Неторопливая сладкая жизнь… Не закончилась, нет. Она просто внезапно пнула Чимина под мягкий сральник во время утренних процедур. Пак вообще ни о чем не думал, стоял и зубы чистил, а потом чуть зубной пастой не подавился. Он несколько минут втуплял в телефон, где ясно было написано: тридцать первое декабря.

И этот факт зацепил один за другим. Во-первых, они хоть и корейцы, но праздник-то волшебный. И Чимин, ну как бы, ёлочку хочет. Во-вторых, тринадцатого января у его мужчины день рождения.

А вот на этой мысли и паника подъехала.

Быстро напялив любимую футболку мужа, Пак перепрыгивая через ступеньки ворвался на кухню: — хён! Хё-о-о-он! Ой! — Стушевался и замер.

— Садись, прелесть, блинчики почти готовы, — Намджун ласково посмотрел и отвернулся к плите.

— Доброе утро, Ким Сонха, — Чимин склоняет голову и проходит на кухню. Нет того смущения, что при первой встречи, всё-таки это и его дом тоже, но… — Не могли бы вы занять другой стул, он будет не менее удобный для вас, — торопливо выдаёт юноша.

— Что ты! — Вспыхивает женщина.

— Пересядь, мам, — голос мужчины строг, — это место Чимини.

Ким Сонха фыркает и следует словам сына. Она всем своим видом показывает свою неприязнь. Пак же, поправляет мягкую накидку, что притащил ещё с общаги и принимается за кофе. Он ловко делает два напитка для себя и своего мужчины, а после, словно не замечая взглядов в свою сторону: — Какой кофе вы любите? — Разворачивается к женщине и ждёт. Она опять фыркает и молчит.

— Мам, — вновь подаёт голос Намджун и ставит тарелку с блинами на стол. Мужчина оглядывает утреннюю сервировку и вспоминает про джем, — сделай, пожалуйста, черный средней крепости без сахара, — Ким чмокает парня в щеку и, открывая холодильник в упор не видит то, что нужно.

— В дверях, хён, — не поворачиваясь подсказывает Пак. И с тремя чашками возвращается к столу.

— Вы словно женатики, — фыркает женщина.

— Мы почти, — легко отвечает мужчина и тоже садится за стол, — но ты же приехала не для того, чтобы понаблюдать за нашей семейной жизнью, — саркастично выпаливает Намджун, подкладывая в тарелку младшего его любимого абрикосового джема.

— А что я не могу приехать в гости к единственному сыну?!

— Не шуми, пожалуйста, — спокойно отвечает Ким, — конечно, можешь, — улыбается и отпивает кофе, — но впредь я прошу тебя предупреждать заранее о своих визитах.

— Какие у тебя планы на свой День Рождения? — внезапно интересуется мать, переводя тему.

— Конкретики нет, но я думаю, что мы уедем дней на десять в Европу, — пожимает плечами Нам, — а что?

— Европа это скучно, — женщина ведёт себя так, словно она будет частью этой поездки, — как на работе?

— Всё хорошо, корпорация работает, тут в Сеуле управляет Юнги. В Японии запускаем филиал под руководством надежного человека.

— Всё таки отправите туда Сехуна? — Чимин впервые подаёт голос.

— Да. Хосок убедил Юнги, а Юнги меня, — посмеивается Намджун.

— О, Хоби может, — кивает Чимин.

— С каких пор твои подстилки участвуют в делах компании? — Язвительно выпаливает мать.

— Хён, — Чимини хватает сжавшийся на столе кулак мужчины. Гладит, успокаивая. Его на самом деле очень задели слова женщины, но в глазах мужчины пляшут бесы.

— Я, кажется, предупреждал тебя, чтобы ты возвращалась сюда только после принятия Чимина в моей жизни?! — Шипит Намджун, — какого тогда чёрта ты говоришь?! — Глубоко и медленно вдыхает и выдыхает, — я в последний раз прошу тебя по-хорошему, пожалуйста, мама, — смотрит в глаза женщине и та сжимается, опуская голову.

Остаток завтрака прошел в гнетущей тишине. Намджун взглядом извинялся перед своей прелестью за своё поведение. Пак ласково улыбался, несмотря на то, что на душе скребли кошки. Женщина смотрела в чашку с кофе и тоже молчала.

Намджун отвлёкся на телефон. И отошел до дивана, о чём-то разговаривая с Юнги. Мужчина одарил женщину выразительным взглядом и вышел. Чимин же, складывал грязную посуду в посудомойку. Присутствие матери любимого не омрачало его утра, даже несмотря на её едкие слова. Слова ведь ничего не значат, пока Намджун его любит.

— Я ничего не имею против тебя, мальчик, — устало вздыхает женщина, — просто, Намджуну нужен кто-то постарше, поопытнее в жизни, понимаешь? Тот, кто будет его поддержкой и опорой. А ты всего лишь ребёнок ещё.

