— Тебе нужно будет посмотреть на одну девушку, — говорит Толик. Таким ровным и спокойным тоном, будто прямо сейчас начнет предлагать ответить на несколько вопросов относительно благоустройства района и ситуации в стране. — Снять очки. И посмотреть.

Паша снимать очки не хочет. За темными стеклами хотя бы не так много всего видно. Стоит их снять, как сущности начинают его окружать. Дома у Толика почти спокойно.

Но только дома у Толика.

Перед глазами Паши чего только не побывало за все время с момента смерти Сергеича. Клубы плотного марева, словно проеденного червями, как какое-то особенно привлекательное для них яблоко. Уродливые мелкие создания, напоминающие одновременно тараканов и крыс, роящиеся по углам. Невнятные сущности, цепляющиеся за людей и опутывающие их, словно щупальцами...

Паша никогда не был фанатом ужастиков и бодихорроров, чтобы наслаждаться открывающимися ему зрелищами.

— Павел, — чуть строже обращается к нему Толик, закладывая машину, в которой они едут, в поворот. — Надо.

Будто мысли его слышит.

— Понимаю, — вздыхает Паша. — Просто...

— Просто если ты будешь и дальше прятаться, ты не научишься это контролировать, — жестко обрывает Толик. — Валентин умел «закрывать» глаза и видеть всю картину мира только тогда, когда это было нужно. Но он этому учился. Долго и упорно.

Да, здорово, что есть перспективы.

— Ты мог бы дать мне оправиться от шока, а не давить, — замечает Паша. — Ты реально токсично себя ведешь.

С Толиком, вообще-то, не очень комфортно, несмотря на то, что он пошел Паше навстречу, предоставив комнату в своем доме. Кажется, что он совершенно не понимает, что на принятие нужно время.

— Поколение снежинок, блять, — морщится Толик.

— Да не ворчи ты так, — морщится Паша. — Как старый дед, блин.

Машина как раз останавливается на больничной парковке. Толик выходит первым. Паша тяжело вздыхает, поправляет солнцезащитные очки и выбирается наружу следом. Затем идет за Толиком, но почему-то не к главному входу. Они заворачивают во внутренний больничный двор, огороженный невысоким забором, калитка которого легко открывается.

Получается, что Толик уже успел тут неплохо осмотреться. Паше отчасти обидно, потому что оперативная работа должна быть, все-таки, на нем. А он и правда распался на части, как какая-то снежинка, попавшая на теплую ладонь.

— Очки снимай, — требует Толик, останавливаясь около деревьев.

Он кивает в сторону скамейки во внутреннем дворике, где устраиваются молодая медсестра и пожилая женщина. Девушка держит старушку за руку. И с улыбкой ей что-то говорит.

Паша с сомнением косится на Толика.

— Просто посмотри на девчонку и расскажи мне, что ты увидишь, — нетерпеливо произносит Толик. — Справишься с задачей, и я куплю тебе мороженое, малыш.

— Пошел ты, — сквозь зубы произносит Паша.

Чем дальше, тем Толик сильнее его третирует. Видимо, он даже не собирается начинать разговаривать с ним нормально, без пассивной агрессии или сарказма. А Паша ведь к нему по-людски.

Он вздыхает. И опускает очки на переносицу, чтобы посмотреть в сторону девушки и старушки более внимательно.

— Твою мать, — выдыхает Паша тут же.

Толик усмехается.

— На ком?

— Медсестра. Это...

Вокруг лица девушки роится нечто, похожее на мелких черных мошек. Этот рой формирует собой клыкастую монструозную пасть.

Паша быстро надевает очки обратно и отворачивается.

— Это — зубы, — спокойно сообщает Толик.

— Почему тогда я не вижу ничего подобного на тебе? — спрашивает Паша.

— Я же говорил, — пожимает плечами Толик. — У меня другие способности.

— То есть, ты не...

— Не обольщайся, я такой же, как и вы. Просто демоническая часть у меня слишком эфемерная. Я бы даже сказал... Незначительная.

Паша не уверен в том, что его устраивает такой ответ. Но он догадывается, что другого не получит.

***

Мороженое Толик ему действительно покупает. Паша смотрит на рожок, который тот ему протягивает, с недоумением.

— Ты меня реально настолько не воспринимаешь всерьез? — спрашивает Паша.

Но рожок с мороженым все-таки берет. Мороженое в том, что Толик — слегка козел, не виновато.

— Да, — прямо отвечает Толик.

Себе он, однако, тоже покупает мороженое.

— Если испачкаешь мне салон, — предупреждает Толик, возвращаясь к машине, — я тебя его чистить заставлю.

Паша не сомневается. Хотя, особенной серьезности в словах Толика тоже не слышит. Просто кивает, садится обратно в машину и чуть опускает очки. Чтобы еще раз повнимательнее на Толика посмотреть.

