С того самого дня они начали ходить в школу вместе.

Сначала это у них получалось как бы случайно: то Пашка выходил, когда Андрей ждал лифта, то наоборот; но через несколько дней, преодолев смущение, парни договорились встречаться на площадке в десять минут девятого. Правда, с лифтом возникла проблема: стоять шесть пролётов в кабине и не глядеть друг другу в глаза оказалось труднее всего, тут же находились какие-то дела в рюкзаках и карманах, какую-то дрянь надо было одним ботинком счистить с другого, лишь бы не обращать внимания на вынужденную близость. Поэтому уже на третий день Крюков предложил Егорову спуститься по лестнице, и Пашка с радостью согласился — так можно было держать дистанцию и говорить, сильно жестикулируя, как он всегда это делал, когда сильно нервничал.

Перед ребятами Пашка немного смущался, не находил слов, чтобы сразу легко и доходчиво объяснить: как это так — он Крюкова на дух не переносил, а теперь с ним чуть ли не под руку ходит. Конечно прямо вот под руку никто не ходил, но переглядывались с улыбкой, сталкиваясь в коридорах на переменах и занимали друг другу в очереди в столовой они теперь регулярно. Да ещё и во время уроков иногда переписывались из-под парты.

Тоха стебал по-чёрному, не унимаясь. Пашка даже подумал, что это он написал валентинку и теперь умирает от ревности. Но тот ему мамой поклялся, что это не он, и пришлось поверить. Вишневский тоже был вне подозрения — уж больно активно он начал за Лерой ухаживать, но, к сожалению, девушка не воспринимала его всерьёз. Зато как будто заинтересовалась Крюковым, и Пашку это слегка напрягало.

На самом деле после «того самого дня», как он его называл про себя, Пашку уже не настолько интересовало, кто же тогда над ним пошутил. Больше всего его волновал теперь Крюков, и он совершенно ни о ком другом и слышать не хотел. Стоило только подумать о нём, как по груди разливалось бурлящее тепло и переполняло так, что дыхание спирало, и голова приятно кружилась. А думал Егоров о Крюкове постоянно. Как просыпался, так и начинал думать до самого вечера. Иногда это чувство спускалось и ниже, и тогда Пашке приходилось совсем несладко. То есть, конечно, сладко, да ещё как, но не посреди же урока, когда в тебя тычет указкой училка и вызывает к доске, а ты весь красный стоишь и не можешь понять, что сейчас — география или английский. Ну и получал Пашка за свою рассеянность по полной программе: то двойку в журнал, что мячом по физиономии на физкультуре, а то нагоняй от тренера, когда не прошёл дистанцию за положенное время.

Тренер уже не казался Егорову самым крутым мужиком. Крюков затмил всех героев. Он был рассудительным и проницательным, как Шерлок Холмс, честным и независимым, как Гекльберри Финн, а ещё надёжным и остроумным, как доктор Ливси. Правда, Пашка был осведомлён о том, что в этом Джекиле вроде как прячется Хайд, не верить Андрею повода не было, но он очень надеялся, что лично с ним познакомиться случая не представится.

Крюков оказался на удивление компанейским, он за какие-то пару недель расположил к себе Тоху и Леру, да так, что они без него и в кино идти не хотели. Пашка поревновал немного и бросил, потому что сам от Андрея был без ума.

Несколько раз Крюков его приглашал домой, где они вместе с Марвином слушали музыку, сидя в креслах на расстоянии метра и более друг от друга. К слову, примерно такую дистанцию с Пашкой Андрей соблюдал большую часть времени. Пашка пытался несколько раз нарушить её, но Андрей довольно тактично дал понять, что ему неприятно сидеть в тесноте. Егоров об этом немного взгрустнул, но скоро забыл, потому как особенно на взаимность его не рассчитывал. Ему пока было достаточно и дружбы. Пашка продолжал таить свои чувства. Ему было в радость ходить и в компании с кем-то или выгуливать вместе с Андреем его прикольного пса, которого Пашка успел полюбить, как родного. Он, кстати, узнал, из какого фильма Андрей взял имя собаке, сам посмотрел и остался под впечатлением. Да ещё и музыку из того фильма до дыр заслушал. Пашка вообще от Андрея много нового узнавал, и этими знаниями он особенно сильно гордился.