— Вам не нужно меня любить, — Пак спокоен, он возвращается на своё место и смотрит в глаза напротив, — мне не нужно ваше признание и всё такое. Но ваша любовь нужна хёну. И своим поведением, вы только сильнее отталкиваете его от себя, подумайте об этом, — пожимает плечами юноша и подбирает к себе колени, — а про постарше и поопытнее, — ухмыляется, — видимо, вы ни черта не знаете о своём сыне, раз желаете ему такого партнёра, — закрывает глаза и упирается затылком в стену. — Намджуну не нужна опора. Он сам себе опора. Но ему очень нужна любовь и забота. Ему нужен человек, который будет выгонять его из офиса в одиннадцать часов вечера. Человек, который не даст засесть с бумагами в кабинете на все выходные, забыв про еду и отдых. Человек, который сможет сохранить его чуткий сон, когда в его умную головушку пробираются кошмары. Вы хоть знали, что у него панические атаки случаются? — Пак открывает глаза и смотрит на женщину пристально, — вы знали, что он годами мучился от кошмаров и никакое даже самое дорогое лечение не помогало? Вы знали, что у него во сне случаются панические атаки и на сколько это опасно? А знаете, что ему снится в этот момент? — Чимин неосознанно опустил голос, не отрывая взгляда, — вы знаете, что в эти редкие времена он кричит во сне ваше имя? Вы до сих пор думаете, что знаете своего сына и знаете, что ему нужно?

— Но…

— Ни черта вы знаете, Ким Сонха, — выплёвывает Чимин и отводит взгляд, — Намджуну не нужна поддержка, ему нужна только любовь, забота и понимание. Неужели так трудно принять собственного сына? Принять его таким, какой он есть? Вам не нужно меня любить, мне не нужно ваше одобрение. Но это нужно ему, — Пак кивает куда-то в сторону, — Пока что нужно, — поправляет себя, — потому что именно рядом со мной за несколько месяцев его перестали мучать кошмары. Потому что я научился опытным путём, как справляться с его редкими, но всё же, паническими атаками. Потому что именно я выгоняю его с офиса и не даю работать дома. Потому что я люблю его и забочусь. Потому что я принял его всего, каждую его сторону. Потому что я могу успокоить его бурю внутри, могу сдержать.

— Т-ты…

— Поэтому я принял его предложение и планирую прожить рядом с ним столько, сколько нам отведено. И вот уж поверьте, что ваше одобрение, мне несдалось, — Пак заканчивает ровно тогда, когда обеспокоенный Намджун возвращается, — сегодня тридцать первое, — Чимини светящимся взглядом впивается в любимого, — мы можем по пути обратно из офиса заехать за ёлочкой?

— С чего ты взял, что мне нужно в офис? — Ким наигранно сложил руки на груди.

— О! — Чимин встал, поправив футболку, — разговор с Юнги-хёном, дольше трёх минут, значит без тебя там опять что-то не разрешить, а учитывая открытие филиала в Японии, скорее всего панику наводит Сехун, — младший ласково касается ладонью родной щеки, — дай мне пятнадцать минут на сборы.

Чимин повернулся, молча кивнул женщине и ускакал на второй этаж собираться. Он не знает, слышал ли хён его речь. Но Пак не жалеет ни слова, что сказал сегодня. В конце концов, никто не заставит его отказаться от своей любви. Никто не заставит отказаться от Намджуна.

Младший смело шагнул за порог гардеробной. Хотелось соответствовать, но оставаться собой. Поэтому Чимин смело зарылся в вещах, в поисках того самого.

— Надеюсь, ты услышала достаточно, — голос мужчины был настолько строг и серьёзен, что женщина поёжилась, — а теперь позволь мне проживать свою жизнь так, как я этого хочу.

— Почему ты никогда не говорил мне?

— Что бы что? Я в состоянии сам решить свои проблемы. Так было всегда. А те которые не смог я, решил этот мальчик. Ещё вопросы?

— На свадьбу-то позовёте? — Сонха уже одевалась в коридоре, бросая на сына обеспокоенные взгляды.

В ответ Намджун неопределённо пожал плечами и закрыл за гостьей дверь. Глупая улыбка украсила лицо старшего. Он слышал каждое слово, внимал каждой интонации. Им и в офис то особо не надо, но Сехун там действительно на грани истерики. Намджун так счастлив быть рядом с тем, кто и есть его самая настоящая опора.

***

— Вау! — восхищенно бросает Хооск, спрыгивая со стола Юнги, — я ж тебе говорил, что эта блузка будет идеальна, а ты брыкался.

Чимин занял своё место на диване, подобрав ноги, пока Намджун в компании Сехуна, Юнги и Хосока что-то обсуждали. Он не думал о чём-то таком, скорее просто ни о чем. Но в преддверии нового года, хотелось чуда. Пак наблюдал за общением друга и Юнги, они абсолютно точно подходили друг другу. Неприятный недавний разговор всплыл в голове. Хоби заслужил своего счастья. Пак чуть вздрогнул, когда рядом с ним прогнулся диван.

— Любуешься своим сокровищем? — По-доброму съехидничал Юнги.

— А ты, хён, своим? — Также ответил Пак. А ещё, вероятно, сейчас был тот самый момент, — не делай ему больно, пожалуйста, — тихо проговорил младший, — он может и шубутной, но заслуживает своего личного счастья, — Чимин повернул голову, глядя на ничего не понимающего парня.

— Что-о-о?

— Почему вы, будучи такими взрослыми и прожившие уже свой опыт иногда так сильно тормозите? — Чимин спрятал лицо в коленях.

