имя?

— А что с ним? — спрашивает Климов.

Говорит, получается.

— Мне тоже интересно, что с ним. Это — не нормальная практика, вызывать какого-то гражданского пацана. У нас тут сериал на Первом канале или полицейское отделение?

Взгляд Климова становится холодным.

— Ты со старшим по званию сейчас как разговариваешь? — спрашивает Климов. — Если Лихарева вызвали на дело, значит, так надо было.

Да они тут с ума посходили, что ли.

— А будешь пытаться рапорты выше писать, — продолжает Климов, — с нами точно не сработаешься.

Паша хмурится. И выходит от Климова ни с чем.

***

— Валентин на месте?

Толик появляется в отделении незваным вихрем. Заставляет Пашу поднять голову от бумажной волокиты, которой Сергеич его нагружает. А заодно почувствовать, как затекла спина от сидения над протоколами.

— Не, домой ушел уже, — отвечает Паша. — Ты звонить не пробовал? Говорят, так люди делают, когда им надо с кем-то связаться.

Толик приближается к его столу. Выглядит он крайне недовольным. Паша, правда, от его визита тоже не в восторге.

А в особенности от того, что Лихарева так запросто пускают в отделение.

— Какой ты умник, а, — говорит Толик, сужая глаза и упираясь ладонью в поверхность стола Паши. — Он трубку не берет. Думаешь, я не пробовал?

Паша тянется за своим телефоном. Находит Сергеича в контактах. Набирает. Не доверяет он вообще ничему из того, что Толик говорит. Даже в таких мелочах.

Вот только Сергеич действительно не отвечает на вызов.

— На домашний я ему тоже уже звонил, — говорит Толик и выпрямляется.

— Домашний? — переспрашивает Паша. — Ими еще кто-то пользуется?

— Да, Павлик, ими много кто пользуется, — Толик прищуривается. — Я в том числе.

Это Паше кажется особенно странным. Но, кто знает. Может, Толик воспитывался исключительно бабушками. И смартфоны для него — не единственный способ адекватной коммуникации. За это Паша его осуждать не станет.

— Поднимайся, бери табельное и поехали к нему, — требовательным тоном говорит Толик. — Быстрее, Павлик, это важно.

Паша слышит в его голосе отголоски тревоги. И поднимается, не задавая лишних вопросов.

Почти не задавая.

— Потрудишься объяснить, в чем дело? — спрашивает он, когда вместе они уже выходят из отделения.

— Ты не поймешь или не поверишь.

— Ты все равно постарайся.

Может, из встревоженного по непонятной причине Толика удастся вытащить больше информации.

— Помнишь, Алик говорил об опухолях? — спрашивает Толик, садясь за руль. Паша кивает. — Ну, так вот. Сергеич болен.

— Чего?

— Того, Павлик. Опухоль у него. Неоперабельная. Значит, он — потенциальная жертва для нашего... Подозреваемого.

— И кто у нас подозреваемый?

— Точно не знаю, кто, но знаю — что.

Паша действительно не понимает. Правда, не похоже, что Толик вообще пытается донести до него хоть что-то по-настоящему.

Шарады надоедают очень быстро.

— Что же? — напряженно спрашивает Паша.

— Зубы. Наш подозреваемый заключил сделку с демоном. В результате этой сделки он получил зубы демона. А так уж исторически сложилось, что зубы тянут за собой жажду. Ими выгрызают болезни — человеческие и общественные.

— Типа где-то сейчас по миру ходит беззубый демон? — усмехается Паша.

Ну и бред.

— Так и есть, — кивает Толик. — Зубы вернутся к демону, когда наш подозреваемый умрет. Вместе с ними к демону перейдет его душа.

Ладно, не бред, а интересная идея для какого-нибудь фильма ужасов. Только реальность не заселяется демонами, которые разбрасываются частями своих тел направо и налево.

— Ты за дурака меня держишь? — спрашивает Паша.

— Я сразу сказал, что ты не поверишь.

Да потому что нечему тут верить.

***

На звонок в домофон Сергеич тоже не отвечает. Паша думает о том, что напарника может просто не оказаться дома. Но чем дольше Сергеич молчит, тем сильнее внутри наращивается тревога. Шизик Толик не вкладывает в его голову свои основные идеи. Совсем нет. Просто если он знает что-то о здоровье Сергеича, чего не знает сам Паша...

Будет совсем не здорово, если с Сергеичем что-то случится, а некому будет помочь. Вот так по-человечески.

Толик набирает номер другой квартиры.

— Полиция, откройте, — говорит Паша, как только из домофона раздается пространное «кто там?».

— Ты дурак, что ли? — спрашивает Толик.

Домофонную дверь им не открывают.

— А что не так?

— А то, что полиции в наше время открывают только сумасшедшие, — отвечает Толик. — Как полиции, так и газовщикам.

Он набирает номер другой квартиры. Машет на Пашу рукой, призывая не раскрывать рта.

— Доставка, — говорит Толик.

