Этот день однозначно должен был войти в десяток худших дней в жизни Дилюка. Тот обвёл бы его в календаре красным карандашом, перечеркнул, подчеркнул, выделил квадратом-ромбом-пятиконечной звездой и закрасил сплошным цветом. А затем безжалостно бы сжёг. И календарь, и карандаш; смог бы — сжёг и сам день с его суматошными событиями. Но, к счастью для Мондштадта и его жителей, к несчастью для самого Дилюка, возможности Пиро Глаза Бога были всё же ограничены.

Дилюк был дьявольски зол.

Уже одно утро стало предвестником катастрофы.

И началось оно не с восхода солнца, не с прозрачных лент-лучей на подушке и отчаянной битвы Дилюка с гребнем в попытке расчесать свалявшиеся за ночь пряди, нет; началось не начинаясь толком. Чуткий сон, некогда спасавший ему жизнь неоднократно, в этот раз стал противником — от заката до рассвета Дилюк не сомкнул глаз.

Гроза за окном бушевала невообразимая.

Полыхая белым и злым, она не давала покоя ни на минуту, гудела и ревела хлещущей водой, отбивала барабанный марш на крыше, подоконниках и косо — на стенах, так что Дилюк неупокоенным призраком шатался по особняку. Даром что не выл. Пытаясь занять себя хоть чем-то, он читал, писал, пробовал работать — тщетно. В итоге, признав собственное поражение, закрылся в кабинете, в изнеможении рухнул в кресло и прождал до рассвета, молча пялясь в потолок и разглядывая узкие лезвия отсветов молний.

Давно ему не доводилось быть свидетелем настолько ярого буйства стихии.

Воспоминания навевались отнюдь не самые приятные.

Но вот и гроза утихла, а небо выкрасилось свинцово-лиловым, подтаяло, посветлело, как вымытый в воде осколок фальшивого полуночного нефрита — и Дилюк понадеялся урвать час-другой сна до пробуждения прислуги. Сбросил ботинки, калачиком свернулся в кресле, не слишком удобно, но уютно, как в детстве зачастую засыпал в обнимку с Кэйей, и накрылся сюртуком. Предвкушающе смежил веки.

В кабинет аккуратно постучали.

Рывком вернувшись в сидячее положение, Дилюк обулся, спешно привёл одежду в порядок и пятернёй прочесал волосы. Широко и со вкусом зевнул: не смог сдержаться.

— Войдите.

Утренним гостем оказался Чарльз. Что странно, он не открыл дверь и не вошёл свободно, как мог бы; как Дилюк позволял ему уже не первый год. А именно постучал. Несмело — что ещё страннее. Вошёл полубоком, неловко бегая взглядом по стенам. И сообщил тоном, полным счастья и несчастья одновременно, почти виновато, что на работу выйти сегодня не сможет.

— Царица! — умоляюще сложив руки на груди, воскликнул Чарльз и наконец посмотрел Дилюку в глаза. — Царица рожает, мастер! Я должен быть с ней!

Дилюк моргнул. Второй раз. Третий. Потёр переносицу, сосредоточенно нахмурился; ввиду ночных событий мыслительный процесс был несколько заторможен.

— Откуда сведения? И какое отношение к Царице имеешь ты? — наконец разомкнул он губы. Пальцами вновь взъерошил волосы, уставился на Чарльза тяжело и недобро. — И что означает «должен быть с ней»? Вы настолько близки?

— Да! — с жаром воскликнул тот и чуть ли на месте не подпрыгнул. — Так вы позволите? Мастер Дилюк?.. Мастер Дилюк, что с вами?