— Объясни мне, — Юнги чуть тронул юношу, — я могу многого не понимать, я же человек. Просто… Я не собираюсь как-то обижать Хоби, он неотъемлемая часть моей жизни и я…

— А сам Хо об этом знает? — Чимин наблюдает загрузку мыслей и у старшего, — знаешь, почему наши отношения с Намджуном такие? Потому что мы разговариваем. А ещё всегда следим за тем, что и как мы говорим. Более того, каждый из нас отслеживает реакцию друг друга на ранее сказанные слова или действия. Подумай, хён, знает ли, уверен ли сам Хосок в том, что является частью твоей жизни? Или в его шубутной голове могло прорости зерно сомнения, потому что кто-то что-то не так сказал, — Чимин заканчивает свою речь и отворачивается. Давая всем своим видом, что не намерен больше разговаривать.

Они не задерживаются в офисе и в скором времени уже уезжают. Пак хозяйской рукой включает различные новогодние песни, рождественские туда же. Настроение купить ёлочку и повесить гирлянды, сварить глинтвейн и сожрать кило мандарин. Всё это он, естественно, проговаривает своему мужчине, а тот с великим желанием исполняет. Потому что секрет счастливой жизни в здоровом диалоге.

***

Рано утром, седьмого января, четверо друзей вылетают в снежную Швейцарию. Их ждёт десять дней горячих напитков, не менее горячих ночей, в тёплых домиках, что арендовали старшие. Несколько снежных курортов и абсолютное веселье. Ну потому что могут позволить себе устроить отпуск глава корпорации вместе со своим управляющим. В самолёте, Хосок под смех младшего и «строгий» взгляд Намджуна, утаскивает своего друга к себе, в то время, как старшие садятся вместе. Лететь несколько часов, а это значит, что плакала идея совершенно не выспавшегося Чимина спать.

— Я чувствую, что ты на меня смотришь, — Ким тоже не выспался. По причине, которая тоже не выспалась и сейчас на последних парах веселилась с Хосоком, — что случилось?

— Ты чувствовал себя также, когда звонил мне, будучи на Чечжу? — Юнги не знал, как подобраться с вопросом. А спросить хотелось.

— Интересно, — Намджун стянул повязку с глаз и попросил кофе у обслуживающего персонала, — внимательно тебя слушаю.

— Чимин мне кое-что сказал, в последний рабочий день, — Мин ломал пальцы, что означало крайнюю степень взволнованности, — и я не понимаю до конца.

— Тебе прямым текстом сказать или намёками и сам будешь допирать? — Никакого сожаления. Намджун узнал обо всём ещё в тот самый день, когда и случился откровенный разговор двух младших друзей.

— Да я уже всё голову сломал, — Юнги чуть ли не стонет от досады, — я понял, что где-то косякнул, потому что после слов чимина стал замечать по его поведению, но я не понимаю где именно.

— А спросить у него самого?

— В его голове есть сомнение, что у нас всё может быть не серьёзно, как я должен о таком спросить?

— Ну, словами, нет? — Ким закатил глаза и повернулся к другу, — Юнги, ты один из умнейших людей, которых я знаю. Почему сейчас то, ты так откровенно тупишь. В ваших отношениях был всего один момент, где он мог засомневаться в том, нужен ли он тебе навсегда или это просто что-то временное.

На несколько минут повисает тишина, а после глаза Юнги расширяются так сильно. Он зажимает себе рот рукой и почему-то отрицательно качает головой. Намджун ухмыляется и отодвигает руку друга.

— А перед тем как ты начнёшь исправлять свой косяк, скажи мне, друг, что ты будешь исправлять?

— Я сказал ему, что не собираюсь в ближайшее время идти твоим путём, сразу после того как рассказал, что ты хочешь сделать Чимину предложение.

— Это бизнес-класс, ты знаешь, что тут очень большие туалетные комнаты, — Намджун возвращает на глаза маску и откидывается на спинку. Им лететь ещё несколько часов.

Юнги не говоря ни слова, затащил своего парня в туалет и, закрывшись, прижал к двери. Он целовал так сильно, вкладывал все свои чувства и эмоции. Юнги был сам виноват в том, что любовь его жизни засомневалась в их отношениях. Хосок извивался в родных руках и отдавался полностью, захватившей их страсти.

— Я дурак, — Мин упирается своим лбом в чужой, — а ещё у нас отличные друзья, — усмехается.

— Что ты имеешь… — Конец фразы утонул в мокром поцелуе. Хосок был и не против, но ещё несколько минут таких поцелуев и он точно возбудится.

— Я люблю тебя, Хоби, так люблю, — Юнги смотрит в расширяющиеся глаза, — это не то место, и не совсем подходящее время. Я должен был сказать ещё раньше. Но я такой профан в личных разговорах. Я люблю тебя, ты неотъемлемая часть моей жизни. Не сомневайся в нас, пожалуйста.

— Но ты же… — Чон отворачивает голову и смотрит в стену, — ты сам сказал, что не хочешь…

— Хочу, — старший разворачивает родное лицо обратно, — с тобой хочу, навсегда хочу. Прости меня, болвана.

***

Снег, узкие улочки, горячие напитки на вынос. Четверо друзей уже три дня гуляют по городу и не могут насытиться им. У Юнги с Хосоком второй цветочно- букетный период начался. У Намджуна с Чимином и первый не заканчился ещё. Они ужинали в ресторанчиках, днём катались по соседним странам, благо это же Европа. А ночью сливались в жаркую любовь.