Они близко общались всего три недели, а Крюков настолько глубоко и прочно врос в Пашкину жизнь, что, казалось, был в ней всегда. Тётя Катя Егорову тоже радовалась, да и с мамкой его начала ездить то в магазин, то на дачу, на шашлыки. Поэтому звать Крюкова на день рождения или не звать у Пашки вопрос не стоял. Проблема была в другом: уж больно Егоров боялся, что Крюков откажется, сославшись на какие-нибудь дела, или впрямую скажет, что с детским садом ему делать нечего. Пашка ужасно нервничал из-за этого, не спал нормально несколько ночей подряд, потом на тренировках халтурил, тянул до последнего дня. Ну и дотянулся.

Вышел утром на лестничную площадку, как всегда, в десять минут девятого, нарядный, красивый, весь покраснел и, не здороваясь, запинаясь, тихо спросил:

— Ты придёшь…сегодня… ко мне на день рождения?

Крюков от этой новости аж проснулся.

— Здрасссссть.

— Привет, — не понял Егоров.

— Ты о нём только сейчас узнал, что ли?

— О ком?

Крюков цыкнул, закатив глаза, и пошёл вниз по лестнице, Пашка поплёлся следом, пиная мешок со сменкой, который не влез в рюкзак, потому что всё место занял контейнер с нарезанным именинным пирогом — угощением для друзей от Елены Петровны.

— Ты же не только что родился. Знал об этом заранее, правда? — Андрей уже понял, что Пашка опять затупил, но то ли из-за дня рождения, то ли ещё по какой-то причине был сегодня к нему терпимее, чем обычно.

— Конечно знал, — уверенно ответил Егоров и охнул, когда почти врезался в резко остановившегося и развернувшегося Крюкова. Он и так-то был небольшого роста, а тут ещё и стоял на ступеньку ниже. Но у Егорова от его взгляда едва колени не подкосились.

— А тогда какого хера ты раньше мне не сказал? — спросил его Крюков почти что ласково.

Пашка вспыхнул, как красный сигнал светофора, от близости, от картавого «р», упругой волной пересчитавшего позвонки, от неожиданно вкусного запаха табака изо рта, от пронзительного взгляда серых глаз. Он готов был провалиться от смущения сквозь лестницу. Если бы он знал, каких усилий стоит Крюкову не схватить его за шею, чтобы поцеловать в честь праздника, подарив и себе заодно подарок, он бы, наверное, в обморок шлёпнулся.

— Ну я это… думал, ты откажешься, — пробубнил он под нос.

— И не мечтай, — улыбнулся Андрей. — Не откажусь. Но у меня на сегодня планы были, я собирался увидеться со своими друзьями, а теперь мне придётся их обломать.

— Зачем? — засиял Пашка ярче солнца. — Пусть и они приходят!

Крюков свёл брови в задумчивости и продолжил спускаться по лестнице.

— Да! Пусть приходят! Точно! Может, они заодно нам место найдут!

— Не понял, — Андрей снова затормозил, но Пашка уже был учёный и остановился чуть раньше. — А что, разве ты не домой к себе приглашаешь?

— Ну, по правде сказать, мы пока не решили, куда пойдём, а сидеть дома с предками я не хочу.

— Ну ты кадр! — усмехнулся Крюков и покачал головой. — Аферист.

Почему-то Пашке показалось, что это звучало, как комплимент, но он не стал допытываться. Ему было вполне достаточно того, что Андрей согласился провести вместе с ним этот вечер, а кто там будет ещё, его совершенно не волновало.

•♡•♡•♡•

Крюков с того дня решил себя крепко держать в руках. Пашка ему с каждым днём нравился всё сильней и сильней — доказывать себе обратное было бессмысленной тратой времени, но и кидаться с головой в эту свежую, пахнущую первой листвой влюблённость он не спешил. Чего доброго наломает дров, куда их девать потом? Буржуйку топить?

Пашка не девка, конечно, и залететь не мог, но и в случае неудачного опыта проблем тоже могло быть достаточно. Мало ли, кем он себя считает, видно же, что не целованный — рдеет от каждого прикосновения, больно он понимает ещё, кто ему нравится, а кто нет. Не хотел Крюков спешить и считал, что не имеет на это морального права. Он чувствовал, что Егоров к нему расположен, Крюков-то не тупил, но пока что предпочитал исключительно дружеские посиделки и болтовню всему остальному. Для всего остального ещё вся жизнь впереди, рассуждал он, успеется.

