Кили дёрнулся и проснулся, едва заслышав тихие шаги и шуршание ткани по гладкому полу спальни. Прежде чем он успел сфокусировать взгляд, гнома подхватили две пары сильных рук, мгновенно лишив его всякой возможности вырваться. В тусклом свете свечи что-то загадочно блеснуло серебром.

Кили в ужасе закричал и попытался вскочить, избавиться от рук, которые придавливали его к собственной кровати, но тщетно. Силы изначально были не равны, да и младший потомок Дурина никогда не отличался мощным телосложением.

– Держите его крепче!

– НЕ-Е-ЕТ! – завопил гном, в отчаянии уставившись на говорившую. – Ты не можешь так поступить со мной!

– Молчать! – раздалось над ухом Кили, и кто-то больно шлёпнул его по затылку.

– Пожалуйста! – взмолился младший гном, поняв, что силой он ничего не добьётся и что единственный выход – надавить на жалость. – Матушка! Любимая!..

– Кили, ради Дурина, сиди спокойно, – вздохнула Дис и потрясла в воздухе серебристым гребнем.

– Мне уже давно не десять лет! Ты не можешь!..

– Я мать. Я всё могу, – непреклонно отрезала женщина и дала Торину и Фили знак развернуть Кили к ней задом, чтобы она могла пустить в ход своё страшное орудие.

Темноволосый гном заверещал и стал вдвойне отчаянней молить о пощаде. Он отбивался ногами, дёргал плечами и головой, пытался кусаться и даже бросил парочку таких крепких словечек, что немедленно получил от дядюшки хороший нагоняй. После этого Кили на мгновение притих, но тут Дис дотронулась гребнем до его волос, и вулкан протеста забурлил с новой силой.

– Я тебе это ещё припомню! – орал Кили, в гневе глядя на брата, который знай себе тихо посмеивался, тряся двумя светлыми косичками.

– Я тебе этого никогда не прощу! – со слезами на глазах хныкал Кили, обращаясь к Торину, который пытался сохранить холодное и беспристрастное выражение лица (что ему не очень удавалось, так как с лёгкостью можно было заметить, как он прячет в бороде довольную улыбку).

Дис пришлось распутать все узелки в волосах сына, что не так-то просто, когда он всё время вертится и норовит вырваться. Но даже после этого женщина должна была приложить немало усилий, чтобы расчесать непослушные волосы молодого гнома.

И вот тут-то пришла очередь самого интересного.

Когда Дис взяла небольшую прядь волос сына и разделила её на три равные части, Кили заорал так отчаянно, что его услышали не то что в Эсгароте – в Железных Холмах. Там до сих пор ходят легенды, что это стонал дух не нашедшего покой гнома, который хочет отомстить за страшную обиду, нанесённую ему много сотен лет назад.

Фили чуть не покатился со смеху и едва не отпустил брата со своей стороны (что могло бы привести к необратимым последствиям для всех жителей Залов Торина). Но, к счастью, Фили знал все уловки младшего братца и быстро перехватил его руку, придавив Кили обратно к месту.

– Предатели, – прошипел Кили, сузив глаза и сипло дыша. – Ненавижу вас. Ненавистны… навсегда-а!..

– Ты нам ещё спасибо скажешь, – улыбнулась Дис, заплетая очередную косичку на голове сына. – Мне всегда было интересно посмотреть, что будет, если уложить тебе волосы… А ты с малых лет не давался.

– Посмотрели? – буркнул Кили. – Тогда, может, пора меня отпустить?

– Терпение, – промурлыкала Дис, которая уже приноровилась и получала ни с чем не сравнимое удовольствие, пропуская между пальцами красивые волосы сына. – Ещё немного.

Кили глубоко вздохнул и сел прямо, положив ладони на колени. Мать было не переубедить – так уж лучше посидеть смирно, чтобы это мучение поскорее закончилось.

– М… матушка, – тихонько позвал Фили, глядя на то, что происходило на голове Кили. – Может, пора заканчивать?

Женщина остановилась, отошла на два шага назад и хмыкнула, задумчиво погладив подбородок.

– Да, пожалуй, я слегка увлеклась, – созналась Дис, подавая Кили ручное зеркало.

Торин и Фили наконец отпустили младшего принца, и тот нетерпеливо схватил зеркало. И лишился дара речи. Да что там, в ту минуту Кили едва не забыл, как дышать. Всё, что он мог – это хлопать глазами да с открытым ртом рассматривать своё отражение.

Волосы Кили, которые до этого знаменательного дня были знакомы с гребнями лишь понаслышке, казалось, сами пребывали в растерянности и, вместо того чтобы лежать на плечах ровными прядями, торчали во все стороны зигзагообразными косичками.

Фили, который до этого пытался хоть как-то сдерживать себя, захохотал так, что затряслись стены. Он схватился за живот и сполз с кровати, стукнувшись головой об пол – но не потеряв ни капли оптимизма.

Торин уже тоже не мог изображать из себя бесстрастного короля и попросту отвернулся, чтобы племянник не видел, как у него от смеха выступили слёзы.

– Фили, Торин, прекратите, – пискнула Дис, изо всех сил стараясь не брать с них пример. Правда, её с головой выдавал непривычно тонкий голос – как у мыши, которой мышеловкой придавили хвост.

Кили опомнился.

Кили закричал.

Кили стрелой помчался из комнаты, на ходу расплетая всё то, что с таким удовольствием заплела ему мать. В их дверь уже стучали гномы с факелами: крики младшего наследника рода Дурина и хохот старших членов его семьи перебудили как минимум половину Эред Луина. Кили заорал снова, уже от страха, что его кто-нибудь заметит в таком виде – и, судя по звукам, именно в тот момент не на шутку встревоженные гномы выломали дверь и ворвались в жилище короля и его сестры…

С тех пор Кили косичек себе не заплетал.