— Чимин? — Юноша обернулся и из его рук выпал стаканчик с глинтвейном. Намджун тут же обнял парня за талию и чуть спрятал за себя, — Чимин…

— Не надо, — Пак шарахнулся и вцепился в руку своего мужчины, — не подходи. Как ты вообще узнал меня?

— Я не мог не узнать своего сына…

— Сына? — Намджун вместе с Хосоком переспросили одновременно.

— Джун, — мы пойдём, увидимся завтра на фестивале, да? — Юнги силой уволок младшего, оставив эту неожиданную семейную драму.

— Кто этот мужчина? — Пак старший сложил руки и окинул взглядом незнакомца.

— Мой мужчина, жених, — спокойно ответил Чимин и взглянул на отца. Он не хотел его видеть. Никогда.

— Вот оно как, — незнакомец протянул руку старшему, — будем знакомы, Пак Джихан, — они пожимают руки, — ох… Крепкая хватка, может зайдём в кафе, нормально познакомимся?

— Ты хочешь? — Намджун буквально чувствовал, как крупно дрожал мальчик в его руках. Получив утвердительный кивок, они зашли в ближайшее кафе. Чимин быстро смылся в туалетной комнате, оставляя старших наедине.

— У вас большая разница в возрасте, — задумчива произнёс отец, — как его мать отнеслась к этому всему?

— К чему? — Джун злился, но это был отец его мальчика, — они пытаются строить свои взаимоотношения с чистого листа. Тоже хочешь?

— Не тыкай мне тут, — ох мужчина ещё не понял на кого нарвался.

Намджун изогнул бровь и сложил руки на столе. Он заказал какао для младшего и ирландский кофе для себя. Надо взбодриться и капля алкоголя не помешает. Младший вернулся, уже в нормальном состоянии и только Ким заметил, эту яркую маску безразличия. Чимин нырнул в объятия своего мужчины и в благодарность чмокнул его за такое своевременное какао.

— Как твои дела? — Начал разговор первым, — давно от тебя ничего не было слышно в Сеуле.

— Хм, — мужчина принял от официанта свой напиток, — развёлся, — пожимает плечами, — сейчас вот путешествую по Европе. Компания процветает, скоро будет заключен очень выгодный контракт, как то так, — вновь пожимает плечами. — А ты?

— Ну, учусь в СНУ на бюджете, на хореографа, являюсь самым юным членом ассоциации хореографов Сеула. Работаю в школе при университете, готовлюсь к свадьбе.

— А-а-а… — Джихан неоднозначно перевёл взгляд на Намджуна.

— О, — Чимин язвительно оживился, — тебе понравится, — вздёрнул бровями, — Ким Намджун, мой будущий муж, глава ВН CORP.

Пак только ухмыльнулся, когда у отца напиток пошел носом и тот закашлялся. Чимин знал, что его родителя интересует только материальные стороны вопроса. И сейчас, являясь ещё только женихом Намджуна, собственный сын стоял на несколько ступеней выше отца.

Они не разговаривали долго. Да и не было это разговором. Вскоре отец слился, а двое влюблённых пошли гулять дальше. Они ступали по очищенной мостовой и держались за руки, переплетая пальцы. Им не нужно было разговаривать, чтобы понимать друг друга. Ким притянул юношу к ограждению моста и встал позади, пряча собой от целого мира.

— Люблю тебя, — Пак задрал голову и чмокнул в подбородок, — приятно представлять тебя своим почти мужем, — хихикнул.

— Когда бы ты хотел свадебную церемонию? — Проворковал старший, ткнув холодным кончиком носа в щеку.

— Хён, — Пак сжал пальто мужчины и подставил губы для поцелуев, — может быть с цветением вишни? Это будет красиво, — Чимин кончиками пальцев гладил едва колючую щеку, — кстати, — младший лучезарно улыбнулся, — разве тебе не нужно будет делать официальное заявление СМИ? Всё же ты не последний человек в Сеуле.

— Надо, — вздыхает старший и внимательно смотрит на своего возлюбленного, — ты же понимаешь, что потом какое-то время у тебя не будет спокойной жизни?

— Я плохо понимаю в целом, как проходит этот процесс. Типа-а-а… Как проходит вот это официальное заявление?

— Можно позвать журналистов и дать интервью. Можно парой приехать на любой благотворительный вечер, которые занимаются сбором денежных средств, более того именно такие вечера и используют для подобных целей.

— Как у вас богатых всё сложно, — хохочет младший, — и что же ты выберешь?

— Думал о втором варианте. Да и Юнги тоже хочет представить Хосока официальной парой, поэтому… Я то ещё могу собрать конференцию, но не Мин.

— Расскажи подробнее о таких вечерах, — Чимин зарывается лицом в мужской шарф и обнимает за талию.

— Они проходят каждый месяц. Обычно я просто отправляю чек, но на первом вечере года надо быть лично. Это что-то традиции. Проходит в конце января, начале февраля. Организаторы находят спонсоров, снимают дорогие залы, много дерьмового, хоть и дорогого шампанского и, конечно, аукцион. Продают реликвии или вещи знаменитостей, также есть развлекательная программа. Многие толстосумы находят там себе сахарных деток для удовольствия, кто-то представляет своих пар, кто-то действительно охотится за ценными вещичками аукциона. И как бы красиво это не звучало, это всё слишком вычурно и дорохабохато…

— Почему на первом нужно быть обязательно? — Не поднимая головы бормочет.