Но порой накрывало такой волной невообразимого горячего предвкушения, что искры из глаз летели. Пашка был яркий, смешной, заводной и чувствительный, Крюков себе представлял, что бы сделал с ним, и умирал от желания сделать всё это как можно скорее. Но при Егорове, словно забрало, напяливал маску вежливого терпения и старался не приближаться меньше чем на расстояние вытянутой руки. Чтобы рукой этой не схватиться за воротник и не подтащить к себе для поцелуя.

Хотя иногда сам себя испытывал (или, может, Егорова проверял), сокращая расстояние между ними до минимума. Как сегодня на лестнице. И чего ему в голову вступило? Чего доброго вышла бы соседка с пятого этажа, эта грымза, потом начала бы сплетни собирать. Но стоять рядом с Пашкой вплотную было так приятно, аж сердце выпрыгивало и в голове начинало шуметь. Только ходить потом неудобно. И на уроке сидеть тоже.

Значит, у Пашки сегодня был день рождения. Подкинул засранец задачу, подарка-то нет. Хотя у Андрея всегда один вариант был в запасе для любителей экстрима — абонемент на прыжок с парашютом. Нормальный подарок, чо. Но хотелось чего-то более личного. Хотя, если они полетели бы в связке, более личного вряд ли он смог бы найти. Если только себя обвязать подарочной лентой.

Крюков усмехнулся собственным мыслям, но именно в этот момент учительницу угораздило на него посмотреть. Замечание было пустяковым, но испортило настроение на весь остаток урока.

•♡•♡•♡•

— У меня никого не будет до шести. Но перед уходом нужно будет навести порядок, и предки не разрешают приводить больше трёх человек.

— С этого и надо было начинать.

— А откуда она узнает?

— Ей всё консьержка доложит.

— Подставно.

— А у тебя?

— К маме приехала родственница, она по полдня сидит дома, с ней особо не погульбанишь.

Пашка вздохнул. Они вчетвером — он, Антон и Лера — сидели вокруг одной парты и напряжённо решали, где им устроить сабантуй. Ванька тоже сидел рядом с ними. В последнее время он от них не отходил.

— А, может, тогда у меня? — спросил он, с надеждой взглянув на Леру, как будто день рождения был у неё и решать было ей.

— А что у тебя? — несмотря на всё ещё напряжённые отношения, Пашка зацепился за эту идею за неимением прочих.

— Мать должна быть часов в пять, но она не против дружеских посиделок, даже если в комнату зайдёт — не напряжная. И водить можно сколько угодно народу. Лишь бы привёл.

Лера переглянулась с Пашкой и Тохой и повернулась к рядом сидящему Ваньке.

— Ты тогда предупреди её, а то неудобно получится.

— Да! — просиял Вишневский, кивая, тут же схватился за телефон и выскочил в коридор.

Пашка посмотрел ему вслед и немного позавидовал. Ванька прекрасно знал, что Лера его не ценит, но всё равно не бросал попыток завоевать её внимание и расположение. Интересно, если бы Пашка вот так себя вёл, как бы Андрей на это отреагировал? И смог бы он открыто за ним ухаживать без оглядки на мнение окружающих? Эта мысль подействовала неожиданно отрезвляюще. Андрей Пашке всё ещё нравился, безусловно. Но на что тот готов был пойти, чтобы свою симпатию доказать — Пашка не знал.

— Он приглашал меня на свидание, — как бы невзначай призналась Лера друзьям.

Антон поддержал её:

— Здорово.

Хотя не особенно это было и здорово, учитывая странные многоугольные отношения в их компании.

— Пойдёшь? — впрямую спросил её Пашка.

— Не знаю. Ещё не решила. Я бы лучше с Андреем пошла.

Егорову показалось сначала, что он ослышался. Сердце забилось чаще, но не приятно, как это случалось, когда они слушали музыку вместе с Андреем и вдруг замолкали, глядя друг другу в глаза, а тяжело и туго, словно его кто-то крепко схватил здоровенной лапой.

— Он тебя не пригласит, — уверенно заявил Егоров.

Тоха бросил на него короткий опасливый взгляд и пнул под столом по ноге.

— Посмотрим, — Лера улыбнулась.