— А мы не заказывали ничего, — отвечают из динамика.

— Да я к соседям к вашим. Они там комментарий оставляли, что у них домофон не работает, а по телефону не отвечают.

Дверь открывается. Толик смотрит на Пашу с мимолетным торжеством.

— Еще можно представиться почтальоном, но у них обычно есть свои ключи, а спамеров, раскидываюших по ящикам макулатуру, никто не любит, — говорит Толик, когда они проходят в парадную.

Окей, ладно, Паша готов признать, что Толик соображает.

Но не согласиться со всей этой демонической чепухой, про которую он ему заливал.

Вдвоем они взлетают на этаж Сергеича. Паша здесь никогда не был, но Толик поднимается с уверенностью человека, для которого это — далеко не первый визит. Лифт он, например, игнорирует, точно зная, что подниматься им всего лишь на третий этаж.

Дверь квартиры Сергеича оказывается приоткрыта.

— Я пойду первым, — совсем серьезнея, произносит Паша. И тянется к своему табельному. — Не заходи, пока я все не проверю.

Толик съезжает по нему недоуменным взглядом. Но все-таки отступает, не споря. При этом все равно заходит следом, а не ждет в парадной, что бы там ему Паша не говорил.

В квартире горит свет. Как в прихожей, так и в ближайшей комнате. Паша, подняв руки с табельным оружием, напряженно осторожно пробирается вглубь. Внутренняя тревога сходит с ума и бьется оголтелым набатом.

И обостряется, как только Паша слышит приглушенный стон из глубины квартиры.

— Кровью пахнет, — сообщает Толик. — Здесь нет никого постороннего, а Сергеич в спальне.

Паша ломится по направлению, получается, спальни. Прямо сейчас у него нет ни единой причины в том, чтобы сомневаться.

Да и времени — тоже.

Сергеича он обнаруживает около постели. Тот лежит на спине в луже крови. Руки с табельным дрожат, прежде, чем опуститься.

— Как же... — выдыхает Паша.

И беспомощно оборачивается на Толика.

— Я уже вызываю скорую, — говорит он.

— Поз-здно, — шепчет Сергеич. — Не успеет. Как х-хорошо, что ты ма-малька с собой привел, друг.

Толик резко перешагивает порог комнаты. Подходит к Сергеичу. Садится перед ним на корточки.

— Я тебе, блять, не друг, — почти шипит он. — И скорая прекрасно успеет, если ты не будешь перенапрягаться.

Сергеич тянет к нему окровавленную руку.

— А смысл, Толь? Все равно ведь...

Он закашливается. Паша видит, как на губах у Сергеича проступает кровавая пена.

— Сука, — выдыхает Толик, поднимаясь. — Ты хотя бы можешь описать нападавшего?

— Ты серьезно? — спрашивает Паша. — Ему ведь и правда перенапрягаться нельзя. А ты со своим допросом...

— Делаю твою работу? — оборачивается на него Толик. — Валентин.

— Подожди, — произносит Сергеич. — Павлик, подойди. Мне нужно тебе ко-кое что передать.

— Я не буду в этом участвовать, — тут же заявляет Толик. — Это, блять... Нет.

Из комнаты он выходит, задевая Пашу плечом. Раздраженно, нервозно. Сам Паша не знает, что ему делать. Раз уж Толик взял на себя вызов скорой, то он просто теряется. Поэтому подходит к Сергеичу, как тот и просит.

И тоже садится на корточки рядом с ним.

Смотреть на такого Сергеича больно почти физически. Пашу не выворачивает наизнанку от того количества крови, которое он видит. Скорее всего общий шок перекрывает. Но легче от этого точно не становится.

— Павлик, наклонись ко мне ближе, — просит Сергеич.

Паша послушно наклоняется. Сергеич протягивает руку к его лицу. И окровавленным пальцем рисует что-то примитивное на его лбу.

— Я собирался тебе объяснить, — затухающим голосом говорит Сергеич. — Хотел норма-ально ввести в курс дела. Но времени нет. Пообещай принять мой дар.

— Какой дар, Сергеич? Что ты?..

— Скажи «я согласен принять твои глаза», — настаивает Сергеич. — Так и скажи.

Паша отказывается понимать происходящее. Сергеич тоже поехал, что ли? Или у них там целая секта? А, ну если они отлавливают при помощи Толика своих, то...

— Скажи.

— Хорошо, хорошо, — произносит Паша. Потом разберется со всей этой чепухой. — Я согласен принять твои глаза. В твердом уме и трезвой памяти.

Сергеич надавливает указательным пальцем на символ, начертанный кровью на лбу Паши. И закрывает свои глаза, выдыхая с облегчением.

— Спасибо, Павлик, — говорит он. — Хо-ороший ты парень. За Толика держись, он поможет.

Перед глазами Паши вдруг все становится мутным. И мушки эти — красные. В голове начинает шуметь.

Паша жмурится.

Его мир меняется, резко переворачиваясь с ног на голову.