— Традиции, так показывается принадлежность к высшему обществу. Игнорирование первого благотворительного вечера года, считается жутким неуважением к высшему обществу.

— Какая гадость, — Чимин закидывает голову вверх, — и нам нужно будет туда идти.

— Юнги с Хосоком тоже.

— Жесть, — делает вывод младший.

***

Сам день рождения проходит в небольшом местном ресторане. Юнги заранее позаботился об этом. Хосок помог организовать сюрприз младшего. Ладно, Юнги больше помог, договариваясь и организовывая, но и Чон тоже. Чимин жутко нервничал, но точно был уверен в своём подарке. Он знал, что именно этого хотел его мужчина.

Поэтому, где-то ближе к концу вечера, под понимающий одобрительный взгляд Хосока, Чимин отлучился, под предлогом в туалет. И он правда отошел в туалет, почти... Пак переоделся в белые одеяния и принялся ждать отмашки организаторов.

В зале потух свет. Музыканты, что весь вечер играли незатейливую музыку, достали новую партитуру. Ресторанчик был небольшой, но достаточного уровня, чтобы в нём проводили вечер люди достатка сильно выше среднего. Отдельно дали освещение на небольшую сцену, музыканты начали разыгрываться.

— Разве сегодня должно было быть какое-то представление? — Намджун спросил друга, но только пожал плечами, — пойду найду Чи…

— Сидеть, — гаркнул Хосок и часть людей обернулись на их столик.

Ким сел обратно и замер. Полилась живая мелодия, такая красивая и нежная. В какой-то момент на сцену вышел юноша в белом одеянии и начал танцевать. Намджун буквально приоткрыл рот. Он не мог не узнать эту светлую макушку, маленькие стопы, что сейчас парили над сценой и любимые пальчики.

Мелодия набирала обороты и становилась отчасти мрачной. Танец выражал слишком много. Но только для тех, кто мог прочитать это между строк. Остальные же любовались юным незнакомцем, что скрасил их вечер. В моменте, где Пак подпрыгнул и развернулся в воздухе, Джун сжал кулаки. Мужчина неотрывно смотрел на то, насколько удачно приземлится его мальчик на травмированную ранее ногу.

Юнги снимал на телефон реакцию друга и танец. Когда Чимин поднял взгляд и сразу же встретился с родным Намджуновским, мужчина настолько сильно сжал бокал в своей руке, что тот превратился в осколки. Хосок остановил подбежавшего официанта, попросив его тихо после проводить этого мужчину в гримерку.

Чимин танцевал душой. Он смотрел в любимые глаза и признавался танцем, давал клятву взглядом и их души связывались. Когда на секунду свет полностью потух. Зал взорвался аплодисментами. А Ким вскочил. Подготовленный ранее официант, попросил пройти за ним.

— Мой Ангел, — Джун ворвался в небольшую гримерку и крепко обнял своего любимого.

— Тебе нужно обработать ладонь, — Чимин ещё тяжело дышал, но он был счастлив подарить то самое своему мужчине.

— Потом, — Намджун усадил парня на небольшой столик и поцеловал. Ким не мог ответить танцем, но он мог попытаться передать ответ в поцелуе, — спасибо, — прошептал в конце и вновь зарылся носом в светлую макушку.

— Возвращайся за стол, — Пак отстранился и заглянул в глаза, — я переоденусь и тоже приду. И промой ради Бога ладонь, хён, — Чимин оставил легкий поцелуй на губах.

Остаток вечера прошел за незамысловатыми разговорами и обсуждением ближайшего будущего. Все четверо были взволнованы от предстоящего благотворительного вечера. Этого было не избежать, но пока они все в отпуске, не хотелось сильно думать об этом. Хотелось насладиться временем.

— У меня ещё есть один подарок для тебя, — шепнул в такси Чимин и лукаво улыбнулся.

По возвращению в свой домик, Пак ускакал в душ, оставив мужчину в спальне. Намджун понимал, что вторая часть подарка для него одного, но не знал, чего можно ожидать от младшего. Поэтому быстро сполоснувшись в маленьком душе на первом этаже, вернулся в спальню. Приготовил смазку, засунув под подушку, чтобы немного согрелась от тепла постели. Убрал одеяло и расстелил покрывало. Они никогда не были аккуратными, а спать потом в грязном белье не хотелось.

Чимин появился минут через двадцать. Сейчас Намджуна снимать было некому. Но его рот вновь приоткрылся. В дверном проёме между ванной и комнатой, в полутьме стоял Чимин. Его молочные ноги были обтянуты крупной черной сеткой чулок. Край резинки впивался в мягкое бедро. К этим же резинкам крепились ремешки, которые соединялись с такими же чёрными, но кружевными трусиками. Они в свою очередь ремешками соединялись с портупеей. Тонкие ремешки аксессуара опоясывали изящную талию, в три или четыре раза, поднимались выше, проходя вертикально около сосков и заканчивались в несколько перехлёстов на шее. Поверх всего этого, была накинула намджунова белая рубашка. Контраст создавался невероятный. Руки Чимина были за спиной и что-то Намджуну подсказывало, что они были не пустые.

— Поиграем? — Приторно сладко спросил младший, — мой Господин, — облизал нижнюю губу.