Она довольно редко проявляла искреннюю заинтересованность в ком-то. До недавнего времени только Пашка удостаивался её пристального внимания. Но вот прошли какие-то три недели, и теперь она переключилась на Крюкова. При том, что Андрей ей особенно повода не давал. То, что он подавал ей пальто несколько раз, когда они были в кино, или «угощал» носовым платком всякий раз по необходимости, Пашка не воспринимал за ухаживания. Это были обычные проявления вежливости от Андрея. За Пашкой, уж если на то пошло, он намного круче ухаживал, когда тот сидел у него в гостях, но он ведь не воспринимал это в романтическом ключе. Так почему Лера себя вела так, будто Андрей её уже звал под венец? Или Пашка опять тупил и чего-то не понимал?

Разволновавшись, он вышел из кабинета. Ужасно хотелось увидеть Андрея и посмотреть ему в глаза, чтобы увидеть в них то же, что и всегда, и успокоиться. Тоха догнал его возле лестницы.

— Ты чего? — он едва поспевал за Пашкой.

— Ничего.

Они спустились на этаж ниже.

— Постой, — Антону надоело догонять и он придержал Пашку за руку.

— Да что ещё?

— Лера, конечно, наш друг и всё такое, но я бы с ней подобными переживаниями делиться не стал. Неизвестно ещё, как она на такое отреагирует.

Пашка смотрел на него набычившись. Он понимал, что в реакции своей перегнул палку, но невыносимо было смотреть на это девчачье самодовольное личико, как будто Лера нарочно дразнила его.

— Она не трепло, но стоит ей кому-нибудь одному рассказать, и всё — сплетня полетит, и тебя в школе сожрут.

— А Андрей говорит, что это только меня касается. — Пашка поднял подбородок и выпрямился.

— Твой Андрей может всё что угодно говорить, а тебе ещё школу закончить надо.

— Вот и закончу.

— Вот и заканчивай. А потом уже всё остальное.

— Да пока я ждать буду, она уже на шее у него повиснет!

— Опять шумишь? — Крюков возник как из-под земли и легонько ударил ладонью промеж лопаток, стряхивая с Егорова раздражение, гнев, и обиду, и ревность.

Пашке невыносимо захотелось его обнять и сказать, что он никому-никому его не отдаст. Но их окружали другие люди, и оставалось только сжимать кулаки, чтобы хоть как-то справиться с этим порывом.

А Крюков что-то просёк, пронзил его настороженным взглядом прищуренных глаз и задержался немного рукой на плече, сжав несколько крепче обыкновенного.

— Так, ни о чём, — закрыл эту тему Егоров, и Крюков понял, что лучше не продолжать.

— Я сейчас видел Вишневского, он мне сказал, что вы у него собираетесь. Я предупредил, что приду не один. Ты же мне говорил, что можно с друзьями? Так вот, Кузнецов отвалился, дела какие-то, зато со мной Хан придёт.

— Здорово, — Пашка ответил вымученной улыбкой. Он был наслышан об этом друге Андрея, сам хотел познакомиться, но теперь ему почему-то не нравилось, как всё складывается.

— Ты передумал, что ли?

— Нет, — Пашка мотнул головой.

Что он, в самом деле: сначала позвал, а теперь в кусты? Ничего, справится как-нибудь. Переживёт. В конце концов, Лера ни на кого ещё откровенно не вешалась, а у Андрея хватит ума, если что, разрулить ситуацию. Пашка был в этом уверен.

— Точно?

— Точно, — Егоров ему улыбнулся, как улыбался ему обычно — немного застенчиво, но необыкновенно тепло.

Сражённый в самое сердце его улыбкой Андрей растаял.

— Ладно, беги, а то на урок опоздаешь. — И он едва удержался от того, чтобы потрепать Пашку по волосам.

— Ну вот, а я уже думал, как буду народ отвлекать, если вы целоваться начнёте, — шепнул Егорову Тоха, когда они возвращались в свой кабинет под дребезжание звонка.

Пашка от этого предположения покраснел до ушей.

— Иди ты!

— Свидетелем на свадьбу позовёте?

— Фотографом!

И они со смехом ввалились в кабинет почти одновременно с учителем.

•♡•♡•♡•

— Привет! — Хан оказалась девушкой. — Прости, что я без подарка. Совершенно не ожидала познакомиться. За мной должок.

Она протянула ладонь, пялясь на Пашку во все глаза сквозь очки.

— Привет.

Егоров не видел ещё девчонок, которые первыми подавали бы руку для рукопожатия. Он как-то вообще не припоминал, чтобы они так здоровались. Обычно это были какие-то воздушные поцелуи в щёчку или объятья, но только не этот типично мужской жест. Возможно, поэтому Андрей всегда говорил о ней в мужском роде.