О, с Дилюком всё было в полном порядке! За исключением одной досадной неприятности в виде засланца из Снежной, которому долгие годы он доверял как себе и которого считал одним из своих самых приближённых людей. Невероятно! А дальше что? Аделинда за ужином как бы между делом сообщит, что является тайной Двенадцатой Предвестницей Фатуи? Гнев Селестии обрушится на Мондштадт, как когда-то на Каэнри`ах? Дилюку поведают, что никакой он не Рагнвиндр и младенцем его обнаружили в капусте, отбили у слаймов и оставили на винокурне из жалости?

Побледнев лицом, точно рассмотрев в глазах господина что-то, что никак не могло сулить ему сытую спокойную жизнь до глубокой старости — да и в целом относительно жизни до старости возникали определённые сомнения, — Чарльз попятился к выходу.

— И давно ты работаешь на Снежную? — сухо уточнил Дилюк, медленно поднимаясь на ноги и материализуя за спиной меч. — Почему решил признаться сам? Почему сейчас, а не, скажем, четыре года назад?

— Я никогда не скрывал от вас… Да вы и не спрашивали… — совсем уже несмело проблеял Чарльз, потрясая бородкой. Затравленно уставился себе под ноги. — Я же не думал, что это так важно. Ну, забеременела и забеременела, вы же знаете, какие они плодовитые!

Сорвав с руки перчатку, Дилюк швырнул её на стол перед Чарльзом, качнулся вперёд и тяжело опёрся о столешницу ладонями. Оскалился, гневно сверкнул взглядом.

— Ну ты-то уж всяко лучше меня осведомлён, не так ли?

— Подождите… Работаю на Снежную?! — Чарльз покосился на перчатку, моргнул — и его глаза стали под стать глазищам статуи совы из холла, а то и больше раза в полтора. — Мастер Дилюк! Царица, она же…

— Ты лгал мне все те годы, что мы знакомы! — продолжая буравить его взглядом, низко прорычал Дилюк. Размашисто ударил кулаком по столу — перчатка подпрыгнула и Чарльз подпрыгнул одновременно с ней, но тотчас рухнул на колени и боязливо закрыл голову руками.

— Помилуйте, мастер Дилюк, Царица — это моя кошка!

— Кошка?.. — Дилюк так и застыл в нелепой позе с поднятой и заведённой за спину рукой. — Ты назвал свою кошку… Царицей?!

— Она из Снежной, кузен был в экспедиции и привёз мне её! Клянусь, это чистая правда! — зачастил Чарльз, одним глазом пугливо кося на разгневанного господина, другим — на выход. — Белая, с пушистым хвостом, вы должны были видеть её, мастер Дилюк! Я принесу вам котёнка, хотите? Любого, какого выберете, только позвольте взять отгул на сегодня! Не губите!

Глупее ситуации придумать было невозможно. Так считал Дилюк, не подозревая, насколько он ошибается.

Коротко извинившись перед Чарльзом и, разумеется, позволив ему взять отгул: после такого-то грандиозного просчёта поступить иначе — бесчестье, — Дилюк твёрдо вознамерился впредь не полагаться на услышанное, а скрупулёзно проверять каждый полученный факт. Подобные оплошности были недопустимы, и бессонная ночь, расшатанные нервы и вчерашняя крупная ссора с Кэйей — снова, — не служили оправданием.

— Мастер Дилюк! — Дверь, едва закрывшись после ухода Чарльза, распахнулась вновь. На этот раз с грохотом. Буйным ураганом в кабинет ворвался запыхавшийся Эрнест. — Чрезвычайная ситуация! Без вашего вмешательства не обойтись!

И заметался по комнате, обрисовывая случившееся, громко ругаясь и заламывая руки; полы его дорожного плаща, густо заляпанные грязью, сотрясались от каждого порывистого движения обладателя и блестели ручейками воды — на дорогих коврах, тканых на заказ в Ли Юэ из шерсти Кокосовой козы, медленно расплывались пятна влаги и сырого глинозёма. А Дилюк, с тихой тоской разглядывая множащиеся серые отпечатки подошв поверх них, понял, что день будет долгим.

Очень-очень долгим.