— Подойди ко мне, — мужчина шире расставил ноги и упёрся руками в кровать, — встань на колени передо мной и покажи, что у тебя там в руках.

Пак сглотнул от такого голоса. Член возбуждённо дёрнулся. Но эту ночь он хочет подарить своему возлюбленному. Поэтому плавно подошёл к кровати, опустился на колени, сразу же склонив голову в низ и протянул руки перед собой. Намджун жадно рассматривал, как ремешки портупеи впивались в кожу при ходьбе, как натянулись, когда младший сел на свои колени. Возможно, он забыл, что нужно сделать вдох, когда в руках младшего оказался кожаный стик. С не сильно длинной ручкой, с плоским наконечником. Плетёный в своём исполнении и идеально подходящий для точечной порки.

— Мальчик так возбуждён, — Джун пальцами своей ноги провёл по чужому уже текущему члену, — чего ты хочешь?

— Эта ночь ваша, Господин, — Чимин продолжал смотреть в пол, — вам устанавливать правила.

Сверху послышался отчаянный рык. Пак подавил улыбку и продолжал смиренно сидеть. Они уже многое пробовали. А теорию Чимин изучал постоянно. Младший хотел быть хорошим сабом для своего доминанта.

— Стоп слово? — Голос пропитанный властью, Чимин даже не смущается, от того что поджимает бёдра.

— Т-томат или три хлопка по поверхности.

— Хороший саб, — Намджуна повело окончательно и сегодня он спускает себя с поводка. Ким кончиком стика поднимает голову мальчишки заглядывает в глаза, — можешь издавать различные звуки, но не говорить. Себя не трогать, меня тоже. Я завяжу тебе глаза и руки. Кончишь только после разрешения. Всё понятно?

Чимин с трудом сглотнул вязкую слюну и кивнул. Ему нельзя говорить. Он протянул сложенные вместе запястья и опустил взгляд. Ремешки портупеи впивались в кожу. Возбуждение давило очень сильно. Но… Но он хотел порадовать своего любимого, он хотел, чтобы Намджун отпустил себя.

Мужчина встал с кровати и не касаясь мальчика отошел к шкафу. Он достал свой галстук и повязку для сна. Как удачно, что всё было черного цвета, соответствовав комплекту. Старший обернулся, но увидел, как Пак продолжал покорно сидеть. Ухмыльнулся и облизался довольным котом.

Мягкими, обманчивыми шагами подошел к юноше и вновь стиком поднял голову. Заставил посмотреть себе в глаза. Доли секунды потребовалось Намджуну, чтобы увидеть полное согласие, добровольность и желание происходящего. Он натянул на глаза повязку, погружая саба в темноту. Так его ощущения будут острее, Ким ведь не садист, он всегда в первую очередь думает об удовольствии своего любимого.

Намджун решает стоит ли оставлять рубашку на теле или всё-таки по полной наслаждаться желанным телом. Хлопковая ткань силой сбрасывается с юноши. Рык сам пробивается из груди, когда оставшись практически обнаженным, с завязанными глазами, Чимин складывает руки за спиной.

Это не будет ночь нежности. Но старший хоть и затягивает запястья туго, оставляет один конец длиннее.

— Ты всегда сможешь потянуть и освободиться, чтобы остановить меня, — от шепота в самое ухо, по молочной коже младшего пробежали заметные мурашки. Он кивнул в ответ и получил единственный за эту ночь поцелуй за ухом. — Телом на кровать, лицом вниз, ноги оставь на полу.

На самом деле у Чимина уже затекли бёдра, поэтому когда он поднялся, то почувствовал неприятное колющее ощущение от прилива крови. Вся кожа сейчас была словно оголённый провод. Ким начал вести кончиком стика от шеи, по лопаткам. Задевал впивающиеся в кожу ремешки портупеи. Прошелся по кончикам пальцев и остановился у кромки кружева.

— Красиво, — прошептал Намджун и подцепил стиком край трусиков. Оттянул насколько это было возможно и отпустил вниз. Звонкий шлепок отразился от стен, вперемешку с дрожащим выдохом младшего.

Трусики представляли собой стринги. У них даже был шанс остаться целыми. Чимин хоть и ворчал, что покупал за сотню баксов красоту не для того, чтобы её рвать, но Ким был уверен, что они оба были в восторге от этого процесса. Не касаясь горячей кожи, Джун отодвинул кружевную ткань и ребром стика прошелся по ложбинке, специально надавливая на вход. Вероятно, без смазки это ощущалось грубо, но с пухлых губ слетел первый стон.

— Как я и думал, — Намджун достал бутылёк со смазкой, но спешил его использовать, — пятнадцать ударов, считай мысленно. Могу в любой момент спросить сколько уже получил. Назовёшь неверно, именно это количество прибавиться к изначальному и мы начнём всё сначала.

Чимин часто закивал, елозя щекой по покрывалу. Его член был зажат между собственным животом и кроватью, где-то там передавливало кружево. Но это были совершенно ничтожные ощущения, по сравнению с горячим предвкушением. Пак взвизгнул на первом, задержал дыхание на втором и третьем, наслаждаясь свистом рассеченного воздуха и тяжелого дыхания сзади. Место ударов жгло, это не широкая ладонь, а кожаный плоский наконечник стика.