Ладонь у Хана оказалась сухой и холодной. Девушка крепко вцепилась в Пашкину руку и долго трясла, с любопытством заглядывая в глаза.

— Как ты, наверное, поняла, это — Павел, — озвучил Андрей и дальше начал указывать остальных по очереди. — А это Антон, Иван и Валерия.

Пашка слегка удивился. Хан скорчила забавную физиономию, из-за чего очки съехали почти что на кончик носа.

— Дрю-юнь, ну что за официоз? На приёме у королевы Елизаветы?

— За «Дрюню» получишь в глаз, — процедил сквозь зубы Андрей.

Только теперь Пашка заметил, что Крюков будто нервничал, только никак не мог понять, в чём причина. Поздоровавшись с остальными парнями так же, а Лере помахав ручкой, Хан широко и безумно улыбнулась.

— Я готова кутить! Ведите меня!

Нет, за неё Крюкову, кажется, стыдно не было. Но тогда что это было за странное выражение на лице, как будто он что-то хочет сказать, но никак не найдёт подходящего слова. Егоров за ним наблюдал издали, потому что Андрей снова шёл от него подальше, болтая со всеми, кроме него. С одной стороны Пашке было немного обидно, — зачем он так? — а с другой он и сам был рад этой дистанции. Чем они дальше шли, тем на душе было спокойнее за то, что его чувства могут быть кем-нибудь обнаружены. Тоха был прав — не надо ему было палиться, ни к чему хорошему это не привело бы. А так они хоть друзья. Уже счастье.

•♡•♡•♡•

Ванька Вишневский жил в очень крутом старом квартале, в доме из красного кирпича, где в квартирах потолки метра по три-четыре с лепниной и дубовый паркет.

Матери дома пока что не было, поэтому расположились в гостиной, самой дальней от входной двери комнате, к которой вёл узкий длинный коридор.

Хан сразу заняла ноутбук, обещая устроить им настоящую дискотеку, а Лера с Андреем под предводительством Ваньки занялись столом. Пашка пытался набиться в помощники, но его прогнали, аргументируя тем, что имениннику надо сидеть на кресле и получать дары, хотя даров никаких особо не предполагалось.

Вскоре на журнальном столике, выставленном на середину комнаты, появились тарелки с закусками и бутылки, в комнате звучала зажигательная музыка, но Пашке стало совсем не до праздника: Андрей не обращал на него внимания, зато постоянно смеялся с Лерой о чём-то — это удручало. Егоров старался бодриться, как мог, но выходило паршиво.

Правда, когда собрались за столом, Андрей почему-то заговорил первым, произнося поздравления, и Пашка опять покраснел до ушей — столько приятных слов о себе он услышал. И, дескать, идеальный он друг, и отличный товарищ, и добрейшей души человек. Крюков даже не стал ему припоминать, как они познакомились. И обещал подарить прыжок с парашютом, напомнив о том самом дне. Но самое главное — он пожелал ему быть самым смелым и никогда не сдаваться, от чего Пашка вконец растерялся. Можно было подумать, что Крюков к чему-то клонит, только к чему мог клонить человек, весь вечер заигрывающий с девушкой — непонятно.

Андрей почему-то от Леры не отходил. Вишневский, которого парочка эта бесила не меньше, только злобно глазами сверкал при каждом «хи-хи», и Пашка ему посочувствовал, наверное, больше, чем самому себе. Особенно после того, как Андрей потянул Леру потанцевать.

•♡•♡•♡•

Крюкова несло непонятно куда. Обстоятельствами, окружением и, скорее всего, судьбой. Иначе он никогда бы не смог объяснить своего поведения и своей мотивации, вывернутой наизнанку. Он хотел говорить с Егоровым, но говорил почему-то с Лерой, и сидел рядом с ней, а не с ним, и на танец её пригласил, хотя больше всего на свете ему бы хотелось заставить Егорова отплясывать так, чтобы у него ноги выше головы летали.

Лера была бесспорно красивой девушкой и без сомнения умной. Но сердцу его милее был этот лохматый оболтус, глядящий на них большими печальными отчего-то глазами. И что со всем этим делать, Крюков не знал. Пока Вишневский не встрял и не испортил им всё веселье.

К тому моменту они уже закружились в медленном танце, и Крюков, совсем замечтавшись, что он танцует с Егоровым, прижал к себе девушку так, что это смутило всех.