— Валентин тоже ничего не видел, успокойся, — говорит ему Толик, а затем проводит языком по мороженому. Широко, почти демонстративно. Будто нарочито сексуально?.. — У нас есть время до вечера. Тогда смена нашей зубастой медсестры подойдет к концу. Сможем за ней присмотреть.

— Что мы сделаем, если она на кого-то нападет?

Спрашивать о таком странно. Медсестра выглядела крайне милой и безобидной. Представить, что она действительно могла бы устроить кровавую баню, невозможно. Впрочем, его новая способность, с которой не так-то просто свыкнуться, наоборот доказывает, что первое впечатление может быть обманчиво.

Толик слизывает мороженое из рожка как-то совсем уже провокационно. Но в то же время — отстраненно, словно не задумывается.

Паша свое просто кусает. И старается просто не вспоминать о том, как Толик рвано дышал в трубку, когда однажды Паша позвонил ему не в самое удачное время. Не то чтобы это вызвало в нем какое-то отторжение. Скорее наоборот — легкое желание увидеть на его лице не только раздражение, но и…

Но и, вообще-то, хватит.

— Можешь попробовать ее арестовать, — говорит Толик. — Но лучше превысить самооборону.

Паша округляет глаза. Какое «превысить самооборону»? Он с ума сошел?

— Что ты предлагаешь сделать? — уточняет он.

— Обезвредить. Окончательно. Как ты предлагаешь мне воспринимать тебя серьезно, если ты не можешь очевидного понять? Таких не сажают, Павел.

Паша опускает взгляд на свое мороженое, которое резко кажется каким-то противным. Толик предлагает ему, похоже, убить эту медсестру с демоническими зубами. Может, с Сергеичем что-то такое и работало, но Паша — не Сергеич.

— Я же сказал, можешь попробовать арестовать, — раздраженно говорит ему Толик. — Я посмотрю, как ты справишься.

— Вот и справлюсь, — с почти детской обидой отзывается Паша.

Толик усмехается. И возвращается к своему мороженому. Паша же решает, что будет гнать все мысли о предстоящем вечере куда подальше.

А потом действительно справится.

— Сергеиче говорил, что ты старше, чем выглядишь, — вспоминает Паша, решая, что нужно сменить тему. — На сколько?

— До стольких не живут. Обычно.

Да, Паша уже понимает, что Толик — слегка дед. На поколение ругается, во всяком случае, как какой-нибудь реальный пенсионер. Да и в целом кажется слишком умудренным опытом для такого молодого человека.

Значит, к его способностям может относиться что-то, связанное с возрастом. Или сменой внешности?

— И все-таки.

— Все-таки, не твое дело, Павлик, — в голосе Толика протягиваются стальные нотки. — Если однажды мне приспичит поделиться с тобой моей жизненной историей, я обязательно тебе позвоню.

— Ты можешь нормально общаться?

— Ты можешь не задавать глупых вопросов?

Паша раздраженно кусает свое мороженое. Понимает, что Толику он не нравится. Но никак не может догнать, почему. Да, знакомство они начали не с самой лучшей ноты. Только теперь-то чего на него срываться?

Он слышит, как Толик вздыхает.

— Я жил еще при царе, — цедит он. — Даже не вздумай спросить, при каком.

Ого. Еще с неделю назад Паша бы не поверил. А теперь не думает даже усомниться.

— Даже не думал, — Паше даже хочется улыбнуться.

Потому что кажется, будто лед тронулся.

— Врешь.

Врет.

***

Работать в полицию Паша шел точно не ради того, чтобы преследовать вечерами молодых девушек, возвращающихся с работы. Но именно этим он вместе с Толиком и оказывается занят.

Они держатся от медсестры на приличном расстоянии, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Толик заявляет, что все равно сможет отследить ее по энергетике. Паша же, к своему недовольству снимая очки, понимает, что тоже сможет. Разве что не по энергетике, а по следу из мушек, от которого ему становится совсем не по себе.

Медсестра заныривает под арку одного из дворов-колодцев, и Паша с Толиком, не сговариваясь, ускоряют шаг. Паша чувствует внутри себя какую-то тревожность, которая нарастает с каждой минутой.

Толик движется почти бесшумно. Так, что Паша на его фоне кажется слоном в посудной лавке. Или тем самым соседом сверху, шаги которого слышно в любой момент времени. Это только добавляет градуса к тревожности — что, если из-за него медсестра с демоническими зубами их заметит? И направит эти самые зубы в их сторону.

Паша прижимается спиной к стене рядом с арочным входом, чтобы затем осторожно за него заглянуть. Гнетущая тревога все-таки заставляет потянуться к табельному оружию, покоящемуся в кобуре под ветровкой.

Мушек под аркой скапливается немыслимое количество, совершенно сбивающее с толку и не позволяющее сразу рассмотреть хоть что-то. Однако, слышатся звуки какой-то возни.