У Намджуна слюна собиралась от того, как четко на молочной коже красным оставались следы. В глазах полыхало синее пламя, от того, что дырочка призывно пульсировала. Уши ласкали родные поскуливания и хныки. Ещё пара.

— Сколько?

Чимин знал, что пять, но уверенно поднял четыре пальца. Он знал. Он хотел. Он желал.

— Щенок! — Рычит Намджун и подряд, не останавливаясь отвешивает один за одним двенадцать ударов. Шесть на одну половинку, шесть на другую. Где-то здесь Чимин впервые за ночь срывает голос. — Сколько осталось? — Нам тяжело дышит. Вопрос с подвохом. Его зверь внутри доволен. И уже хочет вылизать сладкую задницу, подготовив его к полноценному проникновению. Но это работает не так.

Чимин выдыхает хрипло и поднимает семь пальцев.

— Хороший саб, — воздух вновь рассекает стик, а после и рвёт кожу на ягодице до крови, — мой самый лучший саб, — Джун повторяет удар на другой ягодице, тоже прорывая бордовую мягкую кожу. — Осталось пять. Уверен, ты вытерпишь и не кончишь, так?

Чимин хрипит, когда его за ремешки портупеи на шее приподнимают. Он только раз кивает в знак согласия и его швыряют обратно. Младший чувствует, как по бёдрам стекают капельки крови. Холодно. До страха приятно. Чимин высоко скулит, когда по его расселине густо стекает смазка. Она кажется жутко холодной, потому как тело слишком горячее. Пак жадно сжимает и разжимает мышцы сфинктера так, чтобы какое-то количество уже попало вовнутрь.

— Какая жадная задница, — Намджун не кричал, но его голос хрипит подстать своей паре.

Он разводит рукой одну ягодицу, раскрывая шире, пальцем цепляет черное кружево. Чимин протяжно скулит, от касания кожи к коже. Он знает, что его дом так проявляет свою предрасположенность к сабу. У Джуна скулы сводит, как хочется толкнуться в горячую тесноту языком, но ещё рано.

Оттянув максимально, Намджун наносит два точных мелких, но крепких удара рядом с сжимающимся колечком. У Чимина второй раз голос прорезается. Он кричит от волн удовольствия, что идеально перемешиваются с перечной болью. Осталось ещё три, но задница ощущается совершенно неживой.

Чимин замирает, когда чувствует мягкий горячий и мокрый язык, что проходится от середины бедра до ягодицы. Намджун причмокивая и хлюпая слизывает все капельки крови. Мужчина с нескрываемой нежностью вылизывает своего саба. Чистит от кровяных подтёков. Нарочито цепляет зубами ремешки, прикусывая кожу. Оттягивает их и отпускает обратно.

Треск ткани приходится на громкий стон младшего, с явными нотками разочарования. Ему действительно жаль уже не первую пару кружевных трусиков. Но какое же тепло волнами расходится по организму, от осознания нетерпеливости, что вызывает в старшем именно Чимин.

Намджун рвёт так, чтобы пояс трусиков остался, а вот остальная часть опадает вниз. Пак чувствует явное уменьшение давления на член. Старший кусает за ягодицу и руками разводит их в стороны. Сплёвывает на розовое колечко и размазывает свою слюну, вперемешку со смазкой ребром кончика стика.

— Приподнимись с кровати настолько, чтобы мог обхватить свои ягодицы и развести их, — Нам садится на пол и наблюдает. Из-за связанных рук младшему очень неудобно. Но его растяжка позволяет. А этот прогиб в пояснице, который образуется, когда он всё же справляется, того стоит. О, Джун уверен, что из-за максимально неудобного положения, крайнее возбуждение младшего чуть спадёт.

Чимин старается. Возможно, по возвращению домой, ему нужен будет массаж. Но сейчас он согласен в этот узел завязаться, лишь бы угодить. Но стоять так тяжело, ноги дрожат. Пак сильнее сводит лопатки, чтобы в равной степени развести свои пухлые ягодицы. Он опускает голову и кивает.

Ровно три удара приходятся на сам вход. Пак орёт резанной ланью, сильнее прогибается и не смеет отпускать свою задницу. Его тело горит. Жопа немеет. Сфинктер словно в лаву окунули. В венах играет удовольствие и он, запрокинув голову вверх от крика, широко улыбается. Знает, что нельзя, но так хочет показать своему доминанту то, насколько всё происходящее ему нравится.

— ЩЕНОК! — Рычит Намджун. Мгновение и Чимин оказывается на кровати, на спине. Рукам неудобно, но сейчас его никто не будет спрашивать. Он ничего не видит, но чувствует родное тепло сверху. Господин его не касается, тяжело дышит и рычит.

Пак облизывает свои губы и ждёт.

— Уже готов кончить? — Вопрос с подвохом. Младший один раз отрицательно качает головой.

Он полностью дезориентирован. Но чувствует, как его сажают. Об этом оповещает раненная, но довольная задница. И спинка кровати, к которой его прислоняют. Руки начинают неметь, но это реально последнее о чем оба могут сейчас думать.

Пак подразумевает следующее... Он обильно смачивает губы слюной и в этот же момент, как по маслу, проникает крупная головка. Чимин любит минет. Он действительно может приехать в середине рабочего дня в офис, только потому что очень сильно хотел отсосать своему Господину. Не то чтобы старший был против. Дважды он даже разгонял совещание. Ну не может он отказать своему мальчику, когда тот просит редко, но метко.