Музыка не замолкала, но Ванька схватил Крюкова за руку, которая сползла сильно пониже талии Леры, и буквально вырвал девушку из его рук, а потом со всего маху двинул ему в челюсть без разговоров и предисловий.

Лера застыла, глядя на них в изумлении, прикрыв рот рукой, да в изумлении застыли все. Никто от Вишневского не ожидал, что тот залупнётся на парня, который заведомо крепче и ловчее его. Каким бы задиристым Ванька ни был, он свою меру всегда знал, но тут, видно, задело его за живое.

— Не смей распускать свои руки, паскуда, — выплюнул он вдогонку для разъяснения.

Крюков потрогал разбитую губу и зло ухмыльнулся.

У Пашки от этой ухмылки в крестце засвербело.

— А ты, что ли, решать будешь, кто и кого, и как будет трогать?

— Я — буду.

— Больно много на себя берёшь, смотри не надорвись.

— Не беспокойся, как-нибудь справлюсь.

Вишневский в чём-то был прав — Андрей зарвался попыткой отбить у него девчонку, тем более на его территории. Очень непредусмотрительно. Чтобы не разжигать скандала, не портить Егорову ещё сильнее и без того уже испорченный день рождения, следовало уйти, прихватив своих. Поэтому, не оглядываясь, Крюков спросил:

— Хан, ты со мной?

— Да, конечно, — тотчас же отреагировала подруга и вышла из комнаты.

— Паш? — обратился к Егорову он, посмотрев неожиданно твёрдым взглядом.

Пашка не знал, что ему ответить. Он и его бросать не хотел, и друзей оставлять тоже. Он не хотел выбирать между ними — это было неправильно. Так не должно было быть, но что-то произошло, что-то сломалось в его вселенной.

Крюков опустил глаза и, тихо проговорив: «Как знаешь», — направился прочь из комнаты.

— Андрей, подожди, я с тобой пойду, — неожиданно решила Лера, шагнув вслед за ним.

— Решила связаться с семьёй уголовников? Ну давай-давай! — огрызнулся Вишневский.

— Что ты сказал?

У Пашки оборвалось всё, что можно было, и провалилось так глубоко, что он перестал себя чувствовать. Словно в замедленной съёмке он видел, как Крюков, хрипя, налетает на Ваньку, сбивает ударом с ног, а потом, подняв за грудки, начинает методично и хладнокровно бить его изо всех сил кулаком по лицу.

Крик Леры заставил очнуться на третьем ударе. Пашка взлетел с места, как ошпаренный, обхватил Крюкова поперёк и потащил к двери. Кто-то, позже выяснилось, что Антон, ухитрился разжать руку Андрея и освободить Вишневского. В коридоре прижатый к стенке Крюков продолжал рычать со страшным лицом и махать руками, но был уже не опасен для окружающих. Себя в расчёт Пашка не брал, он получил по заслугам за длинный язык. Он давил на Андрея всем весом, гладил его ладонью по голове и лицу и просил:

— Успокойся, пожалуйста. Я прошу тебя, успокойся, Андрюш. — Он уже никого не боялся и не стеснялся, было намного важнее, чтобы Крюков пришёл в себя.

В какой-то момент Андрей перестал сопротивляться и глубоко вздохнул. Осознание происходящего накрыло его с головой, чувство вины навалилось на плечи невыносимой тяжестью. Сходил, называется, на день рождения, сделал подарок.

Он попытался выглянуть из-за плеча Егорова и понять, что происходит в комнате, но Пашка не дал, загораживая собою весь белый свет. Странная мысль закралась в голову, Крюков поднял на Егорова полный отчаяния взгляд.

— Это ты ему сказал? — прошептал он.

Пашка увидел его таким в первый раз — с красными, полными слёз глазами. Врать, глядя в эти глаза, он не мог.

— Я не помню, не знаю, — признался он честно. — Может, и я. Но я не помню, когда это сделал. Я не хотел, — только теперь он понял, что плачет и сам, потому что перед глазами всё расплылось.

И Пашка легко отпустил Андрея, когда того за плечо потянула с собой Хан, и похолодел, когда услышал её слова из другого конца коридора:

— Вызывайте скорую. Там парень несколько раз подряд на пол упал.

Мама Вишневского ахнула и, бросив сумки, помчалась в комнату. Пашка сморгнул слёзы в надежде увидеть Крюкова, но перед ним была только распахнутая входная дверь.