— Гражданочки, не подскажете, как пройти в библиотеку? — раздается резкий голос Толика, выходящего под арку и явно соображающего быстрее Паши.

Паша выдыхает. И, часто моргая, проходит под арку следом за ним. Наконец, он рассматривает, что под ней творится: медсестра цепко держит за плечи старушку, похоже, ту самую, из больничного двора. А мушиная пасть распахивается над чужой головой, готовая вот-вот сомкнуться.

Он все-таки выхватывает табельное и поднимает его, снимая с предохранителя.

— Полиция, — выдыхает он. — Медленно поднимите руки над головой и отойдите в сторону.

— Уходи, — отзывается медсестра, поворачиваясь к ним с Толиком. — Уходите, оба.

Ее голос словно делится надвое, не особенно напоминая собой обычный женский. И от этого голоса мурашки пробегают по коже. Настолько пугающе, что Паше действительно хочется уйти. А с самого утра написать заявление по собственному желанию. И пойти работать куда-нибудь удаленно, чтобы не пересекаться больше ни с чем сверхъестественным.

Света, конечно, будет не в восторге. Но как-нибудь...

Нет, хватит. Паша плотнее перехватывает рукоять табельного. Он не из тех слабонервных, которые сдаются перед лицом чего-то по-настоящему пугающего или непонятного. Пускай некоторое слабонервие эта работа в нем уже проявила.

Но не такое.

— Вы не б-больны, — проговаривает медсестра. — Вам нужно уйти.

Она поворачивает голову к Толику и вдруг замирает, начиная внимательнее всматриваться в него. Так, что даже действительно отпускает старушку из своей хватки. Та отшагивает к стене, охает и оседает.

— Но не ты, — тише произносит она, немигающим взглядом продолжая смотреть на Толика. — Что в тебе?..

— Все и ничего, — спокойно отвечает Толик.

Медсестра делает шаг к нему, будто абсолютно забывая про старушку. Толик же совсем не дергается.

Как-будто совершенно ничего не боится.

— Меня ты не сожрешь при всем желании, — говорит он. — Можешь попытаться, но только время зря потеряешь. Наше время.

Паша чувствует, как у него дрожат руки. Он держит медсестру на мушке, но подозревает, что не сможет спустить курок. Его учили стрелять по мишеням, а не по живым людям. Она же, пускай и представляет опасность, завязанную на демонической части тела, всего лишь человек.

Но она приближается к Толику. Медленно, словно загипнотизированная. Будто чувствует в нем что-то, чего даже с демоническими глазами не видит Паша.

И это может быть опасно.

Он поднимает руку с табельным вверх и делает выстрел. Предупредительный.

— Стойте на месте, — требует он от медсестры.

Но та не обращает на него внимания. Толик же оборачивается, чтобы мазнуть по Паше недовольным взглядом.

— И это все? — спрашивает он.

В этот момент медсестра срывается с места и бросается на Толика. Толкает его к противоположной стене и врезается своей мушиной пастью в плоть его плеча. Толик вскрикивает.

И Паша стреляет. Уже не предупредительно, уже не раздумывая долго.

Уже на поражение.

Выстрел гремит. Пуля прошивает человеческий череп. Паша не сразу это осознает.

— Так бы сразу, — раздается совершенно спокойный голос Толика.

Он отталкивает от себя тело медсестры. Оно с глухим звуком падает на асфальт.

— Скорую бабушке вызови, — говорит Толик, недовольно потирая плечо.

Он совсем не выглядит как человек, которому только что угрожала опасность. Паша опускает руку с табельным оружием и смотрит на Толика совсем беспомощно. Медсестра ведь устраивала кровавую баню в прошлые разы. Но на Толике не остается и следа. А ведь показалось, что...

Но про скорую Толик прав. Паша быстро убирает табельное и приближается к старушке, чтобы в первую очередь прощупать ее пульс. Сердцебиение оказывается ровным.

— Вызывай скорую и иди к моей машине, — добавляет Толик. — На некоторые вещи тебе пока рано смотреть.

— Что? — переспрашивает Паша, поворачивая к Толику голову. И понимает — это как-то связано с телом медсестры. — Но...

— Без «но», Павел. Не волнуйся, тела не будет, тебе не придется писать никаких объяснительных, или что вы там у себя в полиции делаете.

Паша замечает, что косится на тело Толик с некоторой тревогой во взгляде. Тревогой, которая ему как-будто не свойственна.

Он сглатывает. Кивает, решая, что лучше будет все-таки Толика послушать. Выпрямляется, быстро набирает номер скорой помощи. А затем на негнущихся ногах направляется на выход из арки.

Некоторых вещей лучше не знать совсем. Некоторых людей — тоже.

Руки у Паши трясутся. И он не может со всей уверенностью сказать, что вернется к оперативной работе.

Для начала неплохо было бы хотя бы прийти в себя.