Намджун двигается аккуратно. Он только приспустил свои домашний штаны, в которых был после душа. И сбросил футболку. Ибо весь перепотел от возбуждения. Наблюдать, как пухлые блестящие губы скользят по всему стволу… Чувствовать, как шаловливый язык ласкает именно там, где нужно… Знать, что если резко толкнуться до конца, то его мальчик даже не подавится, примет всё, пропуская в глотку.

Намджунов рык и сдавленные стоны Чимина, вперемешку с хлюпающими звуками — услада для обоих. Намджун срывает повязку с глаз. Чимин сразу же поднимает взгляд. После длительной темноты, фокус приходит не сразу. Ким это видит. Своими глазами видит родной максимально поплывший взгляд, застеленный возбуждением. Эти греховные губы, что заставляют толкаться быстрее и сильнее. Одной рукой Намджун сильно сжимает лохматые волосы на макушке. Другой оттягивает ремешки портупеи на шее. Чимин не может удержаться. Он закатывает глаза и как может расслабляет глотку.

— Не бойся этого… — Голос старшего словно пробивается сквозь толщу воды, куда сознание закидывает младшего, — позволь ему взять на тобой контроль, мой маленький… — А дальше Пак отпускает и себя, проваливаясь куда-то где так хорошо.

Намджун видит, как закатываются глаза саба. Усиливает хватку, вбиваясь сильнее. Мужчина себя контролирует. Контролирует своего саба. Младшего пробивает резкая крупная дрожь. Что ж, это будет лучшим подарком для доминанта. Нам резко отпускает горло, выходит и кончает на лицо. Мужчина ласковым голосом помогает плавно войти в то состояние, которое является самым интимным в отношении доминанта и сабмиссива — сабспейс.

Чимин не в отключке. Да, его глаза закрыты, а тело ватное и пустое. Его разрядка происходит долго, сначала толчками, а потом остатки выходят струйками. Организм перезагружается. Мужчина очень аккуратно развязывает руки, и укладывает на мягкие подушки. По хорошему бы и удавку с горла снять, но эти действия могут напугать.

Грудь младшего движется очень медленно. Мальчик дышит глубоко. Нам в первую очередь вытирает свою сперму с лица, стараясь не касаться кожи. Они позже помоются, когда младший придёт в себя. Тогда в офисе, он далеко не уходил, поэтому спустя пять минут уже был снова в ясном сознании. Сейчас же, Чимина откинуло так сильно… Намджун в дичайшем восторге. Он как может освобождает от оков наряда: стаскивает чулки, остатки трусов. Находит застёжку портупеи и, не имея возможности снять полностью, просто расслабляет, чтобы на тело было как можно меньше воздействия.

Спустя пятнадцать минут, Чимин открывает глаза. Его взгляд совершенно пустой. Джун сидит рядом и не смеет отойти. Самое страшное для сабмиссива, будучи в таком состоянии — это потерять своего доминанта. Единственное что позволяет себе старший, это перевернуть ладонь любимого и уложить сверху свою.

— Моргни, если ты слышишь меня, — Ким мониторит состояние. Прошло около двадцати минут от погружения, веки медленно опускаются и поднимаются, — хорошо, ты умница, — ласково и тихо говорит старший, — я тебя жду здесь, не торопись и не бойся.

Все эти слова Чимин слышал и моргал в подтверждение каждому. Сейчас его состояние невозможно описать словами. Он читал об этом. Но всё, что пишут про сабспейс никак, даже на одну десятую, не соответствует реальности. Пак думает о том, что ему невероятно повезло с мужчиной в жизни. Когда в груди разливается огненное желание чувствовать, Чимин сжимает большую ладонь мужчины.

— С возвращением, мой ангел, — Чимин видит в глаза напротив неимоверное количество счастья и любви. Он справился со своей задачей, осчастливил своего мужчину.

— Пить, — хрипит младший и стонет, — и мыться, — выходит ещё на выдохе.

Намджун курочкой-наседкой скачет вокруг любимого. Относит его в ванную, после обратно в кровать. Сам обрабатывает порванные раны и разливающиеся синяки на заднице. А также мажет след от своих пальцев на шее. Чимин же умотанный в край, засыпает где-то между обработкой его жопки и шеи, под нежное любовное бурчание старшего.

***

Утро встречает их в обед. Пак буквально не чувствует своего тела. Кости ломит, особенно запястья и плечи. Сесть невозможно. Но этого всего и требуется. У Намджуна активизировался следующий режим: занежить в любви младшего. Поэтому когда приходят Юнги с Хосоком, Чимин сидя лежит на диване у камина и пьет какао. Его голос хрипит, и сил хватает только на приветственный кивок. Хосок с любопытством смотрит на друга: оглядывает шею, что не скрывает футболка, анализирует положение на диване и задаёт лишь один вопрос.

— Ты до сих пор хочешь за него замуж? — С каким-то ужасом в голосе спрашивает Чон.

Чимин улыбается, чуть вертит головой, оглядываясь. Понимая, что старшие на кухне, отвечает.

— После такого, я ещё больше хочу за него замуж, — младший говорит хрипло, но в голос.

Звук разбитой кружки отлетает от стен дома. Конечно Намджун слышал. Естественно он переживал. И эти слова станут одним их самых ярких моментов в жизни.